you act like you're god

лихы смеяться хочется. или плакать. она сама ещё не до конца определилась со своими желаниями. раньше пределом мечтаний был шимун, потом — госпожа иштар. потом так случилось, что мироздание её подставило, сделав жертвенной овцой, и лихы с жутким шрамом на всё горло оказалась посреди воющей тёмной пустыни. слева от неё были тени, справа — жался в страхе к земле брат никкаль. лихы его плохо помнила. сейчас он скрёб грязными пальцами по земле, крича что-то про милость господина. лихы в господ и богов верила всё меньше и меньше. ну, разве что готова была признать хозяйку. ту звали эрешкигаль и никакой она не была ужасной — и нет, дело было не в синдроме жертвы, который лихы совсем недавно так активно прививали. госпожа подземного мира смотрела на неё свои огромным грустным глазом, печально улыбалась и на вопрос "а можно отсюда уйти?" кивнула. лихы не верила своему счастью — а потом поняла, что это была лишь уловка. эрешкигаль не смеялась, в отличии от иштар, но играть со своими жертвами тоже явно любила. уйти отсюда без божественной помощи или хотя бы того же директора школы было невозможно: скорпионы, огромные змеи, птица с львиной головой — они все вставали на её пути, и, ну, лихы умирала снова. снова, снова и снова. сначала она этого боялась — страшно было быть насаженной на огромное жало или когти, но потом страх проходит. — ты не боишься смерти? почему ты каждый раз шагаешь к тому мосту, зная, что даже если тебе удастся выйти за ворота, то я тут же верну тебя обратно? вопрос эрешкигаль ударяет ей в спину раз так в сотый. или двухсотый. после пятидесятого пробуждения в мрачных чертогах лихы уже не считает. — каждый раз я продвигаюсь всё дальше. кстати, не хотите сменить музыку? одно и тоже воют, надоедает. — была бы я рада, да его ж заткнешь. — голос, кстати, знакомый. — ещё бы ты этот голос не знала. вы вместе сюда попали. лихы задумывается. брат никкаль никогда голосом наделен не был, двух других жертв она не помнит — перед взором встает лишь довольно улыбающееся лицо госпожи иштар. — ах, ты не знаешь, точно, — эрешкигаль мягко проводит ладонью по её голове, заставив вздрогнуть, — мои братья и сёстры не просто провели ритуал, а учинили отвратительную бойню, столько людей и магов ко мне отошло. и среди мёртвых был один из них... — госпожа иштар? — о нет, только не она, лихы совершенно не хочет сейчас её видеть, хотя кто бы её, маленькую девчонку из академии, слушал, — это же не... — сильно же она одурила тебя, раз ты даже голоса её не помнишь. нет, это не она. погиб энлиль. туманный, душащий ветер, травы, сладкие речи. лихы помнит его плохо. она оборачивается в поисках источника звука — одного из пяти, получается, — но никого не видит. хозяйка мёртвых улыбается на её попытки отыскать невидимое. — не тут он. тут, точнее, но чуть дальше. не могла же я своего любимого братца оставить без должного почтения, — она неприятно улыбается, оголяя зубы, — но ветер небось везде его голос разносит. — не везде. чем ближе к воротам, тем хуже слышно. на полпути полностью затихает. — о, ты уже добиралась до обители мои песчаных друзей. и как тебе? — лучше бы снова ножом в горло. демонические создания змеиного демона ранят больно и долго, растягивая своё удовольствие. мимо них можно прошмыгнуть другим коридором, но тогда вырастают шансы наткнуться на асага. тот хуже всех встреченных ею до этого — огромен и совершенно отвратителен на вид. лихы даже не может сказать сколько у него глаз или ртов, в памяти лишь варится мерзкое существо, пройти мимо которого не умерев от отвращения — уже победа. эрешкигаль пожимает плечами. дети пазузу, сосланные к ней за свои провинности, ей очень даже нравятся. — как далеко тебе удавалось зайти? — видела реку, слышала нети. мрачный тип. — такая у него задача. ладно уж, ступай. может, сегодня ты сможешь с ним поговорить. не выходит. только лихы ступает на песчаную полосу, ведущую к хранителю мёртвых земель, как за ногу цепляются конечности алу. она не знает насколько тот погружает её в вязкий сон — время тут вообще очень сложно определить, но по пробуждении видит перед собой обеспокоенное лицо бывшего директора. тот смотрит на неё с такой обеспокоенностью, будто не было тех сцен в доме иштар, где она наговорила про него кучу всего... неприятного. лихы за свои слова не стыдно — она сказала правду, но от этого всё равно не легче. — как ты? — много ей будет после смерти-то. о, а ведь это ияр! они что... погибли? лихы отскакивает в сторону, пытаясь осознать реальность, но директор и учитель никуда не исчезают, оставаясь на своих местах. — вы? вы как тут? — ого, а как же приветствие, юная люди? совсем распустились тут. — ияр, хватит, прошу, — ниалл устало вздыхает, потирая виски, — академия пала, лихы. скорее всего. если только не случилось чудо. — всё равно твоей оранжерее конец. — да, её жаль. столько сил вложено. — вы так спокойно говорите об этом? — лихы почти задыхается от гнева. её словно бьют по голове — вечера с шимуном, посиделки с ребятами, игры в лесу, споры, красивые фонарики, которые однажды все вместе зажгли на небольшом утёсе, — серьёзно? а как же все ученики? вы вообще не думаете о них? — о, он-то думает. поэтому мы тут. ияр ухмыляется, кивая на ниалла. тот выглядит паршиво, но спокойно. будто знал, что этим всё и закончится. — мы успели эвакуировать их всех. — ага, всех. — ияр. — тогда почему вы тут? — лихы садится напротив, пытаясь осознать произошедшее. — этот героический идиот решил, что в одиночку справится и с псами, и с аннуаками, — усмехается ияр, — а я решил, что уж лучше с ним, чем потом от руки шамаша. и вот мы тут. а ты почему там валялась без сознания? — а я пытаюсь выбраться. — это же бесполезно. — знаю. но развлечений тут не так много. ниалл как-то странно смотрит на неё, будто на нового человека. лихы думает о этом периодически — о том, насколько сильно она изменилась. она не растёт и не стареет, но каждая её вылазка к воротам меняет её, и если только попав в кур она жалась по земле и боялась большинства обитателей, то сейчас ухитрилась завести друзей среди большинства монстров. они такие же сложные, как и она. это порой смешно, порой грустно — лихы не хочет определяться с этим. ей нормально и так. они сидят так ещё какое-то время, а потом она хрустит до этого явно сломанной в падении шеей и идёт на встречу с чудовищами снова. вслед раздается приглушенно-восхищенное "написать о ней балладу что ли". со временем это становится веселее и веселее — переполняемый с ходом войны с монстрами, богами и всеми вылезшими на свет существами кур трещит по швам, эрешкигаль бесится, потому что её уютное до того жилище полнится новыми беспокойными поселенцами. возвращаясь и прощаясь лихы видит знакомые лица или конечности, ищущие хозяев. она почти не понимает что происходит где-то там, наверху — новости доходят плохо, большинство погибших умалчивает о своей смерти. ниалл даже тут пытается навести похожие к академии порядки, и если сначала они с ияром ставят на то, как быстро эрешкигаль это надоест, то со временем начинают замечать, что та даже радуется ещё одной твердой руке в своем доме. хаос дома мёртвых начинает успокаиваться — и только лихы стабильно идёт умирать по уже привычному маршруту. она проходит пески и обрывы, здоровается с перетекающим из формы в форму асагом, который даже за пятку её больше не цепляет, как слышит голос. и это странно, потому что ну кто настолько же сумасшедший, как она, чтобы пытаться отсюда... — ... не вылезти. сука, какая же ты сука. лихы останавливается, потому что человек-нет, бог, перед ней — шамаш. один из пяти. трёх уже, выходит. они оба замирают, как в немой сцене, а потом мужчина делает на неё весьма угрожающий шаг — и лихы срывается прочь. о, нет, она может драться с монстрами и демонами — но никаких больше дел с пятью. тремя. да что ж такое-то. она бежит мимо нанны, держащего в руках свою голову, мимо продолжающего стенать братца никкаль, мимо обеспокоенно смотрящего ей в след ниалла — и только в доме хозяйки тормозит, переводя дыхание. тут спокойно, тут привычно. эрешкигаль никогда не бывает против её компании, к тому же сейчас госпожа занята где-то далеко. лихы почти падает в одно из кресел — если не думать о том, из чего оно, то сидеть вполне комфортно, но потом в уши ей словно начинает заползать ветер. она знакома с этой стихией слишком хорошо, чтобы понять — что-то не так. это похоже на прикосновение пера — но шее, плечу, рукам. — шамаш. о, этот голос. когда он не воет, опознать его становится куда проще. лихы хочется обреченно прижать пальцы к ключицам — и тут они её достали, а потом она думает: а зачем? зачем она сбегала? что эти пять сделают ей сейчас? она уже мертва. они её и убили. — отвечай. где он? — а иначе что? она разваливается в кресле, рукой отмахиваясь от блуждающего рядом ветра. тот вьется рядом и норовит ударить в лицо, и тогда девушка хватает его за хвост, откидывая от себя. небьющееся давно сердце словно ускоряет ход — давненько ей не приходилось за один день видеть столько богов. — скажи мне... — а что мне за это будет, м? она идет другим путем. это забавно почти, играть с кем-то из пяти в рынок, когда рычагов давления уже на так и много. возможно, лихы наглеет. возможно, перегибает палку. сейчас она начинает понимать мрачные развлечения и речи эрешкигаль, запертой в этом тёмном царстве уже очень и очень давно. ветер замолкает на какое-то время и лихы думает — о, мне удалось довести до ручки мертвого бога, как голос раздается вновь. — а чего ты хочешь? лихы хочет душ нормальный, починить платье и снова вернуться в тот момент, когда был славный весенний вечер, она сидела на поляне для тренировок и гладила ласкового рыжего кота. тот мурчал громче аннуака, периодически лизал ей пальцы и выглядел очень довольным, потому что до этого она покормила его остатками своего ужина из небольшой корзинки. может, ещё было бы неплохо на солнце посмотреть, но это уже так, по мелочи. — а вам разве есть, что предложить? вы же мертвы. — сколь невежливо обращаться подобным образом к повелителю... — я сейчас уши заткну и пойду дальше драться с монстрами. — ладно. ладно, — лихы усмехается, чуя, как ломается высокомерие до того жуткого энлиля, — у меня есть, что предложить, но сначала ответь: запах, который ты принесла с собой... он принадлежит шамашу? — да. — он... здесь? — да. недалеко от реки. ветер молчит, и лихы думает, что надо было бы подождать — судя по всему, её опять обманули, и вся необходимая информация уже получена, а она, маленькая доверчивая ученица академии, осталась ни с чем, но потом она слышит тихий всхлип. почти неслышный. она вскакивает с кресла, крутясь на месте, прислушиваясь ко всему окружающему, но это не повторяется. перед глазами словно встает образ — скорчившаяся на полу фигура, зажимающая себе рот, трясущаяся и какая-то до жути человечная. лихы хочет протянуть к фигуре руку, но той нет, и тогда вспоминаются слова хозяйки кура о том, что она не могла оставить братца почивать в её мире просто так. — она скрыла вас? молчание в ответ. даже воздух не рябит, показывая хоть чьё-то присутствие. — эй, я у вас спрашиваю, господин! эрешкигаль вас скрыла? и вновь тишина. лихы пинает кресло, и уходит прочь. она не знает почему это так разозлило её, но выходя из высоких разрушенных временем залов она стирает с лица слезы. она не знает почему они появились. теперь лихы ходит другими путями, не появляясь ни в доме хозяйки, ни подходя к реке с той стороны. приходится сталкиваться с жуткими порождениями пазузу чаще, чем раньше, пару раз она даже встревает отпечатки ног огромного размера. ниалл рассказывал о ком-то очень высоком, но она прослушала. у бывшего по причине смерти руководителя академии дела идут неплохо — чем интенсивнее идет война на поверхности, тем больше его учеников оказывается здесь, и он чуть ли не организовывает подземный филиал обучения, пока его не останавливает ияр. тот продолжает петь и ратовать на систему, удерживая друга от мучений молодых душ ранними вставаниями без часов и понятий о времени как таковом. один раз, обходя место, где раньше она встретила шамаша, лихы наталкивается на сибитти. тот сидит на косоногом стуле и предлагает ей сесть напротив, чтобы послушать пару советов. такие мелкие божки, из скуки посещающие кур, не редкость — и лихы почти соглашается, так, тоже от скуки, как её хватают за руку. — с ума что ли сошла? он сейчас тебе такого наговорит, что годами разгребать придется! никкаль, встрепанная и до удивительного живая, дергает её на себя, подальше от недовольно рычащего демона. лихы смотрит на неё с удивлением — не могла же их гребанная блистательная искорка умереть? — но неожиданно для себя вдруг обнимает, прижимая ближе. ника в её руках сначала замирает, но потом обнимает в ответ. они, может, и хотят перед друг другом извиниться — но им не за чем. всё и так ясно. — энки совсем из ума выжил, один план хуже другого. иштар и кингу даже соревнование устраивают кто смешнее высмеет. — и кто судит? — я, кто ж ещё. самое забавное, что иштар побеждает. никки замирает, понимая, что зря наверняка упоминает госпожу так часто, и лихы понимает это тоже, но потом прислушивается — и не болит. метка, давно стертая, не имеет над ней власти, а обиды ничего тут не стоят, так что она почти с удовольствием слушает о самых искрометных шутках про вновь объединившуюся троицу богов. никки утверждает, что ситуация почти безвыходная — вон, даже она опять сюда попала, ты представь какой позор! — но по глазам видно, что все не так весело. в какой-то момент лихы вспоминает про фигуру в залах эрешкигаль и всё же решается задать вопрос: — а шамаш? ты говоришь о энки, кингу и иштар, упоминаешь демонов и божков, но ни слова о шамаше. что-то произошло? — ох, — никкаль откидывает назад волосы, явно пытаясь занять чем-то руки, — там такое дело, что он умер. — это я знаю. — а, точно, прости. виделась уже с ним? — довелось один раз. — и что он сказал? — ничего, — лихы не хочет говорить, что сбежала, едва увидев самого грозного из пятерки, но никки полного ответа и не требует, начиная прощёлкивать пальцами. — кхм, мы с начала бегали от них, пяти, то есть, но потом такое началось, что кингу сказал, мол, я с ними сам потом за старые обиды буду говорить, а сейчас надо держаться вместе. при первой встрече они с шамашем разнесли, наверно, половину города. уверена, были жертвы. потом, вроде, успокоились, как-то договорились. но потом у шамаша перемкнуло — он связался с какими-то демонами из прошлого, иштар перепугалась и заложила его энки, они опять устроили драку между собой, после чего шамаш напал на академию. — кстати, зайдешь к ниаллу и ияру, пока ты тут? думаю, они будут рады. никкаль смотрит в пол, и лихы понимает — нет, не зайдет. — так что было дальше? — а? да, академию снес до последнего кирпичика, после этого кингу сказал, что либо они выгоняют шамаша и действительно решают что делать с тиамат, либо пусть сами разбираются, а ему и генералом хаоса неплохо. энки и иштар дали заднюю и отреклись от шамаша. тот опять начал что-то делать, но мы заняты были по поискам, поэтому я несильно в курсе. помню только, что однажды кингу пришел и сказал, что тот мёртв. а почему ты так интересуешься? — да так. они говорят еще какое-то время. потом никки вскидывает голову наверх, будто слыша то, что другим недоступно, и волосы её охватывает огонь. она скомкано прощается, скрываясь в песках, и лихы и не думает бежать следом — за ней не явился дракон, так что в этом нет смысла. она ещё какое-то время сидит, периодически подумывая всё таки послушать что же такого хотел сказать ей сибитти, но потом выдыхает и берет направление на дом хозяйки. спать в окружении склизких мерзких гадов ей не очень хочется. — ты вернулась. — а вы заделались в привечающего? мелкая должность. не жмёт? — злые слова срываются сами по себе. возможно, её все таки обижает то, что за кем-то вот так срываются в самую бездну, а её сделали жертвенной овцой на алтаре. лихы падает в кресло, принимаясь стаскивать сапоги. голос какое-то время молчит, и когда она уже собирается спать, звучит вновь. — ты узнала что-то? — по-прежнему не вижу своей выгоды. — и не увидишь. — о? серьезно? — абсолютно. я хотел рассказать о завесе, пропускающих убитых несправедливо и внезапно, думал дать тебе надежду, но вижу, что ты и её недостойна, — лихы готова поклясться, столько яда она ещё никогда не слышала. даже не видела — а уж в кабинете с подобным ей частенько приходилось оставаться. она даже немного озадачена: неужели ей удалось вывести кого-то из пятерки из себя так быстро? так что она усмехается: — о, ну куда же мне! суть в том, что я умерла по собственному желанию, и эта ваша завеса меня бы и не пропустила? хитро. я бы всё сделала — и ничего не получила. в стиле пяти. — да что ты знаешь о пяти? — то, что двое из них мертвы. с каждой секундой она начинает злиться всё больше — ну в конце концов, серьезно, она уже смирилась со своей судьбой, отпустила поступок госпожи иштар, но тут её достали ещё двое, из-за которых надо перестраивать свои планы. она перебарывает желание подорваться и снова куда-то убежать, вместо этого глубже усаживаясь в кресле и складывая руки на груди. — и долго будем молчать? я ж прекрасно знаю, что больше вас никто тут не слышит. ну, может, ещё хозяйка, но там даже думать страшно чем ваша пятерка ей так успела насолить, — лихы считает до трёх, потом до десяти. в ответ ей раздается лишь молчание. — ну ладно. утром — точнее тем, то тут можно бедно-худо считать за утро, — она вновь отправляется в дорогу. машет рукой нанне, кивает ниаллу, останавливается послушать новую балладу ияра. тому, судя по вполне довольному смертью виду, вообще всё равно уже где он находится, поэтому часть пути он проходит с ней. так, за компанию. "не забывай, я всё ещё твой преподаватель. да, даже тут. нет, никаких скучных уроков. если вздумаешь что-то учудить, то предупреждай — помогу". она знакомит его с несколькими монстрами, которых сюда сослали, указывает особо опасные тропы, подкидывает тем для песен и вечерних посиделок. когда на горизонте появляется река, оба хватаются за оружие. вопли асага слышно уже тут, но подойдя ближе, они понимают, что крики издает вовсе не чудовище, а страж огромных врат. неповоротливый, но от того не менее ужасающий нети сражается с кем-то в несколько раз меньше себя — издали видно лишь красно-чёрные всполохи, и лихы щурится, силясь разглядеть безумца, но ияр отдергивает её подальше, пряча их обоих за скалу. — не знал, что боги тоже попадают сюда. — м? всмысле? это кто-то из божков? — это кто-то из пяти. догадаешься дальше сама? а, ну да. черно-красный. сражение. шамаш. — отвратительно. я сегодня ночую у вас, — расстроенная тем, что путешествие на сегодня придется прервать, лихы тащится за ияром обратно, ступая по разворошенным ими ранее внутренностям монстров. — а чего так? эрешкигаль нечего рассказать? — ха-ха. в прошлый раз когда я увидела этого сумасшедшего, меня донимал в доме хозяйки его дружок. не хочу давать ему повода, — ияр кивает, соглашаясь, а потом встает, как вкопанный. лихы устало оборачивается. — ну что ещё? — погоди, ты говоришь о том, что в доме хозя-тьфу ты, эрешкигаль, сейчас находится энлиль? — ну да. он там с самого моего прибытия. — что-то ещё? — это допрос? — это вопрос, моя хорошая. допросы и надсмотр придумывали для ниалла. я действую по-другому. — ладно, — лихы фыркает, поднимая руки, — хозяйка сказала, что "не могла оставить любимого братца без должного почтения". я его ни разу не видела, только слышала. судя по всему, он не может выйти за пределы дома, иначе бы не спрашивал у меня насчёт шамаша. — он знает, что тот мёртв? — да. это его, — совсем рядом будто вновь раздается тот хриплый душераздирающий вой, отчего плечи передергивает, — порядком расстроило. ияр кивает, прикидывая что-то в уме, и они продолжают путь. лихы действительно остается у них на ночь — её кормят, поят и чуть ли действительно не тянутся поцеловать в лоб перед сном. видимо, в отсутствие никки, ниаллу даже при куче мертвых учеников не о ком заботиться. это продолжается несколько дней: она уходит утром, приходит вечером, отмывается от грязи и крови, рассказывает что-то из произошедшего — её внимательно слушают, мотают раны и говорят никуда завтра не идти, потому что это опасно. всё это, конечно, делается больше по привычке — никто в ней ту немного истеричную лихы уже не видит. кто-то из новичков, прибившихся к компании академистов, предлагает ей создать тату — и она действительно задумывается над этим, пока её плеча не касается что-то холодное и склизкое. хозяйка зовёт, — думается лихы, когда за спиной никого не оказывается, — наверняка, скучно там сидеть и слушать заунывный вой. высокие своды встречают её хлопками и двумя парами глаз, смотрящими прямо на неё. и если первым она вполне рада — нет, честно, эрешкигаль замечательная госпожа, позволяющая ей явно больше, чем кому-либо, то вот владыку ветров во плоти лихы еще лет сто бы не видела. но кто б её спрашивал. — моя маленькая пташка, я уж думала, что моя компания тебе совсем наскучила, — хозяйка кура нежно треплет по щеке, улыбаясь целой частью рта, но лихы на неё не смотрит — она не сводит взгляда со стоящего рядом энлиля, сжимая в руке кинжал. тот на такой жест внимания лишь улыбается и молчит. — ах да, у нас гость. насколько я помню, тебе довелось познакомиться с моим братом. конечно же довелось, — ядовито усмехается что-то внутри лихы, — лежа на алтаре и облизывая пальцы госпоже иштар и довелось. он дергал на искорке-никки тряпки, желая, чтобы его жертва выглядела красиво, и жалел, что не обладает властью над людским разумом — ради него умирать не особо хотели. какая жалость. бедный божок. видеть его вот так — в человеческом обличии, куда сложнее, чем всего лишь слышать, поэтому лихы перехватывает кинжал поудобнее и кивает. она не собирается играть в гостеприимство или послушность. — в любом случае, не переживай, надолго он у нас не останется, — сквозь улыбку хозяйки прорывается уже знакомый оскал, — долг был уплачен, поэтому я согласилась вернуть его миру живых. он сказал, что вы неплохо подружились за моей спиной. — ах, девочка не выдала ни единой твоей тайны, — подаёт наконец голос энлиль. он выглядит довольным, ещё бы, совсем скоро он увидит солнце, и лихы хмыкает. отлично. она сможет вернуться в дом госпожи — и порой навещать остатки академии. хозяйка говорит что-то ещё, рассказывая о топоре, проступках семьи и милости, и лихы от скуки начинает дергать цепочку на штанах, которую ей на днях подарил ияр. он сам прицепил её, приговаривая, что такой смелой девочке — ещё и по голове потрепал! — стоит и украшения носить соответствующие. после детального осмотра лихы даже нашла вещицу симпатичной: металлические пасти, сочащиеся красно-каменной кровью, держали несколько рядов тонких цепочек, глухо звеневших при беге. спрашивать откуда в такой дыре мужчина вообще нашёл подобное не хотелось — это был приятный подарок, так что лихы просто приняла его, поблагодарив. лихы дергает цепочку — и энлиль не сводит с неё пристального взгляда. двери распахиваются, вдали слышится хлопанье крыльев — впору уже шутить про курьерскую доставку душ умерших древним генералом-драконом. мертвые, оживившиеся при появление столь высокопоставленного гостя, начинают носиться туда-сюда, и во всей этой суматохе кто-то хватает её за руку. — ты вновь видела его, — энлиль впивается в неё глазами, указывая на болтающиеся на бедрах цепи, и тянется к ним, чтобы сорвать, но лихы отточенным ударом кинжала чуть не отрубает божеству руку. — это моё, — она подносит острие к самому горлу господина, осознавая, что ияра она ниаллу за такие подарки всё таки сдаст, но сделает это потом. а сейчас: — что, так сильно соскучились? никки говорила, что вы сами в хаос хотели. не понравилось? — не твоё дело, — отдернув пальцы, он зло улыбается ей. — чего ты хочешь? — вы, видимо, чем-то ценны там, под солнцем, раз ради после всего вас обратно тянут. многое можете. вон, госпожу заставили своё обратно взять. тоже туда хочу. — с иркаллы обратно пути нет. — но вам же его нашли. да и я не про навсегда говорю. так, иногда. наверху много монстров и хороших людей, с которыми я не встретилась благодаря вам, — лихы хмыкает, не смотря с энлиля глаз. — дружка вашего уже точно обратно не пустят, что не делай, мы оба знаем. а вам платить хозяйке нечем, ежели сами сюда вновь угодите. — в посыльные набиваешься? — а если и да? никто больше не согласится. энлиль размышляет несколько долгих секунд, и лихы в этот момент думает тоже — даже если он не согласится, она не так много теряет. обратно его действительно не пустят — так же, как не выпустят и шамаша. голосок внутри усмехается: можно будет подбить ияра и вместе с ним изводить владыку войны в случае отказа. раньше она пришла бы от подобной идеи в ужас, но сейчас ей весело. — хорошо. — да? — да, — энлиль отходит на шаг, и мертвые вокруг них перестают крутится. со своего места подмигивает эрешкигаль. или моргает? — хорошо, я согласен. ты сможешь меня услышать. лихы какое-то время стоит, не веря своему счастью, а когда оборачивается вслед ушедшему — того уже уносит грохот крыльев. хозяйка довольно улыбается, поглаживая кончиками пальцев лежащий у неё на коленях топор, а потом переводит взгляд на лихы. — а ты чего встала? утро уже началось. думаю, нети будет рад тебя видеть. — точно. да. — и передавай моё приглашение ко двору тому очаровательному директору. ах, и друга с собой пускай приведет, уж слишком многое об очаровании этого барда мне говорили. лихы смаргивает, пытаясь осознать услышанное, а потом кивает. что ж, отлично. её новое желание — последнее желание, в-смертное желание, — считай что исполнилось, и, думается, совсем скоро господин ветров соскучится настолько, чтобы пожелать передать письмо. она снова увидит солнце, покормит того рыжего кота — он-то уж точно выжил! — и поговорит о чём-нибудь с никки. может, объяснится с шимуном. может, плюнет в лицо госпоже иштар. плакать лихы совершенно не хочется.