Я остыл как мертвец.
Каждое утро Юнги надевает парик, цепляет множество колец на тонкие пальцы и отрабатывает удары катаной, чтобы смотреть на свою жизнь со стороны, пока убитые по его приказу люди будут проживать минову жизнь там, за пределами дворца, где Мин Юнги может быть убитым. И это, по его мнению, намного лучше — ходить по краю лезвия катаны, но Юнги мёртвыми глазами смотрит на кровь в сколах горячих плит и не может отмыться от десятка «убийца» на последнем выдохе чужаков в его болезненной проекции реальности, пока неон на небе складывает корону на его голове размытыми очертаниями. Мин Юнги мёртвый, а хочет быть живым. Проходят годы, прежде чем он понимает: время идёт. — Ваше Императорское Величество, — один из слуг кланяется ему и отходит в сторону, когда дверь в главный зал с троном отворяется. — Во дворец прибыли танцовщицы и танцовщики. Перед ним выстраивается десяток людей в цветных костюмах, и все кланяются, не смея поднять головы выше. Юнги цепко оглядывает каждого и скучающе взмахивает рукой, чтобы представление началось. Он перебирает кольца на пальцах и особенно тоскливо запоминает золотистые узоры на подлокотнике, когда тягучая музыка сменяется индийской мелодией с ударными инструментами на фоне. Тонкие силуэты девушек в красных одеждах скользят под музыку почти бесшумно, и только платья их веют по ветру в тронном зале, когда веера в руках щёлкают под удары барабанов. Юнги расфокусированно осматривает каждую из танцовщиц и заинтересованно замирает, когда из-за спин их появляется юноша с алым веером в маленьких ладонях. Он стоит к Юнги боком, и изящный профиль отпечатывается под веками Мина сразу же, когда маленькая рука плавно поднимается вверх, схлопывая веер одним точным движением. Карий взгляд из-под розовых прядей замирает на доли секунд, сталкиваясь с миновым, и изящный незнакомец раскрывает алый веер, плавным движением вращаясь под тягучую мелодию. Полы его белого платья развеваются по ветру неоновыми всполохами, и из-под ткани Юнги замечает мягкие линии ног с чистой кожей.Танцуй в моём неоне.
Перья на веере полыхают огнём при каждом раскрытии, когда юноша чертит полуокружности в воздухе, и тело его подхватывается ветром, сияя в карих радужках Юнги дневным солнцем. Он взмахивает тонкими руками ещё несколько раз и замирает на доли секунд с нервным дыханием между пухлых губ, и взгляд его вновь цепляется за минов. Чужая похоть въедается под рёбра, и он в последний раз вращается всполохами неона, потухая с резким схлопыванием алого веера в руке. Юнги хочет этого юношу всего и сразу, как только взгляды их сталкиваются и время словно замирает на целые доли секунд. Он смотрит цепко, запоминая маленькие ладони с красным веером, линию бёдер под лёгкой тканью платья и пухлые губы со сбитым дыханием с особой жадностью. Юнги жаждет столкнуться взглядами ещё, но розовые пряди спадают на лоб, и голова того опускается вниз, исчезая одиноким силуэтом в толпе людей в цветных костюмах.Не покидай меня, прошу.
Играет новая мелодия, а Мин Юнги осознаёт: время смерти пришло. Он спешно поднимает руку вверх, и все замирают с испуганными взглядами и осязаемым страхом в воздухе, вкус которого напоминает Юнги железо, растекающееся внутри его вен грязной кровью. — Его в мои покои, — лезвие катаны плавно взметается вверх и замирает на юноше, взгляд которого расфокусированно останавливается на больших миновых ладонях со множеством золотых колец. Юнги не думал, что быть мёртвым может быть настолько приятно, но расплавленные частицы металла в его венах заставляют кровь кипеть, и всё, о чём он думает, — тонкие изгибы красивого тела на своих простынях со множеством поцелуев-укусов и неоном в карих радужках, когда катана рассечёт воздух в последний раз и оставит в его покоях запах смерти его прошлого и неуловимые ноты частиц звёздной пыли его настоящего.Пускай неон нас скроет от их глаз.
Он поднимается с трона и плавно движется к выходу сквозь настороженные взгляды и сочувствующий юноше шёпот, потому что Мин Юнги — убийца, а Пак Чимин — убитый. Без права на спасение, в холоде императорских покоев, с перерезанным катаной горлом и запахом увядших лотосов в розовых прядях, окроплённых ржавой кровью. Его не спасти, потому что Мин Юнги мёртвый, а Пак Чимин живой. — Ваше Императорское Величество, — юноша спешно опускает голову, стоит только Юнги затворить двери, и в комнате оседает вязкий страх. — Посмотри на меня, принцесса, — розовые пряди пружинками опускаются на виски, и Юнги подходит так близко, что руку протяни — и тот рассыплется частицами звёздной пыли по его ладоням. — Ты прекрасен. Мин осторожно проводит ладонью по чужой щеке и застывает на красных губах, оттягивая нижнюю едва уловимым касанием. На пальцах его остаётся отчётливый вкус чужого волнения, и Юнги пробует его кончиком языка на скуле танцовщика. Сначала вязнет до дрожи от тошнотворного сладкого во рту, но после Мин улыбается, раздвигая пряди волос по разные стороны от лица. — Твоё имя, принцесса? — Чимин, Ваше Императорское Величество, — юноша нервно закусывает губу и сжимает пальцами рукава белого платья. — А мне к-как к вам обращаться? — Юнги, — он представляет, как сладко будет звучать его имя в дрожащих стонах, — но сегодня я твой господин. Мин скользящим движением сминает ткань платья, грубыми касаниями цепляясь за мягкие бёдра и тонкий изгиб талии, жаром просачивающиеся сквозь полупрозрачную ткань. Чужая дрожь расползается по венам неоном, и в темноте комнаты Чимин для Юнги сияет ярче всех сверхновых в каждом из существующих созвездий на небе. Пахнет он для Мина соответствующе — обжигающим тело желанием обладать полностью и навечно.Огнём тебя, видно, не разжигали.
На этом красивом теле Юнги хочет творить: рисовать горячие летние рассветы и морозные закаты, когда луна подсвечивает все частицы звёздной пыли в воздухе. Он хочет по-собственнически входить-выходить, окропляя кожу кровавыми укусами и запахом смерти, потому что Мин Юнги — убийца, а Пак Чимин всё ещё живой. — Господин, у меня ещё, — юноша смущённо замолкает и испуганно накрывает маленькими ладонями миновы руки на своей талии, — у м-меня ещё никого не было, и я не з-знаю, как… — Принцесса, — Юнги поднимает чиминово лицо за подбородок и усмехается, открывая его рот пальцами, — просто будь послушным, — Мин медленно проходится по ровному ряду зубов большим пальцем. — Возьми их в рот, Минни. Осторожно пухлые губы сжимаются на его кольцах, и горячий язык неуверенно проходится широкими мазками по двум пальцам Юнги, обсасывая. Мин в этот момент смотрит изучающе на настороженный взгляд из-под розовой чёлки, но в голове проецирует то, как жёстко будет брать Чимина на своём троне в главном зале, опуская его на колени и раскрывая рот с пухлыми губами шире, чтобы слюна чертила созвездия на тонких ключицах. — Хочу, чтобы ты разделся для меня, — с хлюпающим звуком его пальцы выскальзывают из чужого рта, и Юнги проводит мокрую дорожку от подбородка к вороту белого платья. — Я нарисую на твоём теле целый космос, моя принцесса, — Мин обходит юношу и находит в резном ящике набор масляных красок и кистей, совсем ещё новых и с терпким запахом желания. С тихим шорохом платье соскальзывает с мягких изгибов, и Юнги восхищённо замирает, когда Чимин неуверенно поворачивается к нему лицом и складывает ладони у бедёр, опуская голову ещё ниже. Розовые пряди нежно очерчивают овал чиминова лица, и Мин подходит ближе, кидая краски на чёрный атлас кровати. — Ты прекрасен, Минни. — Спасибо, господин. Юнги плавно опускается на колени перед Чимином и пальцами ведёт по коже икр. Его ладони дрожат, когда он добирается до мягких бёдер, и ягодицы идеально ложатся в его руках осязаемым теплом под шумный выдох Пака. Губами Юнги проводит мокрую дорожку от живота к просвечивающим сквозь кожу рёбрам, слегка привставая, а после ловит сосок зубами и под всхлип оттягивает, тут же облизывая его горячим языком и оставляя красное пятно рядом. — Ты сладкий, — он рассматривает чиминово тело с жадностью и разводит его руки в стороны. — И я попробую тебя на вкус, принцесса, но не сегодня, — Юнги тянет Чимина к кровати и забирает с чёрного атласа краски с кистями. — Ляжешь на кровать? — Конечно, мой господин, — матрас проминается под его аккуратными движениями, и юноша неловко ложится на спину, зажмуриваясь до всполохов неона. Мин раскрывает тюбик с синей и серой красками и мешает их на палитре в приглушённый оттенок. Резким движением он скидывает с себя часть верхней одежды, расшитой драгоценными камнями, снимает все кольца с пальцев и отбрасывает светлый парик, поправляя чёрные пряди на голове спешным движением. Кровать под Юнги протяжно скрипит, и Чимин испуганно смотрит на него из-под длиннющих чёрных ресниц с замиранием сердца. — Господин. — Что, принцесса? — Могу я прикоснуться к вам? — его дикий шёпот замолкает шумным сглатыванием и прикусыванием губы. — Вы безумно красивый. — Конечно, Минни. Мне будет приятно, если ты прикоснёшься ко мне. Юнги нависает над юношей с палитрой в одной руке и кистями в другой, располагая сухими мазками на рёбрах будущие созвездия, когда холодные пальцы осторожно убирают пряди с его лица и замирают на щеке, неуверенно спускаясь по шее к ключицам едва осязаемыми касаниями. Внутри Мина горячая волна заставляет кровь кипеть, и пахнет в комнате частицами звёздной пыли — желанием обладать Чимином полностью и сразу. — Как же я хочу тебя попробовать, Минни, — Юнги набирает на кисть краску и лёгким движениям очерчивает сосок. — Хочу брать тебя прямо на этой кровати грубо и быстро. Он рисует тучные облака спешно, выезжая за контур, потому что Чимин под ним шумно дышит, дёргается от каждого холодного касания и в какой-то момент всхлипывает, переходя на смущённый стон сквозь сжатые губы. Юнги ведёт от такого возбуждённого Пака, и он набирает больше белой краски на кисть, чтобы прорисовать точки-звёзды на рёбрах и ключицах, собирая все белые жемчужины в созвездия на мягкой коже без единого поцелуя-укуса. — Возьмите меня, господин, грубо и быстро, — Чимин выгибается в спине, когда миновы ладони в краске спускаются ко впалому животу. — Пожалуйста, возьмите меня. Юнги осматривает разводы чернеющего неба с мириадами звёзд на чиминовой коже и понимает: не хватает его поцелуев-укусов на чистой шее и мягких ногах. Ему до одури хочется по-собственнически оставить на Чимине свои метки, чтобы никто не касался того, что полностью принадлежит ему. — Мы кое-что попробуем, Минни, — Юнги подкладывает подушку под красивые изгибы бёдер и разводит чиминовы колени в стороны, смазывая пальцы синей масляной краской. — Просто расслабься, принцесса, я не сделаю тебе больно, хорошо? — Да, мой господин. Мин выцеловывает ещё одно созвездие на чужом животе и спускается к члену, слизывая с головки предэякулят. Под задушенный стон Чимина он берёт в рот его член и плавно разводит ягодицы, оглаживая нежную кожу успокаивающими движениями, прежде чем протолкнуть один палец внутрь под болезненный всхлип. — Принцесса, расслабься, — Юнги поднимает взгляд на Чимина и целует мокрыми губами впадинку на ягодице. — Не сжимайся так сильно, и тогда я доставлю тебе удовольствие, договорились? Он придерживает Чимина за бедро и берёт в рот ещё глубже, очерчивая языком каждую венку с терпким вкусом лотоса на языке. Внутри Пака горячо и узко, и Юнги хочет его до гортанного рычания, но всё равно упорно втягивает щёки с хлюпающим звуком и медленно вводит второй палец, отыскивая на ощупь комок нервов. — Господин! — Чимин путается в его чёрных волосах своими короткими пальцами и торопливо толкается в рот, задыхаясь от возбуждения. — Ю-юнги, — он всхлипывает и тянет на себя сильнее. Мин сталкивается носом с кожей и короткими волосками, под новый чиминов всхлип проталкивая третий палец и сгибая остальные внутри, чтобы почувствовать ещё более грубую хватку и всхлип, потонувший в его имени. — Я с-сейчас, я-я… — Чимин выгибается в его горячих руках и кончает с его именем на губах. — Юнги-и! Мин делает ещё пару толчков пальцами и выходит с хлюпающим звуком, слизывая последние капли чиминовой спермы со своих покрасневших губ. На языке они ощущаются тошнотворным сладким, но Юнги нравится заставлять Чимина кончать с его именем, словно бы так этот юноша окончательно и бесповоротно становится только его. — Сладкий, моя принцесса, — синими от краски пальцами он берёт чиминово лицо в ладони и целует, сталкиваясь зубами и языками так, словно это последний поцелуй, но Юнги знает: он Чимину подарит ещё множество оргазмов и нарисует все существующие созвездия на его коже. — Мой господин.В голове-е-е только ты-ты-ты. На мгновенье с ней на весь мир одни.
Юнги оставляет множество мокрых поцелуев на чиминовом лице и слизывает с губ синюю масляную краску, вкус которой приторным лотосом оседает на его лёгких частицами звёздной пыли. Собственное возбуждение упирается в чужое бедро, но Юнги оставляет последний поцелуй на коже и накрывает чиминово тело одеялом, запечатлевая взглядом каждый изгиб расслабленного лица. — Ты всё ещё безумно прекрасен, Минни. Неон расплавляется в небе, как только лучи солнца пробиваются сквозь облака, и когда заря рыжим осядет в комнате, Юнги впервые не будет надевать парик, множество колец и одежду, расшитую драгоценными камнями. Первое, что он сделает, — улыбнётся спящему Чимину, потому что Мин Юнги убитый, а Пак Чимин мёртвый. Юнги наконец неминуемо достигает момента, когда оказывается за стенами дворца под палящим солнцем, и ему больше не нужно убивать десятки людей, разрезая воздух катаной с запёкшейся кровью, — только жить, чтобы собирать на чужом теле созвездия и рассеивать частицы звёздной пыли по ветру, когда танцы Чимина становятся для Юнги тем, на что он готов смотреть вечно. — Принцесса, танцуй, — Юнги схлопывает алый веер в руках и шёпотом заканчивает: — в моём неоне. Скользящими движениями Чимин вращается по своей оси и мягким взмахом рук создаёт в воздухе круг розовыми лентами на рукавах нового платья, расшитого драгоценными камнями. В волосах его собственная корона, а под тканью множество красных пятен любви, пахнет от которых лотосами и звёздным небом, нарисованном на чиминовом теле холодными мазками масляной краски в ночи. Юнги его любит сильно и отчаянно, а Пак Чимин танцует для своего императора так, словно это последний в его жизни танец, хотя после этого будут ещё сотни таких же, потому что с Мином у него навечно. Он, подхватываемый ветром из приоткрытых дверей, до хруста вытягивает ногу и расправляет руки, лентами создавая новые фигуры, тут же рассыпающиеся от резких движений под сменившуюся музыку. Чимин с шумным дыханием замирает на доли секунд и в какой-то момент не находит сил продолжить, цепляясь умоляющим взглядом за ухмылку Юнги. — Пошли все вон, — Мин встаёт с трона и под оглушительный хлопок двери останавливается перед Чимином с довольной улыбкой. — Отказываешься танцевать, принцесса? А если за этим последует наказание? — Накажи меня, господин. — Раздевайся. Розовая ткань скользит по изгибам тела, привычно падая с тихим шорохом на каменные плиты, и всё, что остаётся на Чимине, — любовь к Юнги и корона, подаренная им же в одну из ночей, когда космос на своём теле рисовал сам Пак, растягивая себя пальцами и наблюдая из-под опущенных ресниц за тяжёлым взглядом императора. — Хочу тебя вылизать, — Мин оценивающе останавливается на мягких бёдрах и кивает головой на трон. — Сядь ко мне спиной, принцесса. Чимин смущённо опускается на холодный метал с нагретой обивкой и прогибается в спине, нервно упираясь голой грудью в спинку. Всё его тело покрывается мурашками от холода, но он возбуждён уже просто от мысли, что сзади стоит Юнги и взгляд его цепляется за все синяки от грубых касаний, ими же оставленные. — Ты такой красивый, Минни, — горячее дыхание замирает на чиминовых ягодицах, и он сжимает губы, лишь бы судорожно не застонать. — Признайся, как часто ты растягивал себя, представляя внутри мой член? Юнги опускается на колени перед троном и оставляет мокрый поцелуй на ягодице, разводя их в стороны под новый стон. Языком он вычерчивает узоры на нежной коже, осталяя новые синяки, и широким мазком проходится по проходу. Под пальцами жжётся, и Мин несдержанно рычит, оставляя ещё пару поцелуев на нежной коже и одно красное пятно на ягодице. — Ну, же, принцесса, — Юнги отстраняется и пальцами обводит позвонки. — Если признаешься, я трахну тебя сегодня, хочешь? Буду входить в тебя своим членом, пока не выбью все стоны из твоего блядского рта. Грубо и быстро, Минни, как и обещал. — Господин, — Чимин подаётся назад, утыкаясь в миново лицо ягодицами, и вновь стонет, когда чувствует горячий язык. — Юнги-и! — Не скажешь, принцесса, и я тут же остановлюсь. — Часто, Юнги-и, — Пак выгибается и раздвигает ноги ещё шире, — о-очень часто. Юнги разводит ягодицы Чимина и оставляет мокрую дорожку до самого копчика, вновь опускаясь к проходу быстрыми поцелуями. — Оближи их, принцесса. Пак спешно вбирает в рот миновы пальцы и вылизывает горячо и мокро, с хлюпающим звуком и всхлипами, пока Юнги оставляет поцелуи-укусы на задней части шеи и запрокидывает чиминову голову вверх за волосы, вплетаясь в них длинными пальцами. Позвонки трещат, но Чимину приятно принадлежать Мин Юнги целиком и полностью, даже если это значит ещё больше ноющих синяков и саднящих царапин от колец, которые иногда остаются забытыми на красивых пальцах. Но ещё это для Чимина значит ночи на двоих, когда все пятна на его теле Юнги будет аккуратно обрабатывать мазью, расцеловывая каждую гематому. На месте чёрных дыр в такие ночи появляются галактики с плеядами, и тогда Пак Чимин больше всего на свете обожает быть только для Мин Юнги. — Ты такой послушный, Минни, — пальцы выскальзывают из чиминова рта, и Юнги опускается на колени вновь. — Обожаю, когда все твои грязные слова превращаются в ещё более грязные стоны. Мин спешно находит в кармане лубрикант и проталкивает внутрь сразу два пальца, смазывая их и разводя на манер ножниц под ещё один задушенный всхлип Чимина. К пальцам он добавляет горячий язык, проходясь по стенкам мажущими движениями, отчего слюна его капает по подбородку и теряется в вороте, когда он сгибает пальцы внутри Пака и добавляет третий. — Юнги-и, — Чимин выгибается сильнее, и ноги его разъезжаются в разные стороны. — Возьми меня, пожалуйста, возьми меня. Мин поднимается с колен и спускает штаны с бельём, проходясь липкими от смазки и слюны пальцами по члену. Он представляет, как по-блядски будет стонать под ним Чимин, и замирает на доли секунд, даже если хочется взять его грубо и быстро, с отметинами по всему телу и особенно сильными укусами и кровоподтёками. — Сейчас, принцесса, — Юнги поворачивает Пака к себе лицом и по-собственнически подхватывает его под ягодицы, опускаясь на трон с шумным выдохом и сажая Чимина на свои колени. — Блестит твоя корона, — он упирается своим возбуждением в чиминово бедро и гортанно стонет. — Оседлаешь? Юнги завороженно смотрит, как член его исчезает между ягодиц юноши, и сходит с ума окончательно, когда чувствует жар и узость внутри Чимина. Пары секунд хватает для того, чтобы привыкнуть, и он двигается рвано, спешно, сжимая ладони на упругих ягодицах и выстанывая чиминово имя, лишь бы не кончить позорно от того только, что наконец вошёл в него. — На моём троне тебя никто не тронет. Мин выбивает из Чимина громкие стоны и сцеловывает их губами, притягивая его лицо к себе и сталкиваясь языками спешно, неловко, так, что их общая слюна капает на грудь Юнги, и этого хватает, чтобы обезуметь в мареве страсти, когда звёзды неоном загораются на небе. Чимин в его руках самый живой из всех трупов прошлого. Юнги же для Пака — самый истинный среди сверхновых, когда целует так отчаянно, словно действительно любит его в ответ.Отдал ей власть.
Они кончают громко и обильно, и когда Юнги выходит из Чимина, сперма его течёт по гематомам на бёдрах белыми разводами, и Мину кажется, что это похоже на целые галактики в бесконечной вселенной. Он целует чиминово лицо быстро, но осторожно, и замирает на губах горячим воздухом, соприкасаясь лбами в бешеном дыхании и нехватке кислорода. — Танцуй в моём неоне, Минни, — Юнги оставляет короткий поцелуй на губах Чимина и вновь отстраняется. — Прошу тебя, принцесса, не останавливайся никогда. Никогда. — Да, господин. — Юнни. — Что? — Назови меня так, Минни, назови по имени, — Юнги целует снова и снова, затыкая чиминовы губы, чтобы ни одного звука не сорвалось вопреки его просьбе, потому что это будет значить для него только одно — обречён. — Юнни. Гематомы разрастаются галактиками на чиминовом теле, и Юнги больше не нужно искать себя в звёздном небе, потому что весь его космос концентрируется в Пак Чимине с розовыми волосами, страстью к украшениям и платьям, талантом в танцах и любовью к Мин Юнги, какой бы больной она ни была, каждой ночью превращаясь в новые ссадины и царапины с кровоподтёками и неизбежным «собственность императора». Мин Юнги спасённый, а Пак Чимин живой. И сегодняшнее утро становится последним, когда император появился на балконе с катаной в руках и запахом проржавевшей крови в груди. Завтрашнее утро станет первым, когда Юнги выйдет за стены дворца за руку с Чимином, и пахнуть от них будет лотосом и частицами звёздной пыли. — Принцесса, поднимайся, — Юнги надевает зелёное пальто и находит коричневое для Чимина. — Нам пора уходить, Минни. Он натягивает на сонного Пака тёплую одежду и прихватывает с прикроватной тумбочки золотую корону с вкраплениями драгоценных камней, отыскивая в своих вещах катану и монеты, чтобы у них была возможность прожить хотя бы первое время, пока они не найдут жильё и неплохой способ заработка. — Куда мы, Юнни? — Чимин вздрагивает, когда Мин ловко поднимает его за бёдра и просит держаться крепче за шею, выходя через запасную дверь из спальни. — Нам пора домой, принцесса.Нужен ей-ей-ей только я-я-я. И мы тле-е-ем в ледяных огнях.