Я хочу быть как Дориан Грей

— Женька, помоги выбрать фотографию для портфолио, — попросил Анар, упав на диван рядом с Женей и уложив лохматую голову на его плечо. — Обожаю твоё чувство вкуса и стиля, давай, буди его, оно мне очень нужно!       Шварц только вздохнул и поправил очки с таким видом, словно он делает огромнейшее одолжение. Анар на этот вздох не обратил внимания вовсе, он увлечённо пролистывал какое-то чудовищно огромное количество фотографий с кем-то в диалоге в поисках, видимо, той самой или тех самых снимков, из которых нужно было выбрать самую-самую, где Анар не просто Анар, а просто-супер-Анар. Женя уже даже не шутил на эту тему, он исчерпал весь запас шуток примерно на втором месяце, как они начали официально встречаться.       Наверное, это был чат с очередным фотографом… Женя бы не вспомнил, кто снимал Анара в последний раз. Тот постоянно пропадал на каких-то фотосетах: коммерческих и не очень, а ещё ведь были обычные съёмки, нужно было кататься на пробы…       Собственно, Женя занимался тем же самым, разве что не мотался в таком же количестве по фотосессиям. Он вообще чаще проводил время дома, рисовал, запускал стримы или занимался вокалом и игрой на гитаре, потому что эти занятия умудрились поглотить его с головой. Конечно, сложно что-то говорить, имея за плечами один-единственный мюзикл и два выступления в клубах на подпевках, так сказать. Одна сольная песня не в счёт, как считал сам Женя.       Но ему нравилось, так что почему бы и нет? — У тебя портфолио и так по швам трещит, — проворчал Шварц. — Куда ещё? — Куда надо, Жень, — фыркнул Анар и, наконец, открыл на полный экран нужную фотографию. — Как тебе?        Женя сразу понял — ну, это “Диор”. О шикарности, изысканности и деньгах говорило всё: локация на заднем плане, количество грима и умелой ретуши на и без того красивом лице Анара, а уж шмотки… Ну, такие шмотки, когда рубашка аж светится чистым шёлком, пальто даже на вид мягчайшее и кашемировое, а брюки сидят так идеально — ну какие тут могут оставаться сомнения? Диор и есть Диор. — Переоценённо, — со скучающим видом сказал Женя. — Давай дальше.       Анар бросил на него крайне недовольный взгляд, кажется, даже зубами скрипнул, но промолчал. Через секунду он уже снова солнечно улыбался и показывал следующую фотографию. Это уже было что-то поинтереснее, не такое вылизанное и идеальное, фотосет для какого-нибудь модного журнала, где на первом месте не шик, а оригинальность. Даже лук Анара в этот раз был какой-то весь из себя: куча аксессуаров, вязаный свитер, в который могло поместиться ещё два таких Анара, а штаны были с таким количеством художественных рваных дыр, что, считай, восхитительные длинные ноги Халилова были голыми. — Нет. Проходное, — помолчав, неохотно ответил, наконец, Женя. — Да в смысле? А что тебе вообще надо? — не выдержал Анар. — Это лучшие снимки! — Ну, что-нибудь, что будет отвечать моему вкусу, который ты так обожаешь! — ядовито ответил Шварц и скрестил руки на груди.       Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, и, как обычно, первым сдался Анар. Он заводился и взрывался намного быстрее, но был куда отходчивее злопамятного Жени, быстро остывал и через пять минут уже не помнил, обычно, что они вообще ссорились. — Хрен с тобой, умник, — вздохнул Халилов и снова принялся рыться в телефоне, задумчиво покусывая нижнюю губу. — Сейчас…       Женя, глядя на него, только головой покачал. Но не заявлять же Анару, что любая его фотография может стать украшением портфолио! Зазнается же, а он и без того тот ещё… звездун.       Но факт оставался фактом: не было такого фото, на котором Анар получился бы плохо. Не было даже такого, где он бы просто — не получился.       Глядя на его инстаграм, легко поверить, что дело только в ракурсе, в свете, в прямых руках фотографа, ну и, конечно, в природной красоте и фотогеничности этого красотуна. У всех бывают хорошие фото и бывают плохие, и понятно, что в инстаграм попадают только хорошие…       У Жени, впрочем, там были и парочка плохих. В интернете вообще можно было найти много фоток, где он получился откровенно ужасно и просто смешно. С этим бороться не выйдет, только смириться и обзавестись здоровой самоиронией, которой в Жене и без того было хоть отбавляй.       Но отыскать плохие фото Анара было совершенно невозможно. Как-то раз, поняв, что все его фото — это отличные фото, Шварц решил проверить это, и открыл на Анара откровенную фотоохоту, чувствуя себя отчасти Шариком из “Простоквашино”. Фоторужья у Жени, конечно, не было, но был телефон, мягкие вязаные тапочки, в которых по паркету в квартире удавалось передвигаться почти совсем бесшумно, и куча свободного времени.       Всего за несколько дней галерея Жениного телефона стала ломиться от фоток Анара.       Там было буквально всё, что можно.       Женя бесился, но не терял надежды подловить Халилова. То на унитазе его сфотографирует, то за поеданием лапши, когда у Анара смешно заколоты волосы в пучок, то нафотографирует снимков десять, как Анар спит со сползшими трусами…       Но, пересматривая фотографии, Женя скрипел зубами и не понимал, что это за чёртова магия. Те фото, которые по определению должны были получится как минимум мемными и забавными, выходили так, словно снимались для обложки журнала!       Если бы кто-то открыл такую же фотоохоту на самого Женю, то там за день можно было бы насобирать материала на несколько стикерпаков для телеграма, таких, которые отправляют исключительно чтобы поржать. — А как тебе это? — хитро прищурившись, спросил Анар и повернул телефон к Шварцу, выводя его из задумчивости и рефлексии.       На фото, которое совершенно точно было сделано в их квартире на их кровати, только Анар. Точнее, только его шикарное тело, пресс, ключицы и наглая красивая морда. — Годно, — с каменным лицом сказал Женя.       Вскинув бровь, Халилов свайпнул вправо, на следующее фото. Видимо, это была его собственная галерея, либо сохраненное в телеграме. — Крайне годно, — всё так же невозмутимо резюмировал Шварц, глядя на Анара в одном полотенце. Солнечный свет красиво играл на загорелой коже и на капельках воды на сильных плечах — видимо, только вышел из душа, и мокрое полотенце так соблазнительно и откровенно обтягивало всё, что только можно…       Поняв, где собака зарыта, Анар хмыкнул ехидно и открыл третью фотографию, видимо, решив Женю окончательно добить, потому что там был самый что ни есть откровенный дикпик.       Если, конечно, можно назвать “обыкновенным” дикпик от Халилова. Он умудрялся даже собственный стояк сфотографировать так, что это был уже не просто член — это был такой член, который хотелось себе и хотелось в себя. Оказывается, если вот так красиво положить расслабленную ладонь с длинными пальцами и красивыми венами, придерживая большим пальцем за основание, и если снимать это всё в ярком утреннем солнечном свете, делая акцент не на самом органе, а в целом на композиции, ставя во главу угла эстетику тела в целом…       Женя едва успел взять себя в руки и подобрать слюни — метафорически, конечно, — и усмехнулся. — Богоподобно, — закончил он затянувшуюся шутку-мем. — Выкладывай это — не прогадаешь. — Ой, Жень, иди нахуй! — поморщился Анар и заблокировал экран телефона. — Ну а что ты хотел? — посмеиваясь, спросил Женя и приобнял Халилова за плечи, не обращая внимания на то, как тот недовольно дёрнулся от него в сторону — было достаточно лишь крепче прижать его к себе, чтобы не бесился, горячий южный парень. — Ты решил положиться на мой вкус, так? Так. Твой член — очень даже в моём вкусе! На такой хуй я бы сходил с удовольствием… — Я тебя вообще-то серьёзно попросил помочь, — с досадой сказал Анар и мстительно пихнул Шварца острым локтем в бок, раз уж избавиться от объятий не вышло, да и не особенно хотелось, по правде говоря. — Что вообще такое происходит? То ты меня фоткаешь к месту и не к месту, то высмеиваешь все мои фотографии. Я вот лично ничерта не понимаю! — А всё очень даже просто, — проворчал Женя и убрал руку с плеч Халилова. — Ты вот посмотри, посмотри на это!       Отобрав у Анара телефон, Шварц просто разблокировал его и показал Анару заставку — на заставке стоял он, Женя, лохматый и размалёванный, как распоследняя шлюха, ещё и морду состроил такую, что без слёз и смеха не взглянешь. Снимали на вечеринке-хеллоуине “для своих”, так что в интернете этого не было. — И что? — насторожился Анар. — А то, что у меня таких дерьмовых фотографий — вагон и маленькая тележка, — терпеливо объяснил Женя. — А у тебя — ни одной. Реально, блять, ни одной неполучившейся фотографии нет! Я за тобой по всему дому охотился, чтобы у меня был хоть один грёбаный позорный твой снимок. Просто потому что я хочу, чтобы он у меня был, чтобы подло хихикать и убедиться, что мой парень не продал душу Сатане, как ебучий этот, как его… ну, Дориан Грей!       Несколько секунд Анар смотрел на него с полнейшим непониманием в глазах, а потом просто рассмеялся, чем взбесил Женю ещё больше. — Блять, Жень, ну какой Дориан Грей! И с чего ты взял, что это плохая фотка? — сквозь смех спросил Халилов, указывая на свой телефон. — Да я обдрочиться готов каждый раз, как вижу тебя с подведёнными глазами… а-а-а!       Теперь Анар выглядел так, словно бы постиг какую-то неземную истину, и это тоже Жене не понравилось. Он вообще терпеть не мог чувствовать себя идиотом, и совсем немножечко, чуть-чуть, считал себя умнее Анара. Ну, потому что в семье всё поровну: жена шлюха, муж долбоеб… В смысле, он умный, а Анар красивый. Конечно, Женя часто это транслировал в ироничной манере в том же твиттере, но метаирония была в том, что это была совсем не ирония, хоть Женя себя за такое и не слишком-то и уважал. Анара-то он любым любил, неважно, глупенький он или нет… Зато красивый, тёплый и свой, родной уже. — Так у тебя комплексы, что ли? — ошарашенно спросил Анар, даже ладонью рот прикрыл. — Не пойдёт так! Ну-ка пошли.       Встав с дивана, Халилов настойчиво потянул Женю за руку за собой. Шварц, который готов был всеми правдами и неправдами защищать себя — ну ей-богу, не в его возрасте и не в его профессии иметь какие-то там комплексы, — закатил глаза, снял очки и покорно поднялся.       Далеко идти не пришлось. Анар остановился у большого ростового зеркала, которое притащил с собой при переезде (зеркало, тонна шмоток и два вредных кота — вот и всё его богатство), подтолкнул к нему Женю, а сам встал позади него, положив подбородок на плечо Шварца. — Ну? Что ты видишь? — Двух долбоебов. Один умный, другой красивый, — фыркнул Женя и скрестил руки на груди. — Что, блять, за сеанс психоанализа, скажи мне, пожалуйста? — Спасибо, что подтвердил мою догадку, — довольно улыбнулся Анар и поднял руку, ласково погладив Шварца по щеке. — С чего ты вообще взял, что у тебя есть неудачные фото? Ты же, блять, такой красивый… — Держу карман шире, — угрюмо ответил Женя. — Я знаю, что я красивый. Мне это тоннами пишут… Дальше-то что? — Но при этом ты всё равно уверен, что ты не такой красивый, как я, — укоризненно сказал Анар. — А это ни в какие рамки не лезет. Ну, вот посмотри.       Обойдя Женю, Анар встал впереди него и взял за щёки, немного потискав — исключительно ради собственного удовольствия, — но потом снова стал серьёзнее. — Жень, таких парней, как я, вагон и маленькая тележка, — убеждённо сказал Халилов такую глупость, что Шварц даже вскинул бровь. — Да-да, представь себе! Классическая красота — это скучно. А вот ты такой один.       Улыбнувшись, Анар заправляет волосы Жени за уши, заставляя его поморщиться. Сразу вспомнилось детство, когда его все дразнили, это ж какая благодать: рыжий, конопатый, ещё и лопоухий… И кудрявый впридачу! Даже воображение подключать не надо, матушка-природа максимально облегчила задачу.       Анар, словно прочитав его мысли, отвесил Жене увесистый щелбан, приводя в чувство. — Ебало завали, — серьёзно сказал Халилов. — Да я вообще молчал! — обиженно воскликнул Шварц, потирая лоб. — У тебя на морде всё написано, — фыркнул Анар и бросил взгляд на их отражения. — Вот и забудь всё, о чём ты сейчас подумал.       Женя снова закатил глаза. Он в чудеса психоанализа и психотерапии не верил совсем, да и не видел никакой проблемы в принципе. Всё у него было прекрасно с самооценкой, это Анар наверняка смотрит на него через розовые очки. Приятно, конечно, но делу не особенно поможет… Тем более, что и помогать-то ничему не надо! — Вообще-то, вторая фотка была ничего, мне просто захотелось поговниться, — признался Шварц, лишь бы отвлечь Анара и увести разговор в другое русло. — Спасибо, — серьёзно ответил тот. — Но тему не меняй.       Снова переведя взгляд на их отражение, Халилов прижался щекой к щеке Жени, положив ладонь на его грудь и провёл по ней вверх, скользнув под ворот расстёгнутой домашней рубашки. В его тёмных глазах было столько восхищения, что Женя невольно удивился самому факту. — Ну ты посмотри, Жень, — тихо сказал Халилов. — Ты же такой красивый. Ты такой один.       Анар, едва касаясь, провёл губами по щеке Жени, обнял его за шею, и от его присутствия рядом резко стало жарко. В отражение в зеркале Шварц старался уже не смотреть, только обнял Халилова за талию в ответ, прижав к себе крепче.       Чёрт его знает, что это была за терапия, явно какая-то терапия имени А.С.Халилова, и Женя не сказал бы точно, что она работает, потому что думать он ни о чём, кроме Анара, он просто не мог. А должен был, вроде бы, думать о себе?       Но о себе просто не получалось. Анар почти сразу втянул Шварца в поцелуй и снова запустил руки под его рубашку, не утруждаясь тем, чтобы расстёгивать пуговицы.       Если бы Женя видел себя глазами Анара, то увидел бы совершенно иное, чем он сам.       Халилов видел бледную кожу с просвечивающими через неё голубыми жилками — вообще-то, от этой бледности и пошло выражение про “голубую кровь”, как он слышал, — видел россыпь веснушек, которые обожал целовать и обводить пальцами. Он видел потрясающие тонкие черты лица, прекрасные в своём лёгком несовершенстве, но именно это придавало очарование и индивидуальность, которую не подделать ничем.       Он видел совершенно наглые, умные и грустные глаза — то янтарные, то тёмно-карие, по-настоящему лисьи и магические.       Он видел рыжие волнистые волосы, в которые было просто невозможно не зарыться пальцами, и что уж говорить, было чертовски приятно сжимать их и наматывать на кулак… но об этом, конечно, не всем следовало знать.       Он видел всего Женю, и не мог не восхищаться им. Быть может, у него не было идеально очерченных мышц, как у Анара, но они были ему и не нужны: природа и без того одарила его изящностью и тонкокостностью, ему это было и не нужно. Высокий, тонкий и звонкий, он был просто восхитителен.       Анар привык говорить на интервью, что нет никого красивее, чем он сам — это была уже этакая шутка для своих, хотя многие не выкупали его иронию. Но если бы его однажды попросили, не солгав перед собой, назвать самого красивого человека, Халилов без раздумий сказал бы, что это Женя Шварц.       Женя сам не заметил, в какой момент он оказался прижат щекой к тому самому зеркалу. Гладкая поверхность неприятно холодила щёку и грудь — рубашки он к этому моменту уже благополучно лишился, — и это здорово играло на контрасте: там, где он касался зеркала, было холодно, в остальном же…       В остальном было очень, очень жарко.       Анар здорово увлёкся. И, по правде говоря, Шварцу такая психотерапия очень даже нравилась: чувствовать в себе пальцы Анара было куда приятнее, чем проговаривать, скажем, какие-нибудь глупые аффирмации.       Пришлось варварски использовать слюну вместо смазки, которой было слишком мало, и Женя тихо шипел каждый раз, когда Халилов проворачивал в нём два пальца, раскрывая его на костяшках, растягивая и трахая пальцами. Из них двоих на гитаре играл Женя, но Анар просто мастерски умел доводить его до исступления собственными пальцами.       Легко прикусив плечо Шварца, Анар прижался грудью к его спине и потянул свободной рукой за бёдра к себе, заставляя выгнуться и шире расставить ноги, чтобы нивелировать разницу в росте. Он легко ущипнул Женю за выступающую тазобедренную косточку, провёл рукой дальше, зарываясь пальцами в короткие рыжие волоски на лобке, явно из чистой вредности игнорируя вставший член и не касаясь его совершенно. Спасибо ещё, что не заставлял и им прижаться к холодному зеркалу…       Женя в очередной раз тихо застонал, когда Анар, провернув кисть, надавил подушечками пальцев на простату, заставив Женю слабо дёрнуться. Захотелось рефлекторно свести ноги вместе, мышцы живота напряглись, и Шварц шумно выдохнул, облизнув губы. — Анар, — вымученно простонал Женя, не в силах это терпеть — длинные ловкие пальцы снова начали двигаться внутри вперёд-назад, раскрывая на фалангах, массируя простату, отчего член Шварца каждый раз вздрагивал, как и он сам, а с головки уже медленно тянулась вниз ниточка предэякулята. — Да? — промурлыкал Халилов с такой самодовольной интонацией, что Женя чуть не щёлкнул на него зубами. — Что за методы поднятия самооценки такие? — шумно выдохнул Шварц и зажмурился, в очередной раз простонав сквозь стиснутые зубы. — В смысле? Это я тебя трахаю просто, — насмешливо фыркнул Анар. — Потому что ты, Жень, самый красивый, самый обаятельный, а ещё я ужасно люблю то, что веснушки у тебя есть даже на заднице… — Бля-ять! — уже в голос простонал Женя и запрокинул голову, чуть не угодив затылком в переносицу Халилова, благо, тот вовремя увернулся, посмеиваясь. — Я тебя ненавижу! — Нет, ты меня любишь, — ещё довольнее, чем до этого, промурчал Анар и, наконец, вытащил пальцы.       Повезло, что в кармане его домашних штанов завалялся квадратик презерватива… Одно дело по слюне растягивать пальцами, а совсем другое — совать член, который был явно больше и крупнее. Анар иной раз любил пожёстче, но явно не до такой степени. — Трахаться у зеркала — моветон, — ядовито прошептал Женя, слыша, как Анар позади шуршит упаковкой презерватива и недолго возиться, надевая его. — Поумерь внутреннего эстета. Я хочу трахать Женю, а не Мигеля, — попросил Халилов и обнял Женю одной рукой поперёк живота. — Он слишком язвительный, я его не очень люблю.       Женя хотел было напомнить, что и он сам далеко не ромашка, но получилось только сдавленно застонать сквозь зубы. Вот уж кто был ромашкой — так это Анар, и эта самая ромашка время от времени любила подкидывать сюрпризы.       Например, как сейчас, когда он не стал давать Жене возможность привыкнуть, не входил плавно и неспеша — наоборот, он крепко взял его за бёдра и насадил на себя одним быстрым движением. Учитывая, что Шварц не был в позиции снизу, должно быть, уже недели полторы, такое обращение с его задницей было чем-то вроде маленькой мести.       Хотя бы за то, что Женя планомерно обосрал все его фотографии, хотя должен был всего лишь выбрать одну и посоветовать именно её добавить в грёбаное портфолио. — Не знал, что ты такой злопамятный, — выдохнул Шварц и уже сам прижался горящим лбом к прохладному зеркалу, но на очередном толчке, ударившись о него же и зашипев, вскинул голову. — Это всё часть терапии, просто доверься мне, — облизнувшись, ответил Анар и ненадолго остановился — но, конечно, вошёл при этом до конца, заставляя Женю ёрзать и морщиться.       Но Анар сделал именно то, что Женя так любил — стянул резинку с его волос и намотал их на кулак, заставляя прогнуться в спине и запрокинуть голову.       Женя тут же вспыхнул и зажмурился, но потом открыл глаза снова — было одновременно донельзя стыдно смотреть на своё отражение, но и глаза отвести не получалось тоже. И Анар явно об этом прекрасно знал, на его губах расцвела самодовольная и хитрая улыбка.       Шварц прекрасно знал эту улыбку, а потому крепче упёрся проскальзывающими по гладкой поверхности ладонями в зеркало и постарался расслабиться, чтобы получить максимум удовольствия, смешанного со стыдом.

* * *

— Не то чтобы я просил о таком, знаешь ли, — проворчал Женя уже после, лёжа на диване, затягиваясь сигаретой и отгоняя от себя Ганса, который мурлыкал и хотел ласки, но не мог Женя так быстро переключиться с ебли на поглаживание котика. — Ой, в тебе гонора и гордости — на двух таких Жень, — фыркнул Анар и улёгся сверху, положив взъерошенную голову на живот Шварца, поцеловав его туда же. — Ты и сам, небось, не знал, что у тебя такие проблемы. Кстати, я, как твой лечащий врач, посоветовал бы тебе ещё пару-тройку таких сеансов… — Хуечащий, — фыркнул Женя и потянулся к пепельнице, чтобы стряхнуть туда пепел с сигареты. — Моделям в доктора нельзя, вы глупые.       О своём длинном языке Женя тут же пожалел, когда тихо вскрикнул — зубы у моделей тоже были острые, а совесть отсутствовала, потому что кусать за обнажённый бок было совершенно бесчеловечно. — Понятия не имею, как тебя надо ебать, чтобы ты не выебывался, — вздохнул Анар. — Меня надо просто ебать. Но выебываться я не перестану, это основополагающее свойство моего организма.       Халилов закатил глаза и вздохнул. Но потом, потянувшись за телефоном, снова расплылся в улыбке и повернул его экраном к Жене, который немедленно поперхнулся дымом. — Ты когда это снять успел?! — негодующе воскликнул он и потянулся за телефоном, чтобы удалить это откровенное непотребство, но Анар тут же подскочил, не давая это сделать. — Фу! Я не соглашался, чтобы ты снимал порнуху со мной в главной роли! — А вот хрен тебе, — показав язык, сказал Халилов. — Это будет мой личный проект. Теперь я устрою на тебя охоту… Чтобы показать, что у тебя тоже теперь не будет ни одного плохого снимка.       И, снова широко и солнечно улыбнувшись — хотя в тёмных глазах скакали те ещё чертята, — Анар наклонился к Жене. — Считай, что ты теперь тоже продал душу!       Красноречиво закатив глаза и от души цокнув, вложив в это цоканье весь свой спектр испытываемых чувств, Шварц накрыл ладонью лицо смеющегося Анара, чтобы тот не видел, что Женя и сам улыбается.