Кончилась теплая осень

      Сон не шёл. Совершенно и абсоютно. Лежалось мучительно, ни одна поза ни была удобной, затекало все и практически сразу. Йен уже отлежал себе левую руку и теперь он лежал на правом богу, уткнувшись лбом в прохладную стену.       Не хотелось спать, но и ничего другого не хотелось. На душе скребли кошки, словно вилкой по керамической тарелке. Сейчас с таким же противным звуком в классе царапал мел о зелёную доску. Но Йену не было дело до школы. Юноша тяжко вздохнул, кажется, уже в тысячный раз за день. Мысли в голове путались, он жалел себя, ненавидел брата, ненавидел себя, ненавидел мир и все вокруг. И в тоже время всё пытался себя убедить, что всё нормально, в принципе, и страшного ничего не случилось. «Кажется, он ничего не понял…»       «Но кажется, и я ничего не понял…»       Мысли догоняли одна другую и мешались словно в жутком тревожном и напряжённом урагане. Йен думал написать Кайле, попросить приехать, пожаловаться на жизнь, на брата, на свои чувства и ощущения. Где-то в глубине он давил злость на то, что остался совсем один, и никто не мог ему помочь. «Мама, это слишком рано…»       Йен не считал время, сколько он провалялся в кровати, но тут вдруг внизу что-то грохнуло.       — Ооо Боооже, как же, ммм-мм, — послышался громкий и взбудораженный голос брата. Кажется, он думал, что дома никого. Снова послышался грохот и неистовая матершина. — Ёбанный в рот, сука, кто, блять, вещи за собой убирать не умеет?!       Сердце Йена замерло. Он никогда не слышал такого от брата, и ему показалось, что тот ужасно зол. И сейчас поднимется в его комнату и… Йен не представлял, что должны делать в такой ситуации, потому что они раньше жили мирно, их не наказывали, не лишали и не кричали на них. И Йен не знал, как проходят такие процедуры. Но ощущения были такие, что это вот-вот наступит.       Внизу всё грохотало. Дженсен раскидывал обувь, пинал стулья, хлопал дверью холодильника. Чуть не разбил тарелку, кажется. Брат всегда был экспрессивным и шумным, но обычно мама просила его вести себя бережнее к дому и к своим вещам. Это всегда сбавляло напор энергии. Но мамы не было, а Йен был слишком напуган, чтобы вообще появиться на глаза брату. «Мама, скажи ему…» — младший съежился под одеялом.       Дженсен, казалось, совсем не обратил внимание, что споткнула о рюкзак младшего брата. Он напевал себе под нос какую-то резкую песню и громил потихоньку кухню. Остывшая и заветревшаяся яичница и остывший, покрывшийся плёнкой, зелёный чай его вообще не трогали и не волновали. Он ничего не слышал и не видел.       Ещё один грохот — это Джен пнул дверь, и она стукнулась о стену. — Ооооо дааа, щииит… — слышались какие-то его громкие возгласы. И на какое-то время всё затихло. Йен выбрался из-под одеяла и подкрался к двери, прислонился к ней вплотную, прислушиваясь. — Ммм-нх… — услышал он. «Снова?..» — Аааах. Троо-ой, какой же ты, ммм…       «Трой?.. Это тот, кто ему нравится? Вроде я где-то уже слышал его имя…»       — О боже даа… Глубже, ммм… — слышались снизу протяжные стоны. «Они вдвоём?..» — сердце упало куда-то вниз, болезненно потянуло в районе солнечного сплетения, завязался в узел желудок — «Я слышал только один голос.» — Чёрт, как же хорошо, мм… Даа, бляять… Хаа…        Йен старался вслушиваться сильнее, чтобы попытаться различить и другой голос, но услышал только легкие чавкающие звуки. Его уши сильно покраснели, будто это они сами стыдились от того, что слышали. Парень зажал себе рот рукой. — Хаа… Мн! Агх, да, даа… — стоны усились, Йен отпрянул от двери, и теперь можно даже было не стараться вслушиваться. Йен ощутил сам какое-то напряжение, и вот снова всё затихло. В груди кололо, раздирало, живот тянуло, боль и напряжение спускались к низу живота, всё тело словно завязывалось в морской узелок. — Хууу, блять! — Йенифер вздрогнул, — Душ-душик, хааа, — младший брат слышал, как босые пятки брата прошлёпали в душевую. Зашумела вода.       «Это мой шанс!» — юноша тихо приоткрыл дверь, осторожно, на четвереньках, как кошка, спустился по лестнице вниз. «Лишь бы половицы не скрипнули!». Половицы скрипнули, но Дженсен, освежаясь под горячем душем, не услышал этого. Натянутый, как струна, Йен быстро подхватил свой несчастный рюкзак, и поволок его быстро в комнату. На нём красовалось небольшое пятно грязи. «Пнул-таки» — с обидой и досадой подумалось парню. Стоило ему только бережно прикрыть за собой дверь, как вода прекратила шуметь, и дверь с грохотом отворилась. Босые, и, по звуку, мокрые, пятки снова прошлёпали в комнату к Дженсену. Тот никогда не любил вытераться, и вено оставлял после себя маленькие озёра. — Тут же что-то валялось, не? — спросил он самого себя. Йен замер и даже затаил дыхание. Но спустя некоторую тишину послышался недовльный скрип кровати Дженсена. Из колонок в его комнате полилась грубоватая оглушительная музыка.        Йен уважал рок, но когда слова можно было понять, а гитара была похожа на гитару, и не хотелось повеситься, утонуть, застрелиться и самому порвать себе барабанные перепонки и всё одновременно. Дженсен же периодически предпочитал именно такую музыку.        Йенифер взял свои наушники, подключил к телефону, включил забавный и энергичный k-pop, хотя ему сейчас самому было вовсе не забавно, и силы покинули его. Член в штанах неприятно ныл, переживая недавние волны возбуждения, оставшиеся неудовлетворенными. Йен решил заняться всем, что попадется под руку. Кроме самого себя. Под нее попадались школьные проекты, у которых дедлайны вот-вот сгорят и которые были ещё далеки. Но за день Йен закончил почти их все. Успел также переписать конспекты, которые ему скинула Кайла и даже сделать домашку. И Йен не знал, на сколько он хорошо справился, потому что голова пустовала, ветки в окне всегда были интереснее, а в моменты окончания песен в уши приглушенным звуков врывался металл. Холодный, с таким неприятным привкусом, и такой острый, что непонятно, что порезался, но саднило потом так долго и так мерзко… ***       В конце концов Йенифер не мог больше выносить всех этих жутких звуков, своего состояния и какого-то бесцельного существования. Ну и ещё потому, что уже очень давно хотелось в туалет и кушать. За окном солнце уже практически упало за горизонт. Пришлось снять наушники, вздохнуть глубоко и на выдохе открыть дверь. За всей этой громкой музыкой Дженсен и не услышал, как та открылась, и скрипнула лестница. Йен, спускаясь, комкал в ладони край футболки. «Это всё какое-то ёбанное дерьмо». Он прошел мимо открытой нараспашку комнаты Дженсена. Тот валялся на кровати в одних боксах и что-то тыкал в ноутбуке.       Стоило боковому зрению Джена заметить движение сбоку, как он тут же повернулся и резко вздрогул, подавив в себе вскрик, увидев на секунду застывшего в дверях брата. Тот же, тоже напуганный, поспешил ретироваться.       «Чего блять? Он всё это время был дома? Или успел прийти, а я даже не слышал?».       Джен потянулся к пульту и сделал колонки потише. Йен же хлопнул дверью уборной. — Йен? Ты только вернулся? — Дженсен отложил ноут и быстро поднялся с кровати. То, что он в боксах и только в них, он понял уже потом. Но не стал прислушиваться к своему смущению и к нормам приличия. — Эм, нет, — неуверенно раздалось из-за двери. — А когда?.. — холодок пробежался по спине Кована старшего. — Дай поссать…       Зашумел смыв. Дверь осторожно открылась. Напротив стоял Дженсен в домашнем прикиде: рваная майка и затёртые измученные жизнью шорты. — Так когда ты вернулся? Ты вообще в школе был сегодня? — напирал брат, пока Йенифер, пряча взгляд, прошествовал в ванную мыть руки. — Был я. Нас просто пораньше отпустили, — мямлил. — Насколько раньше? — допытывался старший. Сам он за строгим тоном и сведёнными бровями скрывал беспокойство, стыд и лютое напряжение. Йен тоже кое-что вспомнил, вздрогнул и думал чуточку дольше обычного для простого ответа. Это укрылось от внимания Дженсена, потому что тот уже снова вовсю корил себя, какой он дерьмовый брат. — Т-ты уже был дома, — аккуратно и тихо произнёс Йен. — А чего не зашёл поздороваться? — быдлил дальше Джен. — Ты был чем-то занят, и у тебя так громко играла музыка. Да и.! — Йен встрепянулся и начал энергично вытирать руки о полотенце, пытаясь словно кожу стереть, — Я. У меня так много учёбы в последнее время, знаешь. Всё-таки Рождество скоро, достаточно, да, у меня полно всяких там проектов, угу…       «Учился значит… А я тут со своим металлом на весь дом. И не сказал не слова. Хорошо хоть не застал…» — Я есть пойду, — Йен осторожно просочился между широким братом и дверным косяком, нелепо задев того плечом. И только сейчас Джен обнаружил нетронутую яичницу, которая уже начинала попахивать. Йен вылил зелёный чай и выкинул нетронутую еду. Дженсена немного кольнуло. — А ты… — Я не люблю зелёный чай, да и на завтрак больше предпочитаю хлопья, а яичница была очень сухой, — тихо и быстро прокомментировал младший.       На кухне повис свинец. Такой тяжелый воздух, словно помещение не проветривалось уже лет сто. Обоим стало душно и дискомфортно. Ткань неприятно раздражала кожу, но сильнее раздражала вся эта ситуация между братьями, в которой каждый думал о своём и не мог сказать прямо другому. Йен принялся жевать губы и комкать край футболки. Дженсен кусал ногти и быстро постукивал польцами по бедру. — Давай я приготовлю, — рыпнулся было старший. — Э, нет, не надо, я сам, — Йен подскочил к плите первый, включая на нём комфорку, но даже сам ещё не решившй, что же он будет есть.       И тут Дженсена озаряет: «Разговор! Я же с ним так и не… И потом тоже… Хотя обещал… Оооо Боги» — Мне кажется, мы должны поговорить?.. — скорее вопрошал Кован старший. — М? О чём? — играл в непонимание Йен, стараясь не думать обо всех непристойностях, что актитвно пробивали его невинное понимание мира. Брат сильно отличался от него в этом плане. И осознание этого дошло до младшего только сейчас, когда он мог подглядеть за Дженсеном, когда он оставался сам с собой. — Ну, наш утренний разговор. Был о нашем вчерашнем вечернем, — Дженсен сам уже запутался в разговорах о попытках других разговоров и надеялся, что Йен сам знает, о чём нужно гооворить. — Ну, я же не знаю, о чем ты хотел со мной поговорить. Я, кажется, ни о чем, — он переминался с ноги на ногу, стоя перед открытым холодильником и не видя ничего. На кухне стало пахнуть газом. Оба постояли, помолчали. Оба не знали, что с этим делать. Дженсен не имел никакого представления, как разруливаются подобные конфликты. Йен не знал, как смотреть брату в глаза и не стыдиться. Его никто не учил, как с этим справляться. Нормально ли это? И что «это», чтобы быть «нормальным» или «ненормальным»? — Эм… Ну, — пожал плечами Дженсен и облокотился об стену, — Тогда я предлагаю другую тему разговора. — Какую? — Йен даже не повернулся. Это снова укололо Джена. «Хватит быть обиженкой! Я и так стараюсь! Может это и мало, но это всё, что я могу сейчас! Йен, пожалуйста, обернись, посмотри на меня, поучавствуй…» — Я тут выбираю нам дом для перезда. У меня есть на примете пара вариантов. Посмотришь? — Дженсен наклоняет голову, слегка улыбаясь, выдавливая эту улыбку из последних сил. — Ум, да, давай.       Дженсен развернулся и пошёл за ноутбуком. Это дало легкую разрядку и передышку для Йена. Он наконец увидел содержимое холодильника. И убедился, что ему надо будет однозначно взять все питание на себя. В холодильнике повесилась мышь среди сладких творожков с различными вкусами. Недопитая бутылка молока, несколько бутылок слабоалкогольного пива, вполне целых, кстати, завядшая зелень, дай бог пяток яиц, несколько разных соусов к еде, слипшиеся макароны без всего, несколько жалких кусочков бекона и небольшая головка сыра. Вот и все. Йен вздохнул, достал макароны, разломал их вилкой в катрюле, вывалил на сковородку, которую поставил греться на огонь почти сразу. Уже в сковородке разломал на более мелкие куски деревянной лопаткой. Залил все небольшим количесвом молока, добавил воды, накапал чуток подсолнечного масла, посолил и принялся нарезать слегка подветрившийся по краям бекон, предворительно накрыв сковородку крышкой. Нарезанный бекон добавил к макаронам и все тщательно перемешал. Снова накрыл крышкой и поставил тушиться на маленький огонь.       Дженсен наблюдал за последними действиями парня уже будучи за столом. Он подключил к ноуту питание и открывал необходимые вкладки в браузере. «Надо будет просить Йена ходить в магазин и готовить… Золушка такая он, конечно, хах» — чуть улыбнулся мыслям. — Вот, садись рядом. — Я и отсюда вижу, мне за едой надо следить, разверни… пожалуйста, — пылко было начал и тут же сдулся Йен. Дженсен медленно кивнул и развернул к нему ноут. — Вот, смотри. Это маленький домишко, две комнаты, планировка почти как наша, но он поуже. Наверху спальня одна, уборная и выход на небольшой чердак. Внизу тоже небольшая спальня, совмещённый санузел и оочень маленькая кухня. Но я думаю, нам много и не надо. Да? — А где? — Йен принялся помешивать свое кулинарное творение. — В пригороде. Оттуда идут школьные автобусы, ехать примерно столько, как и сейчас, только с другой стороны, — Дженсен показал фото чутка замшелого и покалеченного дома с темно-синими фасадами, а после показал его на карте. — Умгум. Ещё? — Ещё вот такая квартира в городе. Это небольшая высотка, многоквартирник такой. Тут две маленькие комнатки, посередине зал, который и есть кухня, ну и раздельный санузел. Новенький ремонт, но отсюда не едут автобусы, до остановки над будет идти. — Ну да, ещё и пробки могут быть, — Йен совсем снял крышку и понюхал пар. — Вот ещё один вариант. Это такая длинная одноэтажка. Раньше она была то ли районной больницей, то ли каким-то центром, что-то такое. Не пошло, и они переделали под жилой комплекс. Стены тонковаты, но низкая аренда, также две комнаты, зал-кухня и общий санузел. Ещё и достаточно близко и к городу, и к твоей школе, и к моему унику. Мне кажется, ничего так, — Дженсен листал фотки, Йен же выключил плиту и придвинулся ближе. — Ну да, приемлемо. Главное, чтобы соседи были адекватными, — кивнул он, всматриваясь в бежевый ремонт, пытающийся косить под лофт, но кое-где всё же проскальзывали какие-то комодики и тумбочки каких-то ренессанских времен. Спальни были светлые, с небольшими кроватями и окнами. Пока пусто и не очень уютно. Но зато дешево. «Сейчас это тоже важно.» — Ну и последний вариант, это домик в районе Тривлинг. — Оооо нет, — тут же запротестовал Йен и, видя недопонимание брата, пояснил, — туда Кайла постоянно ходит с подружками тусить. Не очень благоприятный и тихий район, я бы не хотел там оказаться.       «Кайла? Девушка его?»       — А, ну, тогда три варианта. Какой для тебя? — М, — Йен наложил себе полную тарелку, и в сковородке практически ничего не осталось. Он был очень голоден все то время, пока скрывался от брата в комнате, — Мне последний нравится. Тот, что перед Тривлингом, — он взял вилку и с наслаждением засунул ее полную себе за щеку. Блаженно прикрыл глаза. Живот неприятно крутило уже давно, слюна чуть ли не капала. — Понял тебя. Свяжусь с ними тогда, — Дженсен кивнул и сглотнул. Пахло вкусненько. Далеко от блюд их матери, но Йен — это же Йен, а не их мама. Повисло молчание, только Йенифер размеренно жевал. — А… — подал он тихо голос, — Наш дом кому?       Повисло опять неприятное молчание. Последнее время в основ оно заполняло пространство межюу братьями. — Мм. На выходных придёт пара. Они осмотрятся. Кажется, хотят подарить дом их родителям. Не помню, родители жены или мужа. Мне они показались хорошими людьми, — Дженсен тоже понизил голос. Они оба чувствовали себя так, словно подписывают больничное согласие на то, какие органы можно забрать у их родственника после смерти. «Врачи» просили даже кожу. И это вызывало омерзение, легкую тошноту и панику. — Ум, — «Аппетит пропал…» — Ясно, что ж… Мы, ум, вместе на них посмотрим? — Йенифер всё же рискнул задать этот вопрос. Он все ещё помнил слова брата о своем безучастии и ему было страшно спрашивать вновь. Йену всягда тяжело было быть настойчивым. Он не любил выпрашивать, а сейчас казалось, была именно такая ситуация. — Да, конечно, — нервно выдохнул Джен. Он очень чувствительно переживал продажу дома. «Йен не кажется таким опечаленным, как я…»       Стемнело совсем. Свет фонарей не попадал на кухню. Браться сидели молча. Дженсен бессмысленно вперился взглядом в монитор ноута, даже ничего не листая. Йен молча доел и мыл накопившуюся посуду. Было неловко, натянуто, так натянуто, что даже сравнить не с чем. Братья впервые не знали, как и о чем им нужно поговорить. Напряжение душило, выворачивало диафрагму, вязало в узлы кишечник, неприятно саднило и делало зарубки под грудью. Дженсен стучал по столу обкусанными ногтями. Край футболки Йена был уже весь искомкан. — Ну, эм, я в душ? — как будто спрашивая разрешения, рыженький даже зачем-то слегка поклонился Дженсену и направился в сторону ванны. — Йен!.. — тот тут же подорвался и, схватив брата за руку, припер к стене. Дженсен выл от безысходности. Он не знал, что нужно говорить, как говорить, с каким выражением лица. Как будто раньше они в этом не нуждались, или это происходило само собой. Ну, а почему «как будто»… Раньше в доме царила такая цветущая и любящая атмосфера, что вместо слов хватало одной улыбки. А сейчас… Всё словно опустело, посерело, заплесневело и какая-то язва разъедала их.       Йен весь вжался в стену и старался все встать к брату боком, упереться в него хотя бы бедром, потому что повернуться к нему лицом к лицу было чревато… Чем Йен не хотел, чтобы было чревато. — Д-да? — он несмело поднял на брата глаза и закусил губу. Та уже высохла трижды, дважды потрескалась и ужасно саднила. — Я, м… Не знаю, как это делается, но… В общем, — Дженсен старался излучать решительность в это гнетущей атмосфере. И по возможности, дружелюбее — Ты мой любимый брат, и я очень люблю тебя и ты… Такой м… — Джен почувствовал, что сейчас вот-вот вывалит на брата все свои переживания, сомнения, злость за то, что Йенифер ведет себя иначе и кажется равнодушным и всё-всё-всё остальное. Он по какой-то явно очень тупой причине пытался этого не допустить. Держать всё в себе казалось наилушим вариантом, хотя их обоих этому не учили. Поэтому он просто крепко и резко обнял его за плечи и шепнул тому, — Такой ты рыжий конечно, жесть, хах, — и тихонько посмеялся.       Горячее дыхание обожгло ухо. Йен, не чувствуя рук и ног обнял брата в ответ, но не смог продержаться дольше двух секунд и начал его легонько отпихивать. — Дженсен, я плохо пахну, пусти…       «Когда его стало это так волновать рядом со мной?» — А, да, извини. Вот, я просто хотел, чтоб ты, ну, да… — Дженсен неловко мялся и наблюдал, как младший по стенке просачивается в ванну, и не понимал, что такое в этот раз. Это всё потому, что он смотрел тому в глаза, а не ниже.       Дверь в ванну закрылась. Щёлкнул замок. Дженсен вопросительно поднял брови, но не стал ничего спрашивать. «Это его дело, может я снова его чем-то обидел… Боже, как с детьми сложно!» — он фыркнул, передернул плечами от неудовольства и снова пошёл к себе в комнату, прихватив ноутбук.       Йен же, оставшись в одиночестве, выдохнул медленно через нос и осел на пол. Член болезненно упирался в резинку домашних штанов. — Вот чччёрт, ну что ж такое, это что вообще… Это как вообще… И чтобы не было слышно его причитаний, он сразу включил воду, прибавил напор, и струя тут же с шумом разбилась о белый кафель. — Хааа… — Йен потянул с себя футболку. Болезненно потянулся к штанам, стягивая их вместе с трусами и высвобождая вставший член. Все его движения были пропитаны ломкой, словно от каждого кости разбивались на сотни осколков, но на самом деле его сковывал лютый стыд.       Юноша поймал свое отражение и вгляделся. Сухой, почти тощий бледный парень смотрел на него. От былой подтянутости и стройности почти ничего не осталось. Веснушки поблекли, потеряли свою сочность и вкус. Рыжие волосы вились распотрошённым гнездом. Взгляд опустился ниже, к острым бедренным костям и небольшому аккуратному члену, который не переставал подрагивать в возбуждении. — Что за дерьмо всё это, хааа… Тело всё никак не хотело успокаиваться. Йен перевел напор в душ и оставил его висеть закреплённым вверху. Горячие струи болезненно ударили в плечи, волосы мгновенно намокли и прилипли ко лбу, к вискам, ушам и шее. Пар уже заволакивал душевую, зеркало начало запотевать.       Йен обхватил руками основание. Тёмно-рыжие волосы слегка укололи пальцы. «Побриться бы…». Несильно сжимая он провел вверх-вниз, потом оттянул крайнюю плоть и опёрся второй рукой об стену. Внизу всё сжималось и распалялось. Йен отпустил свои мысли, и в голову хлынули все стоны, кототрый он слышал за последние двое суток, дополняясь картинками, которые генерировало воображение. Грязными, пошлыми, сочными; звук словно эхом отражался в его сознании и звучал так реалистично, будто это происходило прямо здесь и сейчас. Йенифер вспоминал, как Дженсен сам удовлетворял себя и как он подавался навстречу своей руке. Йен представил, как бы это было у них. Как Дженсен бы надавливал одной рукой на плечо младшего, второй рукой сжимая его член, потом сжимая головку. Он бы проводил мокрым и горячим языком по уху, вызывая лёгкие судороги по телу, ноги бы становились ватными. Становились бы или уже стали?.. Йен не давал себе кончить, дразнил, был медлителен, хотя хотелось излиться прямо сейчас, в эту же секунду и повторять всё это пока не чем будет кончать. Или чтобы Дженсен сделал это с ним. — Хааа. Вот блять… — напряжение стало невыносимым и Йен ускорился, сжимая пальцы и задевая головку для большей стимуляции. Всё тело сжалось, все мышцы напряглись, пресс стал каменным. Йен захрипел, подавляя стон, и излился в руку, не останавливаясь. Белесая сперма потекла по пальцами, что-то попало на стену. Парень закрыл от стыда лицо чистой рукой. Уши пылали, член всё ещё пульсировал, по телу растекалась легкая волна свободы, опустошения и удовлетворения. — О боже… Какой же я… Ммн… — в голове было слишком пусто, чтобы мучить себя и угнетать за развратность. Йен смыл сперму с рук, помыл их с мылом, снял с верхнего крепления душ и начал вытирать низ живота, лобок, аккуратно, но интенсивно омывать член, словно пытаясь смыть с себя недавнее событие.       «Что же я творю… Как это вообще возможно, чтобы на родного брата… Но боже, какой же он…» — в памяти всплывал оголенный торс, рельефный, подтянутый, загорелый. От пупка к низу бежала аккуратная дорожка черных волос. Сильные руки, широкие плечи, мощная спина… Длинные сильные пальцы, которые обхватывали… «Нет-нет-нет!» Легкая будоражащая судорога прошлась мурашками от шеи до паха. «Не снова!»       Йен размеренно выдохнул, беря контроль над собой, взял гель для душа и принялся намыливаться. Руки потянулись к бритве.