Недосказанность

Суббота началась слишком рано даже для девушки, учащейся в юриспруденции и встающей в 6 утра, чтобы не опоздать на чёртовы занятия. Утро началось за два часа до звонка будильника с заложенностью в носу и головной болью. Это уже обыденность для Ани. Лишний раз пройдись она по холоду, и свободное дыхание помашет ей ручкой. Дыша через рот, студентка с разочарованием обнаружила, что спрея для носа нет, а ближайшая аптека открывается только в десять утра. Посапывающая рядом Камила проснулась от чужого шмыганья носом. — Солнце, ты что, опять заболела? — произнесла Валиева сонным голосом. А в ответ на фразу девушки, Анна вымученно выдохнула и ответила, потерев покрасневший нос: — Ну, судя по всему, так. Дальше тишина. Щербакова просто не хотела ничего говорить. Это неприятное пиковое состояние болезни ужасно раздражало. Её бросало из жара в холод и наоборот, а по телу проходились неприятные мурашки от озноба. Признак высокой температуры, а градусник лежит так непозволительно далеко. Идти в соседнюю комнату не хотелось. А было желание заснуть на сутки и проснуться, как будто этого всего не случилось. Будильник очень раздражающе запищал. Прошло два часа? Она размышляла так долго? Нет. Как оказалось, будильник был по случайности заведён на пол пятого утра. Камила, до конца проснувшаяся, в последний раз огляделась по сторонам, чтобы прийти в себя и без слов встала с кровати, и ушла куда-то, оставляя после себя нагретое местечко, на которое Аня с удовольствием передвинулась. — Градусник, Ань. Померяй. — вернувшаяся Валиева протянула Щербаковой аппарат. — И без этого понятно, что она есть. — тихо сказала девушка, ожидая показаний градусника. Как и предполгала. Тридцать восемь и три. Нос всё ещё не давал нормально дышать, а вместе с этим и думать. Придётся пропустить универ, потому что с такой температурой девушку ещё на входе отправят обратно. Это ещё больше удручало и огорчало. Анечка в плане учёбы была непозволительно педантичной. Через чур ответственной. Слишком-слишком исполнительной и боящейся не успеть сделать вовремя или вообще не сделать. Идеальная посещаемость лекций со стороны Щербаковой всегда радовала глаз преодавателей. Поэтому болезнь для девушки сродни великой трагедии, ужасу и полнейшему кошмару. Но в жизни Анны была другая сторона под названием «Камила». И эта сторона требовала к себе много внимания. Валиева, хоть и была огорчена болезненным состоянием своей любимой девушки, но где-то совсем в глубине души порадовалась, что сможет целый день провести с Анной. Быть может, её эмоции ненормальны. Кто же будет радоваться болезни возлюбленного? Но Ками так чертовски хотелось прижиматься всем телом к девушке, обнимать, обхватывать руками, трогать нежную кожу и губы своими губами. Девушка до невозможности желала бесконечно дарить свою любовь, тепло, шептать на ушко приятности, гладить, получать в ответ. Но вот уже долгое время она получала только пустую половину кровати, где должна спать Анечка, как всегда сидящая за конспектом. И с утра не удавалось выловить даже короткий поцелуйчик от Щербаковой, так как она либо опаздывала на автобус, либо Валиева просыпалась, когда Ани уже и след простыл. Это не нравилось. Выводило из себя. Заставляло грустить весь день, огрызаться на всех окружающих, а потом плакать, приходя домой и понимая, что ничего с этим нельзя сделать. Потому что у Камилы слишком развита совесть. И, предъяви она Анне о недостатке внимания, стала бы чувствовать себя ужасно виноватой и неблагодарной. Так и приходилось довольствоваться редкими моментами нежности, настолько же нечастыми совместными ужинами и непродолжительными беседами по телефону между делами обеих. Аня чихнула и тем самым вывела Валиеву из своих мыслей. — Будь здорова. Может, попробуешь доспать? — спросила Камила. — Как я должна это сделать, когда не могу даже нормально вдохнуть? Ками хотела было что-то сказать, но слова застряли в горле, оставшись так и несказанными. Девушка лениво поплелась на кухню, чтобы сделать чай. Самой хотелось, да и Щербаковой не помешало бы. Нажала кнопку на чайнике, достала лимон из холодильника, чайный пакетик, уселась на стул и стала ждать, когда закипит вода. Часы тикали в тишине, отмеряя секунды, минуты, часы. Утопая в своих мыслях, девушки были в соседних комнатах, но одновременно так далеко друг от друга. Потому что Анна считала, что в их отношениях царит идиллия и взаимопонимание. Её поздние посиделки за домашним заданием казались саморазумеющимися. Она не ощущала нехватки внимания. Всё устраивало. — Анютий, чай с лимоном попьёшь? — закричала с кухни Камила. Щербакова подумала и решила не отказываться. Сон всё равно не приходит, а сидеть и просто втыкать в стену было слишком скучно. Девушка нацепила мягкие тапочки и пошла на кухню к Валиевой. Чай уже стоял на столе и источал из себя пар в тот момент, когда Аня зашла в комнату. Пижама состояла из тёплых, длинных вещей, но Анну всё равно морозило. Вдруг вспомнилась высокая температура, поэтому Щербакова спросила: — У нас есть жаропонижающее? — в ответ на это Камила кивнула и пальцем указала по направлению в их спальню. Аня закатила глаза, так как обратно идти не хотелось, но всё равно потопала за таблетками. Раньше это «У нас» звучало тепло, объединяюще. Но теперь оно потеряло значение и воспринималось, как что-то обычное. Можно подумать, что бытовая жизнь съела всю страсть и любовь. Но просто дело в том, что огонёк в душе одной из них медленно, а всё же затухал, в то время, как другая не ощущала существенных изменений. Да, Валиева от Ани без ума просто. Но, когда долго стучишься в дверь, зная, что в помещении никого нет, это начинает глушить чувства. Анечка вернулась на кухню и присела рядом со своей девушкой. — Пей чай. Чего сидишь? — Камила заставила Анну отвлечься от своих мыслей. Обе слишком много о чём подумали за это утро. Щербакова глотнула горячий чай, что сразу согрел горло. Валиева аккуратно положила голову на чужое плечо. И снова тишина. Когда им стало не о чем поговорить? Наверное, когда Аня отдалилась и совсем перестала спрашивать о делах Камилы, и перестала предлагать провести время вместе. Но не смотря ни на что Ками всё равно говорит: — Я тебя люблю, Ань. Сильно. — И я тебя люблю, кот. И я тебя люблю. — сквозь кашель произнесла Щербакова. Валиева развернула к себе Анну и потянулась к родным губам. — Не нужно, Камил, заражу тебя. — но увидев расстроенное лицо, девушка устами прикоснулась к подбородку Ками. Валиевой захотелось разреветься прямо сейчас. Так давно не ощущала этого трепета, нежности. Ей хотелось раствориться в этом ощущении, запечатлеть навсегда и чувствовать вечно. Девушка начала ластиться к любимой, требуя прикосновений. Сердце пропустило удар, когда Щербакова обвила Камилу руками и дважды ткнулась губами в её висок. Валиева будто вернулась в начало их отношений. В то время, когда она только узнала о взаимности своих чувств, когда каждое прикосновение вызывало мурашки, когда девушки друг в друге открывали что-то новое каждый день, когда каждое слово имело значимость, когда всё было действительно идеально и ещё очень много «когда». Вдруг захотелось делать всё и даже больше, и говорить без остановки, и трогать, трогать, трогать. Как будто то, что долго сидело внутри, прорвалось и вышло наружу сильным напором, сбивая с ног. Слеза всё же покатилась по щеке. Потом вторая и третья. Спустя несколько мгновений Щербакова заметила, что по щекам Валиевой текут слёзы. Она вытаращила удивлённые глаза на Камилу. — Ты чего плачешь, котёнок? — Аня прижала девушку поближе к себе. От этих слов поток слёз только усилился, а ничего непонимающая Анна принялась успокаивать Ками: — Маленькая, тише, тише. Успокойся, пожалуйста, любимая, милая, солнышко. Что случилось? — а в мыслях проносилось «боже, что делать?» Плач превращался в истерику, в бесконтрольный водопад. Камила цеплялась за Щербакову, как за единственный спасательный круг. Наконец, прижималась, мочила слезами чужую пижаму, пахнущую таким родным запахом, надрывалась от рыданий, пока Анечка пыталась успокоить девушку. — Ань. — плач не дал говорить дальше. — Что, солнце, что? Я обидела тебя чем-то? Пожалуйста, скажи что-нибудь, успокойся, ты пугаешь меня. — Нет, не обидела. — ложь. — Анечка, я так люблю тебя. До невозможности. Очень сильно. Не отпускай меня, Аня, не отпускай, пожалуйста. До Анны наконец дошло, что сейчас не нужно успокаивать Камилу. Нужно позволить ей прожить эти эмоции. Беспокоило одно. То, что Валиева врёт. И это Щербакова ощущала точно. Теперь не предавать этому значения не получалось. Такая внезапная истерика из ниоткуда, это не то что тревожный звоночек, это уже звон для непробиваемой Ани, что что-то явно не так. Но выяснять сейчас причину, всё равно, что просить мёртвого восстать из могилы. -Я тебя тоже люблю, звёздочка. Не отпущу никогда, не бойся, малыш. Это те слова и действия, в которых так долго нуждалась Камила. Сквозь истерику она даже не заметила, как полностью уселась на Анну. Теперь в них есть кое-что одинаковое. Нос полный соплей. Только у одной от насморка, а у другой от плача. Щербакова взяла и приставила салфетку к носу плачущей девушки. Та сморкнулась и начала успокаиваться. Аня нежно похлопывала и поглаживала возлюбленную по спине. — Всё, котёнок? Успокоилась? — улыбаясь спросила Анна. — Да, Ань. Извини за это. Не знаю, что на меня нашло. Ты просто у меня вся такая прекрасная, неземная и я вдруг забоялась, что могу потерять тебя. — Ну и чего это? Не извиняйся, во-первых, и не неси бред, во-вторых. Почему ты вдруг решила, что можешь потерять меня? — Даже не знаю, солнце. Просто вдруг, как будто переполнилась эмоциями и они нашли выход. — ложь. И Аня теперь точно знала, что это ложь. Решила подождать и посмотреть, как дальше себя будет вести её девушка. — Анечка. — Что такое, Камил? — спросила Анна, заглянув в карие глаза напротив. — Поцелуй меня, пожалуйста. Прошу тебя. Против умоляющих глаз и непросохших на щеках слёз Щербакова слабо могла бороться, но через силу произнесла, хотя целовать очень хотелось: — Заболеешь, не надо, малыш. — Плевать. — произнесла шёпотом Валиева, приближаясь к лицу любимой. — У меня иммунитет хороший. Целуй, Ань. Много целуй. Я хочу. И всё. Уже и Анна наплевала на свою болезнь. Губы Камилы оказались слишком манящими даже для рассудительной Ани. Щербакова нежно коснулась своими губами уст Ками. У Валиевой искры из глаз полетели. Родной вкус опьянял, заставлял голову кружиться. Камила стремилась ещё больше приблизиться к девушке. Не знала, куда деть руки. Клала их то на талию, то беспрерывно водила ими по родной спине, скользила без конца по рукам, плечам, пока Анна, наконец, не уложила чужие руки на свои щёки. Сама же Щербакова установила ладони на затылке и шее Валиевой. Её хрупкая, но сильная девочка. И такая податливая в её руках. Хотелось её всю сразу. Аня то быстро, то медленно переминала губы Ками меж своих, проводила меж них языком, старалась не прерывать связь, целовала, целовала, целовала. И любила. Пылко, жарко, нежно, успокаивающе, опьяняюще, ласково. Как любила в самом начале. Все переживания Камилы улетучились. Она не разлюбила! И целует, и прижимает, и трогает! И говорит, разговаривает с ней. Щербакова меж тем с губ перешла на руки. Трогала ими каждую родинку, каждую точечку, утыкалась носиком в небольшую ладошку, тёрлась о неё щекой, словно кот, вдыхала запах своей возлюбленной. Наконец, закончив зацеловывание, Аня вновь заглянула в чужие глаза. Провела большими пальцами по щёчкам девушки. — Никогда не смей думать, что я отпущу тебя. Никогда не думай о том, что можешь потерять меня. Поняла? — получив в ответ кивок, Анечка в последний раз чмокнула девушку в макушку и прижала к себе, покачиваясь из стороны в сторону. — Чай остыл. — Ты даже не представляешь, насколько мне всё равно, любовь моя. Камила снова потянулась к губам Щербаковой. — Эй, эй, поцелуйный сеанс закончен, ненасытная ты моя. — Запасаюсь, Ань. — Валиева улыбнулась. — Вдруг не согласишься больше? Я тебя знаю, болеть ещё долго будешь. Когда ещё смогу поцеловать. — шутки шутками, а причина желания Камилы крылась не в этом. Девушки долго ещё целовались, сидя на кухне, прерываясь лишь на короткие разговоры. Для Камилы всё было идеально. Это было действительно всё, что ей нужно.

***

— Ань, я схожу в аптеку. Мне прямо больно смотреть на твой красный нос. Спрей куплю, может, хоть поспишь нормально. — накидывая на себя куртку, сказала Валиева. — Хорошо, Камил. Щербакова закрыла за девушкой дверь и ушла в спальню. Она сообщила о том, что сегодня её не будет. Голова просто раскалывалась. А преподаватель по конституционному праву, как назло задал учить километровую лекцию, кажется, к понедельнику. Мозг отказывался думать и запоминать, но Аня всё же решила попробовать поучить. Во время перелистывания записей мысли девушки были совсем далеко. Она думала о Камиле, о том, что могла сделать или сказать не так, но ничего не приходило в голову. Всё же нормально, нет? Они любят друг друга, говорят об этом, проявляются. Так в чём же проблема? Но вновь отложив мысли об этом, Анна всё же решила придаться изучению права. Она несколько раз перечитывала одну и ту же строчку, но слова в следующий миг улетучивались из воспоминаний. Девушка зарылась руками в свои растрёпанные, непричёсанные волосы. — Да что же это такое, в конце концов? Я что, резко разучилась запоминать и понимать простейшее? Это невозможно. — последнюю фразу Щебракова сказала, уже кладя голову на стол. — Ты не разучилась. — произнесла, вдруг появившаяся Валиева. — Просто сейчас требуешь от себя действительно невозможного. Может, поспишь? Я купила спрей. Нос должен задышать. — Не мешай Камил, пожалуйста. Мне действительно нужно учить. Сейчас мозг прогрузится, и я приду в норму. Давай сюда спрей, а то я уже больше не могу. Камила поджала губы. Стало обидно от этого сухого «не мешай». Всё опять по новой? А может оно и не заканчивалось? Девушка протянула капли для носа и без слов удалилась из комнаты. Она уселась на диван в зале и включила телевизор. Показывали какие-то скучные и нудные программы, которые повествовали о какой-то ненужной ерунде. Но Валиевой было важно, чтобы что-то просто звучало. Тишина раздражала. От долгого сидения на одном месте потянуло в сон. Что ж, она не будет мешать. Теперь она вообще не будет мешать. Глаза закрылись сами собой. Сон быстро утащил её в свои объятия.

***

Когда девушка пробудилась ото сна, солнце уже стояло высоко в небе, а часы гласили, что сейчас половина первого. Камила не думала, что проспит целых два часа. Она заглянула в телефон. Классный руководитель прислал расписание элективов на данную и будущую неделю. Сегодня в расписании стояли занятие по русскому языку. До начала оставалось ещё два с половиной часа. Определённо надо было чем-то себя занять. Бесцельное передвижение по квартире стало первым, что пришло в голову Ками. Она заглянула в комнату, где пребывала Щербакова. И та всё ещё сидела за домашним заданием. Валиева очень часто удивлялась такой упорности и непробиваемости, хоть и ненавидела порой эти качества в девушке. — Я пойду прогуляюсь, хорошо? — спросила девушка, надеясь на то, что Аня пойдёт с ней. — Ага, да, иди. — и надежда Камилы затухла с этими словами Анны. *** Морозный декабрьский воздух обжигал нос, про попадании в него. Освежал мысли, прогонял лишнее из головы. Так вот, как ощущается пустота в мыслях. Когда в голове одно чёрное пятно, а ноги всё несут, не пойми куда, и эта фантомная лёгкость преследует на протяжении всего пути. Тёплый пуховик не давал девушке замёрзнуть. Прогулка по застывшему зимнему городу действительно стала для Ками недолгим избавлением от всех кошмаров, которые не дают ей покоя уже долгое время. А минуты беспощадно утекали, не останавливаясь ни на момент. Пора было идти в дом, чтобы успеть собраться на занятия. По пути в квартиру Камила приняла важное решение, о котором собиралась сообщить Ане по приходе домой. Тем временем впереди показался знакомый дом. Затем подъезд, вечно сломанный лифт, а потом и её квартира под номером семьдесят два. Она вставила ключи в проём и открыла дверь. Валиеву никто не встретил, впрочем, как и в последние месяцы. Девушка уже не удивлялась и не расстраивалась. Только вот то, что Камила собиралась сказать Щербаковой действительно может повергнуть Анну в шок. А выше упомянутая, наконец, оторвалась от учёбы, решив сделать перерыв. Глаза её раскрылись в удивлении, когда взглянули на стрелки часов. Увлеклась, да. Но не настолько, насколько это обычно бывает в будни, так что не критично. Судя по звукам, её девушка уже вернулась с прогулки. Аня вышла из спальни и пошла в зал. — Ань, я тебе хочу кое-что сказать. — с такими словами её встретила Валиева. — Тогда говори, ты знаешь, я выслушаю. — Я подумала и решила, что хочу снова жить с мамой. Слова Камилы, словно молоткам по ушам ударили. Удивление, вопрошание, непонимание. — Как? То есть, хочешь съехать отсюда? Но почему? — Анна заволновалась. Она точно не выдержит одиночества. Она не сможет без её девочки. — Просто соскучилась по маме. Ещё меня пока пугает самостоятельная жизнь. Да и, думаю, мама тоже хотела бы видеть меня дома. — так нагло врать не нравилось самой Ками, но у неё не хватит смелости изложить истинные мотивы. — И на сколько ты? Неделя? Две? — и искренне надеялась, что Камила вообще никуда не уедет. — Пока что на совсем. С этой фразой сердце Ани было пронизано множеством острых кольев. Как это на совсем? А как же совместно принятое решение жить вместе и никогда не расставаться? Щербакова была крайне напугана от такого расклада дел. Быть такого не может. Как же так? Анна решительно не хочет, чтобы Валиева покидала её. — Но почему, Камил? Почему так надолго? Всё же хорошо было. Давай поговорим, котёнок. И сразу «давай поговорим», и сразу «котёнок». Прежний холод мгновенно исчез, как заметила Ками. — У меня сейчас нет времени разговаривать, Ань. На занятия опаздываю. Всё, пусти, пойду собираться. — как неприятно изображать холод. Но всё же правдоподобно. Судя по реакции Ани, ужас как реалистично. Она так и осталась стоять в прихожей, ошарашенная и брошенная. Валиева проскользнула мимо неё, будто тень, и оставила наедине с мыслями и страхами. Вот и произошло то самое «что-то не так», которое Щербакова заметила ранее. Нет. Анна никуда её не отпустит. По крайней мере, пока не выяснит, что произошло. Прошло время бездействия. Теперь такая позиция грозила потерей Камилы. Аня обхватила себя руками. В душе что-то мерзко хлюпало. — Она же пошутила, да? То, что мы так долго выстраивали, так быстро сломать? — вроде Ками не расстаётся с ней, но ощущение приближающегося разрыва теперь стало ещё сильнее. Анна осела на пол. Очень больно.

***

Щербакова ходила из стороны в сторону. То подходила к двери, то уходила в спальню. Вдруг Камила решила пока не собирать вещи, а сейчас уже у её мамы дома? Вдруг она просто исчезнет сейчас и ничего не скажет? Но ключ, проворачивающийся в замочной скважине растворил все волнения. Анна быстрым шагом пошла в двери. Сейчас она что-нибудь придумает, и её девочка останется с ней, да. А Камила удивилась, когда вошла в дом. Так, значит, чтобы тебя встречали, нужно быть холодной стервой? А сама надеялась, ужасно сильно надеялась, что Аня остановит её. Попросит остаться. Но не смотря на все свои надежды всё же говорит: — Я ненадолго. Только вещи на первое время в рюкзак закину и поеду. Завтра-послезавтра остальное заберу. Короче, когда время будет. — и сохраняла спокойное лицо. Будто ничего и не произошло. Утренние поцелуи всё ещё ощущались на губах. — Подожди Камил. Давай ты сегодня не поедешь? — Валиева в ответ на это выгнула бровь. — Мне звонила твоя мама. Говорила, что ты не взяла трубку. И, в общем, сказала мне, что приболела, и что лучше бы тебе пока не приезжать. — какой бред. Но в ход шло всё, что придёт в голову. — У моей мамы нет твоего номера, Ань. Зачем ты мне сейчас врёшь? Почему пытаешься удержать? — сердце Валиевой забилось с большой скоростью. Это именно то, чего она хотела. Чтобы Щербакова не пустила её. Анна потупила взгляд. Не прокатило. — Ну, просто, Камил. Не уезжай. Останься, пожалуйста. — решила действовать напролом и умоляюще смотрела на Валиеву. — А какой смысл мне здесь находиться? Скажи мне. Зачем я здесь? — Камила нахмурила взгляд. — Я же всё равно, что этот бесполезный цветок, — девушка указала на растение, — который ты даже не поливаешь. Ты уже несколько месяцев упорно игнорируешь моё существование за исключением нескольких моментов, таких, как сегодня утром. Вечно отвергаешь мои предложения. Я забыла, когда мы в последний раз засыпали вместе. А как давно мы гуляли вместе по городу? Или, может, было такое, но мне просто отшибло память? Тебя стало критически мало. И я долго мирилась с этими, потому что уважала и понимала твоё желание учиться. И я не имею права лишать тебя такой возможности. Но мне надоело это терпеть. Я будто одна живу. Как будто это не мы с тобой в отношениях. Я не заставляю тебя выбирать между мной и учёбой, потому что это край сумасшествия. Просто я не могу жить там, где мне дают минимум внимания и заботы. Может, по отдельности нам будет лучше. Камила закончила свой длинный монолог. Она всё же смогла выговориться. Но легче почему-то не стало. На душе теперь ещё тяжелее от ощущения того, какой груз она взвалила на девушку. — Прости меня, солнце. Пожалуйста. Я даже не думала, что что-то не так до сегодняшнего дня. И я рада, что заболела. Потому что, не останься я сегодня дома, то не узнала бы о твоих переживаниях. Мне очень жаль, что ты чувствовала себя одиноко на протяжение такого долгого срока. Но сейчас ты поступаешь несправедливо. Ты даже не позволила мне всё исправить, Камил. Я действительно увлеклась. Слишком. Но теперь я поняла. Я же говорила, что не отпущу тебя. И я не отпущу. Всё изменится, любимая, обещаю тебе. Просто позволь. Дай мне ещё одну попытку. Я люблю тебя. И не смогу без тебя. В глазах Валиевой вновь показались слёзы. Сердце её сжалось. Вот оно. Гнойник, наконец, был вскрыт. Камила стояла и не могла пошевелиться. Неужели теперь всё будет хорошо? — Иди ко мне, солнце. Не нужно уезжать. Всё будет хорошо. — Анечка раскрыла свои руки, и Камила шагнула в эти горячие, дорогие объятия. — Боже, я люблю тебя, Анют. — сквозь слёзы прошептала Валиева. — Что же ты у меня сегодня слёзы льёшь, кот? Я тоже люблю. Люблю, малыш. Люблю, родная моя. — Анна взяла лицо Ками в свои руки и большими пальцами стёрла слёзы с её щёк. Губы на родных губах. Тело к телу. И мысли объединены. Они единое целое. Аня не впивалась, но нежно касалась, не со страстью, но с нежностью целовала. Язык её не проникал в рот Камилы, потому что поцелуй был настолько целомудренным и невинным, что не терпел огненной страсти и похоти. Они сливались и разделялись лишь на ничтожную секунду. Сердца их пылали. Всё также удерживая Ками в своих руках, Аня стала перемещаться на диван. И вот уже Валиева сидит на Щербаковой. Они наслаждаются присутствием друг друга. Губы Анны были везде. На щеках, за ушком, на шее, подбородке, на макушке, на аккуратном носике, на губах. Валиева сплела их руки в крепкий, неразделяемый замок. — Ты моя самая нежная. — поцелуй. — Любимая. — поцелуй. — Чувствительная. — поцелуй. — Трепетная. И Аня слышала в ответ: — Неземная. Влюбляешь в себя снова и снова. Моя. Милая. Рассудительная. И такая невозможная. Нежные поцелуи медленно переходили в жаркое желание обладать, иметь, слиться в одно. Теперь уже руки обеих блуждали по родным телам, не останавливаясь ни на секунду. Им хотелось потрогать всё и полностью. — Ань, я хочу тебя. — и глаза Щербаковой словно загорелись красным. И она будет обладать. Будет отдавать и получать. И подчиняться. И делать всё для Камилы. Для её Камилы. — Пойдём в спальню, любовь моя. — произнесла Анна. И они бы собрали все углы по пути, если бы не спальня, находящаяся совсем недалеко от зала. Щербакова трепетно уложила Валиеву на кровать, не отрываясь от её губ. Руки Анечки потянулись под кофту Ками, расстёгивая лифчик девушки и кладя его куда-то подальше. Камила задержала дыхание. Она успела позабыть все эти прикосновения, влюблённые взгляды. Она забыла, как это, томно вздыхать, издавать стоны желания, удовольствия. Но теперь Аня ей всё напомнит. Девушка нежно сжала вставшие соски Валиевой, в ответ на что та издала тихий, но продолжительный стон. Она сама сняла с себя кофту, открывая Щербаковой доступ к своему телу. Затем полетели штаны. Сама не заметила как, но тоже избавилась почти ото всей одежды Анна. Анечка не любила оставлять следы на Камиле. Она считала, что её прекрасное тело должно быть неприкосновенным даже для самой Ани. Поэтому она лишь нежно целовала и посасывала кожу, постепенно спускаясь всё ниже и ниже. Голова Камилы металась по подушке из стороны в сторону. Девушка разрывалась от желания. Она просто была готова растечься по полу от этой нежной страсти. Шаловливый язык Щербаковой обхватил сосок Валиевой. Анна слегка прикусила его, так, чтобы не сделать больно. Ками выгнулась навстречу Ане. Она обвила свою девушку ногами, прижимаясь к ней и потираясь своей промежностью о неё. Аккуратно забравшись под ткань трусов, Щербакова оттянула резинку и отпустила. Затем стянула последний элемент одежды, отбрасывая его туда, где покоились остальные вещи. Взволнованные вздохи посыпались изо рта Камилы, когда Анна двумя пальцами прошлась по клитору девушки. Она дразнила, надавливая, убирая пальцы, когда Валиева тянулась навстречу, приставляла пальцы ко входу, но затем тут же перемещала их на клитор. — Возьми, Анечка. — тихий стон. — Пожалуйста. И Щербакова исполнила просьбу своей возлюбленной. Одним пальцем она медленно проникла во влагалище девушки, всё также играясь с клитором большим пальцем. Аня полностью ввела палец, согнув его внутри на себя и погладив верхнюю стенку влагалища. — Ах! Аня! — первый громкий стон поласкал слух Анны. Возбуждение Щербаковой разрывало её изнутри, но она хотела позаботиться вначале об удовольствии своей девочки. Она совершала неторопливые движения пальцем, заставляя Камилу хотеть ещё больше. — В-второй. Д-добавь второй. — сквозь стоны Камила мало что могла говорить, поэтому получалось только отдельными словами и дрожащим голоском. Анна подчинилась и вставила второй палец, начиная двигаться. Её пальцы ласкали, приносили неземное, как и она сама, удовольствие, удовлетворяли, давали желанное. — Анечка! Боже, да! Пожалуйста, ещё! И Аня послушно выполняла все просьбы любимой, иногда задавая вопросы: — Тебе хорошо, родная? Я правильно всё делаю? — Да! Да! Да! Быстрее, прошу тебя! — пальцы внутри Валиевой заскользили быстрее, задевая все чувствительные точки. Валиева, словно в бреду то и дело шептала: — Ещё. в-вот так, д-да. жёстче, Анечка. Напряжение всё возрастало. Стоны превращались во вскрикивания, кровать безжалостно скрипела под ними. Камила приближалась к пику удовольствия, к финалу. Анна двигалась быстрее и быстрее, стенки влагалища начали сжиматься и пульсировать. — Не останавливайся, только не останавливайся! — волосы Ками растрепались по подушке, глаза закатывались от удовольствия, разгорячённое тело напряглось. — Я с-сейчас кончу! Напряжение достигло своего пика. Удовлетворение разлилось по телу приятной волной. Камила закончила с именем возлюбленной на губах: — Даа! Анечка! Перед тем, как вытащить пальцы, Анна ещё несколько секунд подвигала ими. Затем она поцеловала Валиеву в нос и спросила: — Солнце, тебе понравилось? На что отдышавшаяся Ками ответила: — Это было волшебно! — в этот момент Камила исподлобья посмотрела на Аню. — А теперь позволь и мне сделать тебе приятно. Не дожидаясь ответа, Валиева вылезла из-под тела Щербаковой, нависая над ней. Ошарашенная Аня, не ожидавшая такого напора только хотела сказать что-то, но её тут же заткнули горячим, быстрым поцелуем. Камила стремительно начала опускаться вниз, пока всё также удивлённая Анна пыталась прийти в себя. Она не заметила, как Ками избавила её от одежды, но вот то, что голова Валиевой теперь находится на уровне её паха, она заметила и ещё как. Язык Камилы проходился по внутренней стороне бёдер Анечки, всё приближаясь к заветному месту. Наконец, когда Ками хотела ввести язык внутрь, и руками подтянула Аню чуть ближе, та остановила её: — Солнце, п-подожди, Камил. — Что-то не так? — спросила раскрасневшаяся Ками. — Нет, просто… Дальше Щербакова ничего сказать не смогла, потому что напористая, горячая Валиева своим языком ворвалась в неё, обезоружила и заставила издавать стоны, то двигаясь плавно и медленно, то срываясь на стремительный и быстрый темп. Руки Анны расположились на голове Камилы. Девушка зарылась рукой в шевелюру любимой и прижала её к себе ещё ближе. Она хотела ещё. Она просила быть побыстрее. Она поощряла действия девушки своими пронзительными стонами. Моментами просто забывала дышать от удовольствия. Валиева несколько быстрее приближала оргазм. Она собирала языком влагу, оглаживая им стенки влагалища. Через несколько мгновений Ками почувствовала, как Анечка сжимается вокруг её языка. Та часто хныкала, толкалась навстречу и, наконец, издала последний стон, и полностью расслабилась. — Ками, ты прекрасна, солнце! — сказала удовлетворённая Анна. Щербакова прижала к себе Валиеву и втянула ту в поцелуй. Совсем не хотелось отрываться. За окном стемнело. Часы вещали, что наступил поздний вечер. Утомлённые, но удовлетворённые девушки натянули одеяло по шею и окольцевали друг друга. Этот момент единения запомнится им навсегда. И эта ситуация научит их обеих, что о своих недовольствах нужно говорить ровно тогда, когда они появляются. Анне пришлось ненадолго вылезти из-под одеяла, чтобы закрыть форточку, что впускала в квартиру холодный воздух. Вернувшись в тёплые объятия Валиевой, Аня стала покрывать лицо девушки мелкими поцелуями. Камила хихикнула и закинула одну ногу на Щербакову. Анна вспомнила, что Ками не любит тишину и дотянулась рукой до пульта, чтобы включить телевизор на случайном канале. Она должна признать, тихое бормотание из телевизора действительно усыпляет и даже как-то успокаивает. — Неужели мы сейчас будем засыпать вместе! — мечтательно произнесла Камила. — И так теперь будет каждый день, любовь моя. Ещё раз прости меня за всё это. Теперь я буду внимательнее относиться к твоим чувствам и эмоциям. Но впредь, пожалуйста, всегда говори мне, если тебя что-то не устраивает. Мы поговорим и обязательно найдём решение. — Да, хорошо, я и сама теперь это поняла. — А теперь предлагаю спать, милая. Секс, хоть и приносит удовольствие, но выматывает. — Фу, какие непристойности ты говоришь, Щербакова! — Ками притворно скривила лицо, в ответ на что Аня рассмеялась. — Помнится мне, тебе они нравились. — играючи парировала Анна. — Спокойной ночи, мой ангел. — Спокойной, Анечка.

***

Утро началось весьма поздно для девушки, которая учится в юриспруденции и теперь поняла, что даже для успешной учёбы требуется не настолько много времени, сколько она уделяла зубрёжке конспектов и выполнению заданий, совсем позабыв о своей любимой. Солнце пробивалось, сквозь тюль, слепя глаза Анны. Она лениво потянулась, бросая взгляд на Валиеву. На телефон пришло уведомление. Оно гласило: «Доброе утро, Анна. Предлагаю вам провести исследовательскую работу на тему…» А дальше Щербакова не дочитала. — К чёрту. — произнесла она. Камила чихнула сквозь сон, отчего и проснулась, потирая сонные глазки. Горло неприятно начало драть, девушка прокашлялась. — Я же говорила, что заразишься, котёнок. — с улыбкой проговорила Аня. Ками вытянула губки трубочкой, требуя поцелуя. Анна удовлетворила данную просьбу, нежно чмокнув Валиеву, а затем произнесла: — С добрым утром, мой ангел.