Эффект попутчика

1. Если бы Крокодайл хотел, чтобы любой приближающийся к Арабасте корабль ещё на подходе развернулся и отправился восвояси, он и то не придумал бы способа лучше. Окутанный густым туманом остров выступал перед его бригом медленно и величественно, как кладбищенский обелиск. Сначала призрачная береговая линия и очертания причала. А потом появились ветви — толстые, тёмные, раскинувшиеся в молочном воздухе. Когда корабль приблизился, появились и сами деревья целиком: они росли на скалах, нависающих над крошечной гаванью, но не прямо вверх, а тянулись к морю — стволами и жадными пальцами-отростками. С ветвей то тут, то там что-то свисало: или тряпьё, или мох. — Мерзость какая, — пробормотал Бон Клей, у которого в команде было самое хорошее зрение, и поёжился, словно его пробрал озноб. Крокодайл, задрав голову, прищурился, вгляделся и сам тихо выругался. Это был не мох и не тряпки — люди. Сгнившие, почерневшие останки висели в белой влажной тишине прямо над его головой. Дрессроза, страна любви, страсти и игрушек. Так говорил Дофламинго по ден-ден муши, зазывая его к себе. И Крокодайл, вяло посылая его, мысленно рисовал себе яркое солнце, лазоревое море, золотистый песок и смуглых девиц в цветастых платьях с оборками и вырезами, танцующих горячие танцы. Вот и игрушки, а дальше встреча с Дофламинго, который даст любви и страсти. В прошлом Крокодайл уже пару раз отказывал ему в альянсе, а теперь дёрнул же чёрт. Если бы не этот треклятый понеглиф, хрен бы он сунулся к Дофламинго. Даз Бонс, стоящий по правую руку от Крокодайла, и бровью не повёл. Они проплывали прямо под нависшими массивными ветвями, которые едва не задевали верхушки мачт, и Крокодайл заметил вдруг, что глаза Даза, меланхолично разглядывавшего деревья над ними, расширились. Тогда он снова задрал голову. Люди, висящие на деревьях, шевелились. Это не было порывом ветра — корабль плыл в полной тишине, лишь волны плескались у борта. И оттого вдвойне жутко смотрелась возня там, над головами живых. Ближайший к Крокодайлу труп поднял костлявые руки, на которых почти не осталось мышц, и начал дёргать себя за верёвку, охватившую шею. Остальные — Крокодайл насчитал с десяток — вяло дрыгали конечностями, будто и хотели спуститься вниз, но уже почти смирились с нынешним положением. — Страна любви и страсти, — вслух произнёс Крокодайл. Поймал ошалелый взгляд Бон Клея и сквозь зубы скомандовал: — Причаливаем. Сверху на палубу посыпалась какая-то чёрная труха с трепыхающегося на высокой ветке тела, и он повысил голос: — Живее! И поймал насмешливый взгляд Нико Робин, которая всё время сидела у борта, закинув ногу за ногу, и преспокойно наблюдала за реакцией остальной части команды. Её язвительная улыбка подействовала освежающе, и Крокодайл почувствовал, как его понемногу отпускает. Нико Робин всегда была себе на уме и любила всякую херню, от которой у нормальных людей шли мурашки по коже, и для этой миссии она подходила как никто. 2. На причале их встречали трое: высокий большеротый мужчина в треуголке, обтягивающих алых штанах и плаще в тон, противный старик в тёмных очках и оплывающем голубом пальто с разводами, и такая же противная старуха с крашеными жёлто-оранжевыми волосами, в крикливом платье, плотно обтягивающем её дряблое складчатое тело. Крокодайл брезгливо поджал губы. Ладно, Дофламинго не вышел встречать его с командой лично — всё ещё показывает, как он оскорблён за игнор, и снисходит. Но это кто такие? С Дофламинго сталось бы послать к нему навстречу шестёрок или местных сумасшедших, если хочется вдоволь отомстить за унижения прошлых лет. Когда он спустился по мостику на пристань, старик подошёл первым и протянул руку. — Сэр Крокодайл, моё почтение. Я Требол, старший офицер господина Дофламинго. Он был выше Крокодайла, и пришлось поднять голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Крокодайл с брезгливостью заметил, что из ноздрей старика свисают две длинные зеленые сопли. — Офицер? — переспросил Крокодайл, и Требол, неприятно хихикая, убрал руку. — Это Диаманте, он тоже старший офицер, и Йола — прошу любить и жаловать, — он снова захихикал, а женщина растянула в радостной улыбке блестящие лиловые губы. Позади Крокодайла тяжело вздохнул любитель прекрасного Бон Клей. — Господин Дофламинго велел нам встретить вас со всем почтением и сопроводить к нему, — уверил Требол. — Господа?.. Люди Крокодайла представились один за другим, с каждым именем склизкая улыбка старика становилась всё шире. — Какая честь, господа, какая великая честь, — сказал он наконец и сделал рукой приглашающий жест. — Прошу проследовать во дворец, считайте это ознакомительной прогулкой. Там, где кончались деревянные доски причала и начиналась выложенная брусчаткой набережная, стояла машина — на больших колёсах с хромированными спицами и дутыми шинами, с выпирающими механизмами и трубами, одна из которых, самая большая, торчала вверх, исторгая дым. — Присаживайтесь, — Требол липкой рукой приоткрыл дверцу, и Крокодайл, ожидая подвоха каждый миг, подошёл поближе: внутри находились широкие сидения, обитые алым бархатом. Требол, человек-оглобля и старуха Йола — её статуса Крокодайл так и не понял, — терпеливо ждали; ждали Бон Клей и Робин, которых Крокодайл решил взять с собой. — Если вы в первый раз видите автомобиль с паровым двигателем… — начал Требол, когда Крокодайл оборвал его: — Заткнись. И сел первым. 3. Дофламинго, которого знал Крокодайл, был достаточно безумен, чтобы научиться управлять туманом. Пока они ехали на трясущейся и извергающей пар тарахтелке через постепенно редеющий лес, который начинался сразу за пристанью, воздух становился всё прозрачнее и легче, сквозь белую муть уже просвечивало солнце. Крокодайл наконец расслабился: в конце концов, ожидание подвоха каждую минуту — это почти страх, а ему не пристало пасовать перед каким-то местным царьком. Пусть царёк контролирует большую часть контрабанды по эту сторону Гранд Лайна и является одним из самых опасных и непредсказуемых пиратов, которых он знал. Он оглянулся на своих людей. Робин явно наслаждалась поездкой на странной паровой штуке, она подставляла лицо встречному ветерку, придерживая шляпу. Бон Клей сидел с несчастным видом, время от времени приподнимая меховой воротник пальто, словно ему было зябко. За лесом почти сразу начались предгорья, покрытые ярко-зелёной травой, а впереди — горы, крутая горная гряда с несколькими острыми вершинами, уходящими под облака. На скальных выступах Крокодайл заметил дома — сложенные из такого же тёмного камня, словно растущие из него, не слишком высокие, но тянущиеся вдоль выступов как гусеницы. — Дома господ танати расположены в порядке статуса. Чем выше по расположению находится дом, тем более благородный мертвец там живёт. — Мертвец? — переспросил Крокодайл. — Так это правда? — Конечно, а вы разве не заметили, когда подплывали?.. — удивился Требол. Крокодайл вспомнил спазматически дёргающиеся тела над головой. — А что это было? — подала вдруг голос Робин со своего сидения. — Каков статус этих людей? Они тоже висят в определённом порядке? — Это перформанс, — рявкнул Диаманте, который до сих пор только молча следил за гостями. — Эстетический жест, — поддакнула старуха. — Художественная инсталляция. Я много раз просила До… его светлость внести какие-то изменения, сделать композицию более смелой, более яркой… Робин пожала плечами и снова вернулась к разглядыванию окрестностей, хотя чокнутая Йола, похоже, была готова трепаться об искусстве развешивания трупов ещё как минимум час. Постепенно дорога стала круче, и машина надсадно кашляла паром, пока не остановилась на относительно ровном месте. Крокодайл почувствовал было облегчение от того, что больше не придётся ехать на этой паровозке, пока не заметил линию фуникулёра. — Его светлость Дофламинго, как правитель, живёт на самом верху, — важно сообщил Диаманте; теперь, когда его обязанности сопровождающего подходили к концу, он явно повеселел и был расположен общаться. Наконец они поднялись прямо к площади перед дворцом — настоящим дворцом, пусть сложенным из серого и чёрного камня с серебристыми прожилками, и его массивные башенки осветило самое настоящее тропическое солнце, сияющее на совершенно чистом небе. 4. — И что же ты готов мне предложить? Дофламинго не изменился ни на каплю. Да, он подрезал волосы, не давая им и шанса завиться в светлые кудряшки, загар стал темнее, а черты лица — резче. Строгий костюм уступил место рубашке и укороченным штанам дикой расцветки, а на остриженной голове красовалась настоящая корона из чернёного серебра. Гостей он встретил на троне — и стол для них установили прямо перед ним, так, что Дофламинго оказался во главе его. Он был не царьком — королём этого места. Со всех сторон его окружали полуголые девицы, которым он периодически шептал что-то на ухо, и они то давали ему виноград со стола, то разминали плечи. И всё же он остался тем же безумным пиратом с амбициями и самолюбием, и пусть на голове сейчас была корона — внутри гнездились всё те же тараканы. — Что готов предложить? — переспросил Крокодайл. — Тебе недостаточно того, что я обеспечу твоим людям безопасное плавание за Гранд Лайн? Дофламинго улыбнулся, и Крокодайл едва не выругался вслух. За столом вместе с гостями собрались все приближённые — как знакомые уже Крокодайлу Требол, Йола и Диаманте, так и новые, половину имён которых он не запомнил. Среди всех уродов выделялись разве что хорошенькая Детка Пять и смуглый тощий паренёк Трафальгар Ло — эти двое на фоне остального паноптикума казались чем-то чужеродным. Но вот Ло, поймав взгляд Крокодайла, ухмыльнулся так нагло, что стало ясно — он хуже всей этой шайки, вместе взятой. Другие хоть не ржали так явно над ним, пока Дофламинго ломал комедию. — А я разве соглашался, когда ты мне это предлагал? — делано удивился Дофламинго, но углы большого рта то и дело норовили поползти вверх. — И какого же чёрта ты тогда пригласил меня сюда? — угрюмо спросил Крокодайл, хотя больше всего хотелось дать в эту наглую рожу. — Вежливость, не более. Я же тебя и так постоянно приглашаю, а ты всё «нет» да «нет»… — и Дофламинго, уже не скрываясь, заржал в голос. — Так, — сказал Крокодайл, приподнимаясь, и его тут же ухватил за локоть сидящий по левую руку Требол. — Уверяю вас, всё решаемо, и господин Дофламинго крайне расположен к сотрудничеству! — Ага, — сказал со своего трона Дофламинго, положив ногу на ногу и качая свисающим с пальцев шлёпанцем. — Ещё как. Но всё так внезапно, Кроки, мне нужно время обдумать твоё щедрое предложение о сотрудничестве. Давай я подумаю, скажем, до завтра? «Внезапно? Я говорил с тобой по ден-ден муши две недели назад!» — мог бы сказать Крокодайл, но решил не давать очередного повода посмеяться над собой. Вместо этого он сел на место, взял бокал с вином и флегматично произнёс: — Завтра так завтра. Дальнейший ужин прошёл на удивление для такой пёстрой компании спокойно. Робин попивала вино, отрешённо разглядывая свой бокал, но Крокодайл был уверен, что она тщательно осматривает весь дворец от подземных этажей до самых высоких башен. Бон Клей умилялся гостеприимным хозяевам, сюсюкал с Йолой и Деткой Пять. Когда он, увлёкшись, снова потрепал Детку Пять за щеку и назвал милашкой, озабоченный Требол отвёл его в сторону и сообщил, что она влюблялась по уши и за меньшее, и если у него нет в планах жениться, незачем подавать невинной девушке ложную надежду. Пока что всё шло по плану, и Крокодайл позволил себе расслабиться. Конечно же, зря. 5. — Что значит — «не готов принять»?! Крокодайл уже почти поверил, что Дофламинго отдал приказ на этом острове всем издеваться над ним. Но Детка смотрела на него так испуганно, что он заставил себя сбавить тон — ещё не хватало кричать на девчонку. Ночь прошла спокойно, хотя комната, которую ему отвели под спальню, вся воняла… духами? Скорее, выдохшимися бутыльками из-под духов вперемешку с какими лекарствами. Зря он думал, что Дофламинго натешил уже свою обиженную гордость; по всему выходило, что вчера была только прелюдия. — Где спальня Дофламинго? — спросил он нетерпеливо. — Но молодой господин… — пролепетала Детка. — Мне можно, я его старый… приятель. Показывай, — велел Крокодайл, и она, то и дело оглядываясь, повела его по узким извивающимся коридорам и крутым лестницам наверх, пока он не оказался у высоких стрельчатых дверей. Когда Дофламинго встретил его, развесив по деревьям живые трупы, он стерпел. Когда зубоскалил весь вечер, он тоже терпел. Сейчас же ему хотелось открыть дверь с ноги и пообщаться с Дофламинго как в старые добрые времена. Он обернулся на Детку, и та, правильно расценив его взгляд, тут же сбежала. Крокодайл уже приготовился выбить дверь, как намеревался, однако в последний момент верх взяло любопытство — раньше Дофламинго любил разные оргии; и, судя по вчерашним девицам, своим пристрастиям не изменил. Поэтому Крокодайл открыл дверь спокойно. Внутри было тихо и страшно. Крикливо отделанная комната с обилием лепнины, позолоты и фресок на всех мыслимых и немыслимых поверхностях, обитые лаковой алой кожей кресла, высоченные шкафы с завитушками, а огромное окно внешней стены затянуто кружевом и по краям обрамлено тяжёлым винного цвета бархатом. Где Дофламинго по-настоящему выпустил монстра внутри себя — так это в дизайне своей комнаты. Венчала этот красно-золотой ад хрустальная люстра диаметром с рост Дофламинго, а у противоположной от двери стены стояла массивная кровать. По сравнению с комнатой она выглядела скромно и даже почти невинно, несмотря на размеры, а кипельно-белый балдахин скрывал того (или тех), кто спал на этой постели. Крокодайл подошёл, не скрываясь, но и не стараясь слишком шуметь. Приблизился вплотную — и не сразу понял, что увидел. На огромном матрасе, посреди скрученных простыней и тонких покрывал лежал Ло. Вчерашний мальчишка, злой и гордый, мирно спал на животе, положив руку под голову и приоткрыв рот. Он был совершенно голый, и Крокодайл мог рассмотреть множество татуировок на его смуглом теле, несколько синяков на боку. В воображении сразу встала картина: Ло сидит верхом на Дофламинго, а тот, вцепившись своими хищными пальцами в его зад, заставляет подниматься и опускаться в бешеном темпе на его член. Он тряхнул головой, прогоняя видение, тем более что в настоящий момент самого Дофламинго в спальне не было. Крокодайл выругался сквозь зубы. Отчего-то этого хватило, чтобы Ло проснулся и открыл глаза. А открыв их, непонимающе уставился на Крокодайла. Моргнул пару раз — и подскочил на постели. — Какого хуя? — ошалело спросил он, судорожно прикрываясь шёлковой простынёй. Это так не вязалось с его разбитным и развязным образом, что Крокодайл чуть не улыбнулся. Чуть. — Это я хочу спросить, какого хуя, — резко сказал он. — Я долго буду ждать, пока Дофламинго в своей занятой жизни уделит мне время? Где он? Ло вдруг зевнул во весь рот, успокоившись, и снова улёгся на постели, даже заложил руки за голову, видимо, демонстрируя этим своё сопливое пренебрежение. — Ушёл по делам, — бросил он. — «Ушёл по делам, сэр Крокодайл». И по каким таким делам, если я — его дела? Ло снова зевнул; вид у него стал злорадный, совсем как вчера вечером — Крокодайл вдруг понял, что тогда он предвкушал, как же именно Дофламинго унизит своих гостей. — У него таких, как вы, сэр Крокодайл… Он скосил глаза на острие крюка, поблескивающее у его горла. — А может, и не уплыл пока, — безмятежно продолжил Ло. — Поищите его у причала… сэр Крокодайл. Будто не он только что валялся тут задницей кверху и пускал слюни. Выпустить мальчишке кишки сейчас было самым разумным решением, оправданным также с эстетической точки зрения. Этой комнате не помешает ещё немного украшений — например, голова Трафальгара Ло на одном из наверший балдахина. Ну а кишки украсят портьеру, а то красного и блестящего как-то маловато. И всё же что-то в поведении мальчишки заставляло поневоле уважать его. Вряд ли он вёл себя так нагло только в надежде на защиту Дофламинго. Среди офицеров он самый молодой, едва ли ему было больше двадцати, и получил он своё звание явно не за умение хорошо отсасывать. Когда Дофламинго поедет крышей окончательно, возможно, именно Ло возьмёт бразды правления в свои руки — а может, поумнеет, сбежит и сколотит свою команду к тому времени. А Крокодайлу слишком была нужна помощь Дофламинго, иначе он разнёс бы этот треклятый дворец вчера вечером, не дожидаясь утра. Ло, следивший за ним из-под полуприкрытых век и почувствовавший перемену настроения, неохотно добавил: — Дофламинго сказал, чтобы по всем вопросам вы обращались к Треболу. 6. Бон Клей и Робин остались во дворце — первый ещё спал, вторая собиралась осмотреть дворец до конца и заодно изучить окрестности. Проводить Крокодайла к пристани вызвался всё тот же Требол. Крокодайл был почти рад его компании — Требол производил впечатление самого разумного из всей свиты Дофламинго, да и привыкнуть к его соплям оказалось легко. — Так что за мертвецы такие у вас живут? — спросил Крокодайл, спускаясь на фуникулёре и разглядывая снова дома-гусеницы, вьющиеся по горным склонам и поблескивающие в утренних лучах сплошным остеклением отдельных этажей. Он слышал что-то про остров зомби далеко за Гранд Лайном, какие-то опыты с покойниками, но считал это сказками. Однако после увиденного вчера на пристани он поумерил скептицизм. — Танати, джентри, — ответил Требол. — Аристократия. Вернее, некрократия. Те, кто однажды умер, после был оживлён и, эм, очищен от всего мирского и ненужного. Возрождён для того, чтобы править. — Иначе говоря, их потрошат, и они потом становятся ходячими мумиями? — спросил Крокодайл, решив ничему больше не удивляться. — А почему же при дворе я этих сливок общества не видел? Если это «кратия»? Требол с сожалеющим видом развёл руками: — Увы, им чужд курс нынешнего правительства. После государственного переворота, который устроил господин Дофламинго, все благородные дома были отстранены от управления страной. Крокодайл, усмехнувшись, зажёг сигару и с наслаждением вдохнул табачный дым — истинную благодать после запахов ладана или чем там прежние жильцы провоняли весь замок. — А господин Дофламинго не боится, что у бывших правителей наступит сильное отторжение его методов правления? — поинтересовался он. — О, подобное случалось — спустя год после того, как мы прибыли на Дрессрозу, — охотно сказал Требол. — Увы и ах, найти с господами джентри общий язык оказалось сложно. Зато после наказания восставших прийти к консенсусу с остальными благородными оказалось несложно, и с тех пор у нас тишина и покой. Понимание пришло так неожиданно, что Крокодайл закашлялся и выронил сигару. — Так те, кто висят на деревьях?.. — Совершенно верно, — кивнул Требол. — Это главари того восстания — те, которые ещё шевелятся. Висят как напоминание о том, что смерть — это совсем не конец, — он захихикал. Кто в таком случае те, которые не шевелятся, Крокодайл решил не уточнять. Дрессроза становилась всё интереснее и интереснее. Приглядевшись, он заметил, что в некоторых домах выбиты стёкла, и в зияющих проёмах видно какое-то движение, но разглядеть крошечные фигурки было тяжело. Впрочем, почти сразу фуникулёр проплыл совсем рядом с одним таким домом, и Крокодайл с удивлением различил за осколками самых обычных людей — худых и оборванных, но ничем другим не отличающихся от него. — А это «живцы», — пояснил Требол, проследивший за его взглядом. — После недоразумения, которое возникло у его светлости с джентри, некоторые дома стали пустовать, и в них переселились живые. — И откуда же они «переселились»? — Из гетто для живых, — с улыбкой, будто речь шла о забавной шутке, пояснил Требол. — У танати очень интересная иерархическая лестница: на самом низу находятся вампиры, затем живые, дальше обычные танати — управляющие фабриками специй и зомби, после — обедневшие представители знатных семей, а на самом верху — джентри. Ну то есть, — Требол снова хихикнул, сопли под носом затряслись, — то есть раньше так было, а теперь над джентри стоит семья Дофламинго, и им пришлось смириться. Хотя и его светлость пошёл на некоторые уступки местным знатным семьям… — Вампиры и зомби, — повторил Крокодайл, решив не уточнять, издевается ли над ним Требол. Тем более что фуникулёр уже подъехал к площадке, возле которой стоял знакомый автомобиль с трубой. 7. — Дальше я сам, иди погуляй, — велел Крокодайл, и Требол, приподняв в вежливом поклоне свой котелок, уехал. Конечно, никакого корабля, кроме собственного брига Крокодайла, на причале не было, что значило — сукин сын действительно уплыл, и болтаться ему теперь тут до вечера. Крокодайл огляделся — в тающем тумане вокруг не было никого — и решил уже проведать Даза, оставшегося на корабле, когда услышал что-то. За пристанью, где мощёный берег уходил в галечный пляж, кто-то шёл. Крокодайл прищурился, всмотрелся в туманную муть и оторопел: по пляжу брела долговязая фигура, в очертаниях которой легко можно было угадать Дофламинго. Остался-таки, сволочь! Он поспешил вслед, а Дофламинго, услышав его шаги, пошёл быстрее, нелепо переставляя длинные ноги. На нём было какое-то объёмное тёмное пальто, в сочетании с длиннющими ногами выглядело это уморительно. Но Крокодайлу было не до смеха — в тишине, нарушаемой только шорохом камешков под ногами, с висящими над головой танати, он будто следовал на призраком; вот Дофламинго споткнулся и рухнул пушистым комом, но снова поднялся на нетвёрдые ноги и упорно побрёл прочь. И всё это без единого звука. — Да ты напился с утра, что ли? — вслух спросил Крокодайл, и Дофламинго припустил так, что только ноги замелькали. И, конечно же, опять свалился. Крокодайл догнал его, встал рядом и брезгливо толкнул носком ботинка, когда он поднимался с колен: — Это что такое? Ты совсем тронулся? К его удивлению, Дофламинго, на голове которого оказалась смешная красная шапка с завязками-сердечками, от этого безобидного тычка повалился на спину. Крокодайл наклонился над ним — и тут же отпрянул, выругавшись от неожиданности. Это точно не был Дофламинго. Кто-то его комплекции и роста, но с более длинными волосами, спутанными в колтуны, и лицом, исполосованным чёрной и красной краской. Незнакомец вяло замахал руками и ногами, как перевёрнутая на спину черепаха, дёрнулся пару раз и наконец смог упасть на бок. — Эй, давай помогу встать, — сказал Крокодайл, протягивая ему руку. Тот благодарно ухватился за его ладонь, и Крокодайл вздрогнул: пальцы незнакомца были холодными и твёрдыми. Наконец он выпрямился, с трудом разогнув спину, молча кивнул и, развернувшись, побрёл прочь. Крокодайл озадаченно смотрел ему вслед: парень был один в один Дофламинго, хотя по размалёванному лицу судить сложно, но во дворце его точно не было. Может ли быть, подумал Крокодайл, всё ещё ощущая на руке прикосновение холодных пальцев, что это — один из танати, про которых рассказывал Требол? Тогда с ним не мешало бы побеседовать. Всегда полезно узнать что-то новенькое про его светлость. Он медленно двинулся следом; танати, услышав за спиной его шаги, испуганно обернулся и прибавил ходу. — Да стой ты! Конечно, через несколько шагов танати в который раз споткнулся и упал, перекатился через себя, только мелькнули в воздухе две длиннющие ноги. — Идиот, — сказал Крокодайл, присаживаясь рядом на корточки. — Я тебе ничего не сделаю, давай просто поговорим. Пожалуй, он сказал это чересчур резко и в приказной форме, но он уже порядком устал и от этого места, и от творящихся тут странностей. Танати кое-как сел и сам посмотрел на него измученно. — Что?.. — начал Крокодайл, но поперхнулся. В первый раз он не разглядел это из-за краски на лице, но теперь увидел чётко: у танати был зашит рот. Суровая чёрная нитка крест-накрест удерживала губы сомкнутыми. Усталый взгляд танати стал ещё более усталым, когда он понял, что Крокодайл заметил это. Рукой он сделал жест, который можно было понять как «Теперь доволен?», и попытался подняться. — Эй, — сказал Крокодайл, помогая ему, — но как-то ты общаешься со своими? Танати вытаращил на него глаза — удивительно живые на неподвижном перепачканном лице. И вытащил откуда-то из глубин своей объёмной шубы потрёпанный блокнот. 8. Танати звали Росинантом, и он жил в одном из домов-гусениц почти на самом верху — дом соединялся с дворцом отдельным фуникулёром, что, видимо, считалось особым шиком. На пляж он вышел прогуляться и нет, его не смущали болтающиеся над головой аристократы-революционеры. Нет, он не хочет сигару и прогуляться вместе тоже не хочет. Точно не хочет. Закончив с нейтральными темами, Крокодайл перешёл к главному. — Как тебе ваш король? — спросил он, глядя на океанские волны и пуская дым в очистившийся от тумана воздух. Росинант нахмурился — перепачканный лоб весь пошёл морщинами, перехватил поудобнее ручку и вывел размашисто: «Он чудовище!». Ещё и с восклицательным знаком на конце. — О как, — флегматично сказал Крокодайл, затягиваясь. — Значит, не очень-то он вам по душе? «Кому это — нам?» — Ну, вам — танати, джентри или как вас. Аристократии. «Я не из них. Не джентри». — Стой, но почему тогда?.. Договорить Крокодайл не успел — блокнот пропал из руки Росинанта словно по волшебству, его место занял широкий зелёный лист. А прямо перед Крокодайлом и Росинантом возник Ло, держа блокнот, и вид у него был разъярённый. — Не говорите с ним, Кора-сан! — рявкнул он на Росинанта, тот в ответ только захлопал светлыми ресницами. — И где вы всё ходите, третий день вас дома нет. Вон, весь измазался! Он был в полтора раза меньше Росинанта, и оттого его нотации казались смешнее вдвойне. Росинант сделал руками какой-то жест, и Ло ещё больше рассердился. — Я сказал — нельзя с ним говорить! Он чужой, ясно? Доффи запрещает. Росинант уставился на Ло, так широко раскрыв глаза, что казалось — сейчас глазные яблоки выкатятся. Сшитые губы задрожали, и вдруг Росинант, качнувшись вперёд, издал жуткий задушенный звук, тело затряслось. — Какого?.. — Крокодайл отпрянул, брезгливо морщась, а Росинант зашёлся булькающим кашлем. — Что с ним? Он не помрёт совсем? Ло, игнорируя его, сел рядом с Росинантом, положив смуглую ладонь на перья шубы, и сказал виновато: — Извини, пожалуйста. Но он и правда опасен, не надо с ним разговаривать. — Эй, сопля, я ещё тут, — напомнил Крокодайл. — Вот какая, значит, политика правящей партии? Дофламинго дал указания относиться ко мне как к врагу? Ло поднял на него взгляд, по усталости не уступающий взгляду Росинанта. — Ты опасен для него, ясно? — Он презрительно фыркнул. — Уж точно не для меня и для кого-то из Семьи, не переживай. Крокодайл открыл рот сказать всё, что думает о наглом щенке, но тот опять переключился на Росинанта, который никак не мог откашляться, словно что-то рвалось из горла и никак не могло найти выход. — Прости, пожалуйста, — повторял он, гладя руку Росинанта через шубу, — я не то имел в виду… Стой, ты что, смеёшься? — Эй, Росинант, — позвал Крокодайл, перекрывая голос Ло. — Как насчёт того, чтобы встретится ещё разок? Или я к тебе в гости заскочу, я же знаю, где ты живёшь. Ло вскинул на него бешеные глаза: — Эй, я сказал!.. — Да срать я хотел на то, что ты мне сказал, — Крокодайл повысил голос на полтона. — Пока твой Доффи где-то шляется, я могу занять себя как хочу. Например, с ним вечерком потолкую за чашкой чего он там пьёт. Мы же нашли общий язык, а, Росинант? К его удивлению, Росинант кивнул. И это окончательно вывело из себя Ло. — Ты что, не слышал меня? — заорал он, обернулся к Крокодайлу — и, напоровшись на его насмешливый взгляд, сказал тихо: — Доффи будет к вечеру. Подожди его во дворце… Сэр Крокодайл, — зло добавил он. «А во дворце утром нельзя было мне это сказать?» — хотел спросить Крокодайл, но Ло снова обратил всё внимание на Росинанта. — Кора-сан, ты так испачкался! И что у тебя с лицом и волосами? Надо пойти помыться... 9. Робин сидела в своей комнате, читая книжку. Подняла на Крокодайла непроницаемый взгляд, коротко улыбнулась. Он уселся в кресло напротив её кровати, закурил. — Ну что, можешь меня чем-нибудь порадовать?.. мисс Олл Сандей, — добавил он с усмешкой. Робин потянулась на постели как большая кошка, нехотя поднялась и уселась на ручку кресла, вытянув ноги прямо на его коленях. — Кое-что есть. Не совсем то, что нам нужно, но тебя заинтересует. Во дворце, на нижнем этаже, есть одна комната… — Она оставила игривый тон и сказала совсем тихо, наклонившись так, что её губы едва не касались его уха: — Комната, где делают зомби. Крокодайл приподнял бровь. — Вот как. Значит, фабрика зомби находится прямо под дворцом. Робин покачала головой, обычно бесстрастное лицо её исказилось, и Крокодайл готов был поклясться, что ей тяжело говорить об этом. — Нет. Бон Клей узнавал, фабрики находятся у подножия горы. Это его личная фабрика. Там… там убивают людей и возрождают их в виде зомби. — Понеглиф ты нашла? — нетерпеливо спросил Крокодайл. Что-то мелькнуло во взгляде Робин, и ответила она уже прежним беззаботным тоном: — Увы, пока нет. Здесь много людей и много комнат, кто-то может заметить глаз, торчащий из стены. Приходится быть очень осторожной. Крокодайл самодовольно улыбнулся: знал бы Дофламинго, что у него под носом сейчас единственный в мире человек, способный читать понеглифы. — Сэр Крокодайл, послушайте, — продолжала между тем Робин странно настойчивым тоном. — Там, в той комнате. Там была девочка. — И ты теперь не можешь забыть, как на твоих глазах убили ребёнка? Пусть тебя утешит Бон Клей… — Там была девочка, которая оживляла людей, — с нажимом продолжила Робин. — Ну то есть, — она замешкалась, — девочка делала зомби, которые подчинялись её приказам. Девочка-лич. И кое-кого из этих зомби я знаю. Крокодайл поднял на неё глаза. — Вот как. Продолжай. — Это несколько пропавших без вести пиратов: Кавендиш, глава Красивых Пиратов, наёмник Хайрудин с острова Эльбаф, ассасины из Могаро. И другие, я опознала не всех. Крокодайл задумчиво потёр подбородок: это была хорошая информация, которой можно воспользоваться против Дофламинго. Не сейчас, нет, но в будущем. И эта таинственная девчонка… Наверняка одна из местных, но продалась Дофламинго и с тех пор работает на него. Интересно, этот парень, Росинант — могла ли она принять участие в его оживлении? Если он не из танати, значит, мог случайно — или намеренно — заплыть на остров и огрести тут. Но тогда остаются два вопроса: почему он живёт в доме как благородный? Если расположение имеет значение — а оно имеет, по крайней мере, для Дофламинго — то просто так жить около дворца новообращённый танати не может. И почему с ним так цацкается Ло? Если на остров они приплыли вместе, и Росинанта убили, а после оживили, то что заставило бы Ло пойти на службу к его убийце и тем более спать с ним? — Сэр Крокодайл, — вполголоса позвала Робин, и он оторвался от своих размышлений. — Мне продолжать поиски? — Я разве отменил твоё задание? Всё, иди работать, — сказал он и хлопнул Робин по колену, сгоняя с кресла. Она легко соскользнула на пол и, красивая и грациозная, снова улеглась на постель. Крокодайл поднялся, всё ещё думая над загадкой Росинанта. — Мисс Олл Сандей, — окликнул он, уже стоя в дверях, и Робин приподняла голову. — Ты стала бы работать на тех, кто убил твоих близких? Робин сузила тёмные глаза, не понимая, спрашивает ли он всерьёз или издевается. — Только за очень большие деньги, — сказала она наконец. И добавила уже в спину Крокодайлу: — И за возможность в конце нашего сотрудничества сделать с ним всё, что пожелаю. 10. Крокодайл не дождался Дофламинго — уснул до того, как тот наплавался по делам. Но сейчас это уже не так раздражало: все мысли занимал странный танати — или зомби? В ночи у них с Робин и Бон Клеем было маленькое совещание в комнате Бон Клея, где каждый отчитался об успехах за день — как можно более обтекаемо. Бон Клей, который шлялся по дворцу со скучающим видом, успел познакомиться и потрепать за щеку почти всех офицеров, наложниц офицеров, прислугу и даже одного случайно встреченного в коридорах зомби, «отвратительнейшее существо». С одним из офицеров, синьором Пинком, он крепко скорешился — «настоящий мужик!», — и тот завтра обещал сводить его на крупнейшую фабрику зомби, которой он управлял. Это было хорошей вестью, поскольку чем больше они узнают о тёмных делишках Дофламинго, тем лучше. А вот зачем Крокодайлу так хотелось узнать побольше о Росинанте — он и сам не знал. Бон Клей вчера объяснил, что, помимо «живцов» в бывшем гетто, есть живые дети при аристократах, которые воспитывают их, а когда воспитанники достигают определённого возраста — убивают и делают благородными мертвецами. Так что Росинант и Ло вполне могли воспитываться аристократами (при мысли о Ло-аристократе хотелось смеяться в голос), и Росинанта успели превратить, а Ло — нет. Этим объясняется их связь и статус Росинанта, а то, что Дофламинго так над ним трясётся… Спускаясь утром на фуникулёре в долгожданном одиночестве, Крокодайл так и сяк вертел кусочки своей теории, и те складывались настолько хорошо, что он уверился — всё верно. Провожая взглядом дом Росинанта, отделанный кусочками слюды и поблескивающий при свете восходящего солнца, Крокодайл усмехнулся. Росинант — представитель королевской династии, как и Ло. Бывшей династии, конечно. Вероятно, наследник трона. Бывший наследник. Скорее всего, он имеет большое значение для гниющих аристократов — как последний из ушедших королей. Ло не в счёт, он живой. И теперь Росинант живёт (не-живёт, с усмешкой поправил себя Крокодайл) на правах заложника. А Ло, идиот с пустой головой, сам выдал важность Росинанта, а ещё и показал свои способности мгновенно замещать предметы. Крокодайл даже головой покачал — нет, ну как можно быть таким дебилом. Всё-таки в офицеры он попал за то, что хорошо сосёт. И всё же было что-то в его теории — не нестыковка, а так, неясный момент. Вчера в разговоре Требол упомянул что-то интересное, вспомнить бы что. На площадке внизу не было машины, но она и не была нужна. Рассыпавшись на песчинки, пыльным ветерком он полетел к пристани. По дороге, около пристани он наткнулся на процессию джентри — чинные мертвецы в причудливых одеждах, чёрных с серебром, высоких головных уборах и с размалёванными лицами, ехали на открытом… Крокодайл затруднялся с названием, но он назвал бы это катафалком, уж очень этот автомобиль чёрного цвета, украшенный по борту цветами, напоминал похоронный экипаж. Никто из них не обратил внимания на пыльную волну, которая прошлась по дороге, несмотря на безветренную погоду; лишь один скосил мутные глаза, похожие на варёные яйца. Все из себя чванливые, высокомерные, они совсем не походили на растрёпанного и неловкого Росинанта. На причале Крокодайл спустился на галечный пляж и сел у воды, скрестив ноги. В тишине и покое туманного утра было своё очарование, свой покой, которому не мешали даже джентри, болтающиеся над головой. Ждать пришлось недолго — прошло, наверное, минут десять, и сквозь туман к нему вышел, широко шагая, Росинант. Он шёл не очень уверенной походкой, но до Крокодайла добрался без происшествий и тяжело опустился рядом, так же скрестив бесконечные ноги. Одет он был в чистое, хотя на белых брюках и темнели пятна — Крокодайл подозревал, что путь Росинанта к пляжу был непростым. Волосы, мытые и расчёсанные, аккуратными золотистыми кудряшками обрамляли мёртвое лицо. Краска теперь не была размазана по лицу — над ним кто-то хорошо потрудился, глаза Росинанта были аккуратно подведены чёрным с какими-то завитушками, а губы накрашены тёмно-красным от уха до уха. Чем-то этот боевой раскрас напоминал разукрашенные лица встреченных им танати. Но он не скрывал черт лица, и Крокодайл снова поразился тому, как же Росинант походил на Дофламинго. Могли ли его пощадить из-за этого сходства? — Что, одиноко тебе в твоих хоромах? — спросил Крокодайл, доставая сигару. Росинант проводил её жадным взглядом, но когда Крокодайл с усмешкой протянул ему ещё одну, посмотрел укоризненно. — Да ладно, неужели нельзя? — Крокодайл показал рукой, как разрезает рот, но Росинант отрицательно покачал головой. — Что, отобрали бумагу? Ну так я принёс. Он сунул блокнот и ручку прямо в тощие пальцы Росинанта, и тот радостно ухватил их. «Я не один, — накорябал он, — у меня есть прислуга». — Прислуга? Или конвой? «Одно и то же». — Поэтому из дома сбегаешь? «Просто гуляю». — Но тебе ни с кем нельзя общаться? «Можно. Просто Ло (небольшая заминка) заботится обо мне». — Заботится? Ты эти игры в дочки-матери называешь заботой? Разве тебе не противно самому, что этот сопляк тобой помыкает? «Ему так легче». — Легче что? Росинант уставился на Крокодайла расширившимися глазами, словно проговорился о чём-то важном. Крокодайл закатил глаза. — Да ладно, знаешь «эффект попутчика»? Я тут ненадолго, и когда его светлости надоест меня мариновать, сразу же уеду. Мне нет дела ни до тебя, ни до твоего Ло, сейчас я просто скучаю и забуду о том, что ты мне скажешь, как только твоя Дрессроза пропадёт с горизонта. Поколебавшись, Росинант вывел: «Ло кажется, что он виноват передо мной, и своей заботой он пытается это искупить. И больше давай не трогать эту тему. И Ло не говори!». — Как хочешь, — равнодушно ответил Крокодайл, хотя внутренне он ликовал: всё сходится. У сопливого засранца комплекс вины, что он трахается с Дофламинго, который держит Росинанта в качестве пленника. — А развлечения у вас какие тут есть? Росинант долго думал. «В Живокрае бывают бои насмерть». — Что, прямо между людьми? «Да, но иногда человек против вампира или двух. Это популярное у них развлечение». — А звучит мерзко. «Мерзость и есть, но им больше нечем заняться. Дофламинго освободил их от статуса изгоев и дал богатства танати, но потом бросил. Теперь они спиваются и гоняют вампиров». Росинант весь оживился, если к нему было применимо это слово, и строчил, переворачивая страницу за страницей. «Я не говорю, что до прихода Дофламинго они жили лучше, но у них была цель, они держались вместе. А сейчас они с удовольствием смотрят, как один убивает другого или как вампиры их терзают. Это неправильно». — А для танати ты не слишком сочувствуешь «живцам», а? — усмехнулся Крокодайл. Росинант свёл вместе бесцветные брови и вывел одним злым движением: «Я не они». — Не танати? Ну конечно. «Я не из них. Я — человек». — Ага, только мёртвый слегка. «Всё равно я человек, а не танати». Крокодайл почесал ухо и достал новую сигару. — Я, наверное, разобрался не во всех тонкостях, но разве тех, кого оживляют в здравом уме, не называют «танати»? Тебя растили среди этой благоухающей нечисти, потом убили… «Я родился не здесь. И убили меня не для этого». Дописав, Росинант демонстративно отодвинул блокнот и положил ручку сверху. Намёк был предельно ясен, однако Крокодайл чувствовал себя ищейкой, напавшей на верный след. Это уже становилось интересным. — И откуда же ты? Я много где плавал, вдруг бывал, — как бы между прочим спросил он. Росинант мялся, поглядывая на блокнот; наконец протянул руку — и тут же отдёрнул. У самого Крокодайла по спине пошли мурашки, когда из молочного воздуха сверху медленно опустилось что-то большое и тёмное. Это всё был виноват туман, поэтому Дофламинго он узнал, лишь когда тот оказался совсем рядом: лицо перекошено от злости, ноздри раздуваются, на висках выступили жилы. — Роси, какого хрена? — прошипел он. — Я велел сидеть у себя и не высовываться. Росинант уставился на него исподлобья, и Крокодайл готов был поклясться, что в его тусклых глазах тлела самая настоящая ненависть. — Может, это я должен спросить, какого хрена? — сказал он, обращая внимание Дофламинго на себя. — Ты меня кидаешь как сопливого матросика, а когда я уже сам себе нахожу чем развлечься, появляешься здесь. Дождись, пока я закончу разговор, а потом я уделю время тебе, ясно? Дофламинго скрипнул зубами — отчётливо в белой тишине. — С кем ты тут будешь разговаривать, решаю я. С ним ты говорить не будешь. Роси, вали к себе. Тот сделал рукой быстрый неприличный жест. — Я пришлю Диаманте, — пригрозил Дофламинго. В ответ Росинант только махнул рукой. — Ну ты сам напросился. А ты возвращайся во дворец, Кроки, — велел он Крокодайлу. — А ты меня не путаешь со своими зомби? — взорвался Крокодайл. — Или со своим выводком сопливых уродов? Я прибыл договариваться о партнёрстве, а не подставлять задницу, если ты забыл. Какое-то мгновение Дофламинго ещё смотрел на него через зеркальные стёкла очков, раздувая ноздри, но вот он сделал вздох и сказал уже спокойно: — Ло говорил, что передал тебе мою просьбу не общаться с ним. — А то что? — оскалился Крокодайл. — Пока я тут и ты не даёшь мне ясного ответа, я буду здесь ходить где хочу и говорить с кем хочу. Или ты попробуешь меня запереть? Меня? Ну попробуй. — Хватит, — тяжело сказал Дофламинго. — Возвращайся во дворец, за обедом мы всё обсудим. 11. — Нет, — сказал Дофламинго, покачивая в руке бокал с вином. — Нет — «мне не подходит это» или «нет, мы не будем сотрудничать»? Сейчас вокруг трона правителя Дрессрозы не было стайки полуголых девчушек, да и сам он выглядел совсем не таким расслабленным, как в присутствии офицеров. — Нет значит нет, Кроки. Видишь ли… — Дофламинго сделал глоток из бокала и отшвырнул его за спину, не глядя. — Ты отказывал мне несколько раз, когда мне действительно была нужна твоя помощь. Как думаешь, чем это закончилось? Он спросил это спокойным тоном, слишком спокойным для него. По старой привычке Кокодайл напрягся. — Откуда же я знаю чем. Я не следил за тобой. — Ты ранишь моё сердце, — грустно сказал Дофламинго. — Какое равнодушие. А всё просто — пришлось искать кого-то, кто заменил бы тебя. Так что — сейчас я вполне способен обойтись без твоей помощи. — Ясно, — сказал Крокодайл, поднимаясь из-за стола. Блеф был явным, и если он не сработает — у него, в отличие от Дофламинго, замены не будет. Такой понеглиф он не сможет достать нигде, а поиски Робин остались безуспешными. Под замком было множество помещений без света, где её глаза на стенах оказались бесполезны. Бон Клей, перевоплощаясь то в офицеров, то в служанок, то в охранников, застрял где-то на уровне третьего подземного этажа перед закрытыми и хорошо охраняемыми дверями королевского хранилища. — Ясно, тогда я здесь закончил. Дофламинго подождал, пока он отодвинет стул, и только тогда снисходительно обронил: — Я ещё не закончил. На место садись. Крокодайл, не отвечая, сделал рукой неприличный жест, копируя Росинанта. На виске Дофламинго вздулась жила, но продолжил он так же спокойно: — Садись, я сказал. Ты ведь так и не узнал, где я держу понеглиф? Не в твоём характере возвращаться несолоно хлебавши. Я не говорил, что тебе нечего мне предложить. Крокодайл закатил глаза и, возвращаясь за стол, сказал искренне: — Не думай, что я готов отдать за понеглифы что угодно и что за них ты можешь вертеть мной как хочешь. Ещё одно такое заявление — и я решу, что оно того не стоит. — Я понял, понял, — со смехом сказал Дофламинго. — Вот тебе моё встречное предложение: я кину клич по всем моим каналам, и все понеглифы или информация о них пойдут сразу к тебе. И тот, что сейчас у меня, я отдаю тебе, конечно — в качестве аванса. А за это, — сукин сын не мог не сделать драматическую паузу, — ты мне сообщаешь все маршруты твоих союзников и партнёров, чем они торгуют, что перевозят. Он сказал это точно таким же тоном, как и прежде — спокойным, серьёзным, и вокруг не было шестёрок, перед которыми можно было красоваться. — То есть ты предлагаешь мне предать тех, с кем я работаю? Разрушить всю мою сеть ради паршивого понеглифа? Дофламинго пожал плечами, с интересом разглядывая розовую туфлю, болтающуюся на кончике пальца ноги. — Я же тебя знаю, Кроки. Если бы это предложение не казалось тебе дельным, ты бы уже был на полпути к своему кораблю. Кстати, ты можешь пригласить третьего члена своей команды к нам на ужин, с твоим кораблём ничего не случится. Я же не говорю, что я нападу и всех ограблю и порежу… Я выберу самого интересного из всех. И постараюсь не причинить ему вреда — если не будет сильно брыкаться, конечно. — То есть я передам тебе эти сведения и буду сидеть и ждать, что в любой момент… — …К тебе на блюдечке прибудет информация о понеглифах, — Дофламинго улыбнулся. — Если тебе так будет легче, считай, что это опять я делаю тебе предложение, и ты — та сторона, что принимает решение. Но это будет моё последнее предложение тебе, Кроки. Только из-за наших с тобой долгих и близких отношений. Крокодайл вздохнул, вытащил сигару и прикурил. — Ну что же, — флегматично, в тон Дофламинго сказал он, — мне в самом деле нужны понеглифы, и я думаю, ты знаешь зачем. — Ещё я догадываюсь, что ты знаешь кого-то, кто смог бы прочитать написанное на них. Крокодайл пожал плечами, подавляя поднимающуюся злость. — Возможно. Да, пожалуй, я подумаю… А раз у нас выдалась свободная минутка — слушай, а кто тот мертвяк на берегу? С удовольствием он наблюдал за тем, как спокойствие сходит с лица Дофламинго, и его медленно заливает краска ярости. — У нас что, пижамная вечеринка? — натянутым, как струна, голосом спросил Дофламинго. — Мы сидим и спрашиваем друг друга о всяких секретах? — А это секрет? — посмеиваясь, спросил Крокодайл. — А как же близкие долгие отношения?.. — Нет, не секрет. Это просто не твоё дело. Ни сейчас, ни потом. Крокодайл поднял руки вверх, словно сдаваясь. — Ладно, я понял, что тема запретная, тем более что парень рассказал кое-что забавное… Убийственный взгляд Дофламинго прожигал даже через очки, и Крокодайл понял, что ещё немного — и он перегнёт палку. — Что же, до вечера, — с ухмылкой сказал он, поднимаясь с кресла, и вышел, чувствуя взгляд Дофламинго между лопатками. 12. — Эй, кто дома есть? Крокодайл огляделся, задрал голову: почудилось, что на втором этаже какое-то движение, но, видно, показалось из-за пляшущего света факелов. Изнутри дом — возможно, из-за высоких потолков — казался огромным. Совсем как храм на его родном острове, только на стенках купола храма были фрески с изображениями богов и святых, а здесь потолок был выложен искрящимся белым камнем. Богатая отделка — и везде следы запустения. Росинант явно нечасто заглядывал домой. В коридоре за колоннами, поддерживающими антресоль второго этажа, кто-то зашевелился, зашаркал ногами. Крокодайл сделал шаг, второй — и навстречу ему на свет вышел человек с белым, как мрамор, лицом, бессмысленно выпученными глазами и зияющим словно дыра ртом. Танати чуть не налетел на Крокодайла, так что пришлось отступить в сторону, и, шаркая, побрёл по коридору, ведущему к выходу. — Служанка? — вслух спросил Крокодайл и ухмыльнулся. Ну что за дом, на месте Росинанта он сбежал бы, подобрав полы своей мохнатой шубы. Со стороны балкона снова раздался шум: он поднял голову и увидел Росинанта — чёрный встрепанный силуэт на фоне горящих свечей и факелов. — Спускайся оттуда скорее, того и гляди навернёшься, — велел Крокодайл. Росинант гордо передёрнул плечами и стал спускаться вниз по лестнице. При тусклом свете огней, с шубой, как мантией, на плечах, с длинными чёрными тенями за спиной он в самом деле походил на сказочного принца. Но вот он ступил мимо ступеньки, повалился кубарем вниз, и наваждение рассеялось. Крокодайл, посмеиваясь, подошёл к подножию лестницы, где с трудом поднимался на ноги Росинант, невезучий танати. Или кем он там себя считает. — Держись, парень, а то так и развалишься на части — вместе не соберут, — сказал он и только заметил швы на левом запястье. Похоже, что Росинанта уже как минимум раз собирали таки по частям. — Ну… в любом случае, приятного мало, наверное. А я тебе кое-что принёс. — Не дергай головой! — Росинант испуганно замер. — И что с освещением у тебя? Электричество есть? Ладно, просто не шевелись. Поддев крюком нить он дёрнул его вверх. Росинант вздрогнул, вскинул руки ко рту. — Ну вот и всё, вытаскивай, — сказал Крокодайл. Они сидели на полу в окружении свечей посреди зала, и в руке у Крокодайла ждала своего часа специальная сигара. Длинными костистыми пальцами Росинант стал вытаскивать изо рта нитку, после которой в его губах оставались небольшие тёмные дырки. Зрелище было хоть и мерзкое, но по-своему увлекательное. Наконец он закончил и, скомкав, отшвырнул от себя моток. Осторожно потрогал рот, на пробу открыл. Крокодайл поморщился, когда между красными блестящими губами мелькнули желтые зубы и что-то чёрное — наверное, язык. — Ну что, будешь? Попробуй, вдруг что-то такое да почувствуешь. Росинант осторожно, как величайшую драгоценность, взял сигару в руки, повертел. — Любил покурить при жизни, да? — ухмыльнулся Крокодайл. Росинант грустно кивнул. Потянулся к блокноту, который для него принёс Крокодайл, написал: «Очень. Мог две пачки в день выкурить». — Ну даёшь, — Крокодайл по-свойски хлопнул его по плечу. — А что ещё любил? По девочкам там сходить, стакан опрокинуть? Росинант не стал писать ничего, но посмотрел на него достаточно красноречивым взглядом, и Крокодайл с усмешкой вскинул руки. — Больная тема, да? Ну так, может, выговоришься, станет полегче. Могу начать первым. — Он затянулся, выпустил в тёплый воздух облачко душистого дыма. — Вот взять, например, вашего короля. Я его помню, ещё когда он только начинал, и даже по ту сторону Гранд Лайна никто не знал о семье Донкихот. И так вышло, что у нас с ним появилось общее дело. Ну как дело — был у меня интерес в районе Норт Блю, в Спайдер Майлс. Я узнал, кто там хозяйничает — и это был Дофламинго. — Крокодайл рассмеялся. — Как подумаю, сколько лет с ним знаком и что про него знаю… В общем, я с ним связался, попросил об услуге за услугу. И вышло так, что свою часть сделки я выполнил, да и он выполнил, но малость перестарался. Хотя как сказать — «малость»… Мне нужно было, чтобы он припугнул одного человека, а он и его, и всю банду вырезал. Так я и остался без нужного делового партнёра. И с тех пор зарёкся с ним иметь дело — но времена меняются, знаешь. Росинант слушал внимательно, крутя в пальцах сигару. Когда Крокодайл закончил, он отложил её в сторону, взялся за блокнот и написал: «Веллингтон ударил Детку. Я бы сам его убил». — Погоди, откуда ты знаешь?.. «Я был там. Я один из тех, кто уничтожил банду Веллингтона». Крокодайл почесал затылок. Он думал выудить что-то нелицеприятное о Дофламинго, а в результате узнал кое-что такое, что озадачило его. — Вот так вот, значит, — протянул он, мучительно соображая, как подначить Росинанта продолжать в нужную сторону. — Тебя, значит, тоже надо благодарить за то, что я лишился ценного поставщика. «Он не человек, а животное. Если ты брезговал работать с моим братом, с Веллингтоном ты точно бы не сработался». — А это уже мне реша… — Крокодайл поперхнулся, когда понял, что скрывается за неровными строчками на листе блокнота. А потом в голове всплыли наконец слова, брошенные невзначай Треболом, которые он никак не мог припомнить. «Его светлость пошёл на некоторые уступки местным знатным семьям…» Крокодайл не считал себя сентиментальным. Сколько он себя помнил, его мало волновали чужие проблемы. Это хорошо помогало ему в жизни. Но осознание того, кто на самом деле Росинант и что с ним сделал Дофламинго, на какой-то момент оглушило его. Он так и замер с тлеющей сигарой в руке. Росинант удивлённо уставился на него. Крокодайл махнул рукой. — Ну что, затянешься по старой памяти? Росинант снова взял сигару, поднёс её к ближайшей свече. И, конечно, именно этот момент паршивец Ло выбрал для того, чтобы ворваться в зал с возмущённым воплем: — Кора-сан, не смейте! Он подскочил, вырвал сигару из рук Росинанта и отбросил её, а потом накинулся на него: — Вы же загоритесь! А вы весь пробальзамированный, легко вспыхнете! Как будто первый раз! — Эй, срань мелкая, — позвал Крокодайл, — ничего, что вокруг полно огня? Ло огляделся, будто впервые увидел факелы и свечи. И рассердился ещё сильнее: — Это кто сделал? Опять та служанка? Я обязательно скажу Доффи, чтобы он её вышвырнул и прислал новую! — Да у него тут настоящий проходной двор, — усмехнулся Крокодайл. — И ты, наверное, как из постели выскакиваешь, сразу сюда бежишь. При слове «постель» Ло дёрнулся, будто его ударили. — Тебе запретили с ним говорить, — отрезал он. — Вали отсюда. В этом «вали» было столько от Дофламинго, что теперь рассердился уже Крокодайл. — А я плевать хотел, что мне там кто запрещал. И не тебе, сопля, мне указывать. И не твоему Доффи. — Вали, — сквозь зубы повторил Ло. — А не то что? Ты ведь своему Доффи про это не расскажешь, сам знаешь, что хуже будет только любимому Коре-сану. Глаза Ло испуганно расширились. — Что, Доффи иногда бывает слишком суровым со своим братиком? — поддел Крокодайл, с удовольствием наблюдая за тем, как Ло бледнеет. — Кора-сан! — отчаянно сказал тот, обращаясь к Росинанту. — Я же вам не разрешал с ним говорить! Он… он выпытывает разное, чтобы потом навредить Доффи! Он не друг! Росинант меланхолично приподнял брови и, подтянув к себе блокнот, написал крупными буквами: «Меня должно это волновать?» Ло сжал кулаки, бросил злобный взгляд на Крокодайла, снова обратился к Росинанту: — Хорошо, но от этого может стать хуже и мне, понимаете? — А вот это уже удар ниже пояса, парень, — негромко сказал Крокодайл. — Уж ты-то должен это понимать. — Может, ты заткнёшься и свалишь наконец? — осведомился Ло. Он окончательно подавил вспышку ярости и опять стал таким же, как тогда в спальне — и каким всегда был в присутствии Дофламинго. — Я ведь могу сказать Доффи, что ты ошивался около дома Коры-сана, но я тебя прогнал. — А я могу сказать ему, что Кора-сан… — или правильнее будет Росинант Донкихот? — рассказал мне много интересного про его светлость. За их перепалкой Росинант что-то ожесточённо черканул на блокноте и, рванув листок, сунул его в руку Крокодайлу. Тот едва успел пробежаться глазами по кривым строкам, когда лист в его ладони сменила тонкая, почти оплывшая, свеча. — Да твою мать! — взревел Крокодайл, тряхнув рукой. — Ты, зверёныш, я обещаю, что прямо сейчас пойду к Дофламинго и спрошу его, какого хрена тут творится! — По какому-то наитию он присовокупил: — И заодно скажу ему, что ты здесь ошиваешься постоянно. Ло, не слушая его, смотрел на лист. У него было такое выражение, словно он прочитал о том, что умерла вся его семья. Но когда он поднял взгляд на Крокодайла, лицо его снова разгладилось. — Чего ты хочешь? — обречённо сказал он. — Что тебе нужно, чтобы ты оставил Кору-сана в покое? — Вот это уже деловой разговор, — сказал Крокодайл. — Сигару поднял и мне подал, живо. 13. Треклятый туман клубился над морем, волны тихо плескали за бортом. — Готовься, отплываем завтра к обеду. Даз Бонс кивнул и сплюнул в воду. — Камень?.. — Доставят. Надеюсь, не слишком большой, но можем и на дно отправить, когда отойдём подальше от этой… — Крокодайл поморщился. Даз сочувственно приподнял брови. — Сложные переговоры? — Да уж, не лёгкие. — Но закончились, — невозмутимо сказал Даз. — Если бы. Сейчас и начнутся самые важные. — Здесь? — Да, а почему нет? — Крокодайл усмехнулся. — Сам-то как? Сильно скучаешь? Приходи на ужин, заодно переночуешь в нормальной кровати на суше, ничего с кораблём не случится. Даз ответил флегматично: — Нет, не скучно. Общаюсь тут с местным населением. Крокодайл закашлялся так, что выронил сигару. Задрал голову, ткнул пальцем: — С вот этими местными? На каменном лице Даза появилось что-то, напоминающее улыбку. — Ночью на берегу можно встретить много разных интересных собеседников. Вы поосторожнее там. Позже, вспоминая предостережение Даза, Крокодайл улыбнулся; галька под ногами хрустела в ночной тиши, шелестели волны, но все звуки словно губка впитывал туман. Крокодайл тряхнул головой, чтобы избавиться от ощущения ватных шариков в ушах. Ужин прошёл безукоризненно — гости и хозяева обменивались любезностями, Бон Клей брызгал обаянием, Робин лениво улыбалась млеющим офицерам, а Ло сидел, уткнувшись взглядом в свою тарелку. Под самый конец вечера Дофламинго объявил, что переговоры завершились успешно, и Крокодайл отныне его деловой партнёр и дорогой друг. Вёл он себя при этом вполне благодушно, но Крокодайл всё не мог расслабиться. А если засранец Ло всё же рассказал ему? И на берегу Крокодайла встретит сам Дофламинго с его головорезами? Потому что с новыми сведениями о личности и судьбе Росинанта картина вырисовывалась очень интересная. Перед тем как идти на ночное рандеву, Крокодайл предупредил Бон Клея и Робин при малейших признаках опасности чесать на корабль и ждать его там. Впереди в тумане забрезжил огонёк — яркая точка в этой серой мгле. Крокодайл ускорил шаг, и его глазам предстала компания танати, сгрудившихся на берегу вокруг одного, который пускал по воде фонарики. Вернее, пускала — зеленоватый свет выхватил гладкое женское лицо, красивое в своей не-жизни. Женщину не портили даже узоры на лице; наоборот, они подчёркивали её точёные черты. Чёрные вьющиеся волосы были прихвачены серебряными гребнями и заколками, с маленьких ушей сверкающим дождиком свисали серьги. Из-за высокого воротника платья белая шея казалась длиннее и тоньше. Лица остальных танати — морщинистые, совсем бугристые, из-за краски выглядящие ассиметричными и искажёнными. Молодую красавицу в темноте окружили чудища. Крокодайл невольно сделал шаг вперёд, к свету — и не-мертвые заметили его. Вся компания пришла в смятение, девушка подскочила, но напоролась на кого-то позади и едва не упала. Размахивая руками, танати несколько секунд пытались убежать от него, натыкаясь и валясь друг на друга, но наконец поднялись и поспешили прочь. Они не бежали, а шли, подобрав полы длинных одеяний и мелко семеня, и это было и смешно, и жалко. — Эй, — негромко позвал Крокодайл, но никто не оглянулся. Он покачал головой и продолжил путь, а по морю рядом плыли фонарики, просвечивая в тумане зелеными бликами. Через какое-то время Крокодайл почувствовал, что его преследуют. Прекрасно, значит, Дофламинго прознал о встрече — или просто дал приказ не спускать с него глаз. Странно, конечно, что в песчаном ветерке, да ещё в такой туман, его смогли выследить, хотя, вероятнее всего, кто-то с самого начала держал под наблюдением бриг. Ещё через несколько минут он подумал, что вряд ли это офицер Дофламинго, слишком уж он неумело скрывал своё присутствие. Крокодайл остановился, повернулся к зарослям, растущим вдоль берега и, широко расставив ноги для устойчивости, сказал: — Ну? В зарослях молчали, и он подначил: — Ну, выходи давай. Кусты зашумели, раздвинулись, и наружу выбралось нечто… Некто, в тумане напоминающий живую кучу мусора, приблизился к нему, вздыхая, хныкая и пришёптывая. Когда существо было совсем рядом, Крокодайл разобрал: — Кровушки, кровушки… Он брезгливо отступил, а куча, которая и воняла как мусор, опустилась у его ног и, выпростав длинные конечности, заныла: — Кровушки, дай кровушки… — Сейчас будет, — сквозь зубы ответил Крокодайл и без замаха ткнул кулаком туда, откуда раздавались стенания. Существо опрокинулось и, скуля, отползло, но издалека снова застенало: — Кровушки бы, кровушки, немножечко… — А тебе мало было? — сказал Крокодайл, брезгливо отряхивая руку, от которой теперь тоже несло помоями. Накрыть эту тварь песчаной волной, иссушить до последней капли, чтобы не цеплялась… — Ты что, больной? Из тумана вышел Ло, на его физиономии можно было разглядеть презрение. — Это же вампир, — сказал он и, всмотревшись, позвал: — Эй, не бойся! Этот урод сам тебя испугался, вот и ударил. А я покормлю. Честно. — Это ты, Ло? — спросили из темноты нормальным человеческим голосом. — А, Беллами, — доброжелательно отозвался Ло. — Серьёзно, этот тип тут недавно и от своей тени шарахается, ты его напугал до усрачки. Беллами хихикнул — хотя смешок вышел хриплым и грубым — и подполз к Ло. Тот на глазах у ошарашенного Крокодайла вытащил нож из кармана и полоснул себя по запястью, а потом поднял руку так, что кровь с неё стекала прямо в разинутый щербатый рот Беллами, который вблизи оказался довольно крупным, хоть и костлявым светловолосым мужчиной. — Они безобидные, — снисходительно пояснил Ло. — Я таких в детстве кормил, по ночам руку в окно высовывал, и они пили. Крокодайл возвёл очи горе. — Я уже понял, что ты храбрый мальчик и не писаешь в штанишки. Где… твой друг? — Упоминать имя Росинанта в присутствии подозрительной нечисти он не стал, и Ло оценил это, кивнув ему. — Будет, жди. Сэр Крокодайл. Беллами, хватит, я завтра ещё покормлю. — Спасибо, Ло, — отозвался Беллами и, причмокивая, вытер рот, чтобы тут же облизать пальцы. — А ты говорил с его светлостью? — встрепенулся он.– Ты передал ему мои слова? — Пока не до того было, но завтра обязательно скажу, — заверил Ло. — Передай ему, что и я, и мои люди в полном его распоряжении! — сказал Беллами; после того, как он поел, голос его окреп, и сложно было поверить, что он совсем недавно униженно ползал в ногах у Крокодайла. — Он же понимает, что мы очень полезны! — Вас как, живцы не обижают? — резко спросил Ло, меняя тему. Беллами скрипнул зубами. — Мы разберёмся, — жёстко ответил он. — Ну-ну, — сказал Ло. — Ладно, у нас тут свой разговор. Бормоча благодарности, Беллами растворился в тумане, и Ло повернулся к Крокодайлу. — Ну что? — сказал он, подбоченившись. — Шантажировать меня будешь? Крокодайл широко улыбнулся. — Само собой. Но сначала хотел бы выяснить кое-что. Кора-сан мне черканул одну записку, а мы с ним подружились, Ло. Я не могу оставить просьбу друга без внимания. — Хватит уже кривляться, сэр Крокодайл, — по-взрослому, серьёзно сказал Ло. — Лучше объясните, какой мне смысл вам всё рассказывать, если вы и так собираетесь использовать это против Дофламинго? Не знаю, правда как, — он усмехнулся. — Доффи никогда не скрывал, какой он. Крокодайл выдохнул ему в лицо дым сигары. — А это уже моё дело, сопляк. Ты сам просто подумай, что есть пистолет, направленный в лицо, а есть тот, который я держу в руке под столом. В первом случае я точно спущу курок. Во втором — очень хорошо подумаю сначала. Ло скрестил на груди руки и стал до того похож на Дофламинго, что Крокодайла замутило. — То есть мы с Роси должны сидеть и надеяться, что твой пистолет под столом так и останется под столом? Безо всяких гарантий с твоей стороны? Крокодайл в ответ скрестил руки зеркально, передразнивая гордую позу и с удовольствием наблюдая за тем, как Ло скривился. — Всё-то тебя надо учить, сопляк. Ты можешь и сам не сидеть и дрожать в обнимку со своим Роси, а в любой момент пойти к Доффи и сказать: «Слушай, я тут узнал, что Роси проговорился тому мужику с сигарой о ваших с ним делишках. Нехорошо, если слушок пойдёт, что Дофламинго Донкихот родного брата прибил и выпотрошил, а потом мумией сделал, только чтобы подмазаться к размалёванным мертвякам. Давай-ка его найдём и пустим ко дну от греха подальше». Всегда можно укусить руку, которая держит за поводок, ну. Ло явно задумался над его словами, отчаянно почесал подбородокк с проклёвывающейся жидкой бородкой. Открыл рот — и тут рядом что-то зашелестело, захрустела-загремела галька под неустойчивыми ногами, кто-то глухо упал рядом, скрытый туманом. «Кто-то», ну конечно. Ло, тихо матерясь себе под нос, кинулся на помощь Росинанту, а Крокодайл с удовольствием затянулся сигарой. Когда-нибудь мальчишка подрастёт и станет есть на завтрак таких, как он. Ну, не таких, конечно, рыбёшку помельче. Когда-нибудь. А пока не наточил ещё зубы против него, Крокодайла. 14. — У нас случилась эпидемия. Весь Живокрай болел, и папа с мамой, и Лами… Сестра, — сухо уточнил Ло. — А этим хоть бы что. Они только своим зомби велели больных и здоровых разделить, чтобы хоть кто-то выжил. Так-то мы восполнимый ресурс, но скоро и восполнять было бы нечего. Это я сейчас думаю, что они по-своему хотели как лучше, тогда очень страшно было. Мы же для них как дворняжки, как скот. Пофиг на больных, надо спасти здоровых, чтобы было кому работать. — А вы что, совсем беспомощные были? Себе помочь не могли? — не сдержался Крокодайл. — Что за вас мёртвые няньки всё решали? Ло пожал плечами. — Да нет, конечно, с чего. Жили себе нормально, были бедные, были и те, кто хорошо зарабатывал. Кто нормально скопил, того после смерти оживляли, и он тоже становился типа танати и уважаемым. Но это… — он запнулся, но не потому, что говорить было тяжело. Судя по тону Ло, он столько раз мысленно переживал и пережевывал прошлое, что сейчас мог говорить спокойно. — Это была эпидемия, мы не справлялись. И танати решили вмешаться, — он вдруг жадно посмотрел на сигару; Крокодайл предпочёл сделать вид, что не заметил его взгляда. Росинант сидел рядом с ним, напротив Ло. Вокруг стояли фонарики с зелёным светом внутри — Ло выловил их и расставил, чтобы Росинант мог писать и принимать участие в разговоре. Но Росинант пока молчал и только слушал. — Они послали зомби собирать тела, отнимать их у родственников, потому что — инфекция. Подожгли целые кварталы, оставшихся стали выгонять из домов, чтобы мы ушли с заражённого места. Мне даже не дали попрощаться с родными — сожгли больницу, а Лами ведь ещё была жива. Нас всех согнали к главной фабрике зомби, чтобы мы там жили в бараках. А я сбежал и вернулся в Живокрай, думал, вдруг Лами всё-таки спаслась. И, короче, они меня там поймали. — Они. — Ну, танати. Решили, что я больной, хотя я и в самом деле начал болеть. И чуть не сожгли. Росинант покачал головой, Крокодайл едва не повторил за ним этот жест, но сдержался. Тоскливые откровения Ло нужно было перетерпеть, чтобы добраться до главного, но он уже и сам догадался, что было дальше. — И тут появились они, — с какой-то детской восторженностью в голосе сказал Ло. — Живокрай недалеко от второй бухты, на другой стороне острова, а они высадились там. И когда отправились разведать обстановку, почти сразу наткнулись на нас. Росинант так разозлился, — Ло криво ухмыльнулся, — что разломал и сжёг всё, что ещё оставалось от Живокрая. — А мне он сказал, что Дофламинго вас, кхм, развратил. В свете фонариков тёмные губы Росинанта растянулись в усмешке. Ло махнул рукой: — Ой, да он со всеми как с детьми носился. Сами разберёмся, как нам жить. Это было забавно — слушать, как Ло раз за разом говорит «мы», хотя живёт в самом высоком замке, спит с королём и, разрываясь между живым и мёртвым братьями, вряд ли уже глубоко вникает в проблемы остальных «живцов». — Ну главное, что ты с ним обращаешься как со взрослым мужиком. Никаких «Кора-сан, вам нельзя то, вам нельзя это, идите к себе, я вам не разрешал выходить и говорить с незнакомцами». — Это не!.. — злобно начал Ло, но сам же себя и оборвал. Сидя от него на расстоянии пары шагов, Крокодайл почти физически ощущал жар от его лица. — Продолжай, — велел он, и Ло продолжил. Злобный мальчишка с диким взглядом приглянулся Дофламинго, и его взяли в семью. Там его вылечили, обучили фехтованию, приёмам борьбы и обращению с огнестрелом, а вот спаситель Росинант отчего-то наоборот открысился на мальчишку и поколачивал время от времени, а Ло отвечал разными пакостями, объединившись для этого с Деткой и другим мальчиком, Буйволом. (Крокодайл помнил его — жирный парень с премерзкой рожей и вытравленным на зубах знаком Донкихотов). Семья обосновывалась на Дрессрозе, захватив власть над неповоротливыми танати, на стороне которых было преимущество лишь в технике и количестве — армии тупых зомби. — Когда-то они были очень сильными, у них до сих пор остались большие летающие машины в подземных ангарах и подводные лодки. Но потом воевать стало не с кем, и они расслабились, — Ло пожал плечами, как бы говоря: «Кто же им виноват?» Росинант что-то торопливо накалякал в блокноте. «Дофламинго уничтожит их окончательно». — Они же ему нужны, — напомнил Крокодайл. «Только пока не раскрыли все свои секреты — об оружии древних времён, об изготовлении армии зомби, о секретах бессмертия». — Кора-сан! — сердито сказал Ло. — Ух ты, — заметил Крокодайл. — А я крупно продешевил с понеглифом. «И тогда он даже не будет сам пачкать руки. Он натравит на танати всех живцов. И сейчас на них иногда нападают, поджигают их дома, но Дофламинго удерживает заново отстроенный Живокрай от тотальных погромов. Но все знают, что рано или поздно он скажет ФАС. Танати обречены». Крокодайл вспомнил обряд у реки, вспомнил гладкое лицо красивой джентри и её до нелепого смешной испуг, когда из тумана перед ней вдруг появился живец. — Туда и дорога, — сказал Ло. — А что, — сказал Крокодайл, задирая голову, — вон ещё сколько пустых веток. Однако мы отвлеклись. Ло, тебя никто не хватится в тёплой кроватке? — Завались, сэр Крокодайл, — сказал Ло. — Тебя не ебёт, ясно? «Ло, как ты разговариваешь?» — И вы, Кора-сан, тоже завалитесь, пожалуйста. Если бы не вы, я бы тут не сидел и не был бы предателем. — Ты не предатель, а деловой человек, — заметил Крокодайл. — У привязи два конца, помнишь? Но я тоже не хочу тут морозить жопу, так что закругляйся. И вот однажды, когда Ло шлялся вместе с Деткой и Буйволом, на берегу вдруг появился Росинант — в то время он состоял у Дофламинго в качестве Корасона — одна из должностей высших офицеров. Отсюда и пошла детская привычка Ло звать его «Кора-сан». Росинант выглядел запыхавшимся и встревоженным. И он заговорил! То есть до этого он не говорил, а тут раз — и сразу начал, и велел детям спешить на другой конец острова. А было это как раз после восстания благородных домов танати, а оно очень сильно потрепало Семью. — Ты херовый рассказчик, ты это знаешь? — заметил Крокодайл. — Если бы Требол мне не рассказывал об этом восстании раньше, я ни хера бы не понял, кто, что и когда. В ответ Ло показал ему средний палец, но уже скорее по привычке, чем от настоящей злости. «Вам надо уходить, — сказал Росинант, — здесь скоро будет очень опасно». Дети, понятное дело, ему не поверили, а он сказал, что плывёт Дозор, всех убьют, надо спасаться. На этом месте Крокодайл расхохотался под двумя парами испепеляющих глаз. — Вот же идиот, сделал бы вид, что Дофламинго тебя послал детей спасать, отплыли бы потихоньку себе, пока Дозор с Дофламинго на брудершафт глотки грызут. А что не так? — Он очень волновался за нас, — сказал Ло. — Он очень поздно узнал, что будет бой, перед самой атакой, и думал только о том, чтобы нас спасти. И он плохо врёт. — Похвальное качество для дозорного под прикрытием. И кто его сдал Дофламинго? Ты, змеёныш? Я угадал? Ло уставился куда-то за его спину, будто там могло быть что-то интереснее тумана. Росинант схватил Буйвола и Детку, а Ло вырвался и кинулся к Дофламинго — он не хотел оставлять семью в беде. К его удивлению, там слыхом не слышали ни о каком Дозоре. — А дальше расскажу я, — Крокодайл отсалютовал сигарой. — Кто предупреждён, тот вооружён, и Донкихоты отбили атаку. Потом Дофламинго заключил договор с Мировым Правительством, и ему больше никто не смел досаждать, но это было после. А тогда он решил брата-предателя пустить в расход не просто так, а с пользой. Знаешь, что такое «монархический брак»? Кто-то женится, а кто-то отдаёт родного брата некромантам. — Некрургам, — уныло поправил Ло. — Они так называются тут. Но я несколько лет не знал, что он живой. У танати какие-то свои обряды, всё случилось тайно, из наших знали только высшие офицеры. «А потом я сбежал, попался на глаза Ло и остальным, и прятать меня уже не имело смысла». — А что Дозор? — поинтересовался Крокодайл, потирая подбородок. «Они видели моё мёртвое тело. Я мёртв для всех. Даже для себя». — Ясно, — сказал Крокодайл. — И что же мне теперь с вами делать? 15. Высоко в горах, в блистающем дворце, некогда принадлежавшем благородным танати, которые нынче висели на ветках, словно гнилые груши, спал Донкихот Дофламинго. Спали в своих кроватях Нико Робин и Бон Клей, пока их босс сидел на берегу моря, выслушивая слезливую историю о дружбе мальчика из гетто и живого трупа. Он хотел — и он получил интересную историю про Дофламинго, который и так болезненно реагировал на всё, что касалось брата. Если правдой было то, что написал Росинант про участь танати, то история смотрелась ещё более неприглядно — он сделал из брата живое чучело фактически ради сиюминутной выгоды. — Он жалеет, — сказал Ло, глядя на Росинанта. — Он мне не говорил, но он правда жалеет. Просто он уже ничего не может сделать. Он совсем изменился, правда, он уже не такой, как раньше. Он совсем другой. А ты — ты доволен? Крокодайл не сразу понял, что Ло вдруг обращается к нему. — Ты рассказал мне всё не потому, что я тебя шантажировал, — парировал он. — А потому что тебе некому было всё это рассказать. А очень хотелось. Дофламинго же не пожалуешься в мягкий бок. — Заткнись! — угрожающе сказал Ло. Крокодайл фальшиво удивился: — А что, Кора-сан не знает, что вы с Доффи спите в одной кровати? Наверное, если танати умели краснеть при полном отсутствии кровообращения, то Росинант покраснел. По крайней мере, оттенок его кожи определённо изменился в неверном зеленоватом освещении. Он быстро накорябал в блокноте: «Я знал, Ло, всё нормально». — И правда, совсем не умеет врать. А что насчёт той записки, Роси? «Забери Ло отсюда» — это почему? Ему же тут тепло и хорошо, а мне он совсем не нужен. Он мне не нравится, и я ему тоже — такой не побрезгует воткнуть нож в спину. А теперь покраснел Ло — и у Крокодайла уже не было желания разбираться, по какой причине. — Вот тебя, — он указал на Росинанта, — я бы с собой взял. Если ты не побрезгуешь с пиратом плавать. Всё лучше, чем сидеть взаперти как сыч и позволять всякой мелочи себе задницу подтирать. А твой брат не посмеет меня кинуть, пока ты со мной. «Ло не такой, как они, — торопливо написал Росинант. — Ему не место среди них, он не должен быть среди них, участвовать во всём этом. Эта страна обречена, и Дофламинго утянет его за собой на дно». — Я уже сказал, что он мне не нужен. «Просто вывези его за Гранд Лайн или хотя бы подбрось до Сабаоди, он справится, он сильный. Он бы ушёл, если бы не я». — Я вам не мешаю? — вклинился Ло. — Кора-сан, я понимаю, вам долго не с кем было говорить, но это уже чересчур. Он пират, как Дофламинго, даже хуже, и он ничего не будет делать за просто так. — Конкретно сейчас мне любопытно разобраться, — сказал Крокодайл. — Раз уж я в этом по уши вместе с вами. Значит, всё-таки не простил убийцу Коры-сана? И что же тебе мешает отсюда свалить вместе с ним? Давай, парень, разожми булки и попробуй слезть с толстого чле… Он недооценил Ло; тот, белый как простыня, сделал пальцами быстрое, неуловимое движение — и вот уже глазам Крокодайла предстал отличный вид на море с галечного пляжа — если наблюдать с берега, будучи закопанным по самую шею. Даже если это было всё, на что способен сопляк, Крокодайла прошиб холодный пот. Если бы Ло взбрело на ум отправить его голову на дно бухты — там бы она и оказалась, а остальное тело, хлеща кровью, шлёпнулось бы к ногам Ло. И тот, Крокодайл почему-то был твёрдо уверен в этом, ни на секунду не пожалел бы о содеянном. Так, хватит, сказал он себе, снова собираясь по песчинкам перед взбешённым Ло. Хватит рассюсюкивать. Пора показать, кто тут главный. Ло легко ушёл от одной песчаной волны, но вторая рассекла майку, открыв татуированную грудь и впалый живот. Третья как следует хлестнула бы его по лицу, но остановилась, наткнувшись на препятствие. Росинант даже не дрогнул, когда вокруг его предплечья обвилась иссушающая плеть. Ло выругался, и Крокодайл ощутил себя… неуютно, оказавшись разбросанным по зарослям в виде крошечных кусочков. В этот раз он ударил сразу, едва смог собрать достаточно себя для атаки. И снова под удар подставился Росинант, который, если нужно, умел быть ловким. Левая сторона его лица мумифицировалась, ошмётки сухой плоти шелушились и опадали с обнажившихся костей. Ло ахнул и вскинул руку, но над Росинантом нависла большая песчаная кобра, готовая к нападению. — И кого же мне ударить первым, его или тебя, а? — заорал Крокодайл, убирая с лица выбившиеся пряди. — Попробуй давай! Ну, кто быстрее? Ло стоял с вытянутой рукой, зло кривя губы. Крокодайл не знал, что это — то ли гордость, то ли желание убить обидчика Коры-сана, но сдаваться он не собирался. Что же, придётся в самом деле узнать, кто быстрее. — Ло… Они не сразу поняли, кто это говорит: голос был низким и хриплым. — Кора-сан, — прошептал Ло испуганно и благоговейно. — Ло, — повторил Росинарт, с трудом шевеля остатками губ. — Не надо. Тогда Ло опустил руку. А потом бросился к Росинанту, обнял его, не обращая внимания на песок рядом, — и заплакал. Крокодайл выдохнул и снова уселся. Достал сигару, затянулся. — Кора-сан, — рыдал Ло, — я всё исправлю. Я найду вам новую руку, и лицо подправлю, всё станет как раньше. А потом совсем оживлю, вот увидите, я же вам обещал! У меня такой Фрукт, что я могу даже вашу душу в другое тело пересадить, мне просто надо побольше тренироваться. Но я скоро смогу, я же обещал. Росинант обнимал его невредимой рукой, гладил по растрёпанным волосам. — Я ведь правда хотел уехать, как узнал… как понял, что я сделал… Что он сделал… Но вы же понимаете, я ничего не умею, я не знаю, чем вас бальзамировать, как делать, чтобы кожа не сохла. Я ещё столько всего не знаю… — Хотел бы — давно бы узнал, — отозвался Крокодайл. — Будто нет у вас этих, манускриптов с секретами древних или чего ещё. А если нет — хватаешь в охапку какого-нибудь некрурга, своего Кору-сана и бегом ко мне на корабль. А мои люди прикроют. Он вспомнил лицо Ло, когда Бон Клей, сюсюкая, ухватил его за щеку, и ухмыльнулся. Почему бы и нет, в самом деле — Бон изображает Ло, а только они отплывают на достаточное расстояние, Ло вытаскивает Бон Клея, заменив его какой-нибудь бочкой с борта брига. Конечно, есть опасность, что когда Дофламинго поймёт, как его наебали, догонит, разнесёт в щепки корабль и всех отправит на дно… — Давай, решайся, парень, я такими предложениями не раскидываюсь, — сказал Крокодайл. — Твой Кора-сан уже разок отдал за тебя жизнь, а от тебя требуется куда меньше ради него. Долги надо возвращать. Ло хлюпнул носом, подтёр сопли тыльной стороной ладони и сказал гундосо: — Ну конечно, Сахарок просто так не утащишь. «Девчонку-лича зовут Сахарок, уже что-то», — отметил про себя Крокодайл. — Думай, Ло, думай. Тем более твой Доффи решит брата навестить и сразу сообразит — что-то не так. А такой счастливый шанс вам вряд ли ещё подвернётся. — А вам-то что с того? — спросил Ло. — Что за сеанс благотворительности? Крокодайл пожал плечами: — Твоя светлость меня оскорбила, я такое не забываю. Кроме того, у него есть много любопытных вещей, которыми хорошо бы поделиться с другими. Считай, я проверяю его на прочность братских чувств. Да и тебе не любопытно, насколько сильно он тебя ценит? И мир посмотришь заодно, а то ты дальше своей гнилой дыри, небось, и не выбирался. Ло наконец поднялся, вытер нос. — Я подумаю, — наконец сказал он. — Кора-сан, пойдёмте. Росинант покачал головой и помахал рукой, отсылая его. — Вы хотите остаться? С ним? — не поверил Ло. — Иди уже, парень, — сказал Крокодайл. — Дай двум взрослым дяденькам посидеть вдвоём. Когда они остались наедине, Росинант указал целой рукой на сигару. — Тебе же нельзя, — сказал Крокодайл. Росинант закатил единственный оставшийся глаз. — Я не только о тебе, о парне тоже забочусь. Ты у него один свет в окне. Росинант неодобрительно замычал. — Ну если ты так ставишь вопрос… Ладно, как знаешь. Он протянул свою сигару Росинанту, который оглядел её с вожделением. Сжал между зубами, вздохнул. И схватился за горло, вытаращив глаз. Крокодайл даже не успел спросить, что случилось — Росинант разинул рот, и оттуда повалил дым. — Твою мать, — сказал Крокодайл, быстро поднимаясь на ноги. — И правда загорелся. 16. Их провожал король Дрессрозы лично — правда, только до первого фуникулёра. Бон Клей, обливаясь слезами, прощался с синьором Пинком и Деткой, которая счастливо краснела от его объятий, похвалил новую помаду Йолы. Крокодайл пожал на прощание руку Треболу. Ло стоял рядом с Дофламинго, а тот, не смущаясь гостей, по-хозяйски обнимал его за плечи. Крокодайл приподнял бровь, что можно было принять за вежливое удивление. Но это был вопрос — и Крокодайл очень хотел получить на него утвердительный ответ. При мысли о том, что он бросит вызов Дофламинго, самому Джокеру, кровь кипела в жилах, как в молодости. Но Ло в ответ лишь неизобретательно показал средний палец. Что можно было принять за пожелание пойти на хер — чем этот жест и являлся, с какой стороны ни посмотри. Крокодайл брезгливо поморщился и отвернулся. Может, Ло так и не решился сбежать от благодетеля, может, побоялся, что не сумеет позаботиться о Росинанте, или не успел подготовиться к побегу — разве теперь спросишь? Бедный наивный Росинант, убитый и снова воскрешенный, преданный — и братом, и мальчишкой, которого он спас. Даже оставшись с одним глазом, он не научился видеть в людях дерьмо. Его накрыло, уже когда бриг вышел из гавани и, с массивным понеглифом посреди палубы, направился в открытое море. Словно одно из висящих над головой тел упало и со всего маху приложило по голове. — Погодите уплывать, — пробормотал Крокодайл, и Даз Бон, стоящий за штурвалом, удивлённо оглянулся. — Ну-ка, обойди вокруг это райское место. — Не желаете уплывать? — с улыбкой спросила Робин. — Ещё не всех мертвяков на деревьях пересчитал, — отозвался сквозь зубы Крокодайл. Танати, однако, кончились довольно быстро, вместе с огромными уродливыми деревьями, и корабль какое-то время плыл вдоль пустынного берега. Но вот снова начались деревья, а потом наконец открылась она — небольшая бухта с другой стороны острова, от которой рукой подать до Живокрая. На берегу, на короткой песчаной полоске между морем и густыми зарослями, маячила знакомая долговязая фигура. Крокодайл невольно улыбнулся. И сжал кулаки: действительно ли оно того стоит? То, что начнётся следом — пути назад из этого уже не будет, как не было его для Дофламинго, который в порыве гнева отдал брата на откуп мертвецам. Как не было его для Росинанта, который упрашивал детей бежать прочь от будущего поля боя. Но этим и отличаются мужчины от сопливых мальчишек вроде Ло — они не боятся сжигать за собой мосты. Вот он не боится. Не боится же? Крокодайл прищурился: или ему показалось, или в зарослях позади Росинанта мелькнула фигура пониже? — Так что решили, капитан? — спросил Даз Бон. — Пора доставать пистолет из-под стола, — сказал Крокодайл.