***
Нэнси развернулась к Генри, который стоял, прислонившись к стене рядом с входной дверью. Небольшая сумка уже была у нее в руке, но ей так хотелось бросить ее на пол и никуда не уезжать. — Ты уверен, что не хочешь поехать с нами на экскурсии? — Да, у меня много работы здесь, дома. Но спасибо, — ответил Генри. — Обещаешь, что не забудешь меня? — немного погодя, спросил он с милой улыбкой, на что Нэнси улыбнулась в ответ. — Я не смогу, даже если попытаюсь, — ответила она. Наконец-то она могла видеть его улыбку, которой сама радовалась. Он выглядел искренне счастливым, гораздо счастливее, чем в последние двадцать четыре часа. Нэнси кинула сумку и обвила руками его шею. Генри был немного удивлен, но, тем не менее, крепко обнял ее в ответ. Она отступила назад, и, встав на цыпочки, нежно поцеловала Генри в щеку, чуть ниже шрама. Нэнси в последний раз одарила Генри своей улыбкой, прежде чем снова поднять свою сумку и выйти к такси. Генри глубоко вздохнул, но не от печали, а от чистого блаженного удовольствия. Он определенно будет скучать по ней. Парень прислонился к дверному косяку и смотрел, как Нэнси садится в машину. Она помахала ему и получила тот же жест от него. Даже с такого расстояния она могла разглядеть ряд из десяти чисел, который она несколько минут назад написала ему на руке._
21 декабря 2022 г. в 12:15
Новый Орлеан может удивить многим: музыкой, местными достопримечательностями и изысканными блюдами каджунской кухни, тем не менее, вместо того, чтобы веселиться и отдыхать, Нэнси Дрю шла по старому кладбищу, расследуя новую тайну, снова. Не то чтобы она возражала, конечно. Дело обязательно должно было быть доведено до конца, такой принцип был у детектива. Она буквально не могла сидеть на месте, зная, что вокруг происходит что-то странное.
Нэнси напевала себе под нос, пытаясь отвлечься от жуткой обстановки, в такт цокающим каблучкам, отдающимся гулом от холодной мокрой плитке. В поисках ответов она бродила по кладбищу уже более часа и уже устала от вечных походов туда-сюда. Поначалу загадки Бруно Боле казались ей захватывающими и интересными, но теперь его каламбуры действовали ей на нервы. Все ради дурацких стеклянных глаз.
Дробь дождя лишь усиливала раздражение девушки. С каждым походом в дом и обратно она промокала все больше и больше. Кажется, собирая вещи дома, она прихватила с собой зонтик, но оставила его в гостинице с остальным громоздким багажом. Наверное, он хорошо проводит свой отдых в Новом Орлеане без нее. Нэнси становилось холоднее с каждой минутой. Черный плащ спасал, но ноги, обтянутые тонкими чулками, все равно мерзли. Она фыркнула, прежде чем внезапно остановиться вблизи большого каменного строения.
У подножия семейного склепа Боле на коленях стоял никто иной, как сам Генри Боле. Он истерически плакал, дрожа то ли от дождя, то ли рыданий, то ли от всего сразу. Белая рубашка, прилипшая к телу, совершенно не согревала. Нэнси уже собиралась повернуться и уйти, но из-за неуверенного шага в сторону каблук поскользнулсь на неровном камне. Стук ее туфли по тротуару привлек внимание Генри, и он сразу повернулся на звук, вглядываясь в черный силуэт — застывший, не знающий, что делать.
— Нэнси?
— Привет, — робко ответила она.
Ей стало не по себе от того, что ее все-таки заметили, но все же она спокойно направилась к тому месту, где сидел Генри, не представляя, что будет дальше. Нэнси присела на мраморные ступени перед ним, ожидая, что он хоть что-нибудь скажет, что угодно.
— С тобой все в порядке? — как только слова слетели с ее губ, ей захотелось стукнуть себя. Глупая Дрю. Конечно он не в порядке.
Что-то такое было в Генри Боле, что заставило ее разум и, может быть, даже сердце затрепетать. Возможно, ее привлекла искра загадочности, которая пряталась в его глазах каждый раз, когда они разговаривали. Он сам по себе был ходячей тайной — очень милой ходячей тайной.
— Хочешь поговорить? — нерешительно продолжила Нэнси.
Наконец Генри посмотрел на нее. Казалось, что буйство грозы вокруг них только нарастало. То, что когда-то началось ливнем, превратилось в самую настоящую бурю. Молнии изредка освещали их лица в ночной темноте. В эти моменты Нэнси замечала блестящие полосы от слез, смешанные с каплями дождя на его щеках. Она немного пододвинулась в сторону.
— Что же, мы можем и не говорить, но сядь, пожалуйста, ко мне. Здесь гораздо суше.
Генри взглянул на освобожденное место рядом с Нэнси, прежде чем молча встать и плюхнуться к ней.
Время шло, а между ними царила все та же мертвая тишина. В какой-то момент мерзлая ладонь парня нащупала руку Нэнси. Та не дернулась; если уж на то пошло, была даже рада этому. Касание поразило холодом, поэтому Нэнси поставила себе задачу согреть Генри. Девушка почувствовала, как по спине пробежали мурашки, и была почти уверена, что это не от холода. Генри знает о Неде и не будет делать ничего запрещенного. Детектив очевидно беспокоилась больше о своем самоконтроле.
Нэнси сунула свободную руку в карман плаща, чтобы немного согреться, но ее пальцы наткнулись на что-то холодное и металлическое. Она вспомнила про ключ к склепу Боле. Девушка не была уверена, как долго он считался пропавшим, но предположила, что, как минимум, достаточно, чтобы Генри заметил его отсутствие.
— М-м, я нашла этот ключ. Кажется, он от твоего фамильного склепа. Хочешь зайти внутрь, спрятаться от дождя? Здесь становится довольно мокро, — Нэнси вытащила ключ и показала его Генри, на лице которого появилось явное удивление.
— Я не видел этот ключ уже несколько месяцев. Где тебе удалось его найти?
— Это длинная история, — призналась Нэнси с легкой тенью улыбки.
Она поднялась со ступеней, распахнула металлические ворота и зашла внутрь склепа, оставив их приоткрытыми, как приглашение для Генри. Он нерешительно последовал за ней.
— Я давно здесь не был. Прошло более десяти лет, а мне до сих пор трудно читать их имена на стене, — начал он, проводя пальцем по могильному камню в углу.
Нэнси встала у противоположной стены, продолжая наблюдать за ним. Выглядело так, будто он мысленно потерялся совершенно в другом месте, в другом времени. Нэнси было хорошо знакомо это ощущение: навещая могилу матери, она погружалась в раздумья и становилась такой же отстраненной.
— Расскажешь мне о них?
— О ком? — спросил Генри, развернувшись к ней лицом.
— О твоих родителях. Какими они были?
Генри на мгновение задумался, составляя ответ.
— Моя мама, Марианна, была просто ангелом. Мир не заслуживал ее. Она всегда улыбалась, всегда смеялась и всегда смешно шутила. Она прекрасно готовила и могла поддержать в любую минуту. А мой папа, Клод, очень много работал, но всегда находил время для семьи. Он играл с нами в настольные игры каждый вечер четверга. Папа любил мою маму больше всего на свете, — рассказывал Генри, пока садился рядом с Нэнси, не отводя взгляда с могил. — В ночь, когда они погибли, шел дождь. Это был один из самых сильных штормов в то время.
Нэнси накрыла его руку своей, пока тот продолжал. Она слегка улыбнулась в знак искренней поддержки, когда он снова заговорил.
— Я мало что помню с той ночи. Многие воспоминания буквально стерлись. Помню… Как полицейские у дверей разговаривали с няней, на которую меня оставили. А когда говорили со мной и сказали, что родителей больше нет, я уже перестал разбирать слова. Все вокруг стало нечетким, будто поплыло, и мне стало очень плохо. Вскоре мне пришлось собрать свои вещи и отправиться в дом к дяде Бруно. Вот так я и оказался здесь. Мне не разрешили взять с собой все, что у меня было, из-за нехватки места. Поэтому все мои старые вещи уже точно пропали. Развалились, исчезли, были выброшены… Это странно. Как будто я неожиданно стал другим человеком.
— Генри, мне так жаль. Непросто пережить такое в детстве. Потерять одного из родителей тяжело, я знаю, но потерять обоих… Неудивительно, что ты мало помнишь об этой ночи, — утешала Нэнси.
— Знаешь, по чему я скучаю больше всего? Может, это и прозвучит смешно, но по людям рядом. Я знаю, что у меня есть Кимберли, но ты слышала ее по телефону. Я уверен, ты понимаешь, что она не особо ласковая. Но она — все, что у меня осталось, и если я ее потеряю, то снова останусь совершенно один.
— Нет, ты не останешься один. Не в этот раз. У тебя всегда есть я, — сказала Нэнси и сильнее сжала его руку, прежде чем отпустить.
Генри смутился, проследив за ней взглядом. Нэнси сбросила с себя промокший плащ, села между вытянутых ног парня и осторожно прижалась спиной к его груди, из-за чего он ещё больше удивился и протянул руки вдоль ног.
— Нэнси, ты уверена, что у тебя все хорошо?
— Да, — ответила она с улыбкой. — Только холодно.
Генри кивнул и обнял девушку за талию. Его подбородок уместился на ее макушке.
— Я тоже потеряла маму в автокатастрофе.
— Ты не должна рассказывать об этом, если не хочешь, — обеспокоенно произнес Генри.
Нэнси покачала головой и продолжила.
— В тот вечер она как обычно готовила ужин и вдруг вспомнила, что забыла что-то купить. Тогда тоже шел проливной дождь, и мы с папой отговаривали ее ехать куда-либо, но она настояла. Она всегда была достаточно упрямой, — усмехнулась Нэнси. — Она не справилась с управлением, и ее машина вылетела с дороги в озеро. Каждая деталь той ночи запечатлелась в моей памяти, и я никогда не смогу это забыть. Как бы ужасно это ни звучало, я, можно сказать, завидую тебе. Хотелось бы забыть ту боль, которую я испытала тогда, и лицо отца с замершими на нем страхом и печалью. Это было так ужасно.
— Ты сильная, смогла сохранить эти воспоминания и жить с ними. Я не смог. Мне жаль, что у тебя все так сложилось.
Последовала пауза молчания.
— Значит, ты тоже ненавидишь дожди, грозы.
— Да, — тихо ответила девушка. — Я всегда их ненавидела.
После этого они оба погрузились в приятную тишину. Генри с каждой минутой все крепче обнимал Нэнси. Он продолжал уверять себя, что чувства, которые он сейчас испытывал к ней, были ничем иным, как симпатией и дружеским сожалением из-за схожей детской травмы, но в то же время понимал, что это нечто иное, большее. Конечно, у него была Кимберли, и он любил ее — по крайней мере, думал, что это так. Парень не чувствовал от нее ни заботы, ни ласки, но сам делал все, чтобы та была счастлива. Их отношения были весьма близкими, но для Генри они были бесчувственными.
Все, что у него когда-либо было с Кимберли, показалось ненастоящим, когда Нэнси села к нему. Как кусочек пазла, она идеально подходила ему, было уютно и удобно. Несмотря на жалобу детектива о холоде, ее тело успешно согревало его самого. Больше не было необходимости в словах после того, как они обменялись соболезнованиями и поделились печалью о своих родителях. Они понимали друг друга, и будто бы вместе чувствовали одно и то же. Генри никогда еще не был настолько близок с кем-либо — не физически, а ментально. Нэнси бы сказала то же самое. Генри наклонился к ней, и его дыхание щекотливо погладило щеку Нэнси.
— Спасибо, — прошептал он.
Губы Нэнси дрогнули. Его голос был теплым и нежным, что по ее коже пробежали мурашки. Она снова жаждала этого ощущения.
Девушка закрыла глаза и вдохнула, прочувствовав все окружающие ее ароматы. В сочетании с холодными запахами дождя и мокрой земли, проникающими снаружи, она учуяла легкие нотки лосьона после бритья Генри, смешанные с прохладой каменных стен и ее собственными мягкими духами. Было так спокойно, так утешительно, что она почти заснула, но руки Генри вернули ее из наступающего сна.
— Нэнси, ты замерзаешь, — немного резко, но с беспокойством произнес он.
Столько эмоций в его голосе Нэнси слышала только тогда, когда он спас ее от снадобий, которые предлагала Рене.
— Мы должны вернуться домой, пока ты не заболела, — продолжал Генри.
Нэнси заметила некий намек на улыбку на его лице. Ей нравился его взгляд.
Парочка вернулась в дом рука об руку. Оба были довольны тем, что нашли кого-то, кто мог эмоционально понять другого. Нэнси накинула на них сверху свое пальто, в надежде не промокнуть насквозь, но, на самом деле, их это не особо волновало.