***
— Сладкий, сочный… Вкусный! — демонята награждали меня такими эпитетами, от которых я только и мог, что лить слёзы. Пальцы скребли по древесной коре, а ноги… Я их почти не чувствовал, так сильно сдавило верёвками. Тогда я был обычным дровосеком, человеком, и быть съеденным было страшно, потому молитва раз за разом повторялась в голове. — Давай попробуем, никто не узнает! — я почувствовал колыхание воздуха возле левой ноги и взвыл от боли. Меня не раз кусали дикие звери, однако у оборотня оказались крепкие острые зубы, готовые просто-напросто оторвать мне конечность. — Дубина! — хватка ослабла, но место укуса продолжало пульсировать адской болью. — Его даже не омыли! — Но нам и не достанется ничего! Старшие съедят, а нашим лишь кости бросят. — Не переживай, князь и высшие чины собираются отведать монаха. Мальчишка — нам за заслуги, сам слышал. — И что же за монах такой? — Говорят, из далёкого государства. Такой набожный, что один кусочек — и ты бессмертен! — одно из чёрных мохнатых существ облизнулось, сглатывая оставшиеся на губах капли крови. Я чувствовал, как по спине моей бежит очередной ворох мурашек. — Уже не так аппетитно смотрится этот мальчишка! — Заявил он. — Мясо то мясом, но жить вечно… — Вот же неблагодарные! Их угощают, а они нос воротят! — В отличии от несуразных чертят, появившийся в гроте господин был высок, широк в плечах и одет по-военному. В лице его наблюдалось больше волчих черт нежели человеческих, смотреть было невозможно. Увидев один раз, я не мог избавиться от неприятного воспоминания, даже зажмурившись. — Лучше на посты отправляйтесь, пока ещё кто-нибудь не заметил вас тут. А укус этот мы из вашей доли вычтем! Послышались неприятные вопли, шипение, и шлёпанье босых ног по камню, но лучше бы эти двое остались, ведь ко мне приблизился оборотень-волк. От его прикосновения я дёрнулся, хотя бежать было некуда, а тот невозмутимо обмотал мне ногу какой-то тряпкой — судя по всему, остатками одежды другого съеденного. — Не хватало ещё, чтобы испортился раньше времени, да и головы им не сносить. — Начальник! — Привяжите к соседнему дереву! — Когда монстр оставил меня в относительном покое, я смог приоткрыть один глаз. В комнату ввели мужчину, одеяния которого было сшито из разного цвета и размера лоскутов. Туфли его сыпались на глазах от изношенности и налипшей пыли. Некоторые нищие из нашей деревни выглядели опрятнее, однако стоило только посмотреть в глаза этому человеку, как становилось ясно его происхождение — на бледном лице расположились две глубокие впадины мудрости. Аура мужчины приносила в душу некое приятное ощущение, покой, я бы сказал. Только сам он плакал и чуть ли не падал на колени в просьбах отпустить его, но демоны продолжали тащить несчастного ко мне. Когда он был также крепко привязан, все удалились. — Братья мои! — Зарыдал монах громко и отчаянно. — Где вы, на каких горах ловите злых духов-оборотней? По каким дорогам гонитесь за ними? Злой дьявол поймал меня, и я терплю невыносимые мучения. Встретимся ли мы ещё когда-нибудь? Может быть, тяжкими муками умертвят меня? — Смотрел он в потолок, за которым скрылось небо. Грудь тяжело вздымалась и опадала от плача… — Уважаемый наставник! — Кто ты? — казалось до этого он не замечал меня, даже испугался, хотя выглядел я, наверное, правда, не лучше него. — Я дровосек из соседней деревни, Цзян Вей. Сегодня или завтра меня собираются… — О, дорогой. Ты умрёшь один, и твоя смерть не причинит никому беспокойства! — Эти слова кольнули меня, подобно веткам в густом лесу. — А мне вот не умереть с чистой душой! Я получил повеление самого Танского императора отправиться на поклон Будде, взять у него священные книги и упокоить бесприютные души грешников! Как я могу подвести его? — Но кто же поможет моей семье? Кто принесёт им дрова, что я нарубил в лесу? — казалось, сердце моё разобьётся. Тело повисло на верёвках, а взгляд устремился в землю, солёные ручьи текли в преисподнюю. В голове возникали туманы, выбраться из которых было уже выше моих сил. Моё горе казалось мне намного горше, хотя я знал, что… Никто не будет меня оплакивать. — О бедный! О несчастный! Служить государю и служить родителям это одно и то же. Ты скорбишь о милости, оказанной тебе родителями, а я о милости, оказанной мне государем! — Слёзы приобрели горький вкус… Несколько раз мы наблюдали за тем, как обитатели пещеры куда-то торопятся. Каждый раз общий сбор сопровождался лязгом стали и дикими воплями. В такие минуты Сюаньцзан, так звали этого мужчину, приободрялся и поворачивал голову, а я… Наоборот опускал её ниже. Из завываний монаха я смог различить, что снаружи у него осталось трое учеников, и скорее всего это они вызывали переполох. Однако мне на подмогу никто не придёт и… Больше всего на свете мне захотелось, чтобы мы погибли здесь вдвоём. — Наставник! — вдруг раздалось совсем близко, и прямо из ниоткуда появилось существо, тоже немногим похожее на человека. Весь покрыт шерстью, а в руках красных посох с золотыми обручами. И всё же он был на доброй стороне, раз монах обрадовался его приходу. — Укун! — Не зови меня по имени! Нас могут услышать, и разнесут весть о том, что я здесь. Оборотень, здешний князь, сказал, что уже съел тебя, но не беспокойся! Как только я расправлюсь с ним, приду выручить тебя! — в ту же секунду он подпрыгнул в воздух, превратился в цикаду, подобно небожителю, и полетел в сторону выхода. — Теперь мы будем спасены! Но вернулся он совсем не скоро — я успел потерять значительное количество крови, несмотря на повязку. Помню только, как лицо моё резко обдало ветром, а через пару минут под руками оказалась зелёная трава. Сбоку разгоралось пламя, поглощая и трупы демонов, и ещё живых чертят. Никогда не забуду, как упал в грязь, кланяясь своим спасителям, а этот монах поднимал меня.***
Во второй раз я встретил его уже в другом обличии. Угли, пепел и зола — всё что оставил мой гнев от родной деревни, приносило Сюаньцзану муки, это было хорошо видно по сморщенному в три складки лбу. Я готов был услышать стоны и рыдания, но он молчал. Путешествие на Запад давно завершено, наверное, это и сказалось на Танском монахе. — Кто ты такой? — спросил Сунь Укун, нагло выходя вперёд. — Как посмел совершить подобное и прикончить вместе с людьми здешних духов земли? — Ты мне не отец и не дед, чтобы я отчитывался! — Тогда отведаешь моего посоха. — Он оголил свои острые зубы, а хвост встал торчком — знак высокой степени раздражения. — С удовольствием. — Тогда я не оценивал свои возможности толком — слишком сильно бушевала боль смерти… Я чувствовал лишь безразличие ко всему. К тому, что я отныне демон, что людей, издевавшихся при первой возможности давно уже нет, а прикончил я их невинных потомков, плевать было и на то, смогу ли победить или же умру в поединке. И всё же безразличие моё ограничивалось эмоциями. Поэтому в тот момент я оставил весь мир вне своего внимания, кроме Царя обезьян. Близость смертоносного посоха наполнила меня решимостью существовать — с каждой секундой всё больше кровавых монстров я создавал, но миновать поражения не удалось. — Ты не помнишь? — Он игнорировал мои вопросы, чёртов герой. Нисколько не измотанный, наносил увечья и в конце концов прижал к месту, где когда-то стоял мой дом. Ртом я глотал залитый дождём воздух, глаза высохли от пролитых слёз, но обезьяньей милости попросту не существует. — Вей! — голубая вспышка снесла Укуна с ног, а возле меня оказалась знакомая из далёкого прошлого. Байгуцзин выглядела решительней, чем в нашу первую встречу, но внешность молодой девушки при ней осталась. Леди Костяной демон подняла меня и бросилась прочь со скоростью, которую ни один дракон не смог бы развить. В спину нам летели проклятья «добра», а туман скрыл дорогу вперёд. Что было дальше, я почти не помню. Только то, что в лесной тиши мы сидели на голой земле, она держала меня за руку…***
— Уважаемый наставник, прошу, проходите. Я не знаю когда и как монахи вошли в наш дом. Щёки полыхали, подобно пламени свечи на столике, а ноги, наоборот, сковало льдом. По тому, как отчётлива я видела злобные тени в окошке, было понятно, что меня вновь настигает бред. Страшная болезнь, чума. От неё не спасают ни даосские снадобья, ни молитвы. Моя младшая сестра уже в могиле, старшая — вот-вот отправится следом, как и я. А родители, если останутся в живых, потом умрут с голоду. Отца лишили звания чиновника… Мне было жалко их, и порою, я обращалась к небесам с единственной просьбой. — Пожалуйста, помогите… — Мамин голос давно стал похож на предсмертный хрип. Первое время она старалась держаться и плакала у себя, но теперь и к нам заходила с красными глазами и тёмными пятнами под ними. Каждый раз её вид приносил мне мучения, но я силилась не заплакать. Только бы не заплакать, чтобы не плакала она… Но в этот раз не пришлось сдерживать слёзы, если бы чувствовала себя чуть лучше — я бы точно закричала при виде мохнатого чудовища в тигринной шкуре. Однако маленькая голова с впалыми щеками изучала меня одно мгновение, а после появилась свиноподобная, ещё страшнее. — Бацзе, лучше отойди, а то девочка от страха умрёт. — Тебя, братец, она не меньше боится! — Как хорошо, что она тоже быстро исчезла. Я долго ещё слышала их голоса, но не могла понять о чём речь. Ещё двое силуэтов пытались их остановить, а мама… Всё кланялась. Так резко сгибалась и поднималась, что вскоре оперлась на стенку от утомления. Когда балаган закончился, первое чудовище снова оказалось возле меня, я почувствовала его «железные», цепкие пальцы на подбородке, и в рот мне попала какая-то пилюля. Она забилась не туда, и используя последние силы, я села и стала кашлять. Тот, что похож на человека, сразу подал чашку с водой. — …Поможет, однако… — Сунь Укун хороший лекарь, однажды он вылечил императора далёкой страны, не переживайте. — мохнатый человек был недоволен тем, что его перебили, но похвала задела гордость. Сразу появилось нечто, похожее на руку, только более гибкое. Хвост. Так я поняла, что он обезьяна. — Ей нужен отдых, а нам пора отправляться в путь. — Останетесь на ночь, прошу вас, достопочтенные монахи! — Мама упала на колени. — Я приготовлю вам пампушек в дорогу, сварю риса! Позвольте мне наградить вас! — А хозяйка дело говорит! — Только поесть тебе, дубина! — Снова стало шумно, но вскоре все мои гости вышли. Противное лекарство бурлило в животе, не давая мне уснуть… Было одиноко и больно в темноте. И всё же я благодарила небеса. На следующее утро мне полегчало, а к вечеру я уже смогла встать с кровати. Всё это время родители не давали монахам уйти. Свиночеловек сжирал последние наши запасы, обезьяна принимала других больных, синекожий куда-то отправился с отцом, а человек, их учитель, остался в нашем саду и сочинял стихи вслух. К священному пути ещё в начале, Но много горестных случилось бед Судьба хранит тревожное молчанье Позволит ли она сдержать обет? День долгий тянется в тумане — Щебечут птицы, воздух летний свеж… Но снова ночь, когда среди собратьев Начнётся злом оправданный мятеж. Тогда и дети плачут, их родные Поднимут меч совсем не против тьмы Того, кого послало небо — одолеть. Вот право, Нет горестней для детских душ судьбы. Своё я вспоминаю государство, И сердце разрывает на куски Вид этих немощных страдальцев, Отца не ведущих любви — Не подходите, не подходите! — Запротестовала я, когда он собрался меня приветствовать. — Сбежав из комнаты, я могу навлечь на вас беду. — Должно быть, тебе стало лучше? — Да, благодаря вашему снадобью. Извините за мой вопрос, но стихи… — Мои способности столь скромны, что я не решаюсь показывать их кому бы то ни было. Подобно оголённым деревьям, эти строки покрывает снег безызвестия… — На ладонь мужчины спустился ещё зелёный листок клёна, и он, бережно взяв его за черенок, отправил в путешествие с потоком ветра. — Вы говорили о ночи, это связано со свержением императора? Умиротворённое лицо монаха тут же приняло страдальческое выражение: губы изогнулись, а лоб сморщился. Глаза ярко блестели, и даже не смотря на то, что он так и не заплакал, чувствовались его переживания. — Бедный государь ваш совсем не может справиться с ношей, но мои ученики помогут, и все напастья мигом исчезнут. — А что если нет? — Пусть не так часто, но я выходила в город и видела, чем обернулась его слабость. Мне никогда не забыть отчаяние, которому мой отец не внял — он пнул того мальчишку, что посмел дотронуться его рукава. — Отправляясь в путь, я дал клятву, что очищу каждый храм, в который ступит моя нога. Ваши святилища порушены демонами, но если… — Я хочу помочь! — Мне было без разницы, правда или нет, этот человек дал мне надежду, не только жизнь… — Не беспокойся, выздоравливай. — Остановил он меня. И надеюсь, об этом пожалел.***
К моему отцу взывали люди, множество рук тянулось к нему. Но он не оборачивался, продолжал двигаться вперёд, ведя меня за собой… Он говорил о какой-то мечте, что называл Судьбою… Он просил меня увидеть. Мне было страшно, когда хватались за ворот уже моей одежды, когда меня облачили в чиновничий наряд… Я не знала, как помочь всем этим людям, точнее… Всем этим призракам. Такой кошмар не мог помешать мне услышать шорох — будто крысы разом выбежали из подвалов. Я вскочила, будучи уже совсем здоровой, и заглянула в коридор. Никого. Тогда я обернулась и в окне увидела полную луну, которая показалась мне невероятно огромной. Символ энергии Инь, злой черноты освещал комнату белым светом, отчего шли мурашки. Легко было списать всё на усталость — когда монахам удалось восстановить императора на престоле, проблемы у отца только усилились, а с ним, и вся наша семья оказалась «взаперти». — Грабители!!! — вдруг услышала я, это была мама. Крики заставили снова повернуть голову, однако тень уже схватила меня за горло, а на запястьях оказалась верёвка. — Отпусти её! — в комнату ворвался отец с мечом на изготовке. Сражаться он не умел, задумал просто припугнуть. Я почувствовала липкость, когда похититель прижал меня к себе — его рубашка была пропитана потом и грязью. Как могла я упёрлась руками, но это ни к чему дельному не привело. — Думал лишили чина и дело с концом?! Нет уж! — Мои ноги потеряли опору, и я оказалась на руках обладателя знакомого голоса. А следующее, что помню — стук копыт по дороге и мельтешащую перед глазами землю. — Очнулась? — Спросил он пренебрежительно. — Отца своего вини, а не меня! Это он монахов привёл! Если бы их не задержали и других детей бы успели спасти! — Последнее слово он произнёс значительно тише. — Могли бы хоть чем-то загладить свою вину! Что они сделали?! Своими учениями помогли негодяю! Снова налоги, снова болезни и засухи! А во всём винят какие-то там храмы! И в тот миг я узнала — он был тем самым мальчишкой с улицы, просящим подаяние! Лошадь подо мной замедлила темп, а вскоре и остановилась. Тогда я заёрзала, не позволяя похитителю дотрагиваться до меня, но за это полетела вниз сама, ладонями вперёд, в итоге поплатилась — их обагрила собственная кровь. Как будто… Я держала в руках чьи-то грехи. — Посмотри. — Он схватился за мои плечи, рывком поднял и подтащил к колодцу, грубо сложенному и, судя по всему, давно заброшенному. Камень, залитый дождевой водой, весь покрылся мхом. — Загляни-ка! Но там не было ничего кроме темноты. Ни запаха, ни звука. И всё же, я не могла успокоиться, ожидая ужасного… Очень хотелось домой, к маме! Отца расспросить, узнать наконец, что он сделал… Даже в кровати я не чувствовала себя так плохо! Пальцы невыносимо болели, я… Я хотела закусить губу, несносная привычка, но она никак не попадалась, постоянно ускользала! И будто лампу затушили — меня скинули на дно. — Те, кто болели, те кто не платили и помогали другим — все тут! К демонам учение жестоко, ведь так?! Небеса отреклись и от тебя! Упав на что-то упругое и твёрдое, я поняла, что подо мной разлагающиеся трупы. Повсюду смрад и затхлость, что вызывали тошноту, на утро я измазалась в себе самой… Но здесь не только тело страдало. На плач отвечали смехом, а при попытке выбраться — стягивали вниз те, кто невидим ещё живым. Я кричала и билась о стены, но никто так и не услышал… Я хотела туда, где тепло, где никто не страдал, где… Всего этого не было!***
Холодно… Слабому, только родившемуся, демону тяжело передвигаться, а если он был человеком… И найти цель новой жизни. В мире духов я случайно попала в место, где всем заправляла оборотень-лисица. Красивое личико, но глаза кровожадные и сердце камнем — я чувствовала её презрение, однако оставалась рядом подобно пленнице. Её дружки-дьяволы пинали меня, рвали платье… Я плакала, но… У этой лисицы был страшный секрет — она любила живого человека. По вечерам исчезала в лазе — выходе в мир смертных. Не раз я подбиралась поближе и пыталась услышать хоть словечко из их разговора… Дрожала, не решаясь воспользоваться новыми силами, ни для того, чтобы сбежать, ни для того, чтобы отомстить… Возвращалась к ней под ноги и клялась в верности. Но когда я увидела его, поняла что она называла сокровищем.***
Это же они меня ненавидели… Выгоняли отовсюду, болтали за моей спиной… А лисица была моим единственным другом! Она выслушивала меня и никогда не называла дурнем! Но откуда же я знал, что она убьёт всех, брат?! Я не знал, что в норе этой проход в другой мир! Не знал, что она приведёт меня туда, чтобы не видеть ваших смертей! За что ты так со мной?! Ненавижу… Ненавижу… Ненавижу!***
Когда Вей наконец пришёл в себя, он уже не встретил ни лисицы, ни большинства монстров, что жили здесь, в тёмном царстве духов. Его глаза не были приспособлены к этому миру, а потому он затрясся от страха, что органов зрения его лишили. Но по ним тут же болезненно ударило голубое свечение, и тихий плач проник в уши Вея, заставляя полностью приковать своё внимание к миловидной девушке, что закрывала лицо маленькими ладошками. Шатаясь на обессиленных ногах, он подошёл прямо к ней. Вей не мог не заметить, как через кожу белели кости, но даже примерно представляя куда попал и что перед ним, он спросил имя рыдающего создания. — Моё имя я плохо помню, но все меня называют Байгуцзин, Костяной демон. Меня, кажется, убили совсем недавно, и… — Она заплакала ещё сильнее и вцепилась в юношу, обдавая всего его могильным холодом. Он хотел было отшатнуться, но не смог, тонкие руки впились в него капканом. — В тебе ещё бежит кровь, она такая тёплая… — прошептала Леди пугающе, но в её словах не было желания испугать парня, в них сквозила жалость к самой себе. Несмотря на всё, что довелось пережить, в Вее ещё не было столько ненависти. Лисица спасала его как могла. Парень позволил девушке держаться за него сколько ей будет угодно, и так прошло немало времени. Постепенно они разговорились и были похожи на сводных брата и сестру. — Ты случайно не знаешь, где та, что привела меня сюда? — решился спросить Вей, когда заметил, что улыбка на бледном лице девушки появлялась всё чаще. — Она ушла с многими демонами в мир живых — неохотно ответила Леди, отстраняясь. — Я могу помочь тебе вернуться, если ты того захочешь. - И всё же напоследок она сжала руку, державшую его. Посмотрела в глаза... — Спасибо. Наверное, меня ждут дома. Я обещаю, что когда-нибудь снова навещу тебя. Байгуцзин пришлось подвести его к норе. Пока Вей карабкался наверх, она наблюдала, сложив руки на груди... А он, думая лишь о лисице и себе, побежал к дому, не жалея ног. От деревни почти ничего не осталось, кровавые следы вели от одного жилища к другому. Люди выглядывали из окон, стараясь понять закончилось ли явление ада, или оно только временно затихло. В их душах было столько ужаса, что они уже стояли на краю пропасти безумия. Дети выли от боли и горя, а матери прижимали их к груди, оплакивая мужчин, которых умерло значительно больше, чем женщин. Если на глаза кому-то попадался Вей, двери тут же закрывались, а в спину летели проклятья. Юноша пытался поговорить с одной из выживших, но та молила Богов убить его, часто повторяя «не подходи». Как будто совсем не понимая, что случилось, или боясь догадки, Вей направился к своему дому, где нашёл части трупов отца, матери и двух своих братьев. Вдруг из одной из комнат послышался шорох… Там его встретило тело лисы с обрубленным хвостом, а в крови блестела безумно красивая жемчужина. Быстро затухающие глаза смотрели на него с последней нежностью... — Теперь ты доволен, демон? — послышалось сзади, и тут же окровавленный топор опустился в миллиметре от него, успевшего вовремя шагнуть в сторону. Это был Цзян Гуй, второй сын лесоруба, самый любимый среди его детей. — С тобой нужно было расправиться давным-давно! Сейчас я точно закончу это! — Из каждого его вздоха лилась трепещущая ненависть, как и из трещавшего пола — каждая досочка не переставая вспоминала тела, что падали на них одно за другим… Кровь взывала к мести. Вей рванул наружу и снова в свой проклятый лес… Осеннее солнце участливо грело деревья, оно давало им силу выжить в этом непростом мире. А Вею не помогали и трюки, которыми он пытался запутать брата — жажда убийства позволяла Гую легко находить «демона» и стремительно догонять его. Невиновный был похож на загнанную лань, у которой нет шансов спастись от тигра. Тяжёлое оружие мешало хищнику бежать, но адреналин подстёгивал вперёд. Тому, кто сражался сегодня с целой толпой демонов, человек казался не более чем кроликом, лишь догнать и дело за малым. А мелкому травоядному оставались лишь попытки удлинить свою жизнь на крохотные доли секунды. В критический момент очень сложно думать здраво, и Вей тоже совершил роковую ошибку — поспешил туда, где всегда ранее находил защиту. Совсем на подступе к оврагу он споткнулся и кубарем покатился вниз. А брату лишь того и надо было. Он легко спрыгнул и поднял топор над валявшимся в траве телом. Парень метнулся в сторону, но не успел убраться из-под атаки полностью — удар пришёлся по левой руке, разрубая кости, окропляя траву «живительной влагой»… Ручьём текла кровь, отчаянный крик стал ей журчанием. Конечность держалась на одной лишь коже, а вскоре совсем оторвалась. Глаза наполнились слезами… Но это было только начало — Гуй снова поднял оружие, в этот раз отбирая у брата ногу и возможность сбежать. Пальцами оставшейся руки Вей впился в землю, пытаясь подтянуться и вылезти из логова смерти, но шансов из переменчиво щедрого мешка удачи ему никто не отсыпал. Треск черепа стал концовкой, и он упал на самое дно, больше не мешая убийце терзать тело как тому заблагорассудиться. Вскоре Цзян Вей перестал существовать — остались лишь куски горячего мяса, которые так жаждал отчаянный тигр, потерявший семью и друзей.***
Я устремилась на поверхность, ползком пробиралась в его мир, но уже близко к выходу почувствовала запах до боли знакомый… Кровь, человеческая! Горячие куски мяса валялись на проходе. Невпопад раздробленные топором конечности и голова с чёрными волосами… Тепло его исчезало в земле, словно вода в песке, и я не удержалась, чтобы не забрать себе последние капли. Снова через пальцы пыталась вернуть себе жизнь… Но почувствовала пульсацию, будто… Воспоминание чужое проникло в моё сознание. Злость его переполняла, а поблизости ни одного проводника… Так я и узнала, что Цзян Вей переродится в Кровавого демона… Никогда не забуду. В тот день я впервые увидела Судьбу… Похожее на сон видение, где мир, в котором нас убили, раскрашивается новыми цветами, а прошлое становится залогом счастливого будущего. Неподалёку находилось государство, погрязшее в бесчинствах при очередном слабом правителе. Я видела, как расчёсываю длинные чёрные волосы Учителя, как нам светит солнце в витражное окно замка, и обязательно снаружи цветёт сад, как при моей жизни… Никто больше не страдает, все исполняют роли, которых достойны. А наша Судьба — создать такое место!***
Но даже здесь Сунь Укун мне покоя не дал. От цветущего государства и камня на камне не оставил посох с золотыми обручами. Я сбежал, успев вынуть душу из тела, а вот Леди… В гробу запер сам Танский монах.***
— Байгуцзин, встретимся у норы! — Я хотела обернуться и попрощаться с ним, но Укун уже оказался слишком близко — мне пришлось блокировать мощнейший удар. — Я не дам тебе сбежать! — Кх! — От очередной атаки я уклонилась, но боль в груди заставила меня склониться. Позади Царя стоял монах. Прямая осанка и подбородок вверх, держал он золотой посох с кольцами, и судя по ауре, читал заклинание… Беспокойство сдавило сердце, и я, не подумав, бросилась в сторону Сюаньцзана. Путь мне преградил Сунь Укун. — Почему вы мешаете нам?! — Неприятно скрипнуло горло. — То, что вы делали здесь — ужасно! — Да откуда тебе знать?! Ты никогда не был человеком! — Его ноги сдвинулись на миллиметр назад, и я почувствовала прилив сил. — Откуда тебе видеть Судьбу?! — Шаг за шагом я приближалась к монаху, а Укун скрипел зубами. — Спроси у своего учителя как живут люди! Ничтожные, потерянные души, их никакая книжонка не спасёт! — Я засмеялась, внутри и правда было хорошо… Возможно от гнева, что обвил руки героя холодным камнем мести. Постепенно окостенели и плечи, золотое сиянье в глазах стало затухать… — Ты считаешь, что священное учение ничего не изменит? — Противно спокойный голос донёсся из-за его спины. Глубокий светлый взгляд ослепил меня. Эту силу многие хотели получить, ведь в ней… Нет страданий… Ноги перестали двигаться, тогда я протянула руку и схватила его за рукав. Добралась! Но он лишь дотронулся до моей ладони. Горячая, словно пламя Самадхи… Все мои органы сжались от боли, будто землетрясение сотрясло всё тело, и кожа… Кожа стала рваться, а раны засветились голубым. — Судьба! Разве ты не видел её?! Этот мир будет уничтожен! — воскликнула я, теряя конечности и части сознания. Смотрела на его губы, наконец дрогнувшие — его контроль над собой разбит. Мне показалось, что монах почувствовал моё отчаянье, он страдал! Я думала, что теперь он не посмеет усомниться, однако… — Уединение — вот что тебя спасёт. — Слеза медленно прокладывала путь по щеке — не могла я понять его или моя. Звон колец ударил по ушам, а золотое сияние прошло меня насквозь, лишая телесной оболочки… — Когда-нибудь вы увидите. Каменная дверь захлопнулась, обрывая мой последний вздох.***
У нас забрали всё. В первую жизнь над нами потешались живые, а во вторую — мёртвые. Мы сбегали и прятались, зализывали раны, но не переставая мечтали. Только так демон может сохранить существование… Я не чувствую ничего на месте сердца, его нет. Душа — и ту вырвали с корнем. Я плутал по миру духов и земле, пожирая мелких яогуаев, а затем и сильнейших оборотней. Знал, время придёт. Больше нет нужды проигрывать и чувствовать боль, не нужно умирать! Сила… Она исполнит наши желания. Когда мы доберёмся до другого мира, обретём ещё больше мощи, ни Сунь У-кун, ни небеса не смогут помешать! Ответ так прост! — Флэйм, открой гробницу. — попросил я спутника, и в застывшем воздухе оживилось голубое сияние. В голове моей появился второй голос, унылый и ослабевший, а руки наполнились силой той, чьи кости сгнили на дне человеческой ненависти. Было приятно, я хотел бы оставить это себе… Однако, скоро я доберусь до беспредельной вышины, своих игрушек мне достаточно. — Учитель… — Всё в порядке, дорогая Леди, я подберу тебе лучшее тело, только следуй за мной!