Она его спасение

— Ну. Как ты нашел Иерусалим? — Господь не явился ко мне. Даже на Голгофе, где умер Христос. Господь лешил меня своей милости. — Мои уши этого не слышали, Балиан, — произнесла девушка, зашедшая в комнату с какой-то книгой в руках. Подойдя к госпитальеру, она опустилась в кресло, стоящее рядом. — Мне кажется, после всего церковь меня не примет. — Церковь — это дело рук людских. При слове «церковь» я вижу толпы фанатиков, рьяно рвущихся исполнять божью волю. А в глазах убийц слишком много религии. Святость — она в твоих делах. В защите тех, кто не может за себя постоять. И в милости, что господь являет. Святость здесь (показывая на голову) и здесь (показывая на сердце), и от твоих решений зависит, благочестив ты или нет. Идем. И ты тоже. — произнес госпитальер, указывая на девушку. Для Ясемин специально сшили одежду, которую носили госпитальеры. Как никак она лекарь. Сев по коням, они отправились в резиденцию начальника армии Иерусалима. — Король заключил мир с Саладином шесть лет назад. Он держит Иерусалим открытым для всех верований, как это было когда-то давно, — произнес госпитальер. — Вон те люди — кто это? И за что их казнят через повешенье? — Те люди — тамплиеры. Они убивали арабов. Двух тамплиеров столкнули с помоста и толпа, что стояла внизу, ликовала. От этого зрелища у девушки все внутри перевернулось, и завтрак чуть не оказался на каменном полу. Балиан взял девушку за плечо и отодвинул к себе за спину. — Они убивают, поскольку Папа призвал к этому? — Да, но не Иисус Христос или король. Замок Главнокомандующего Иерусалима — Это не набег! — воскликнул беловолосый с рыжиной на концах мужчина в белых одеждах с красным крестом на груди. — Вот свидетель… а также Иерусалим, Господь Всемогущий и сам я. — ответил ему мужчина напротив. Этим мужчиной был начальник армии Иерусалима — Тиберий. Можно было сказать, что он являлся правой рукой короля. — Этот свидетель, если тебе угодно его так называть, сарацин и лжец. — Недалек тот день, Рене де Шатийон, когда твой титул не защитит тебя. — О? Дай мне знать, Тиберий, когда наступит Царство Небесное и все люди станут равны. — Твои тамплиеры должны быть казнены за ту бойню, которую, я знаю, устроил ты. — Докажи это. А я пока подожду в Кераке. — Король заберёт твой замок Керак, Рене. — Попробуй сам забрать его, Тиберий. Я буду ждать. Рене развернулся и, злобно посмотрев на торговца, вышел прочь. — Ты дал ему уйти? Почему ты отпускаешь его? — вскочил с места торговец. — Я не смогу защитить твои караваны пока ты не разрешишь охранять их моим воинам. — Я торгую ради денег, а не ради союза с христианами. — Но ты берешь золото из рук христиан. — мешочек с деньгами оказался в рук торговца. — Золото, это только золото. — Разумеется. — Я к Тиберию. — сообщил госпитальер человеку, который был помощником военачальника, на что тот указал рукой в комнату для приема. Ясемин госпитальер отправил в госпиталь осваиваться на новом месте работы и по возможности начать работать. — Мой господин. — склонил голову госпитальер при виде Тиберия. — Истинно. Ты похож на отца. Он мой друг. Я твой друг. Идем. — произнес военачальник, глядя на Балиана. — На улицах кричали, что ты победил доблестного сирийца. Саладин велел сказать, что ваш поединок не нарушил мира, что у тебя был повод. Что тебе известно о Саладине? — Что он правитель сарацин и вокруг нас его земли. — У него в Дамаске 200 тысяч воинов стоит. Если он захочет войны, он ее выиграет. А новоприбывшие фанатики из Европы ежедневно дают ему повод для войны. Такие тамплиерские ублюдки, как Рене де Шатийон. Отсюда, из этой комнаты я пытаюсь сохранить мир, насколько это возможно. Но договорившись Саладин и король вместе могли бы сделать лучший мир. — Пусть хоть на мгновение, Тиберий. Но он будет лучше. — Да. Что говорил тебе отец про твои обязанности? — Что я должен быть хорошим рыцарем. — Я молюсь о том, чтобы в мире и Иерусалиме нашлось место для такой редкости… как безупречный рыцарь. Ты уже обедал? — Принцесса Сибилла Иерусалимская и ее супруг, Ги де Лузиньян. — объявил мужчина, и во двор вошли красивая девушка — сестра короля и ее супруг — рыцарь-крестоносец. — Сколько рыцарей прибыло из Франции? — спросил Тиберий, как только все уселись за стол. — 50. — И все они верны королю? — Да, Тиберий, все. — взгляд Ги наткнулся на Балиана. — Ты сидишь за моим столом. — Разве этот стол не королевский? — Король уже несколько лет не сидит здесь. Я не хочу есть. Не могу есть с кем попало. Во Франции трудно стать наследником, но здесь, где законы не писаны… У меня появились дела. Надеюсь, моя жена простит мне моё отсутствие как это принято у лучших жен или у самых худших. — неприязнь к нелюбимому супругу так и хотела появится на лице принцессы, но как член королевской семьи, она смогла сдержаться. — Ты идешь к Рене? — Нет, Тиберий. Он в немилости. А я для двора хорош. Зачем мне не нужные…хлопоты. Ги развернулся и увидел Ясемин, которая шла вместе с братом-иоаннитом и что-то обсуждала. Подойдя к ней, он без слов схватил ее за шкирку, словно провинившегося ребенка, и направился обратно к столу. Девушка пыталась вырваться из его хватки, но никак не получалось. — Муж мой, отпусти девушку. Что ты делаешь?! Даже не услышав слов жены, мужчина буквально швырнул Ясемин, отчего она ударилась об край скамьи, получая ссадину. — Ты, вместе со своим дружком мне уже надоели. — Ги указал взглядом на Балиана. — Я ничего вам не сделала, чтобы вы так со мной обращались. — Господин, в чем моя помощница провинилась? — произнес госпитальер, пытаясь скрыть волнение. Он попытался поднять девушку, но та отдернула руку, не принимая помощи. Она встала с каменного пола, и отряхнувшись, произнесла: — Я дочь своего отца и я ничего не боюсь. Мой отец — военачальник армии Иерусалима. Правая рука короля. Сидящие за столом начали перешептываться и смотреть то на Тиберия, то на Ясемин. Все сходства были на лицо. Жесты, осанка, взгляд, говор. Все было одинаковое. Услышав это, Тиберий медленно встал со своего места и, подойдя к девушке, загородил ее собой, сказав при этом Ги: — Посмей только тронуть мою дочь. Мало не покажется. Муж Сибиллы ничего не ответил и, только грозно посмотрев на дочь Тиберия, ушел. Госпитальера увел девушку, чтобы ее никто ни о чем не спрашивал. К Тиберию подошёл один из крестоносцев и что-то ему сказал. — Король желает видеть сына Годфри. — сообщил военачальник принцессе Иерусалима. — Я пойду с ним. А ты проведи время с дочерью. Думаю вы оба будете рады этой долгожданной встрече. — Благодарю, принцесса. — Тиберий поклонился и направился в свой кабинет. Вечером он встретится со своим чадом. — Сегодня утром я не знал с кем говорю. — сказал Балиан, Иля с Сибиллой по красивому коридору. — Я знала, кто ты. Догадаться не трудно. Я любила твоего отца. И тебя полюблю. Боишься меня? — Нет…и да. — У женщин моего ранга два лица. Одно на показ, другое — я держу при себе. Для тебя я просто Сибилла. Тиберий считает, что я непредсказуема. И я непредсказуема. — принцесса открыла дверь, и Балиан подумал, что ему туда. Сибилла остановила его: — Нет. Туда. — и указала на арку в конце коридора, там уже стоял сопровождающий. — Подойди ближе. Я рад познакомиться с сыном Годфри. Твой отец научил меня охотиться с соколом и стрелять из лука. Он видел, как я поранил руку и он, а не лекарь, заметил, что я не чувствовал боли. Он плакал, когда принес моему отцу весть, что я болен проказой. Сарацины верят, что эта болезнь — послана в наказание за нашу гордыню. Арабы верят, что в аду меня ждут ещё более жестокие муки. Думаю, это не справедливо. Присядь. — Ты играешь? — Нет. — Весь мир в шахматах. Любой ход может быть для тебя последним. Ходи, куда хочешь, но помни с чего начал. Конец может быть очень близок. Ты однажды уже столкнулся со смертью. — Да. — Что ты почувствовал? — Желание быть похороненным там, где родился. — А теперь? — Теперь я в Иерусалиме сижу перед королем. — Мне было 16, когда я одержал победу над Саладином. Тогда я думал, что буду жить вечно. Теперь знаю, что не доживу и до 30. Мы не в силах загадывать наперед, что ждёт впереди: король может требовать повиновения, отец — послушания. Но запомни: кто бы ни был государем, владыкой — ты один в ответе за свою душу. Запомни, и как бы ты не играл или тобой не играли, твоя душа в твоих руках Даже, если над тобой стояли короли, и ты исполнял их волю. Когда тебя призовет Господь, ты не сможешь сказать, что слепо исполнял приказ, не задумываясь о последствиях: о чести, о доблести. Запомни это! — Запомню. — Знаешь, что это? План укреплений. Что скажешь? Ты его не одобряешь. Как бы ты изменил? — Крест. Или лучше звезда, вроде этой. Это сделает крепост неприступной. Надо укрепить внешние стены — Да, мне это нравится. Такие стены значительно труднее атаковать. Очень хорошо. Теперь отправляйся в дом своего отца в Ибелине, это теперь твой дом, и оттуда охраняй дорогу паломников. Защищай, в частности, иудеев и мусульман. Иерусалим приветствует всех не только потому, что это выгодно, но и потому, что это правильно. Защищай беспомощных, и тогда возможно, однажды, когда я сам стану беспомощным, ты защитишь и меня.