Sleepwalker

      — Ты понимаешь, где находишься?       Ноги сводит судорогой, всё тело отзывается ноющей, тупой болью, перманентно пульсируя в разных участках тела, словно сам воздух лизал оголённые нервы при малейшем движении. Сучит по полу, вздрагивает от неприятного холода кафеля и опускает расфокусированный взгляд — на нём нет обуви. И от чего-то именно этот момент занимает его куда больше того, что пальцы непрерывно прокручивают сталь наручников на запястье. То, почему он вообще в наручниках, как-то отходит на второй план. Рисуя стопой на полу невидимый узор, он подаёт, наконец, голос.       Хрипота жжёт нежные стенки глотки. — Я был в кроссовках...зачем вы их сняли? — Ты был без обуви, и мы таким тебя доставили сюда, — крупный мужчина с редкой проседью в волосах перебирает документы, листает свеженькую папку с очередным делом. Время замирает, растягивается в вечность, скручивается в центрифуге, мелькая яркими пятнами перед глазами; сморгнув несколько раз, запоздало осознаёт, что так просто избавиться от них не получится. — Твоё имя Нил Джостен, так?       Звали ли его так на самом деле? Как сложно произнести собственное имя, которое кажется сейчас бестолковым набором букв. Нил хрипло что-то бормочет под нос, но кивает головой, решая, что такой набор букв ему сейчас подходит как нельзя лучше. А ещё это избавит его от тугого мыслительного процесса. — Эндрю был твоим другом? — Не знаю? Наверное, — кто такой Эндрю? Был ли в его жизни вообще хоть кто-то с таким именем? Очередной набор бестолковых букв, а весь его состав буквально тяжелеет на языке, и приходится сделать над собой усилия, чтобы его проглотить, так оно плохо лежит. Привкус желчи и сигарет. Или пива. Или съеденной накануне пиццы. Где-то в подсознании Джостен чувствует тихий приступ голода, едва различимый среди прочих желаний, но он знает абсолютно, что хочет... — ...спать. Мне нужно поспать, я так устал. Давайте закончим разговор, хорошо? Я устал. — Мы не можем тебя выпустить, пока не проясним всю ситуацию. Убери, пожалуйста, ноги с моего стула.       Нил тратит, казалось, вечность на то, чтобы запутать стопы в проёме между чужим сидением и высоким, холодным подлокотником, однако сразу ноги не убирает. Перекручивает, вытягивает лениво в сторону сперва одну, затем вторую. Эти дурацкие большие белые штаны словно тиски, не позволяют совершить лишнего движения, только больше путая. Нил слабо дёргает руками, слышит неприятный скрежет металла, ослабляет хватку, а затем медленно опускает ноги на пол по одной. Его вновь встречает холод кафеля, но на этот раз кажется приятной негой, в которой начинает постепенно таять. Он бы растворился в этом чувстве, если бы только не голос, что настойчиво продолжал держать его в этой безобразной реальности, до отвращения яркой и шумной. Спать хочется ещё сильнее. — Какая фамилия была у Эндрю? — Я...я не знаю. Может, это была и не фамилия, а псевдоним.       Детектив кивает головой и снимает колпачок с шариковой ручки, делает какие-то пометки на листке, хотя Нилу казалось, что тот рисует странные закорючки. Завершает путь где-то на середине листа и вновь поднимает на парня взгляд, стараясь не давить на него. Он и сам устал, это можно было бы заметить по более рваным, резким движениям его рук, но продолжал стоически держаться, прекрасно осознавая, насколько длинной будет эта ночь и деваться попросту некуда. — Хорошо, если так, то назови этот псевдоним. Это необходимо для дальнейшего раскрытия дела.       Нил бестолково хлопает ресницами, тянет носом воздух, ощущает слабый привкус металла на кончике языка. Когда втягивает ещё раз, то словно оказывается в розовом саду. Он сводит брови к переносице, оглядывается по сторонам, но в этой комнате не оказывается ни единого цветка. Детектив щёлкает пару раз пальцами возле своего лица, как бы стараясь акцентировать всё внимание на себе. Тихие щелчки вынуждают Нила прервать свой осмотр и вернуться к мужчине, откинувшись на спинку стула. — Миньярд. Вроде того, кажется. — Хорошо, значит, Эндрю Миньярд. Вы были друзьями, верно? — Что-то типа того, — неопределённость режет сознание на части, он не совсем понимает, что происходит вокруг, не понимает, почему ему задают такие странные вопросы, но тупой звук в голове нарастает всякий раз, как он прекращает двигаться. Нил снова сучит ногами по полу, а затем забирается с ними на стул, плавно раскачивая колени из стороны в сторону. Это помогает держаться в сознании и не отвлекаться на искреннее желание отключиться. — Тот дом, в котором вы жили, он твой? — Нет. Нет, он не мой. — Это дом Эндрю?       Чей это был дом? Был ли дом на самом деле? Быть может, это какая-то странная, замысловатая ловушка для того, чтобы его на чём-то поймать? Вращая глазами из стороны в сторону, Джостен запрокидывает тяжёлую голову назад и слушает шум в ушах, как если бы кто-то открыл все краны в этом здании. Неприятный яркий свет от лампочек режет глаза, но он продолжает смотреть, стараясь представить себе, каким был этот дом.       Кажется, получается. — Небольшой. Такой...двухэтажный. Вроде, это был дом его брата...ну типа, он его купил на деньги, полученные от смерти их матери. Да, наверное, как-то так. На улице ещё дебильный гном, под ним ключи запасные. Вы нашли эти ключи? Так вы проникли в дом? — Мы не проникали, дверь была открыта, Нил. — А, вот как. Ладно. Можно мне домой? Я очень хочу спать. — Нет, нельзя. Сперва ты должен мне помочь разобраться, что случилось с вами двумя. — Понятно.       Нил продолжает смотреть в потолок ещё какое-то время, а затем медленно опускает голову на грудь, слушая сердцебиение. Он концентрируется на звуке собственного дыхания, проникает в самой нутро, чтобы расслышать, как бежит по венам кровь, как сердце разгоняется на вдохе, а затем замедляется на выдохе. Странные, ни с чем несравнимые ощущения, но очень успокаивает. Хлопнув глазами пару раз, дёргается на стуле и опускает одну ногу ниже, но так, чтобы зацепиться пальцами за подлокотник чужого стула. — Нил, пожалуйста, убери ноги от моего стула. — Да, хорошо. Извините. — Итак, давай пройдёмся по тому дню. Хорошо? Ты сказал, что Эндрю спал, когда мы вас обнаружили. — Не знаю...типа. Он много спал в последнее время. — Как долго он спал? — Может...несколько дней? Два или три. Я не помню, не знаю.       От мыслительного процесса начинала неприятно гудеть голова, а шум крови в ушах оборачивался колокольным звоном, от лба к затылку, снова и снова до подступающей тошноты. Он вновь глотает ком, вставший в глотке, но запоздало понимает, что там ничего нет, самая настоящая засуха, и именно это чувство вызывало тошноту. — Я накрыл его одеялом, подумал, что может замерзнуть. — Он спал в гостиной? — Да. Он спал в гостиной. Приходили Кевин и Ники. Они что-то обсуждали. Я не помню. — Когда они приходили? — Не знаю. Вчера. — Они приходили несколько раз? — Нет, один.       Мужчина отклоняется от парня назад, на спинку стула, и беглым взглядом окидывает зафиксированные на листке бумаги показания всех тех, кто имел отношение к двум ребятам. По словам как Хэммика, так и Дэя, они приходили к ним неделю назад, и созванивались три дня назад. Либо этот парень врёт на ходу, либо очень хорошо прикидывается больным на всю голову. — Вы с Эндрю ссорились? — Нет, с чего вы взяли? — Твоё лицо. У тебя ожог на лице, несколько царапин и кровоподтёк на весь глаз. — Мы с ним не ссорились. Он просто спал на диване. — Ладно.       Детектив открывает ящик стола, достаёт оттуда белую пепельницу и с тихим стуком ставит её на стол, а затем какое-то время ещё копается в карманах своей куртки. Неприятный запах сигарет жжёт слизистую, Нил морщится и отклоняется назад, подальше, но мужчина был слишком уставшим после всех этих злоключений, чтобы интересоваться чужим состоянием. Дело было не только в том, что он подозреваемый, но и в том, что он совершенно не хотел идти на контакт и вёл себя откровенно странно. Пробежавшись взглядом по изуродованному лицу, он выдыхает носом дым и свободной рукой обнимает себя поперёк груди. — Можно мне домой? Меня ждёт Эндрю. Он волнуется. Я хочу лечь спать. — Пока в вашем доме проводится обыск, я не могу тебя туда отпустить. Ты ведь понимаешь, что произошло? Постарайся вспомнить, как всё было на самом деле, Нил.       Нил опускает голову между колен, запускает дрожащие пальцы в волосы и давит на виски. Голову пронзает такая сумасшедшая боль, что на глазах проступают слёзы и, тяжело выдохнув через рот, Джостен сгребает спутанные рыжие пряди в кулаки. На костяшках трескается запекшаяся кровь, осыпаясь крошкой на белоснежный костюм, что ему дали в этом месте, но его сейчас не интересует то, откуда она взялась, когда за закрытыми веками начинают рисоваться всевозможные, спутанные картинки со стреляющими в уши голосами. Казалось, что барабанные перепонки вот-вот лопнут, и Нил тихо воет, крепко жмурясь, пока его вновь не одёргивает детектив, на этот раз коротко коснувшись его запястья. — Они приходили...с этими, с арбалетами. Ножами. — Кто приходил? Буйный поток мыслей, обрезанных воспоминаний, тупая боль и глухие звуки выстрелов. Или ломающихся рёбер. Он не может собрать целостную картину в своей голове, но отчётливо слышит какие-то странные, непонятные звуки, что постепенно начинают складываться в слова. Убери. Закрой рот. Домой. Веснински. — Натаниэль Веснински. Он...и его отец были там.       Мужчина дёргает бровями, но фиксирует эти слова на бумаге в виде коротких пометок, но при этом недоверчиво косится на Джостена, который, казалось, всё пытается изо всех сил поймать ускользающую нить воспоминаний. А та, задорно виляя хвостом, уносится прочь каждый раз, как он оказывается на шаг ближе. — Они что-то от вас требовали? — Не знаю. Я не знаю, зачем они пришли в дом. — Но ты сам их знаешь? — Не уверен...не помню. Я хочу лечь, можно мне домой? — Нет, Нил, я же сказал, пока ты мне всё не расскажешь, мы не можем тебя отпустить. Ваш дом сейчас обыскивают. Давно вы знакомы с Эндрю? — Не знаю. Год или два. Мы вместе посещали одни курсы. Медицинские. — Вот как? Так ты медиком хочешь стать? — Нет. Нет, его брат хочет. Он учится...или что-то вроде. — Тогда зачем тебе курсы? Нил поднимает взгляд, и сквозь приступы боли, что искажают его лицо, и яркие следы от ударов, можно заметить, как он удивлён. Бестолково смотрит на детектива и качает медленно головой из стороны в сторону. — Я не хожу ни на какие курсы. Мужчина смотрит на него в ответ, читает самую, пожалуй, искреннюю эмоцию за сегодняшний день на изуродованном лице молодого парня и понимает, что эта ночь для них обернётся вечностью. Вечностью в бреду. — Хорошо. Давай так, я сейчас выйду на некоторое время и вернусь. Тебе нужно что-нибудь? Воды? — Я хочу немного поспать, ладно? — Тебе нельзя сейчас спать, Нил. Я принесу тебе воды.       Джостен не отвечает, он только наблюдает за тем, как мужчина размазывает окурок по дну пепельницы, поднимается со своего стула и покидает комнату, оставив его в звенящей тишине. На уши неприятно давит противный звук от ламп, он делает несколько рваных вдохов и смотрит по сторонам, пару раз дёргает рукой, слушая стук металла о трубу и опускает руку обратно на колено.

***

— Это будет тяжёлая ночь, — наливая из кулера свежую воду в стаканчик, детектив Оскар Грант устало выдыхает. То, что они обнаружили этим вечером, не поддаётся каким-то логическим объяснениям, и всё кажется самой настоящей сумбурной околесицей. — Этот мальчишка устроит мне настоящий цирк с конями. Он вообще не понимает, что происходит вокруг. Ещё зачем-то себя наручниками к трубе приковал. — Следовало отдать его сперва медикам, — но Оскар на слова своего помощника только отмахивается, делая несколько глотков из стакана. — Наркоман, наверное. — При предварительном осмотре дома никаких наркотических веществ найдено не было, зато мы нашли кое-что интересней.       Оскар дёргает бровями, но не смотрит на помощника, наполняя второй стакан, предназначенный Нилу. — В подвале было найдено два трупа.