Спи

Что-то шуршало. Навязчиво, тихонечко, не переставая. Северус поморщился и открыл глаза. Сквозь неплотно закрытые шторы в комнату пробивался тусклый предрассветный сумрак, а прямо перед глазами серебрился кусок фольги. Точнее запутавшаяся в волосах Поттера елочная мишура. Кажется, они вчера дурачились, наряжая мрачный Блэковский особняк. Конечно, дурачился Поттер, а Северус только чуть-чуть участвовал. От воспоминания по телу прошелся озноб. Раскрасневшийся, весь увитый красными и золотыми гирляндами, потный, вздрагивающий в оргазме Поттер тут же предстал перед глазами Северуса. Складывалось ощущение, что предпраздничная суета напрочь снесла тормоза у обоих. За вчерашний день они выполнили месячную норму по занятию сексом. Наверное. Ладно Поттер. На него вполне могло найти помутнение, точнее, обычное его состояние. А вот Северус давно не замечал за собой стремления поиметь эту верткую задницу на всех пригодных и не очень поверхностях, при чем в краткий промежуток времени, как будто от количества спермы в кишечнике Поттера зависела жизнь обоих. Одеяло сбилось к ногам, прикрывая нижнюю часть Поттера. На мерно поднимающихся боках почти светились множественные отпечатки пальцев. Вдоль всего позвоночника тянулась длинная царапина, а на лопатках кожа покрылась корочкой сукровицы от коврового ожога. Да, такого сумасшествия давно у них не было. И вроде же привыкли друг к другу. Пять лет, прожитых в одном доме, хватило, чтобы притушить животную страсть первых серьезных отношений. Северус поморщился и аккуратно сполз с кровати. Он на цыпочках пробрался в ванную, покопался в шкафчике и с облегчением нашел всезаживляющую мазь. Колени и локти саднили, в зеркале отразилась помятая физиономия с расплывающимся на подбородке синяком. Вся шея пестрела засосами и следами от зубов. В ямочке над ключицей неприятно стянуло подсохшей кровью. Да! Да такого не было даже в их первый раз, годовщину которого они вчера и отмечали. Тогда, в первое Рождество после победы, они сами не поняли, как их угораздило разнести директорский кабинет Хогвартса. Снейп застукал Поттера, прятавшего подарок под елкой и почему-то не прогнал, а предложил выпить, нарушая все законы субординации учитель-ученик. А когда на четвертой рюмке оба как-то выяснили, что их чувства взаимны, то ли алкоголь, то ли облегчение, что больше не надо страдать от неразделенной, как каждый из них думал, любви, подтолкнули их к более активному проявлению этих самых чувств. Но тогда они сломали только мебель, а сейчас, кажется, друг друга. Северус зачерпнул мазь и, размазав ее по ладоням, нанес на лицо, шею, грудь, локти и колени. Минуту постояв, он вздрогнул и блаженно расслабился. Тихонечко вернувшись в спальню, Северус приступил к лечению Поттера. Тот только хмурился, вздыхал и бессознательно тянулся за теплыми руками, втирающими жирную мазь в синяки и царапины. Откинув одеяло, Северус подавился слюной. Поттер спал на боку, сильно отклячив пострадавшую задницу. Ягодицы разошлись, открывая припухший, красный, натертый анус. Несмотря на все вчерашние упражнения, Северус моментально возбудился. Он погладил свой твердый член. Кожа слегка саднила, но мазь принесла облегчение, поднимая и так высокий градус заинтересованности. Секса хотелось безумно. До одури, до белых пятен перед глазами. Нет, неправильно, не секса. Хотелось Поттера. Не важно как, не важно где, главное, касаться, прижимать, вдыхать его запах, слышать его голос. Когда? Когда потребность слиться с этим невозможным, ярким, таким необходимым и родным Поттером перекрыла все другие? Снейп не хотел искать ответ на этот вопрос, ему просто жизненно необходимо было именно сейчас. Именно. С щемящей нежностью, от которой больно в груди, он притянул все еще спящего, теплого, тяжелого Поттера. Перехватил его поперек груди и прижался твердым членом к упругим ягодицам. Поттер вздрогнул и замычал. Северус на ощупь нашел банку, зачерпнул мазь и просунув руку ее между их тел, смазал задницу Поттера. Он скользил членом по горячему пульсирующему отверстию, втирая жирную мазь. Желания проникнуть не было. Но так жутко хотелось тереться, обнимать, мять, нежно целовать в висок, проводить пальцами по распухшим, потрескавшимся губам и не разбудить. Да. Не разбудить. Северус вдыхал воздух мелкими глотками, пропихивая его, давя ту сильную, разъедающую нежность, которая не давала дышать. Он утрамбовывал, полировал, подстраивал под себя это острое и такое необходимое ему ощущение. Он бы трахал Поттера в изгиб локтя, в подмышку, под колено, куда угодно, лишь бы быть с ним, в нем, для него, для себя. Частью. Ему мало касаться, смотреть, слышать. Ему мало быть. Первые страхи этой всепоглощающей зависимости отступили, и Северус теперь наслаждался. Словно мазохист. А почему «словно»? Поттер замычал и прижался спиной к груди. Вдавился, поерзал, перехватил руку Северуса, обнял ее, засунув под свою щеку, и расслабился. Северус замер. Проехался членом между ягодиц и, тихо заскулив от переизбытка эмоций и ощущений, напрягся и кончил. Неуклюже натянув свободной рукой одеяло, он вытер мокрые щеки и громко всхлипнул. Поттер зашевелился, приоткрыл глаза, уставился на прижатую к себе тонкую, гибкую ладонь, довольно улыбнулся и, уткнувшись носом между большим и указательным пальцем, засопел. — Спи. Спи, родной мой. С Рождеством, —прошептал Северус в лохматую макушку. И закрыл глаза.