Море воспоминаний...

      Ну вот и всё. Пришёл конец моей никчёмной жизни. Грустно вот так в полном одиночестве заканчивать свой жизненный путь, лежа на продавленном диване в своей затхлой и кишащей клопами и крысами квартире. Да и сам я стал отпугивать всех своим внешним видом. А ведь по молодости я даже пытался бороться с таким произволом и несправедливостью: сочинял смешные ироничные песни, собирал небольшие митинги, которые правда тут же разгоняла полиция.       В результате чего во время одного из таких митингов меня поймали и осудили на пять лет тюрьмы. Наверное в этот момент жизнь начала трещать по швам: друзья, с которыми мне так славно пелось, разъезжая по городам и деревенькам, стали забывать обо мне, а Хуанита, та которая поклялась мне в вечной любви и которой я посвятил множество песен, по итогу ушла к другому, бросив меня и сказав, что наша с ней встреча была ошибкой. Сказала, что нашла себе влиятельного торговца из гильдии и который даст ей всё, что она не попросит. И после того, как Хуанита ушла, больше я её не видел. А выйдя на свободу, по результатам поисков выяснил, что она давно уехала из страны со своим новым мужем. От подобной новости я впал в отчаяние и начал пить каждый день, не просыхая.       Однажды так напился, что не заметил большую яму на дороге перед собой (видимо велись дорожные работы) и свалился туда, сломав шейку бедра. И так как денег на протез не было, ноги я лишился, отчего погрузился в депрессию ещё сильнее и вообще перестал выходить из дома.       Один лишь Гектор, мой старый добрый друг, который брал у меня несколько уроков игры на гитаре, периодически навещал меня принося продукты и спрашивая как у меня дела. Я всячески отталкивал его, но он всё равно приходил, что хоть немного меня утешало. Но в один из таких дней он не пришёл. Наверное обиделся за то, что я так с ним поступал всё это время.       И вот, одноногий и никому не нужный, я взял гитару и перебирая струны неожиданно начал сочинять на ходу немного шуточную песню про ту, которую любил всё это время. Мою Хуаниту: — О как хороша Хуанита, — пытался вытягивать ноты уже охрипшим голос я. — Глаза её смотрят косо. Все зубы торчат, нос немного вмят…       Услышав сдавленный смех, я посмотрел в сторону входной двери и заметил Гектора, стоящего на пороге моего дома и внимательно слушающего мою новую песню. Не обращая внимания на него я, продолжил: — И сисяндры висят до земли, — на этом моменте Гектор не выдержал и стал в открытую ржать, а я тем временем уже веселее продолжил. — А ноги тонки как спички, ну как же её не любить? И будь я чуть симпатичней… решился бы к ней подкати-ить.       Закончив исполнять, я услышал редкие аплодисменты моего друга, который стоял уже рядом с кроватью. — Буэнос ночес друг мой, Чичаррон (так меня звали при жизни), — вежливо произнёс он. — Вижу к тебе снова вернулось вдохновение? Это хорошо. — Может быть, — ответил я, переворачиваясь на другой бок, отставив гитару в сторону. — Только вряд ли сама Хуанита такое творчество оценит. Опять, наверное, сказала бы: вместо того, чтобы заниматься ерундой, нашёл бы себе нормальную работу. Или что-то в этом духе. Но не могу я без музыки, понимаешь, друг. Жаль артрит начал пальцы сводить и скоро я не смогу бренчать на своей гитаре. Славные у нас были времена, да, друг? Помнишь, как мы выступали вместе по городам и деревушкам? — Конечно, помню, — оживился Гектор. — А помнишь, как мы всей труппой сняли номер в гостинице, всё там разнесли, а когда пришло время платить, смылись оттуда аж пятки сверкали.       Мы одновременно посмеялись. — А помнишь, как я выпил на спор бутылку текилы без закуски? — Помню, — посмеялся я. — После этого я помнится и написал «Песню безумца». — И здорово получилось, подметил Гектор. — Народу нравится. А помнишь, как мы…       Так мы с Гектором и проговорили друг с другом, до самого утра. — Главное запомни Гектор: никогда не нужно забывать тех, кого любишь, — посоветовал ему напоследок я. — Пусть у меня с Хуанитой не было детей, я всё равно её буду помнить. У тебя же помнится, есть дочь? — Есть, — кивнул Гектор, погрузившись в свои воспоминания. — Моя малышка Коко, к которой я обещал вернуться. Несмотря на то, что с её матерью, Имельдой, мы не очень хорошо расстались. — Это и не важно, — ответил я. — Главное всегда помнить тех, кто тебя любит и тогда всё будет хорошо. Как у тебя, так и у твоих близких. К тому же сколько городов и стран не объездишь, по итогу всё равно попадёшь домой. Земля то круглая.       Поблагодарив за совет, Гектор ушёл, оставив меня одного со своими воспоминаниями о былой жизни: — Да… славные были времена, друг. Грасиас, — тихо произнёс я, засыпая.       После чего провалился в глубокий сон. А когда проснулся, и снилось мне нечто странное: словно я оказался в загробном мире. Даже вместо своего привычного тела, от меня остался один скелет (как и все вокруг тоже были скелетами). И до последнего момента я верил, что это всего лишь сон, пока в так называемой службе регистрации плюгавенького вида скелет в очках и с усами, не сообщили, что я действительно мёртв. Чему я долгое время не верил, пытаясь понять как выбраться отсюда (первым делом пытался пройти через цветочный мост, соединяющий мир мёртвых и мир живых, но попросту проваливался в него из-за того, что моё фото никто не ставил на алтарь памяти). Одно радовало, что моя гитара попала сюда со мной, а также я мог снова ходить без костылей, так как вернулась утраченная нога.       Однако, с каждым днём становилось грустнее и грустнее. И я было совсем отчаялся, пока не наткнулся на группу таких же скелетов как и я, всеми забытыми. Которые даже свой собственный район отстроили, на нижних уровнях мира мёртвых. При этом все они называли друг друга, кузенами, дядями или тётями. Так складывается ощущение, что ты всё ещё кому-то нужен. Но в мире мёртвых, подобная система не работает: как только тебя забывают в мире живых, ты сам исчезаешь и из мира мёртвых, попросту рассыпаясь в золотую пыль. Я сам был свидетелем подобного и должен сказать — это печальное зрелище.       И как не сложно догадаться подобное ждало в скором временем и меня: сначала исчезла вернувшаяся нога, а после я ослабел настолько, что не мог больше передвигаться. Поэтому лег в свой гамак, среди кучи нужного барахла, что я находил на нижних уровнях и просто лежал не вставая (благо мёртвым не нужно есть, пить и справлять нужду, иначе давно бы помер во второй раз).       Со временем я стал забывать собственное имя и все называли меня просто Ворчун. Наверное от того, что характер у меня был не сахар. Но не долго мне пришлось быть одному: в скором времени, скоропостижно умер Гектор и часто стал посещать меня пытаясь утешить, что мол, всё будет хорошо. Но я всё время отталкивал его (как и в мире живых). А тот, как и раньше каждый раз приходил и спрашивал, мол, как у меня дела.       Я же всё время отмахивался и переворачивался от него на другой бок. Пока однажды, Гектор не пришёл с каким-то мальчишкой, размалёванным под скелета и присев на мой гамак, приторно вежливо сказал, снимая с моего черепа шляпу, которой я накрывался, чтобы никто не беспокоил: — Буэнос ночес Ворчун, — сказал он, улыбаясь во все свои тридцать два зуба. — Не хочу видеть твою глупую физиономию, — буркнул я, раздражаясь от его постоянно довольного вида. — Ой, да ладно тебе дружище. Нам с другом всего лишь нужна твоя гитара. На время, — огорошил меня он. — Моя гитара?! — обалдел я, прижимая к себе инструмент. — Мы её вернём, честно, — пообещал Гектор.       Я не выдержал и взяв Гектора за воротник рубашки, крикнул: — А где моё бедро, которое у меня внезапно исчезло, словно того и не было?!       Внезапно меня словно током ударило, и во всему телу прошлись золотые вспышки. Когда я снова лёг, то уставшим голосом произнёс: — Меня забывают и я превращаюсь в ничто. Я больше не смогу на ней бренчать. Спой мне что-нибудь, мой старый друг. — Ой, ну ты знаешь, я с этим покончил… — отнекивался Гектор. — Хочешь взять гитару — заслужи, — твёрдо сказал я, а после спокойно добавил: — Спой-ка Гектор мою любимую.       Зазвучали знакомые аккорды и я погрузился в воспоминания: — О, как хороша Хуанита, Глаза её смотрят косо. Все зубы торчат, Нос немного вмят И си… серёжки висят до земли. — Там не так поётся, — буркнул я, когда Гектор изменил строчку в песне. — Ну так не при ребёнке же, — шепнул мне в ответ он, указывая на мальчика, который восторженно слушал исполнение этой шуточной песни. — А ноги тонки как спички, Ну как же её не любить? И будь я чуть симпатичней… Решился бы к ней подкати-ить. — Море воспоминаний, — прошептал я снимая шляпу и закрывая глаза. — Грасиас.       После чего почувствовал, что также как и другие забытые души, когда о них некому вспоминать в мире живых, превращаюсь в золотой песок, исчезая из этого мира. Но я не жалею об этом. По крайней мере, у меня была хорошая жизнь, о которой я ни капельки не жалею.       И вот, подумав, что уже исчезну навсегда, перед глазами возник яркий свет, а воздух резко обжёг легкие, отчего я громко и протяжно закричал. Только не своим привычным голос, а голосом младенца. Дальше, как только зрение пришло в норму, я увидел человека в больничном халате и маске. А так же женщину на операционном столе, смотрящую на меня любящими глазами матери. — Поздравляю мамаша, у вас мальчик. Вес три двести, — сообщил врач, взвесив меня и передав роженице. — Ну здравствуй малыш. Я твоя мама, — ласково говорила она и это меня успокаивало. — Здравствуй мой милый Хосе.       По-моему меня звали по-другому, но как только она меня обняла, то я сразу забыл свою прошлую жизнь, начиная буквально всё с чистого листа. Теперь даже не уверен, а было ли что-то раньше или это всё мне просто почудилось. В любом случае жизнь я проживу так, чтобы потом не жалеть свои потраченные в пустую годы.