Вечный Неудачник

Пока я ждал судебного решения об опекунстве надо мной со стороны Виктории и Таро Танака, прошло несколько месяцев. Я даже научился кое-что понимать на слух по-японски, общаясь с персоналом и смотря телек. Письменность пока для меня была большой загадкой. Как оказалось, моя история произвела огромнейший резонанс, и я стал знаменитостью. Мое фото показали в новостях по всему миру. Вообще, по японским законам, частная жизнь детей очень сильно охраняется, например малолетних преступников не показывают по телевизору, как обычно, суды проходят непублично, и так далее, чтобы дать молодым людям шанс на нормальную жизнь. А вот у взрослых с этим большие проблемы, стать преступником в Японии — получить клеймо на всю жизнь, а сам режим пребывания в японских тюрьмах, настолько строг, что сравнить с ним можно разве что Черный Дельфин или Гуантанамо, это настоящий ад, где даже разговаривать нельзя. В моем же случае по прямому приказу министра Юстиции, для меня сделали исключение. Уголовное дело заводить не стали, и показывали мое фото по всем новостям всего мира. С целью, чтобы найти моих настоящих родителей. Надо сказать, жизнь министру я осложнил, и вся японская полиция рыла землю в поисках подпольного бойцовского клуба, где якобы заставляют драться детей насмерть и пичкают их наркотиками, и что удивительно, даже нашла. Впрочем, ни дети, ни наркотики там замешаны не были, да и со мной оно было вообще никак связано, но журналисты сразу же посчитали это подтверждением моей истории, в которой вообще-то была куча прорех. Ведь следов-то на моем теле нет, да и амнезию я думаю психиатры вполне могут распознать. Но врачебная тайна, это врачебная тайна. Так что истерия по поводу сети подпольных бойцовских клубов, в которых замешаны якудза и японские политики только нарастала. Из телевизора же, я узнал, что нахожусь совсем не в своем оригинальном мире. Во-первых, сейчас на дворе 1993 год. Но все это померкло с тем, что в этом мире есть некие дьяволы, которые терроризируют людей. То есть некие существа сверхъестественного происхождения, случайно, но достаточно регулярно появляются в разных уголках мира. Каждая пятая или шестая, в зависимости от года, смерть в Японии происходит из-за дьяволов. Для борьбы с этой угрозой даже были созданы специальные подразделения — охотники на дьяволов. Очень популярная, почетная, но очень опасная профессия, практически не бывает пенсионеров-охотников. Этот мир был мне знаком. Мир из аниме и манги «Человек-Бензопила», после моего злоключения в Вестеросе, я уже не удивлялся. Впрочем, даже с учетом дьяволов, мне здесь нравилось гораздо больше, чем в том проклятом средневековье, с рабством, войнами, голодом и так далее. Да и смерти я уже не боюсь, ведь умирал уже два раза, и скорее всего на третий раз снова попаду куда-то. Хотя, мне, конечно, этого очень не хотелось, а то еще занесет куда-то в очередную жопу. Лучше остаться здесь, выучиться, устроиться на работу, найти себе японку… Уж в охотники я точно не пойду, нет, хватит с меня приключений, сами разбирайтесь. А я стану… ну например… программистом! В моем мире к концу девяностых начался настоящий бум на IT. Если тут будет также, то можно будет озолотиться, а если еще инвестировать, а если и тут крипта появится…. Но мои сладкие мечты о богатой и полной удовольствий жизни, все же подтачивала одна мысль. Если подумать с другой стороны. Я ведь не застрахован от нового попадания в какой-то стремный мир. Вот упадет мне на голову кирпич или убьет меня дьявол и что тогда? Опять страдать. Надо озаботиться получением навыков полезных для выживания в трудных условиях. Может быть медицина? Или просто навыки выживания в дикой природе приобрести? Драться я все-таки умею, два года бился насмерть на мечах, прошел больше дюжины боев и пролил декалитры пота и крови, своей и чужой. А ведь бывает, что и оружия нет, и врагов больше, да и противник может быть слишком силен и что тогда? Опять попасть в рабство? Ненавижу рабство, ненавижу несвободу. Только потеряв свободу, я начал по-настоящему ее ценить. Быть может заключить контракт с дьяволом и получить его силы взамен на какую-то жертву? Мысль противоречивая, ведь дьяволы питаются страхом и мучениями человека, и принимают в качестве оплаты только что-то очень ценное, а я хочу пожить здесь, нормальной жизнью, и перспективы пока складываются неплохие. Наконец-то, когда жернова бюрократической машины прокрутились, за мной приехали Виктория и Таро Танака, мои новые опекуны. Виктория была полноватой крашеной блондинкой, а вот Таро был моложавого вида японец, с черными как у всех волосами. Мы сели в такси, и поехали в мой новый дом. Надо сказать, я был удивлен тому, насколько же Токио огромный, ибо мы ехали до дома почти полтора часа. Если раньше я считал, что Токио — это вездесущие небоскребы и неон, то наш район Накано, это в основном одно или двухэтажные домики. В одном из таких мне предстояло жить. — Заходи, добро пожаловать домой, — сказала Виктория. Дом был небольшой, двухэтажный. Внизу была гостиная, кухня и санузел и кладовка, а еще с кухни можно было выйти через раздвижные стеклянные двери во дворик, где была решетка для BBQ и столик. На втором этаже были спальни. — Ичиро, мы вернулись. Иди вниз! — позвала она. Со второго этажа спустился паренек, лет пятнадцати-шестнадцати на вид. Волосы черные, носит очки. Таких как он, детей от межрасовых браков, тут называют хафу. — Привет, ты Никорай? — боязливо спросил он на русском с сильным акцентом. — Да. Приятно. — Йорошику… Ой, то есть мне тоже приятно. — Ничего, все правильно, Ичиро. Николай пока совсем плохо говорит по-японски, поэтому побольше говори с ним на японском и, если что, переводи, хорошо? — Хай, окаасан. — Я надеюсь вы подружитесь. Кстати, я же еще тебе не сказала. Вы будете ходить в один и тот же класс. — Круто, — ответил я. — Ичиро, покажи Николаю дом и его комнату, а мы пока приготовим ужин, хорошо? Я разулся, и мы пошли смотреть дом. Моя комната была маленькой. Там был футон, шкаф, стол, стул и небольшое окно. На этом все. А вот у моего «брата», было несколько стеллажей манги и разных ранобэ и книг. Ичиро оказался нормальным таким задротом. Тем более он был отличником. Что неудивительно, ведь его отец — Таро Танака, был школьным учителем. Они занятно контрастировали с женой. Та была достаточно раскрепощенной, общительной, в то время как Таро был не типичным серьезным, строгим японцем, впрочем, как выяснилось потом, довольно добрым. Вечером у нас был ужин. — Итадакимас! — хором произнесло все семейство сложив ладони. На ужин у нас был карри-рамен — лапша, с кусочком свинины, луком, и разрезанным на две половинки яйцом. Боже, словами не передать как же это было вкусно. Я когда был гладиатором, ел мясо буквально пару раз. В больничке тоже кормили вкусно, да и мясо бывало, но не сравниться с этим. До чего же можно довести человека, что он как ребенок радуется такой банальной вещи, как вкусная еда. Я даже наловчился есть суп палочками, как это делают японцы, сначала выедаешь все твердое, а потом выпиваешь бульон прямо из миски. — Николааай! Приеем! — улыбнувшись помахала мне Виктория. — Ой. Простите. Очень вкусно, я увлекся. — Я рада, что тебе понравилось. — Очень! Честно говоря, я так вкусно еще никогда не ел. Улыбка все еще была на лице этой Виктории, но было видно, что она держала ее натянутой. Видимо ей действительно было меня жаль. Затем мы сели смотреть телевизор. Я японский юмор не понимал и мне было скучно. Со временем я подметил одну вещь. По телевизору почти никогда не шли фильмы со сценами насилия, ужасы или еще что-то. Зато было очень много сексуализированной рекламы, романтики, комедии и так далее. То есть практически сплошной позитив. И даже какие-то преступления или кровавые выходки дьяволов упоминались сухо, вскользь. Наверное, правительство специально цензурирует информацию, чтобы люди думали о хорошем, и меньше боялись. Сейчас был конец ноября и в школу я пойду аж 1 апреля. Виктория мотивировала это тем, что мне нужно успеть хоть чуть-чуть выучить язык. И она, вместе со всей их дружной семьей, будет в этом мне помогать. Она по образованию, кстати, востоковед и ее мечтой было уехать жить сюда из родного ей Владивостока. К слову, СССР здесь не только не распался, но еще и вовремя реформировался, под руководством, как ни странно, Берии, сделав рыночные реформы и сильно смягчив политику. А он еще это так красиво обставил, мол поспешили мы, сразу из социализма в коммунизм рывок делать, надо сначала капитализм построить, вернемся к ленинскому НЭПу на время. А так как, второй мировой войны здесь не было и последней войной была Первая Мировая, которую называют просто Мировая Война, то и СССР не понес многомиллионных потерь в населении. С другой стороны, народ и не был так сплочен и лоялен советской власти. Поэтому со временем пришлось еще и пойти не только на экономические, но и политические уступки, разрешить свободу слова и открыть границы. А страны вроде Польши, Эстонии, Румынии никогда не попадали под советское влияние. В итоге пусть технологии здесь не так развиты, но зато все живут мирно, даже арабы с евреями. В Китае у власти с тех пор, как они победили Японию, и вовсе военная диктатура Гоминьдана. Ядерного оружия тоже не существует. А все благодаря тому, что дьявол Бензопилы, съел дьявола нацизма, ядерного оружия, спида и еще кучи других, и когда он их съедает, то сама концепция исчезает из реальности, причем ретроактивно в прошлое, будто ее никогда и не было и люди не помнят, что такое вообще было. Следующие месяцы были настоящим кайфом. Я погрузился в японский язык, разговаривая со своей приемной семьей, лишь иногда говоря по-русски. Таро-сан, кстати, отличный учитель, он часто медленно проговаривал слова, указывая на предмет и улыбался. Мои потуги его приводили в настоящий восторг. Единственной сложностью были канджи, если хирагана и катакана далась мне легко, то эти китайские иероглифы это просто кошмар, я занимался по полдня только ими. И за четыре месяца смог читать только очень простые тексты, и то в основном с фуриганой, это когда над иероглифом пишется его чтение на хирагане. Зато разговорный давался мне относительно неплохо, я еще в психиатричке начал немного понимать. По крайней мере, мне было интересно и даже весело, в отличии от вынужденного изучения валирийского. По выходным мы все вместе гуляли по Токио, ходили на фестивали, в кино, и так далее. В этот город я влюбился. Свежеприобретенная свобода меня опьяняла. Вместо убийств, кнута и тяжелых тренировок — тишина, покой, вкуснейшая еда и топовый, гигантский мегаполис. К тому же, как приемный сын японца, я сразу получил японское гражданство, и это тоже добавляло оптимизма, ведь я не какой-то там гайджин, а полноправный член общества. Психолог и социальные работники, которые раз в неделю приходили к нам, отмечали, что мое психологическое состояние заметно улучшилось и хвалили моих опекунов. Вместо постоянного напряжения, я расслабился и просто получал удовольствие от жизни. Единственной ложкой дегтя, для меня, была моя известность. Японцы постоянно и бесцеремонно пялились на меня, то ли потому, что я белобрысый гайджин, которых в этой стране очень мало и многие никогда в жизни не видели иностранца. То ли потому, что видели мою фотографию по новостям. Поэтому я начал носить худи или кепку, чтобы не быть таким заметным. Мы часто ездили с Ичиро на район Акихабара, за свежей мангой или в салон, взять кассету с новым аниме напрокат или просто поиграть в игровых автоматах. Игры, конечно, примитивные, не то, что в моих двадцатых, но было весело. Тем более, что правительство выделяло на меня каждый месяц деньги, часть из которых выделяли мне на карманные расходы. И это был действенный способ принудить меня к послушанию, ведь за мои косяки сумму денег опекуны уменьшали, а за примерное поведение, наоборот, увеличивали. В общем, с новым «братом» мы хорошо поладили. Тем более, что я тоже был таким же задротом. Конечно, местная манга и аниме по сравнению с родным миром были пресноватые, но в отсутствие компьютера тоже неплохо. А когда Ичиро подарили на день рождения первый PlayStation, это был и вовсе взрыв мозга. Мы рубились в гонки, футбол и Final Fantasy, наверное, каждый день. Мои опекуны, к слову, цензурировали контент, который я потреблял, всячески ограждая меня от любого изображения насилия. Так рекомендовали психологи. Но я ничему не возмущался, и был только рад. Вот таким и должно быть детство и юность, а не то, какими они были у меня. — Нико, — спросил меня Ичиро, — А если бы ты мог исекайнуться в аниме, где и кем бы ты хотел оказаться? — Нигде. — Скучно. И вообще наш мир скучный. — Поверь, окажись где-нибудь в средневековье ты бы сразу передумал. — А, по-моему, прикольно, я бы был рыцарем или волшебником. Нет, я бы стал королем! И внедрил бы новые технологии. — Ты бы рабом там был или трупом. Средневековье — это когда тебя могут зарезать за косой взгляд. Знаешь, вот взять и всадить тебе клинок в живот и начать им ворочать, перебирая кишки, вот так, — показал я рукой будто проворачиваю клинок, — Боль адская, но человек при этом еще может прожить минут десять, а то и двадцать. А потом, могут вытянуть кишки и дергать за них, чтобы ты еще живой потанцевал, — сказал я, продолжая во всех деталях красочно описывать… свои воспоминания. Бедный паренек аж побледнел и его кажется затошнило. — А ну быстро спать! И чтобы я такого больше не слышала, Николай! Не получишь на этой неделе денег! Оба не получите! А эти ваши сраные мультики, сраные касеты я выкину! — строго прокричала Виктория. Такой злой я ее еще не видел. В ту ночь мне снился кошмар. Будто меня опять ведут по той степи, подгоняя кнутом. Опять боль, жажда. Опять сражения на арене. Я проснулся от собственного крика. — Коля…. Все хорошо. Успокойся. Это всего лишь сон. — А, да. Просто сон. Ничего этого не было, — успокаивала меня Виктория, но ближе не подходила. — Ты кричал на каком-то языке. Что это был за язык? — Я… не помню. — Прости. Не стоило спрашивать. Мне побыть с тобой? — Нет. Я хочу побыть один. С той ночи меня начали периодически мучать кошмары. Я стал опять замыкаться в себе. Мне казалось, что я какой-то дикий зверь, чудовище и маньяк, который может сорваться в один момент и навредить всем окружающим. А я этого не хотел, ибо ценил ту заботу и доброту, что мне оказали. Чувство вины постоянно отравляло мою черную душу, будто я был Локи привязанным к скале, на лицо которого непрырывно капал змеиный яд. Ичиро, кажется, обиделся на меня, ведь ему запретили смотреть аниме, а может быть начал меня сторониться. Психологи пытались мне помочь, но без особого толку. По их словам, меня нужно максимально изолировать от всего, что может быть триггером травматических воспоминаний. Мне еще выписали снотворное, и вот оно мне помогло, отрубало так, что никаких снов я не видел. Так, прошло почти четыре месяца, приближался апрель и школа. Я одновременно и ждал, и боялся этого дня. Мой опыт в школе был… специфическим. Можно и так сказать. Но, с другой стороны, здесь все будет по-другому. Во-первых, я гайджин с интересной внешностью и «сын» учителя, во-вторых, я уже не тот затравленный зверек, которым был раньше. Обидеть меня так просто уже не сможет никто. А в-третьих, мне очень хотелось пообщаться с настоящими японскими школьницами, я слышал они бывают весьма свободных взглядов. У меня ведь никогда не было девушки, свиданий там, какой-то романтики, а было только удовлетворение животной похоти, с невольницами, такими же, как и я. Не знаю, смогу ли я, после всего пережитого строить отношения как нормальный человек.