Начало
17 декабря 2022 г. в 23:43
Я облизываю верхнюю губу, смотря сверху вниз на плод своего кропотливого труда. Его руки, надёжно закреплённые вместе над головой с помощью красных верёвок, слегка дрожали – не то от лёгкого тремора, не то от возбуждения. Я немного отодвигаюсь назад и с ухмылкой утираю лоб тыльной стороной ладони, но тут же продвигаюсь немного ближе и слегка нависаю сверху лежащего тела, упираясь ладонями по бокам от шута, бесстыдно осматривая открывшийся моим глазам вид в полной мере. Он смотрит снизу вверх, затуманенно.
– Н-ну долго ты ещё там... У меня уже руки затекли ждать. Если так продолжится, я вообще откажусь!
Говорит по-напускному. Не откажется. Как минимум потому, что сам давно хотел подобного, как максимум, потому что просто нуждается в словесной перепалке, чтобы держать разум на плаву. Тихо хихикаю и уверяю в том, что осталось совсем немного, наконец сползаю с кровати, только затем, чтобы скинуть ненужную верхнюю одежду и остаться в аккуратном кружевном белье, подчёркивающим атмосферу этого вечера. Поворачивая голову полубоком, замечаю его реакцию и улыбаюсь про себя. Смотрит большими, желающими глазами, но в секунду же он ловит себя на этом и жмурится, не в силах свести краску с лица.
– Был бы я не привязан!.. Куколка, я бы здесь так не лежал...
По телу проходится приятная лёгкая дрожь от представления, что бы со мной было, если бы не наши планы, но я мотаю головой, отгоняя наваждение, и медленно подхожу ближе, растягивая шаги томно, и, опираясь о край кровати нижней частью тела, укладываюсь между бёдер Честера, не прерывая зрительный контакт. Видно, как плавится его взгляд, это не может не заводить. Ладонями я мерно прохожусь по его ляжкам и икрам, специально пропуская мимо внимания главную часть, и выжидающе смотрю на него, напористо, из-за чего каждый оттенок его смущения на лице мне прекрасно виден. Он ломается быстро.
– ..пожалуйста, Господи, можешь просто... М-можешь...
Он запинается и дышит отрывисто, язык его путается, стоит мне легонько ладонью задевать его возбуждение, и он мычит и тихо хнычет, запрокидывая голову. Я давлю чуть сильнее, но показательно не захожу дальше, выжидая.
– Мамочка, прошу... Ма-амочка, помоги мне, умоляю...
Лицо Честера раскраснелось, а сам он закатывает и прикрывает глаза, не в силах больше смотреть в мои, настолько сильно его голова кипела от происходящего. Я удовлетворённо мычу и незамедлительно приступаю к долгожданной ласке, прислоняя язык к сочащейся естественной смазкой головке. Честер давится и срывается на несдержанный, отрывистый стон, прикусывая нижнюю губу, пока я начинаю медленно водить по крепкому члену языком, слегка причмокивая губами. Шут совсем слабо дрожит всем телом и раздвигает бедра все шире, как в приглашающем жесте, явно давая мне больше места для действий, лишь бы я не прекращала делать то, что сносит ему крышу так сильно. Он слабо рвется руками уложиться на мою голову, но заполненная собственным возбуждением голова юноши словно забывает, что не он имеет тут главенствующую роль и прикован к одному месту, а потому он недвусмысленно хнычет беспрестанно от ограниченности своих действий, но моему зоркому глазу удается подметить, что удовольствия происходящим в этих замутнённых глазах больше, чем настоящей печали.
Я ускоряюсь и добавляю руку, чтобы увеличить трение, и сама не замечаю, как теряюсь в этих действиях. Доносившиеся до моих ушей звуки приятно скручивают узел в низу моего живота, и я едва ли подмечаю момент его разрядки, позволяя Честеру кончить в мой рот. Насаживаясь почти до конца в момент его экстаза, я чувствую, как парень прогибается в спине и стонет на грани с криком протяжно, ощущая горячее семя где-то в своей глотке.
Он дышит тяжело и рвано, глаза его прикрыты, но видно, как дрожат ресницы и совсем немного веки. Я позволяю себе полюбоваться им недолго, прежде чем достать припасенный недалеко вибратор и небольшой холодный тюбик, открывая и размазывая содержимое на первое. Делаю я это, видимо, настолько незаметно для шутника, что стоит мне приставить в предвкушении головку аппарата к его узкому входу, его глаза распахиваются ошеломленно в ту же секунду.
– Что ты... К-куколка, конфетка, стой!! Подо-..
Но стоит мне включить и совсем немного протолкнуть в узкие стенки вибрирующий дилдо, как Честер вновь прорывается на несдержанный, громкий стон и крупно вздрагивает всем телом, выгибаясь в спине и натягивая веревки на руках только сильнее. Проходит всего несколько секунд с его высокотоновых беспристанных мычаний и вздохов, как до меня начали доходить просьбы и мольбы продолжить, совсем тихие и осторожные, как на пробу, едва слышимые среди всех других звуков, что доходили до моих ушей. Играючи не заходя дальше, а лишь массируя узкое колечко мышц с помощью вибраций и лёгких толкновений рукой, замечаю себя за тем, как неотрывно любуюсь чужой вздымающийся безритменно грудью, взъерошенными волосами и высоко вздёрнутыми изящными бровями шута, что обрамляли такие прекрасные, но прикрытые в наслаждении очи. Даже его аккуратные стрелки слегка смазались от непроизвольно идущих слёз, тонкой полоской идущих по щеке вниз. И его губы, сейчас такие пряно-розовые и чуть опухшие от постоянного внимания к себе с его же стороны, были приоткрыты, а нижняя то и дело вздрагивала, стоило мне подвернуть вибратор чуть глубже, чем обычно.
Видимо, действо начало превращаться для Честера в настоящую пытку, потому как он несдержанно мычит и стонет, прогибаясь и как стараясь насадиться на игрушку глубже самостоятельно, но я шикаю и вынимаю введённый почти на фалангу аппарат полностью, смотря по-напускному укоризненно на юношу, и качаю головой. Куда же делась его хвалёная говорливость?
– Милый, неужели ты забыл, как стоит мамочку просить?
– Нет, я.. вовсе н-нет, я просто...
В голосе его не то нотки сожаления, не то горечи, явно от того, что сладострастные спазмы извне пропали из его тела, и он наотмашь головой качает из стороны в сторону, но останавливается и смотрит уже из-под полуприкрытых век, склонив голову, молчит секунды три, и тихо продолжает:
– Я о-оочень сильно хочу его внутри себя, ты же... Ты же знаешь, как это жестоко, ты знаешь! И я-явно просто хочешь надо мной-..
Он прикрикивает от звонкой пощёчины по собственному бедру, и я под пальцами сжимаю кожу места, до которого только что дотронулась, цыкаю мерно.
– Плохой, очень плохой мальчик. Как я тебя учила?
Он мычит и коротко ёрзает на месте, и в секунду же размыкает уста вновь, не в силах терпеть больше.
– Мамуля, конфетка, ну же.. Вставь его, вставь его мне... Я очень, оо-о-очень хочу этого, прошу, мамочка!.. Я сейчас умру, умру, если ты не сделаешь этого, ягодка, мамочка, ма-амочка...
Вздыхает и стонет, ногами легко ёрзает, смотрит так жалостливо, словно от того, о чем он просил, его жизнь зависела напрямую, и молит, скулит, явно готовый на все, что я готова с ним сделать, и я, наконец, удовлетворенная ответом, улыбаюсь довольно, возвращаю включенный вибратор на свое исконное место.
– Да, да да!! Да, продолжа-а...
Он не успевает закончить, стоит мне протолкнуть игрушку дальше и вызвать на лице Честера эйфоричную истому, застывшую на секунду в его глазах.
Он глотает стоны, дышит неровно и рвано, и когда мой темп ускоряется, а вторая рука сжимает член юноши у основания, его пробирает крупная дрожь и он простанывает мое имя, все чаще и чаще чередуя его с излюбленными формами слова "мама".
Я оттягиваю его удовольствие, нахожу нужный момент, и как только вибратор заходит до основания, по самую рукоятку, а я отпускаю вторую ладонь с члена и тихо проговариваю "можно", Честер взрывается. Его пробирает почти что на крик, кожа его рук натягивается у основания кровати почти добела, и он кончает на свой живот. Делая ещё пару слабых движений на пробу и останавливаясь, я бесстыдно любуюсь парнем какое-то время, прежде чем он приходит в себя – шут настолько переутомился, что к лёгкой испарине на его лбу прилепились несколько волосинок, и сам он с прикрытыми глазами глубоко, во всю грудь дышит, бессвязно тихо мыча что-то про себя. Он приходит в себя, наверное, минуты через две, а то и все пять – за временем в таком положении следить не хотелось от слова совсем – и он из под полуприкрытых век устанавливает со мной прочный зрительный контакт. Он смотрит на меня слегка затуманенно, но с неянсым блеском в глазах, полных чего-то глубокого, молчит недолго.
– Развяжи меня. Сейчас.
Я опоминаюсь и, заканчивая самолично начатую игру, повинуюсь и продвигаюсь ближе, садясь на торс шута, развязываю веревки над его головой выверенным движением. Он высвобождается и тотчас переходит в сидячее положение, из-за чего я сползаю невольно ниже, усаживаясь на его бедрах, как парень одной рукой прижимает меня за талию к себе ближе, а вторую укладывает мне на щеку, словно и не были они привязаны друг к другу в одном положении долгое время, и целует незамедлительно. В его действиях столько любви и привязанности, он сминает мои губы нежно, но напористо, как старается компенсировать все то время, что мы не целовались за процесс, и я охотно отвечаю, ладони умещая на плечах шута. Мы отдаемся этой ласке долго, растяжно, словно бы изголодавшись друг по другу без самоличного прямого контакта, и я перекидываю Честеру руки за шею, одну ладонь умещая на его затылке, вплетаясь в любимые, пахнущие сладкой ватой и лакрицей волосы пальцами. Он, наконец, изморенный и чуть помягший, растягивает поцелуи лениво, чуть наклоняется ниже, закрывая собой все пространство, и, отодвигаясь секундно от моих губ, принимается наносить лёгкие чмоки по всему лицу, то на щеке, то там, за ухом, то прямо на носу. Хихикая легко, я не могу не открыть ему больше пространства для подобной милости и чуть отклоняюсь, чтобы из-за нашей разнице в росте ему не приходилось наклоняться так сильно. Наконец, он останавливается и глядит любовно, уткнувшись лоб в лоб, и разрывает безмолвные нежности.
– Детка, мы просто обязаны повторить это.