***
Лёгкий ветерок заплетался в белых локонах, бережно гладил и позже оставлял в покое. Как будто мама ласкала любимое чадо. Лучи солнца, стремившегося за горизонт, кое-как согревали и так донельзя ледяное тело без жизни внутри. Мэри давно мертва, может быть, три века прошло с момента казни на эшафоте. Неприятно, но королевам не подобает терять «лицо» и раскаиваться — большая ошибка, о которой бесконечно она могла сожалеть, беспечно думая, что не её вина, что у жителей не было пирожных, заменившим бы им пропавший хлеб. Девушка наблюдает сверху за кровавыми распустившимися розами, бережно высаженными садовницей. Её страсть ко всему живому на земле позволяла этому саду, который до неё был, судя по рассказам других старых прибывших, лишь кучкой развалин с неухоженной землёй, цвести и благоухать. Удивительно, как одна маленькая девчонка привела в изящный вид затхлое место, которое с трудом и садом можно было назвать, практически без посторонней помощи. Живые такие упорные. — Её упорство восхищает, — внезапно слышится рядом мужской голос с французским акцентом. Она прекрасно знает его обладателя и даже не ведёт себя надменно (по её меркам, естественно), когда Фотограф опирается на чугунные перила и из чистого любопытства опускает взгляд вниз, на красные розы. — Мы знаем французский, к чему английские речи, месьё Джозеф? — особенно выделяет первое местоимение Кровавая Королева, но продолжает разговор уже на родном языке. — Формальность, — кратко отвечает Дезольнье, наконец играя по её правилам (скорее, всё-таки, желанию), — Но для чего Вам, мадемуазель, такая скрытность? — Дело не в скрытности, а в удобстве. Разве Вам не легче говорить на родном? — Удобно, но вставлять его в английский, мне кажется, самым подходящим способом выразить эмоции, чтобы поняли не одни лишь носители. — Имеет смысл, — хмыкает Королева, у которой более не находится придирок к охотнику, и возвращает взор к алым цветам. Мэри гордо держит тишину, ведь так подобает представителям королевских кровей. Она держит прямую осанку и постукивает изящными длинными пальцами по белому чугуну, создавая лишь одной ей известную мелодию. Хоть и её Высочество не в настроении, но Фотограф не может не зацепиться за это: — Все очень озадачены Вашим уходом, — внезапно продолжает, казалось бы, законченный диалог светловолосый. На то и славится языком без костей — не может упустить шанса поговорить с темой или без, с другим охотником или с обычным смертным, разницы никакой, — Все успели потанцевать, даже несколько раз подряд. Кажется, это срабатывает по щелчку. Мария внезапно (совсем не по королевски) кидает на Джозефа взгляд, отчего он не может сдержать тихого, беззлобного смешка. Она тут же стыдиться такой яркой реакции и возвращает свои привычки вместе с холодной маской, но румянец на щеках, несмотря на отсутствие циркуляции крови, не исчезает так стремительно. — Хотите разделить танец? — в точку. — Если уж Вы так хорошо управляетесь в танцах, как Вами восхищалась Вера, то будет грехом отказаться, — если переводить на простолюдинский, то это означало «хочу». Джозеф не может сдержать лёгкой улыбки и протянул руку. «Простолюдин», — первая мысль Кровавой Королевы, которая вложила собственную ладонь в чужую. Только сейчас она подметила, насколько же длинными были его, как пальцы, так и коготки — иначе не назовёшь острые ногти парня, что направился с ней в зал, к остальным. Королев не интересуют чужие жизни, но невольно взгляд и слух привлекает очаровательная парочка выживших: Эмиль мягко кружит Аду в танце под её тихое хихиканье, сам же нежно улыбаясь. Отвратительно. — Ваше Величество, — привлекает внимание к своей персоне Дезольнье с помощью нетипичных для их положения обращений, когда они останавливаются посреди огромного зала. Свет давно приглушён, а из динамиков слышен конец какой-то слащавой песни. До тошнотворности милая парочка уходит за стол, с которого съели половину заготовленных закусок, — Ваш выход, — и улыбается, стоит новой мелодии заполнить немую тишину, в которой было слышно лишь цоканье каблуков Месмер. Секунды хватает, чтобы с головой окунуться в воспоминания.Бал. Полный стол съестного. Наполненный ярким светом от свечей зал и множество гостей. Она ещё маленькая принцесса, бегает по огромному помещению и, счастливая, высматривает отца среди чужих лиц. Минута, и девочку заключают в тёплые объятия под её же хихиканье. Король лишь улыбается, пока неугомонная принцесса пытается вытащить его на танец. Уговоры не длятся долго и они выходят в центр роскошного зала.
Его рука аккуратно ложиться на тонкую талию, а девушка, не теряя драгоценного времени, складывает свою на плечо Джозефа. Королева даже не брезгует, когда её свободную ладонь подбирают и переплетают пальчики между собой. Милый жест. Но она знает, что ей не подобает выражать эмоции, как дозволено простолюдинам.Малышка звонко смеётся, когда отец кружит её в незамысловатом танце. Только мельком она замечает недовольно стоящую поодаль мать. От этого мурашки пробегают по спине, а король виновато останавливается.
Фотограф отлично ведёт и даже не наступает на ноги, как это обычно делали другие партнёры до него. Пожалуй, она ни разу не жалеет, что согласилась разделить танец с ним и развеяться на какое-то время. Невольно охотница замечает, что танцевали только они. Жуть как неловко…«Будущим королевам не подобает такое раскованное поведение, Мария».
— У Вас прекрасно получается, Вы часто танцевали раньше? — кажется, даже он заметил некоторую скованность в движениях партнёрши, почему поспешил разбавить обстановку диалогом. — Конечно. Я обязана была присутствовать на балах, — она правда старается выдать это безразлично, но, как на зло, парень так ею интересуется, что это вгоняет в краску. К сожалению, не от стыда. — Тогда я не удивлён Вашей умелости, — Мэри не может смотреть на него, ведь сразу отводит взгляд в сторону, но точно по голосу может понять — Дезольнье улыбается. Как раскованно. Кровавая Королева вслушивается в мелодию, которая лишь казалась до боли знакомой. Она просто бальная, просто для медленных танцев, самая простая и совсем не особенная. Такую Мария каждый раз слышала на собственных балах, где она и была легкомысленна, ветрена, свободна и глупа. Стоило пораньше думать над тем, чтобы так бездумно относится к месту на престоле. Любовь к веселью губит. Джозеф точно погубит её. Особенно с таким настроем. Однако девушка не сразу осознаёт, когда музыка заканчивается и со скорбью наблюдает, как их пальцы расплетаются. — Её Величеству так понравилось? — не может не подметить Фотограф, будто специально пытаясь заглянуть в глаза, прямо в душу. — Вера была права, Вы хороши в танцах, — и пытается не показать собственных красных щёк. Что, чёрт подери, с ней такое?! — И Вы захотите разделить ещё один? — он словно всё равно замечает чужое смущение, чувствует, что девушке приятно его общество (несмотря на королевские язвительные замашки), которая до этого весь праздник сначала одиноко сидела в мрачном углу, а позже и вовсе ушла, громко хлопнув дверью. Мэри удивлённо поднимает взгляд обратно, на Джозефа, и пару раз моргает. Ему всерьёз понравился какой-то унылый танец с ней? Бред! — Вы так говорите, словно льстите. — Если бы я льстил, то ушёл бы сразу после первого танца, перед этим наговорив любезностей, — и, о чёрт, вновь улыбается. Королева просто лгунья, когда пытается отрицать, что ей были отвратны те двое милых выживших. Ей правда не хватало времени расслабиться с кем-то в танце, подобно им, отпустить себя, чего она не сделала. Это ужасно. Как никак, она считалась королевой лишь по прозвищу на играх. Мэри глупая, и будет ещё глупее, если упустит второй шанс. — Я хочу станцевать с Вами, — на этот раз удивлён уже Дезольнье. Впервые говорят прямо, без язв и искренне. Пока они разговаривали, то началась новая мелодия. Может она и отличалась от той, под которую делили танец ранее, но тоже вполне подходила. Впервые за весь вечер Кровавая Королева кружилась, смущённо хихикала и искренне улыбалась, а позже могла вновь дожидаться нового приглашения на танец от Фотографа, стоило музыке стихнуть.***