глупый гений

метель будто скулила за окнами, которые полностью были покрыты каплями воды от попадавших и сразу таявших на них снежинок. улица за всем этим бедствием была еле заметна, можно было приметить только пару фонарей, которые трещали лампочками, не справлявшимися с напористым ветром. эдгар, сидя за кухонным столом в полумраке, переписывал одну и ту же страницу в сотый раз: шум раздражал его и сбивал поток мыслей в голове. карлу же, тихо сопящему на стуле, было абсолютно все равно на непогоду. кажется, что этого неугомонного зверека, если он сильно устанет, не сможет разбудить даже танк. карандаш доживал свои последние мгновения, когда эдгар снова и снова выводил своим неразборчивым почерком одни и те же слова, просто меняя их порядок. черновые варианты романов всегда писались карандашом, так что по всему дому можно было найти огрызки этих самых карандашей, которые умело догрызал карл. к вою метели добавился резкий хлопок входной двери, от которого писатель непроизвольно вздрогнул, а слово съехало со строчки. на пороге стоял рампо, который с ног до головы был покрыт слоем снега. его обычно прикрытые глаза были широко распахнуты: что-то не так, что-то случилось. — ужасная погода, я еле дошел до дома ! спасибо, что я хотя бы во всем этом аду смог сам доехать на электричке и не заблудиться, — фыркнул рампо, пытаясь стянуть с себя шарф, который выглядел на нем просто огромным. — хотя нет, в аду неимоверно жарко, а сейчас неимоверно холодно. эдгар внимательно выслушивал недовольство эдогавы, отложив от себя листы черновика. заметив, что недовольный никак не может справиться с шарфом и замком куртки из-за отмерзших рук, без слов направился к нему, чтобы помочь совладать с непослушными. — да ну тебя ! я что, ребенок ? сам справлюсь, — фыркнул рампо. — еще какой ребенок, — невозмутимо ответил эдгар, аккуратно развязывая узел на шарфу. — вы так никогда не завязываете шарф, эдогава. — акико завязала, — как-то сконфужено сказал рампо и отвел взгляд в сторону, поняв, что тот сразу понял, что он не был в состоянии завязать его сам. его изумрудные глаза, которые всегда сияли каким-то задорным настроем, были невзрачными, даже в какой-то степени печальными. быть «вредным» ребенком было в его репертуаре, но сейчас он выдавливал это поведение из себя, чтобы эдгар не начал беспокоиться за его состояние. рампо был хорош во всем, кроме лжи: эдгар только по звуку хлопнувшей двери понял, что сегодня за ужином не услышит любимого заливистого смеха. — будете чай, эдогава ? — раздался из кухни голос эдгара, пока рампо разбирал документы, принесенные им из бюро. ответа не последовало: он и не был нужен. по прекрасно знал, каким будет ответ, и уже наливал в кружку кипяток. прекрасно знал, какой именно чай будет рампо, сколько ложек сахара нужно положить. рампо беззвучно сел за стол, пока эдгар был занят, и уперся взглядом в пол. — у вас что-то случилось, эдогава ? — ставя перед ним кружку с зеленым чаем, с нотками заботы в голосе, спросил эдгар. — почему ты до сих пор иногда обращаешься ко мне на вы ? — тяжело, но по-родному вздохнул рампо, пытаясь создать образ серьезного человека. — мы живем вместе уже полгода. да что живем, мы встречаемся уже год, а ты ! нет, все нормально, ничего не случилось. — прости, мне до сих пор непривычно, что ты правда со мной не в моих снах, а здесь и сейчас. — виновато хмыкнув, эдгар отпил из кружки жутко горький кофе. — врать у тебя плохо получается. у рампо дрожали руки, что было заметно по слегка трясущейся кружке. он до последнего пытался не выдавать своего подавленного настроения, но от человека, который способен до мельчайших деталей описать на бумаге чувства людей, ничего нельзя было скрыть. эдгар аккуратно забрал кружку у рампо и накрыл своей рукой его руку, нежно сжимая ее. тот еще больше начал дрожать, изо всех сил пытаясь не заплакать перед тем, кто восхищается им. нельзя показать, что ты слабый. даже пушистый зверек почувствовал напряженную атмосферу и слегка приоткрыл глаза. душа не выдержала: по щеке скатилась предательская слеза и капнула на рукав кофты. — я совершенно никчемен, аллан, понимаешь ? никчемен ! я чуть ли ни каждый день раскрываю преступления в считанные секунды, а тут не могу раскрыть дело уже месяц. какой я к черту лучший детектив ? еще и отсчитали при всех в участке, что я якобы не справляюсь со своими задачами ! эдгар вновь понимающе промолчал, сжав чужую руку чуть сильнее. тот, кем он восхищается, точно такой же человек, как и он, разве что намного сильнее, как личность, чем он. такой же человек, который может ошибаться и плакать. люди не становятся никчемными из-за своих неудач. неудачи наоборот учат тебя чему-то. да, через боль поражения, но запомнив свой опыт, в будущем ты скажешь себе спасибо за то, что вынес урок и поступил так, как считаешь лучше для себя самого. по слегка потянул на себя рампо, как бы заставляя встать изо стола. тот непонимающе приподнялся и почувствовал холодную руку на своем лице, ласково убирающую нескончаемый поток слез усталости и разочарования. еще секунда, и эдгар прижал к груди такого беззащитного в этот момент рампо, и слезы убирала уже его рубашка. — ты самый лучший человек, которого я встречал, хоть я и не любитель какого-либо общества вокруг себя, — тихо хохотнул аллан. — не смей говорить, что ты ничтожество, ты не обязан быть всегда идеальным во всем. — но я..я же..нет..я..— заикался рампо. — глупый гений, вот ты кто, — эдгар сжал в объятиях дрожащее хрупкое тело и с снисходительным смехом продолжил успокаивать. — хочешь, напишу целую поэму о том, в чем ты хорош ? наконец-то рампо стих и перестал дрожать от накатившей злости на самого себя. эдгар нежно, еле касаясь, будто дуновение летнего ветра, поцеловал того в макушку. кажется метель успокоилась.