В письме, по традициям далёких земель

      Зима в Лотрике редко выдавалась снежной. Будь то из-за климатических особенностей или относительной близости Горнила Первого Пламени – неясно. Так или иначе, лежащий в пушистых белых сугробах снег здесь можно было увидеть разве что в предрассветные часы после особенно сильной вьюги, когда ничего ещё не успевало растаять. Должно быть, именно поэтому Иритилл являлся столь желанным местом для всех представителей аристократии, отчаянно мечтающих получить заветный пропуск в город под руинами божественных дворцов Анор Лондо, кои навеки погрузились во мрак и холод со смертью Гвиндолина Тёмного Солнца.       Лотрику подумалось, что в чём-то они с младшим сыном великого лорда Гвина похожи. Только вот вместо окончательной «ночи» смерть принца обрекала весь мир на бесчисленные века сумерек эры Огня, величия начала коей уже было никогда не достичь, несмотря на все отчаянные попытки новых Повелителей Пепла.       Быть может, Тьма не так уж страшна, как о ней говорят? Сейчас, в те самые редкие предрассветные часы, когда снег задорно серебрился на крышах множества замковых башен, Лотрик был убеждён в этом как никогда. За долгой ночью всегда приходит новый день, так и за эрой Тьмы придёт вновь… Огонь?       Принц поморщился. С детства ему внушали, что он обязан стать новым Повелителем Пепла, продолжить эру Богов. «Стать не более чем жалкой щепкой, растопить огонь для которой окажется непосильной задачей», – мрачно подмечал про себя Лотрик. Вся окружающая его забота и роскошь, служанки, прибегающие по первому зову, сотни учителей-мудрецов и их фолиантов с чудесами; всё это ради одной цели – возжигание Первого Пламени, на которое он сам, Лотрик, согласия не давал. С другой стороны, что было толку от него, больного и изъеденного проклятьем, останься он в живых? Позор великого королевского рода, да досадная обуза для блистательного наследника престола и по совместительству его близнеца Лориана.       Младшему принцу на мгновение показалось, что он слышит голос брата, до того бессчётное количество раз твердившего ему о безграничной верности. Лотрик не сомневался в искренности слов Лориана, не тогда, когда тот однажды шепнул украдкой на ухо: «Я поддержу тебя, если ты не захочешь возжигать Пламя. Знаешь, не будь я уверен в твоих сомнениях, посеял бы их сам». И всё же… Нет, он не считал себя чем-то хуже близнеца, с лёгкостью победившего принца Демонов, – Лотрику были подвластны те чудеса, о шансе использовать которые не мечтала и половина его учителей, – однако младшему хотелось как-то отплатить Лориану, кто, пожалуй, был единственным, видевшим в нём личность, а не говорящие дрова от всемирного костра.       Очевидным выходом казалось одаривание каким-нибудь стоящим подарком, однако спустя продолжительное время размышлений Лотрик пришёл к выводу, что найти нечто интересное для старшего принца королевства, наследника престола, способного получить желаемое по единому взмаху руки, невозможно. Тогда-то на глаза Лотрику и попался рассказ о традиции одной из далёких земель; согласно ей, в день обновления годичного цикла люди писали письма, в которых загадывали какое-нибудь желание, а после чего отправляли свои послания одному чародею – удивительно, но даже окружённый всё время книгами принц не знал о подобной личности, из чего сделал закономерный вывод о мифологичности образа. Лотрик ухмыльнулся: каков смысл был в бесконечном угадывании подарка для брата, если он мог об этом просто прочесть в письме того? Разумеется, никому, кроме самого себя, младший принц не позволил бы увидеть сокровенные мысли Лориана.

***

      Каждую зиму в Лотрике праздновался день обновления годичного цикла. Кто-то связывал его дату с вычислениями последователей кристального ответвления Винхеймской школы, коими так отчаянно восхищался король Оцейрос, а кто-то и вовсе поговаривал о том, что именно в это время тысячи лет и циклов назад первый Повелитель Пепла Гвин возжёг Пламя, продолжив эру Огня и старых Богов. На всё время праздника Лотрик предпочитал закрываться в своих покоях или и вовсе прятаться среди лабиринтов из книжных полок в Великом Архиве. От одного только взгляда на родителей, отчаянно старающихся соблюсти все возможные традиции из разных земель (будь то традиционная выпивка из Катарины, веселящая даже нежить, или жуткие транспозиционные искусства Курляндии), становилось тошно. Младший принц как никто другой знал, к чему может привести одержимость ритуалами прошлого.       Другое дело – Лориан. Старший близнец, по всей видимости, мечтал о настоящем семейном торжестве, когда родители собираются с их детьми за одним столом, ломящимся от всевозможных яств, и вместо политики и драконьего культа обсуждают будничные темы, а то и молча наслаждаются обществом друг друга. Первые годы своей жизни Лориан стремился погрузить себя в иллюзию, пропуская раздражённые вздохи и споры мимо ушей, однако затем и он смирился, стараясь как можно скорее закончить с ужином и найти Лотрика, чтобы организовать младшему (условно младшему, конечно, ведь они были близнецами) свою версию праздника. Лориан разжигал в отдалённой башне камин для тепла, приносил собственноручно приготовленный напиток из каких-то заморских специй (каждый год его состав отличался, ровно как и теплота отношений между государствами, из которых были привезены ингредиенты) и... читал Лотрику заранее найденные сказки, так или иначе связанные с торжеством нового года. В детстве это казалось забавным и отчего-то глупым, но к расцвету юности подобный способ проведения праздника стал их собственной традицией.       Лотрик привык оценивать людей по их поступкам. Оцейрос целыми неделями пропадал за своими исследованиями наследия Нагого Сита, отчаянно искавшего бессмертие, а потому младший принц считал отца жалким и недостойным правителем, неспособным принять даже собственную смертность. Отстранённость матери грустью била в самое сердце в детстве, однако, повзрослев, принц стал замечать в ней нездоровое стремление любыми способами произвести на свет идеального наследника, что не оставило в его душе ничего, кроме отвращения к этой женщине. Одержимость Эммы идеей превращения его, Лотрика, в Повелителя Пепла и постоянные лекции на эту тему не вызывали никакой симпатии и подавно. Поступки же Лориана младшему принцу нравились.       А ещё, чего уж греха таить, Лотрику Лориан просто нравился. Принцу сложно было подобрать точное слово, чтобы описать своё отношение к брату, но он точно был уверен, что любой из вариантов не подходил под привычные чувства между близнецами. Это казалось таким странным, да? Однако то был неописуемый восторг от того, что кто-то другой был так сильно похож на него самого – мыслями, идеалами и даже мечтами. Эмоциональное возбуждение от чувства духовной близости, от осознания кого-то другого до невозможности важным, дорогим. Это никогда не ассоциировалось в голове принца с похотью или чем-то подобным, нет. Это просто была... Любовь. Разве имело общество право осуждать его, Лотрика? Осуждения же со стороны Лориана он не боялся: при самом худшем раскладе брат точно бы просто потрепал его по волосам и пообещал что-нибудь придумать. Он всегда так делал, когда был чем-то расстроен или недоволен, но обидеть горячо любимого Лотрика не находил в себе сил.       Лотрик часто думал о том, что было бы потом, в будущем, окажись его чувства взаимны. Он не знал, что они сделали бы, когда пришло время Лориану, уже в качестве короля, способствовать рождению наследников. Но также Лотрик прекрасно осознавал, что у него этого самого будущего не будет и быть не может. Разожги он Пламя – существование его превратится в вечную агонию; позволь он затухнуть эре Огня… Неизвестно, может, тогда вообще ни у кого не будет будущего: только настоящее, окутанное тихой, глубокой тьмой, несущей умиротворение и смерть.       От тлетворных размышлений Лотрика отвлекло чересчур громкое шушуканье королевских прислужниц, очень эмоционально обсуждающих новую праздничную традицию, которую предложил сам младший из принцев. Оный усмехнулся, тут же по обыкновению болезненно захрипев; составить внятное объяснение важности написания писем с пожеланиями не составило ни малейшего труда для начитанного и как-никак сведущего в дипломатических вопросах Лотрика, что уж говорить о том, чтобы распространить данную информацию при помощи пары-тройки подброшенных слухов. Впрочем, пожелания дворцовых обитателей принца не волновали, ведь его единственной целью стал заветный бумажный конверт с выведенным на нём размашистым подчерком «Его Высочество Лориан».

***

      – Я начинаю сомневаться в безопасности всего королевства, если почту старшего из принцев так легко вскрыть, – по-доброму рассмеялся Лориан.       Его низкий голос, только недавно сломавшийся и ставший по-взрослому глубоким, заставил младшего принца дёрнуть плечом от окатившей его волны мурашек. Они стояли на одном из многочисленных скрытых за иллюзорными стенами балконов в Великом Архиве, где найти их смогли бы разве что винхеймские шпионы, владеющие соответствующими чарами.       – Ещё не факт, что ты действительно старше, дорогой брат, – в привычной манере парировал Лотрик. – К тому же, мне действительно пришлось поломать голову над зачарованной печатью, закрывающей конверт с твоим письмом.       – Не забывай: я тоже разбираюсь в чудесах, – мягко подметил Лориан.       Оба замолчали. Старший принц устремил свой взор на тлеющие в ночном небе звёзды, а Лотрик – на него. Волосы Лориана походили на пожираемое пламенем дерево: то казались иссиня-черными, как куски угля, то переливались благородным пепельно-белым, заставляя вспоминать предания о богах древней королевской династии. Младший принц неуверенно переминался с ноги на ногу, начиная подрагивать от холода (всё же его ритуальное полумонашеское одеяние совсем не спасало от низких температур):       – То, что там написано… Это твоё желание? Ты уверен?       – Абсолютно, – не колеблясь и секунды, ответил Лориан.       – В таком случае, – юноша прокашлялся, принимая театрально серьёзный вид, – я, младший принц гордого королевства Лотрик, официально могу гарантировать его исполнение.       Лориан отчего-то грустно улыбнулся и, повинуясь минутному порыву, заправил за ухо близнецу выпавшую из незамысловатой причёски прядь платиновых волос. Лотрику отчего-то вспомнилось, что Лориан никогда не называл его «брат». И словно в подтверждение этой мысли старший приобнял Лотрика за плечи, мягко отводя того за собой в спасительное тепло здания, приговаривая:       – Пойдём в тепло, принц.       Младший принц знал, что единственное желание Лориана невозможно было исполнить, однако никто не мог помешать ему сделать вид, позволить ему – да и себе – понадеяться. Ведь иллюзиями и самообманом питали свои души не только двое принцев, одиноких среди поклоняющейся им прислуги.

***

      Тем же вечером, традиционно сбежав с праздника, Лотрик и Лориан устроились в потайном углу одной из дворцовых комнат, перекусывая украденными со стола сладостями и наслаждаясь новыми сюжетами из книг. Слушать брата Лотрику всегда было гораздо интереснее, чем мудрецов, не видящих в историях о чудесах ничего, кроме описания новых способов преобразовывать божественный свет. Истории Лориана часто повествовали об ангелах, за одно упоминание о которых простолюдинов могли подвергнуть казни, а господ знатного рода запереть где-нибудь на всю жизнь, как Небесную Дочь Гертруду, незаконнорождённую дочь королевы, чьи останки и белые перья молчаливо виднелись в клетке под потолком Архива. Однако Лотрика это не волновало, и он жадно вслушивался в голос брата, чувствуя привычный прилив сил.       А на утро нового года им также привычно пришлось играть в своеобразные прятки от жрицы и по совместительству третьего столпа королества Эммы, вызывающей в принцах-близнецах не более чем глухое раздражение своими попытками воспитать в них достойных лордов и последователей пути Гвина.       Когда они наконец нашли достаточно укромное место среди лабиринта Архива, и Лотрик в неясном порыве прижался к губам Лориана своими, тот не стал возражать. И младшему принцу показалось, что только то, как брат затем ответил на поцелуй, рвано втянув в себя воздух и обняв Лотрика за тонкую шею, могло разжечь Пламя на целую вечность.

***

      «Лориан воспитывался как рыцарь. Говорят, из-за проклятия младшего брата он стал немым калекой. А ещё говорят, что Лориан этого сам захотел».