Oh Me I'm Never

      — Правда или действие, Уэнсдей? — улыбается сидящая напротив белокурая и грудастая Кристи Мак, капитан команды поддержки.       Уэнсдей держит красный пластиковый стаканчик, полный дешевой водки со спрайтом. Второй по счету. Ей жарко, и ее мысли путаются. Это не первый раз, когда она пьяна. Дядя Фестер всегда привозит хорошие вина, возвращаясь из путешествий, и щедро делится ими.       Однако это происходит впервые на школьной вечеринке. Она здесь только для того, чтобы убедиться, что Пагсли остался цел и невредим. Непостижимым образом его пригласила девушка, которой он давно строил глазки. Тот факт, что его привлекает кто-то из «Нэнси Рейган», сбивает с толку. Пагсли никогда не отличался особым вкусом.       Уэнсдей не лучшим образом справляется с задачей присматривать за ним. Она не видела Пагсли почти полчаса, вместо этого находясь в комнате с множеством людей, которых не знает и не хочет знать. Единственный человек здесь, с которым она когда-либо обменивалась несколькими словами, — это Ксавье. Он рядом с ней на диване. Пялится на нее большую часть вечера. Уэнсдей к этому привыкла. С самого начала он заявил, что изгои должны держаться вместе. Ты спасла мне жизнь, как я могу отплатить тебе? Уэнсдей терпимо относится к нему, по большей части игнорируя. Они сидят вместе на биологии и за обедом. Она бы не возражала и против одиночества, но присутствие Ксавье, как правило, мешает другим людям беспокоить ее. Несмотря на то, что он изгой, многие хотят общаться с ним. Его сила, по сути, безобидный трюк, заставляющий рисунки оживать. Большинство нормисов наслышаны и о его отце.       — Действие, — отвечает Уэнсдей своим самым скучающим тоном. Вряд ли Кристи придумает что-то хотя бы слегка интересное.       Кристи наклоняется, чтобы пошептаться с одним из своих приспешников. Они смеются, а затем поворачиваются к толпе.       — Поцелуй Ксавье.       У Уэнсдей сводит живот.       — Нет.       — Если ты этого не сделаешь, тебе придется снять верхнюю часть одежды, — усмехается Трент, полузащитник с шеей, почти такой же толстой, как его голова. — Наши особые правила.       — Но я в платье.       — Значит, снимешь его.       — Да ладно, ребята… — Щеки Ксавье становятся ярко-розовыми. — Не заставляйте ее. Она даже не хотела играть…       — Правила есть правила, — взвизгивает Кристи. — Либо она выполняет действие, либо раздевается. Молли выполнила условия!       Рыжеволосая Молли, сидящая в черном лифчике и коротких шортах, улыбается, заискивая перед компанией, и рисуясь. Она отказалась пить пиво из стакана между ног Трента.       Уэнсдей размышляет. Она определенно не хочет раздеваться, чтобы на нее пялилась половина футбольной команды. А еще она никого не целовала раньше. Ее мысли заняты совсем другими вещами. Большинство людей скучны. На некоторых приятно смотреть, но первое впечатление портится, когда узнаешь их получше. Объективно, Ксавье привлекателен. Он высокий. Ему идут длинные волосы. Не самый раздражающий человек, с которым она знакома.       — Тик-так. — Кристи постукивает по своему запястью без часов.       Уэнсдей вздыхает. Она поворачивается к Ксавье. Хватает его за щеки и прижимается к его губам. Он издает удивленный звук, затем вдруг шевелит губами. Слегка отстраняется и снова прижимается к ее рту. Их губы легко касаются друг друга. Это… Уэнсдей становится еще жарче. Она дышит быстрее. Приоткрывает губы. Их языки соприкасаются. Это похоже на электрический разряд.       Сквозь туман пробивается смех и свист. Уэнсдей резко отстраняется. Ксавье выглядит ошеломленным. Уэнсдей отворачивается от него и отодвигается чуть дальше. Ее сердце колотится где-то в горле. Она не смущена. Ей все равно, что подумают о ней эти люди. Просто ощущения были неожиданными, вот и все.       — Эми, — обращается Уэнсдей к одной из девушек, сидящих рядом с Кристи. — Правда или действие?       — Действие.       — Отрежь свой безымянный палец и съешь его.       — Что это за херня? Нет!       — Тогда снимай верх! — кричит Трент.       — Ты же не серьезно? Какому психу придет в голову предлагать такое действие?       Трент начинает скандировать «Снимай, снимай». К нему присоединяются другие члены футбольной команды. Эми краснеет, но выполняет условия. Она снимает рубашку, обнажая кружевной розовый бюстгальтер. Парни ликуют. Уэнсдей немного успокаивается. Преимущество снова у нее.       — Ксавье, — Эми прищуривает глаза. — Правда или действие?       — Правда.       — На кого ты дрочил в последний раз?       Ксавье краснеет еще сильнее и качает головой. Он встает и хватает бутылку текилы, стоящую на столе посреди комнаты. Делает глоток, слегка кашляя, и садится обратно. Это другой пункт особых правил. Девушки снимают рубашки. Парни пьют. Сексизм и идиотизм. Чего еще можно от них ожидать?       Ксавье заставляет Трента лизнуть выключатель. Игра продолжается, бессмысленная, как всегда. Уэнсдей уходит, чтобы налить еще выпить. Длинный коридор, переполненный подростками, приводит на кухню. Гранитные столешницы и островок завалены пустыми пивными банками и пластиковыми бутылками из-под спиртного. Она снова смешивает водку и спрайт.       Внезапно Уэнсдей ощущает прикосновение к пояснице. Рядом оказывается Ксавье. У него в руке стакан с пивом.       — Хочешь выйти на улицу подышать свежим воздухом?       — Я должна найти Пагсли.       — Я уверен, он сейчас развлекается с Мэриголд.       — Мэриголд. Кто так называет своего ребенка?       Уэнсдей позволяет вывести себя через заднюю дверь во двор. Ксавье продолжает прикасаться к ней. На самом деле, он практически обнимает ее за талию. Прислониться к нему кажется естественным. Они не единственные, кто стоит здесь под лунным светом. Несколько человек передают по кругу стеклянную трубочку. Вдалеке, под большим дубом, зажимается парочка.       Возможно, Уэнсдей опьянела сильнее, чем ей казалось. Зрение затуманилось. Она чувствует себя легко, и все кажется смешным. Забавно, что Ксавье прикасается к ней. Забавно, что она позволяет ему.       — Это, мм, было слегка безумно. — Ксавье потягивает пиво. Он смотрит на небо, а не на нее.       — Я никогда не делала этого раньше.       — Ого. Правда? Мне показалось, что ты настоящий спец.       — Хм?       — Ты хорошо целуешься.       — Я хороша во многих вещах.       Наступает тишина. Уэнсдей допивает свой напиток. Она чувствует мурашки там, где их тела прижаты друг к другу. Это интригует.       — Если ты… если когда-нибудь захочешь сделать это снова, я совсем не против. — Ксавье сжимает ее бедро.       Уэнсдей осушает красный пластиковый стаканчик и ставит его на траву. Она подходит к Ксавье. Он слишком высокий, чтобы она могла дотянуться, даже встав на цыпочки. Она хватает его за плечо, тянет вниз и впивается в его губы. Он судорожно дышит. Роняет пиво. Обнимает ее, притягивая ближе. Скользит языком в приоткрытый рот. Уэнсдей становится слишком жарко, несмотря на прохладу ночного воздуха.       Между ног возникает незнакомая боль. Теоретически она знает, что это такое. Похоть. Желание физического контакта. Но это не то, чего она ожидала.       Она хочет большего. Проводит руками по груди Ксавье. Хватает его за бедра. Он гладит ее по затылку, проводит большим пальцем по шее. Уэнсдей чувствует, что ей не хватает воздуха. Они на мгновение отрываются друг от друга, и она тяжело дышит.       — Вау, — бормочет Ксавье.       — Мы должны найти, где можно посидеть. Ты слишком высокий.       —Да, хорошо. Звучит неплохо, — улыбается он.       Ксавье берет ее за руку и ведет внутрь. Она шатается. Спотыкается и прижимается к нему.       — Черт. Ты очень пьяна, да?       — Возможно.       — Хочешь воды?       — Я хочу еще целоваться.       — Не стану спорить.       Они выходят в коридор и поднимаются по длинной лестнице. Уэнсдей должна держаться за перила, чтобы сохранить равновесие. Ксавье пробует открыть несколько дверей, прежде чем найти ту, которая не заперта. Это прачечная. Он втягивает ее внутрь и запирает за ними дверь. Хватает за попу и поднимает, усаживая на сушилку. Это почти уравнивает их в росте.       Ксавье тянется назад и расстегивает молнию на ее платье. Она скидывает рукава. Ткань падает и собирается вокруг талии. Ксавье немного возится с застежками бюстгальтера, прежде чем ему удается расстегнуть его. Он снимает его и откладывает в сторону. Нежно обхватывает ее груди, сжимает их.       Уэнсдей обнимает его за плечи, скрестив ноги за спиной. Он прижимается к ней еще ближе.       — Ты такая красивая, — бормочет он между небрежными поцелуями. — Боже, я так долго этого хотел.       — Я знаю. Это очевидно. Перестань болтать.       Она чувствует пульсацию между ног. Нижнее белье липкое. Уэнсдей никогда не задумывалась о сексе. Она никогда не прикасалась к себе, кроме какого-то исследовательского ощупывания, которое оказалось не очень приятным. Она задается вопросом, будет ли по-другому теперь, когда она нуждается и такая мокрая. Логика диктует, что да.       Уэнсдей пододвигается к краю сушилки. Когда она двигает бедрами, то трется прямо о живот Ксавье. Уэнсдей стонет. Это очень приятно. Хотя на самом деле, это почти не помогает от боли. Становится только хуже, но она не хочет останавливаться.       — Ты девственница, да? — хрипло шепчет Ксавье.       — Да. Это важно?       — Я не собираюсь пользоваться тем, что ты пьяна. Но я очень сильно хочу трахнуть тебя прямо сейчас.       Хм. Уэнсдей тянется вниз. Она чувствует твердость через его джинсы. Ксавье вздрагивает от прикосновения. Он кажется большим. Это действительно поместится в нее? Однажды она попыталась использовать тампон. Было больно.       — Последний раз я дрочил, думая о том, чтобы трахнуть тебя.       Уэнсдей не уверена, лестно это или отвратительно. Возможно, и то, и другое. Она продолжает гладить Ксавье через джинсы. Снова целует его. Он ласкает соски, перекатывая их между большими и указательными пальцами. Это вызывает у нее ощущение удовольствия. Заставляет чувствовать ещё больший жар. Уэнсдей почти разочарована, когда он останавливается.       Ксавье отводит в сторону ее руку, чтобы расстегнуть молнию на джинсах. Сбрасывает боксеры. Затем берет ее за руку и направляет обратно. Уэнсдей обхватывает рукой член, не совсем уверенная, что делать. Она несколько раз гладит его. Головка нежная. Ксавье не обрезан. Его крайняя плоть скользит туда-сюда, когда она прикасается к нему.       — Немного крепче, — прерывисто шепчет он.       Уэнсдей слушается. Ксавье хватается за края сушилки для равновесия и начинает толкаться в ее руку. Его голова откидывается назад, глаза закрываются.       — Блядь. Так чертовски приятно.       Это завораживающе — наблюдать, как он возбуждается от настолько простых прикосновений. Уэнсдей задается вопросом, как он поведет себя, если позволить ему войти в нее. Будет ли он охать и стонать? Будет ли толкаться вот так же? Быстрее? Медленнее?       Уэнсдей сходит с ума от желания. Ей что-то нужно. Что угодно. Она задирает юбку и прикасается к себе между ног. Она трет себя. Это заставляет ее судорожно вдыхать воздух.       — Блядь. — Ксавье страстно целует ее. От этого у нее кружится голова. Он отстраняется слишком рано, убирая ее руку.       Ксавье снова хватает ее за ягодицы и поднимает. Он поворачивается, прижимая ее к стене, вдавливаясь стоящим членом в промежность через тонкую ткань нижнего белья. Уэнсдей цепляется за него, обхватывает ногами талию. Он снова начинает толкаться, тяжело дыша ей в шею.       Ощущение ошеломляющее. Уэнсдей задыхается. Он трется о клитор. Напряжение между ног растет. Ее нижнее белье промокло насквозь.       — Ты такая мокрая. Я так сильно хочу быть в тебе. — Ксавье целует ее в шею. Она дрожит. Она не знала, что настолько чувствительна.       Он двигается быстрее. Уэнсдей словно пронзает электрический ток. Ее бедра дрожат. Она кричит. Содрогается. Удовольствие, которого она никогда не испытывала, захлестывает ее.       — Ты сейчас кончила? — дрожащим голосом спрашивает Ксавье.       — Я… Думаю, да…       Боль между ног не проходит. Напряжение снова начинает нарастать. Она не может перестать всхлипывать. Ксавье сжимает ее задницу. Их губы встречаются. Она раскачивается в такт его движениям.       Снова накатывает удовольствие. Уэнсдей течет. Ее тело ритмично содрогается. Она стонет в рот Ксавье. Он рычит. Его бедра подрагивают. Он осторожно опускает ее. Платье падает вниз, скользя по лодыжкам. Он снова обхватывает ее грудь и начинает быстро и грубо дрочить. Проходит, может быть, секунд пятнадцать, прежде чем она чувствует брызги жидкости на своем бедре. Это сперма. Ксавье только что испытал оргазм.       Уэнсдей не уверена, что делать с подобным беспорядком. Жидкость стекает по ее ноге. Она решает снять нижнее белье и использовать его. Ксавье скользит второй рукой между ее бедер, касаясь там, где она все еще горячая и влажная. Уэнсдей тяжело приваливается к стене, ее сердцебиение снова учащается. Ксавье круговыми движениями нежно ласкает ее клитор. У нее пересохло во рту. Лицо горячее. Грудь становится ярко-розовой.       Ксавье падает на колени. На мгновение Уэнсдей не понимает, что он собирается делать. Ксавье прижимает ее бедра к стене. Проводит языком по складкам, лижет клитор. Это очень сильные ощущения. Уэнсдей извивается, скулит, царапает стену в поисках опоры. В конце концов она кладет руки на голову Ксавье.       Уэнсдей чувствует его пальцы у входа во влагалище. Он толкается одним внутрь. Уэнсдей не успевает испугаться. Он легко проникает в нее. Она удивлена. Ксавье нащупывает особое место внутри и своими действиями усиливает напряжение, которое она испытывает. Уэнсдей кончает, сжимая его палец. Ксавье стонет.       Ощущения становятся чрезмерными. Уэнсдей отталкивает его. Он убирает палец, вытирает рот тыльной стороной руки и улыбается.       — Это было очень горячо.       Уэнсдей не знает, что сказать. Она натягивает платье и застегивает его, кладя в карман испорченное нижнее белье. Может быть, она немного протрезвела. Зрение становится более четким. У нее начинает болеть голова.       — Который час? — Ларч должен забрать их в одиннадцать.       Ксавье достает из кармана телефон.       — Одиннадцать тридцать.       Что ж. И она неидеальна. Уэнсдей направляется к двери. Нужно найти Пагсли. Мама, вероятно, уже на грани нервного срыва.       — Подожди. Оставишь мне свой номер? — кричит вслед Ксавье. Она уже на полпути в коридор.       — У меня нет телефона. — Уэнсдей не считает нужным обернуться.       Пагсли ждет ее внизу на крыльце, широко раскрыв глаза и нервничая.       — Где ты была? Я везде искал…       — Это не имеет значения. Поехали.       Семейный катафалк стоит с включенным двигателем на подъездной дорожке. Уэнсдей забирается внутрь. Пагсли следует за ней.       — Ларч, если мама спросит, у нас спустило колесо.       Ларч стонет. К счастью, он не стукач. Они едут по дороге в тишине. Пагсли, очевидно, умирает от желания расспросить ее, но не рискует. Уэнсдей откидывается на спинку сиденья, чувствуя усталость. Она просыпается от того, что Ларч легонько трясет ее. Они дома.       Конечно, мать ждет их в гостиной. Уэнсдей отделывается от нее заготовленным оправданием и убегает наверх, прежде чем возникнут дополнительные вопросы. Она добирается до своей комнаты и переодевается в черную шелковую пижаму. Выключает свет и ложится в постель. Она все еще липкая. Уэнсдей могла бы принять душ, но ей это нравится.