Второй день Невермор погружён в ужас из-за убийства студентки академии. Жестокое нападение совершили ночью прямо на центральной улице Джерико, пока все жители городка спокойно спали. Или не все, и кто-то всё же видел момент страшных мук нашей подруги? А может этот кто-то и вовсе был преступником? Для чего Амелия находилась там, с кем была эта юная невинная девушка, когда в неё девять раз всадили двусторонне заточенный клинок? Следствие пока не выяснило ничего из этого. Да и как показывает практика — не выяснит. Мы все скорбим и не позволим цивилам спустить это на тормозах!
Радикально настроенная заметка разлетелась по коридорам школы рано утром и вызвала интерес не только у учеников, но и у преподавательского состава. И если большинство студентов почувствовало невероятную гордость за проявленную смелость своих одногруппников озвучить мысли, которые мучали их вот уже без малого два дня, то Лариса Уимс была весьма недовольна. Если так можно выразиться после того, как ей позвонил окружной шериф — громкая заметка добралась до города и возмутила жителей, обвиняемых в безразличии к изгоям. Теперь она шагала уверенно и решительно в сторону редакции их школьной газеты, которую учредила в начале этого семестра. Чёрт бы их побрал! Эти борцы за справедливость, которые обязательно выкинуть что-нибудь! А ей нужно сохранять репутацию школы: перед родителями, перед городом, перед комиссиями, да в конце концов перед другими школами, из которых изгои потом попадают в Невермор. С каждым шагом походка становилась тяжелее, а директриса будто готовилась к большому сражению. Разговаривать с местными журналистами и правда было для неё пыткой. Упрямые, требовательные и принципиальные — они были худшими оппонентами для спора. Потому что всегда выигрывали. Ещё два дня назад в очередном выпуске газеты были напечатаны счастливые лица семей, которые встретились на празднике в честь открытия фестивальной весны. На бумажных страницах смеялись дети и неловко улыбались взрослые. Длинные полосы текста были заполнены добрыми словами и пожеланиями. А в конце красивым каллиграфическим шрифтом было напечатано расписание грядущих фестивалей. Теперь в газете слова только о смерти и о юной горгулье, зарезанной ещё слишком холодной мартовской ночью. Деревянная дверь распахнулась широко, застав весь состав редакторов врасплох. Они сидели вокруг стола, закинув на него ноги в кроссовках и ботинках. Четыре молодых изгоя что-то громко обсуждали, кидаясь друг в друга язвительными фразами и угрозами. Рядом, совсем недалеко от линии морального соприкосновения, сидела ещё одна девушка. Она не была ни фотографом, ни писателем, ни информатором. Хотя насчёт последнего директриса Уимс была не уверена. Мари пристроилась на невысоком комоде, рядом со старой запылившейся печатной машинкой, которой не пользовались давно. Однако отнести в кладовку на вечную утилизацию не позволяла честь журналиста — не чтить традиции машинописного текста всё равно что наплевать на собственный труд. При виде директрисы все четверо торопливо убрали ноги со стола, не из уважения, конечно, но злить её ещё больше не было желания. Вид у неё и так был злобный. На лбу проступили складки, идеальная кожа покрылась морщинами, губы в алой помаде сжались в попытке держать слова под контролем. Но сначала она обратилась не к ним. — Кольтес? — Миссис Уимс была не столько удивлена, сколько хотела окликнуть сидящую в телефоне девушку. Пробыв тут какое-то время, она настолько привыкла к шуму, что не заметила, как дверь хлопнулась о стоящий рядом шкаф. — Будь добра, дай мне поговорить со своими друзьями. Это конфиденциальный разговор. Конечно, проницательным людям обычно не требовалось много времени, чтобы считать посыл какой-либо фразы. А Мари была проницательной, другой не смог бы быть вхож в круг трёх кровожадных до правды вампиров и телепата. Понять, о чём пойдет речь за закрытой дверью академической редакции было не сложно и тревожно. В отличие от своих друзей она понимала опасность этой заметки для академической газеты, в то время как Джули была уверена в неприкосновенности единственного пара-СМИ на территории всего округа Джерико. Первое же сообщение, полученное от друзей будет свидетельствовать об одном — они победили или теперь не имеют прав. Ни на правду. Ни на свободу слова. Ни на что. Мари взглянула на часы — занятие у мисс Торнхилл должно было вот-вот начаться. И раз уж так совпало, что теперь ей негде в очередной раз прогулять его, выбор был без выбора. На занятие всё-таки надо сходить. В редакции повисла тишина, только за Кольтес закрылась дверь. Там стало душно и неприятно находиться рядом с Уимс, которая пришла очевидно закрыть их маленькое дело по производству неприятных фактов и статей, которые раньше не доставляли директору трудностей, ведь не выходили за пределы школьных стен. Четверо молодых людей смотрели на недовольную женщину, ожидая, пока она сама начнёт разговор. Только двое парней привстали в знак приветствия, а девушки остались там же, где сидели. Захоти она, чтобы перед ней оправдывались и умоляли простить — вызвала бы к себе в кабинет, а не великодушно пришла бы сама. — Мне только что звонил шериф! Думаю, вы догадываетесь, по какому поводу. — Она прошла вглубь кабинета и встала рядом с тем комодиком, на котором недавно сидела ушедшая девушка. — Ого, он что, только что узнал об этом деле? Ну ничего себе, так мы, получается, запустили процесс расследования, ребята! — Саркастично перебила директрису Джули. А парни подхватили насмешку, отбив кулачки в знак напускной радости. — Да? Так нас приглашают, чтобы вручить грамоты за проявленную гражданскую инициативу? — В тон подруге добавила Йоко. Ларисе Уимс перестала нравиться её же снисходительная идея решить вопрос с школьными репортёрами на их территории. Что ж, отступать некуда, придётся прибегнуть к крайним мерам. — Молчать! — На весь кабинет громогласно прозвучало одно единственное слово. Дождавшись, пока подростки осядут на своих стульях, продолжила. — Я пришла сообщить, что жители Джерико недовольны вашей статьёй, господа. Они глубоко оскорблены обвинениями в свой адрес от учеников «Невермора». Никогда ещё наша школа не опускалась так низко, чтобы оскорблять цивилов в своей официальной школьной газете. — Йоко хотела возразить, что до этого и газеты-то не существовало, но увидела властную руку Уимс, взметнувшуюся вверх в жесте «помолчи», и остановилась. — В следующем выпуске вы опубликуете извинения перед жителями города за свою провокацию, и будем считать, что инцидент исчерпан. Иначе — ожидайте куда более серьёзных последствий. Монолог директрисы конечно вызвал оживлённую реакцию. Редакторы заговорили одновременно и слишком возбуждённо, что перешли на высокий тон обсуждения. — Вот ещё! — Вообще-то это не статья, а информационная заметка! Просто слегка подбавили эмоций. — Когда наша газета стала уходить за пределы школы? Джули шикнула, показав всем, что надо заткнуться, когда женщина, уже собравшись уходить, дополнила. — Ожидаю ваше решение в ближайшем выпуске. Обязательно его прочту со всей внимательностью, чтобы ничего не пропустить и удостовериться в судьбе газеты. Хорошего дня, господа репортёры! — Слишком приторно прозвучало это «хорошего дня» перед тем, как за ней закрылась дверь. Конечно, ведь день обещал быть просто прекрасным после такого умопомрачительного ультиматума! — Это жесть. — Прозвучало оглушительно в тишине кабинета, а потом в умах молодых журналистов что-то взорвалось. — Почему мы должны извиняться за правду? Это лютый бред! Амелии даже никто не помог… — Марк первый начал обсуждение насущного вопроса, но тут на стол запрыгнула Йоко. Очень храбро и по-наглому. Она стала хищно осматривать своих коллег, а после вздохнула и очень серьёзно сказала. — Вы понимаете, что она заставляет нас отказаться от своих слов в пользу этих лицемеров из Джерико, которые и так готовы обходить нас за милю, если встретят в городе? Так какого чёрта мы должны перед ними прислуживаться? — Я согласен с Йоко. Мы предадим самих себя, если это сделаем. — Поддержал девушку Итан. В разговор внезапно вступила Джули, которая невнятно отошла от окна, в которое беспрерывно смотрела всё время, пока ребята обсуждали детали. Она явно не хотела произносить то, что ей приходилось сейчас буквально выдавливать из себя. Она чуть ли не готова была залезать в собственноручно подготовленный для себя гроб, чтобы скрыть эмоции от друзей и быть настоящим лидером, который умеет принимать нелёгкие решения. — Ребята, нам придётся это сделать, хотим мы или нет. Я знаю, мне тоже горько от этого, но Уимс дала понять, что прикроет нас к чёртовой матери, если не выполним условие. Я не хочу такой судьбы для газеты, которую мы буквально вымаливали у неё.***
Когда Мари дошла до оранжереи, занятие уже началось, и ей пришлось прерывать занимательную лекцию мисс Торнхилл о размножении хищных растений своим появлением. Никто даже не обратил бы особого внимания, что девушка пришла на занятие впервые за месяц, если бы не преподавательница. — Мисс Кольтес, вы ли это? Я уже начала думать, что до экзамена вы не появитесь на моих занятиях. А то постоянно вижу вас в коридорах, но не здесь. — Более, чем нежно пропела она. Мари даже сказала бы, что снисходительно и высокомерно, как и всегда. Она начала вспоминать, почему не заглядывала на растениеводство уже давно. Мисс Торнхилл не казалась ей приятной даже когда та принесла ей наимилейший цветок в качестве приветственного жеста от неё. Сейчас же, когда она посадила её за первую парту и расспрашивала материал вот уже полчаса, девушка тем более не считала её душкой. Мари подумала, что лучше бы она всё-таки не приходила на урок до экзамена. «УИМС ТАКАЯ СУКА» Пришло ей на телефон. А в ответ улетело отчаянное. «У меня тут тоже весьма скверно»