Избавь от лукавого

      Усталость берёт своё. Но если бы проблема была лишь в этом. Глубоко погружён в себя. Тягостны его думы. Тверды его суждения. Непоколебима вера. Перед Господом.       Да. Перед ним.       В своей скромной обители, усевшись на жёсткую перину, уставил взор свой на догорающее пламя свечи. Ищет ответы, вновь и вновь обращаясь к Господу. Истинная вера поможет заблудшей душе. Его душе. И как только оплавился воск, потухла свеча, а его колени коснулись деревянных половиц. Сцепил узловатые пальцы воедино, удерживая в крепко сжатых руках свой крест. — Да направь меня Господь на праведный путь, ибо мысли мои нечисты.       Шепчет Аим, пока из-за тёмных туч не показался лик бледной луны. Лунный свет падает на его беспристрастное лицо. Острые очертания, скулы. На приоткрытые губы, что молвят слова божьи.       Молитва окончена. Мужчина встал с колен, направляя взгляд свой на приоткрытое окно.       Он мог отправиться в ночной патруль по деревне, выискивая заблудших и грешных. Исполнить клятву инквизитора, что дал перед Господом. Вершить и карать, направляемый дланью его. Чтобы очищающий огонь сжёг ведьму дотла. Но этого не произошло, ни в самую их первую встречу, ни пару ночей назад. Вместо этого Аим лишь опускает голову на подушку.       Если вера его так чиста, то почему же все мысли лишь о ней?       Каждый день, каждую ночь, его разум словно посещает сам дьявол, нашёптывая грех. Топит мысли, притупляет рассудок. Жжёт где-то изнутри. Скручивает где-то в животе. Но он сопротивляется, мысленно вопрошая к богу. — Ты испытываешь меня, — мужчина закрывает глаза.       Но стоит прикрыть веки, как струится образ её. Изгибы. Пышные волосы, цвета созревшего колоса. Сам небосвод словно отпечатался в глади её глаз. И та могла быть посланием божьим, ангелом. Самым чистым созданием. Но нет — она ведьма, и глаза её лукавы.       В воздухе веет прохладой, отчего он делает глубокий вдох. Лёгкая морось пробегает по телу, пока собственные мысли уносят его всё дальше в пропасть сновидений. Дрёму прерывает тихий смех.       Аим открывает глаза и видит, как дева пробирается к нему в комнату. Босые ноги ступают по полу. Их взгляды встречаются. Испуг смешивается с гневом. И он уже готов взяться за оружие, но собственное тело не слушается его. Руки будто приросли к кровати, опутываемые невидимыми нитями. В горле встрял ком.       Остаётся лишь смотреть.       Молится.       Густые волосы Калерии, будто крупными волнами, спадают по плечам. Её одеяния нечестивы, и та в одно лёгкое движение избавляется от одежды, оставаясь перед ним совершенно нагой.       Аим стыдливо опускает взгляд. Кривит линию губ, умоляя Господа прекратить эти мучения. Прекратить прожигать в его душе дыру, которую никогда не сможет заполонить свет. — Аим.       Её голос наполнен ложью. Очаровывающая ложь. — Взгляни на меня.       Что-то произошло в их самую первую встречу. То, что не давало спать спокойно. То, что посягало на его веру изо дня в день. И посягает до сих пор.       Поднимает свой взор, не в силах сопротивляться. Тонет. Утопает во взгляде. Задыхается в топазах её глаз, продолжая отчаянную борьбу с самим собой.       Ведьма делает шаг. Прикусывает нижнюю губу, бегло оглядывая инквизитора, что сопротивляется из последних сил. Но, правда в том, что сил у него не осталось. Бог, к которому он так неистово молится, не слышит его. Лукавый взгляд здесь совсем не у неё, а у того, кто верует в собственную ложь.       Она читает Аима словно открытую книгу, различая очевидное желание в его глазах. Благочестивый совсем сбился с пути истинного. Но для ведьмы всё было куда проще — мужчина желает женщину. И что в этот богохульного?       Взгляд серых глаз не может оторваться от пышной груди, от её тела. Пробегает дрожь, концентрируется в его животе, распространяется ниже. Калерия усаживается сверху, встречаясь с очередным лживым взглядом инквизитора. Скользит руками по напряжённому мужскому телу. Избавляет его от одежды. Чёрные одеяние спадают на пол, открывая перед ней желанное. Тугое, безмерно горячее тело. Пальцами очерчивает мужскую грудь, касается выпирающих ключиц.       Выжигает. Жжёт. Сам ад открыл пред ним врата. И он сгорает. Изнутри.       Мягкое касание ведьминых пальцев на его щеке. Аим не понимает. Не понимает самого себя.       Она.…Так прекрасна.       Налитые алым губы соприкасаются с его губами, и лучше бы в этот момент его пронзила кара Господа. Потому что он не сможет забыть этот миг. Как маленький язычок проскальзывает в его рот.       Невнятный полустон срывается с её уст. Девушка трётся грудью об него.       Перехватывает дыхание. Тяжесть приливает к паху. Воздух пропитан тягучей сладостью. Опьяняющая слабость, от которой не избавится. Не вырваться.       Девушка приподнимается на коленях, лишь для того, чтобы комфортнее устроится на его паху. Напряжённая плоть, что скрыта под нательным одеянием.       Аим всё дальше от бога. Всё ближе к ней. Но та лишь улыбнулась, приподнимая его руку. Удерживает за запястье, укладывает широкую ладонь на свою грудь. Инквизитор по-прежнему не способен контролировать собственные руки. В полном подчинении ведьмы.       Стон её пронзает разум. Твёрдый сосок прямо под подушечками его пальцев. И он открывает рот, более не в силах контролировать себя.       Она нужна… Так сильно.       Ведьме не нужны слова, ибо в этих серых глазах истина. Крепость веры разрушается. Во внутреннюю сторону её бедра упирается жар. Грань стирается. И перед ней уже не тот человек, кто всем сердцем жаждет отправить ту на костёр. В ледяном взгляде полыхает ад.       Она порочно раздвигает бёдра. Кожа будто горит изнутри. Наполненность приходит с обрывистым вздохом их обоих. Движения обрываются так стремительно, отчего он не сразу понял, что к чему.       Чувства притупляются, оставляя после невнятный лик той, что растворяется на глазах. Он не чувствует её рук на своём теле. Не ощущает заветного тепла. Ничего этого нет. Только приоткрытое окно и рассветные лучи отбрасывают желтоватый свет на стены его комнаты. Капельки пота стекают по лбу. Покалывание в теле и руках означало лишь одно.       Её здесь нет и не было.       Она всего лишь сон.       Дрожащими губами касается креста, и взывает к богу. — Молю. Избавь меня от лукавого…