Холодное одиночество

Стук колес громко раздавался у железной дороги, мимо деревьев проезжали вагоны электрички, один за другим. Снег бил в окна, легкая дымка, посеянная по всему пролетающему пространству не давала свободно глядеть на то, что происходит где-то там, вдали. Одни деревья сменялись другими, всё так же были засыпаны снегом, полумертвые, словно спали, ждали весны, ждали, пока пройдут невыносимые зимние холода. Одно за другим, они были так одинаковы, так темны, присыпаны всё тем же снегом, будто пудрой. Полутьма за окном, тишина, спокойно-тоскливые пейзажи заставляли задуматься, чуть приуныть, но в то же время облегченно вздохнуть, понимая: вот он - покой. Как давно Гриша не чувствовал этого душевного покоя, смешанного с апатией, полным упадком сил? Кажется, это состояние было всегда с ним зимой. Когда холодно, когда мысли давят на тебя, не давая ступить и шагу. А он сидел. Сидел в пустом полутемном вагоне с оттенками синевы и серости снаружи, смотрел на проносящиеся мимо пейзажи, один за другим были одинаковы, одиноки, пусты. Вот поле, вот деревья, вот строения: какой-то амбар, рядом стоящая радиовышка, что изредка моргала небольшими красными фонариками, лес, и бесконечная снежная пелена. Красиво. Уставшие темные глаза так и отражались в окне, полу бледное лицо, что отчасти было скрыто под маской, не выражало ни единой эмоции. Лишь пустоту, да усталость, вековую усталость. Рядом с ним, на двухместном сидении располагался рюкзак. Незаменимый черный друг без лишних деталей, что покоил в себе самое необходимое, никогда не оставит Рофлера в беде. Путь продолжался. Покрепче закутавшись в желтую куртку с черными элементами на ней - парень вздохнул, прикрыл глаза, сунул в уши наушники, что достал из внутреннего кармана той самой куртки, подключил к телефону, включил музыку. Такую же, что описывала его внутреннее состояние. Состояние его души, как бы то ни звучало. А состояние было, мягко говоря, не очень. Который день он не чувствовал ничего, кроме вековой усталости, который день не мог заставить себя начать что-либо делать. Не хотелось абсолютно ничего, хотелось лечь и лежать целыми сутками, глядя на пейзажи. Такие же депрессивно-спокойные, как и он сам. В голове покоилось много вопросов, мыслей, одни сменяли другие, беспорядочно и разбросанно волочась по всей голове, пока не утихали, стоило вновь углубиться в какую-либо из тем, что заставляла думать. Думать, думать и ещё раз думать. Например, одной из таких тем стала жизнь. Он всё погружался и погружался в свои размышления о бытие, строил планы, понимал, через что предстоит пройти, и что ждет его дальше. Понимал, но готов к этому не был. Зима - пора суровая, выжимала все соки, заставляла одновременно мучаться, и в то же время давала душевный покой. Покой, что каждый понимает по разному. Для кого-то покой - это быть в кругу друзей, в кругу семьи. А для Рофлера покоем считалось одиночество. Как сейчас, когда вокруг пусто, нет ни единой души, и лишь то, что было снаружи давало ему тот самый загадочно-странный покой. Но даже у этого спокойного одиночества были свои минусы. Порой было больно, порой было страшно, невыносимо, хотелось высказаться, поплакаться, а рядом никого. Ни единой живой души. Как ни странно... К этому быстро, однако, привыкаешь. Привыкаешь, и уже осознавать перестаешь, что на самом деле тебе нужна небольшая капелька тепла в холодную душу, чтобы почувствовать себя чуть лучше. Совсем немного, но лучше. Вот электричка остановилась на полупустой станции. Парень поднялся с места, захватил рюкзак, покинул вагон, в котором ехал, сходя на платформу. Холод тут же ударил по лицу, заставил чуть прищуриться, глаза - заслезиться. Лямка рюкзака была поправлена на плече, послышался тихий вздох. Шаг, второй, третий, он сошел с платформы вниз, пошел вперед, по вытоптанной дорожке, куда-то, куда вели его ноги, мысли, переживания и неотъемлемая его часть - пустота. И понимание било по душе, и больно было, и сглатывать ту боль пришлось. А что поделать? Он вновь один.