***
Розария знает, что это плохая идея. Всё это. Очень. Плохая. Идея. Она знает: сотрудничать с Фатуи, значит подставить себя. Она знает: сотрудничать с Предвестницей, значит копать себе могилу. Она знает. И все равно соглашается.***
Когда она приходит в «Гёте» еще светло. Она проскальзывает внутрь — тень, незаметная большинству. — Ты пришла, — практически мурчит Синьора. — Это хорошо. Розария — напряженная, холодная, смелая — молчит. Что-то внутри неё раскалывается, бьется мелкой снежной крошкой, холодное, как и её сила, болезненное, как и её прошлое. В комнате пахнет цветами — тяжелое, пряное, кружащее голову. Розария не знает, что это за запах, но хочет в нём раствориться. — Это не хорошо, — думает Розария, — это очень, очень плохо. Синьора не ждет ответа. Она медленно подходит к окну; в разрезе юбки мелькает бледное бедро, и — о, Архонты, — Розария не может отвести взгляд. — Нам, — начинает Синьора, так и не повернувшись лицом, — мне нужна твоя помощь. — Я не буду шпионить для вас, — резко говорит Розария. Как бы она не сходила с ума — Мондштат её дом, и позволить Фатуи захватить этот дом она не может. Синьора смеётся. Её смех — хриплый и соблазнительный, — отдаётся жаром внутри Розарии. — Я не собираюсь вредить этому городу, — улыбается она, оборачиваясь. Маска прячет часть лица, но всё равно Розария видит и очаровательную полуулыбку, и ледяные неулыбающиеся глаза. — Мне все равно на Мондштат. Я здесь не за этим. Розария молчит. Она не глупа и знает, что каждое сказанное здесь слово, каждое движение — ловушка. — Но, — вдруг меняет тему Синьора, — может быть, ты хочешь присесть? Выпить вина? Инстинкты требуют, чтобы Розария развернулась и ушла. Розария их не слушает. Садится на предложенный стул. — Ты не болтлива, — признаёт Синьора, склоняя голову на бок — идеальное отточенное движение. Розария смотрит, как натягивается кожа на её шее, как на острых ключицах лежит черное ожерелье, как медленно поднимается от дыхания грудь. — В этом нет смысла, — говорит Розария. — Предпочитаю действия. — Значит, мы похожи не только именем. Розария прищуривается: — Не только именем, — повторяет она. — Ловушкаловушкаловушка, — шепчут инстинкты. Она не знает имени Синьоры — ровно как не знает имени ни одного из Предвестников. Об этом нет никакой информации, она проверяла. — О, — тонко улыбается Синьора, — меня зовут Розалина. Розария знает, что это лишь способ расположить к себе. Увлечь. Заинтересовать. Но все равно не может ничего поделать с мурашками, расползающимися по телу. «Розалина», — повторяет она про себя. Имя звучит мягко и совсем не подходит жесткой женщине напротив неё. — Хорошо, Розалина, — с иронией говорит Розария, — что вам от меня надо? — Я не враг тебе, — повторяет Синьора, беря со стола бокал с вином и жестом предлагая Розарии сделать то же самое. — Не друг, конечно, но сейчас наши цели совпадают. Ты хочешь защитить Мондштат, а я знаю, кто его может разрушить. Узкое запястье легко держит бокал. Синьора прекрасна и охотно этим пользуется. Мысли Розарии разбегаются, ей просто хочется сидеть и — любоваться, касаться, молчать. Розария не может позволить себе расслабляться. Она берёт со стола вино, но к губам не подносит — это всё потом, позднее. В таверне, в одиночестве, в безопасности. Не сейчас. — И кто же? — наконец спрашивает Розария, понимая, что Синьора не планирует продолжать. — Что ты знаешь о Каэнри’ах? — отвечает Синьора вопросом на вопрос. Розария непонимающе хмурится. — Причем здесь проклятое, давно распавшееся королевство? — О, — улыбается Синьора, и в её глазах — злое очаровывающее лукавство. — В Мондштате живёт два ребёнка Каэнри’ах. Кто знает, зачем они здесь? Розария не бледнеет только потому, что не может. — Каэнри’ах разрушен пятьсот лет назад. Вряд ли здесь есть кто-то настолько старый. Синьора лишь усмехается: — Когда это происходило, я была молоденькой девочкой. Как ты, — добавляет она. Розария пытается осознать сказанное, но — не может. Пятьсот лет? Синьоре — пятьсот лет? — Что ж, — наконец говорит она, — для своего возраста вы отлично сохранились. — Сочту за комплимент, — улыбается Синьора, отставляет бокал вина и сразу же становится серьезной. — Розария, я хочу предложить вам сделку. «Наконец-то», — думает Розария и готовится к худшему. — Мне нужна информация, которую может добыть только житель Мондштата. Меня интересует ваш алхимик — Альбедо, — голос Синьоры спокойный и серьёзный. — Имя второго станет предметом сделки. Вы приносите мне всю информацию, я рассказываю вам о втором ребёнке. Более того, в знак уважения и, надеюсь, нашего долгого успешного сотрудничества, упомяну, что второй может являться наследником Каэнри’ах. Розария молчит.***
Когда Розария покидает отель, она пытается убедить себя, что сделка с Фатуи — сделка с Синьорой — это не предательство. В конце концов, всё, чего она хочет — это защитить Мондштат. И если для защиты Мондштата ей требуется чуть больше общаться с Предвестницей, то это всего лишь приятный бонус. Просто бонус.