***
Где-то за окном слышутся сутки дождя. На столе стоит пустая пачка с под вишнёвого сока, а рядом один грязный стакан. Сынмин сидит напротив окна и смотрит на звёзды пальцами чиркая на тёмном небе невидимые узоры. Совсем недавно позвонил Чан, сказав, что скоро приедет, ведь снова поссорился с Чонином, и ему нужно посидеть с кем-то в уютной и спокойной атмосфере. И так каждую неделю. Каждую чёртову неделю. Это продолжалось бесконечно, и Сынмин ничего не мог с этим поделать. Ему безумно хочется утешать Чана и хочется, чтобы он был счастлив с тем, кого любит, но самому больно чувствовать это безразличие, ведь они даже друзьями не были. Чан ничего не знал о Сынмине, приходил лишь после ссор с Чонином. Никогда не оставался на ночь, и всегда был грустным. Сынмин никогда не видел его с улыбкой, которая говорит о том, что вечер будет весёлым, потому что Чан приходил лишь для поддержки, больше ничего в их «дружбе» его не интересовало. Ему было плевать на то, чего хочет Сынмин, его никогда не интересовала жизнь младшего. Главное, что он рядом. Это — всё что ему нужно. В дверь стучат два раза, и парень встаёт, чтобы открыть. Он уже знает, что будет дальше: Чан молча пройдёт и всё оставшиеся время будет рассказывать о том, что Чонин ебаная истеричка, но он любит его, а поэтому останется, даже если это будет стоить ему убитых чувств. Так было всегда и этот раз не исключение. — Привет. — говорит Чан и смотрит в глаза Сынмина, которые были наполнены мелкими слезами. В прочем, как всегда. Но Сынмин даже удивился немного, что Чан сказал ему «привет», обычно он просто без слов сразу идёт на кухню. — Привет, Чани. Под глазами Чана заметны синяки, что означало, что он не спал больше суток. На нем одета чёрная футболка открывающая его большие плечи. На бёдрах удобно уместились чёрные шорты по колено, в карманах которых находились его руки. — Прости, что заставил тебя долго ждать. Чан проходит в квартиру и садится на стул рядом с дверью, чтобы снять свои кроссовки. — Не так уж и долго, всего-то минут тридцать. — без особого внимания на это говорит Сынмин, закрывает входную дверь и встаёт рядом с Чаном оттягивая подол своей пижамной тонкой кофты. — Вообще-то прошёл час и тридцать минут. — поправляет Сынмина Чан, и убирая свою обувь в сторону встаёт рядом с младшим. — Не важно. Парни проходят на кухню, где всегда обычно и сидят, потому что вид с неё очень красивый. Большое окно на всю стену, по обе стороны от него тёмные шторы, которые всегда были ненужными для Чана, потому что он любил смотреть на это большое окно. Что на счёт вида с него?! Город. Просто город, квартиры и очень очень красивый малиновый закат. Иногда, по вечерам, Чан любил зависать у Сынмина, смотря на закат и рассказывая о том, как он провел день, опять же, с Чонином. Ему всегда казалось, что Сынмину интересно услышать о его жизни. Чан подходит к огромному окну, одно из них было открыто, поэтому он смог оперется руками об его край и внимательно всмотреться в звёзды. А за спиной слышится звук стеклянной бутылки, которую Сынмин поставил на стеклянный стол. Он уже выучил то, что Чану больше нравится пить виски, чем другие спиртные напитки, поэтому всегда, когда тот приходит, он достаёт из шкафчика бутылку с виски и стакан. Сынмин тихо сидит на стуле не решаясь сказать что либо. Если Чану захочется говорить — он заговорит. И Сынмину ничего не нужно просить, чтобы он это сделал. Но сейчас всё как-то по другому. Что-то неладное и странное замечается в поведении Чана, ведь их встречи начинаются абсолютно не так.***
Струны гитары дёргались при каждом прикосновении пальцев Чана. С его губ слетал рандомные слова создавая привычно-грустную песню для ушей Сынмина. На столе стоит уже почти пустая бутылка из-под виски, а рядом стакан, в котором ещё есть алкоголь. Сынмин смиренно сидит напротив Чана, слушая о том, как Чан поёт про прекрасное белье Чонина, и всякие такие романтические вещи связанные с Чонином. Рядом с Чаном стоит пепельница в которой время от времени пополнялся пепел от горьких сигарет. Вдруг, песня Чана останавливается, и остаётся лишь мелодия, и то, она со временем пропадает, вместе с грустным вздохом Чана и печальным взглядом куда-то в даль. — На нём было очень красивое белье, и он выглядел в нём прекрасно, так что, наверное, мои мысли были затуманены, и я начал трогать его. — говорит Чан всё ещё смотря куда-то в окно. — Он испугался, отбежал от меня, и начал кричать что-то. Мы поссорились. — Ты пытался с ним поговорить, или сразу ушёл ко мне? — спрашивает Сынмин внимательно смотря в красивые глаза Чана. — Я сразу ушёл к тебе. — Тебе стоило извиниться перед ним, поговорить, а потом уже что-то решать. — тихо говорит Сынмин, боясь, что скажет лишнего, и сделает Чану неприятно. Сынмин пристально рассматривал лицо старшего. В профиле оно смотрелось очень красиво. Его тёмные волосы падали на лицо закрывая глаза и лоб. Руки все ещё держали гитару, а взгляд был устранен куда-то далеко, туда, где Сынмин не увидит ничего. Это личный мир Чана. — Наверное, ты прав. — произносит Чан, убирает гитару ставя её на пол, далее берёт уже вторую пачку сигарет и неспеша открывает её. Чан выглядит не трезво, его пальцы еле перехватывают сигарету зажатую меж пальцев. Опьянение в голосе заметно очень сильно, и Сынмин готов плакать от того, что он чувствует сильную безразличность Чана где-то в груди. Когда Чан курит уже вторую сигарету, а в кухне пропитался запах дыма, то Сынмин немного настораживается, но не придаёт этому сильного значения. Чан молчит, и это молчание убивает Сынмина. Он всем телом ощущает неприятное чувство моральной боли. — Космос такой невероятный. Звёзды очень красивые, я всегда мечтал увидеть их. — внезапно произносит Чан, и Сынмин немного дёргается от резкого громкого голоса. — Если ты их любишь, тогда я тоже. — тихо отвечает Сынмин и своим словам улыбается смотря на Чана. — Если я скажу, что мне не приятны твои слова, тебе будет обидно? — уже от этих слов Сынмину обидно и больно, но он сделает вид, будто ничего не чувствует, и его это не задевает. — Наверное, нет? — Тогда, мне не приятны твои слова. — и Чан наконец переводит взгляд на Сынмина, который всё это время смотрел на него, а после его слов замерел в одной позе. Лунный свет освещал комнату полностью, поэтому Чан смог увидеть лицо Сынмина: с его глаз стекали капли слёз падая на поверхность стола, как разбившееся стекло. — Почему ты плачешь? — в удивлении спрашивает Чан не отводя взгляда от младшего. — Это от недосыпа глаза слезятся. Не обращай внимания. — оправдывается тот отводя взгляд в сторону. Чан был особенным для Сынмина. Он всегда думал, что Чан — это лекарство от любой болезни. Один лишь его вид мог поднять настроение Сынмину. Его любовь к чему нибудь забавляла всегда, и Сынмин хотел увидеть его счастливую улыбку, что ему не удалось сделать за всё время, пока они «дружат». Их можно назвать лишь знакомыми, как бы подумал Чан. А Сынмин назвал бы их парочкой состоящей в нездоровых и сложных отношениях. В отношениях в которых Чан всегда изменяет, а Сынмин терпит, потому что любит, и готов вытерпеть всё, что угодно, лишь бы остаться с Чаном ещё хотя бы на чуть больше времени. Сынмин слишком умный для Чана. Всегда рассуждал правильно и давал хорошие советы, которые в конечном итоге всегда сводили Чана и Чонина обратно. Он всегда помогал им в их отношениях, и безмолвно наслаждался тем, что может сделать хоть что-то, чтобы заполучить внимание Чана. Но даже если его советы используют, то не получают никаких выводов. Например, благодарности. Сынмин никогда не получал никаких благодарностей от Чана, что тоже было грустным фактом о его жизни. А ещё, у Сынмина вовсе нету друзей. Он полный одиночка. Скучает лишь по Чану, и не дружит ни с кем, кроме него. Ходит на подработку в уютный книжный магазин и ведёт спокойную жизнь. Но вот одно но ломает его полностью — его квартира всегда пустует. Он всегда один, и Чана позвать не может, потому что мешать его личной жизни будет неправильно. Именно поэтому он никогда не пишет Чану первым. Если Чану нужно будет прийти к Сынмину, он придёт. Для Чана Сынмин — маленький мальчишка, который умеет поддерживать, если это надо. Обычный парень со своими странностями, и вечными слезами на глазах. — Иногда, мне кажется, что ты ревнуешь меня к Чонину. — эта фраза слишком больно врезается в уши, и эхом отдаётся на заднем фоне мыслей Сынмина. Такого он точно не ожидал. — С чего бы это? Я наоборот хочу, чтобы ты был рядом с ним, потому что ему сейчас намного хуже, чем мне. — пытается оправдаться Сынмин, но на самом деле слова Чана верны. Он безумно сильно ревнует Чана к остальным, даже к его друзьям. Иногда даже обидно, что Чан уделяет остальным намного больше времени, чем ему. Но главное помнить одно — они даже не друзья. — Понятно. — единственное, что отвечает Чан отводя взгляд и наделяя его куда-то в непонятное место. — Тогда, почему ты все ещё плачешь? — Я же сказал, это он недосыпа. — говорит Сынмин поспешно вытирая слёзы люьщиеся как град по его щекам. — Тупое оправдание. — Наверное, ты прав. — Глупый. — Возможно. Личность внутри Сынмина истошно воет от боли, а руки трясутся сильно. Но радует одно — слёзы он всё-таки смог остановить. — Ты такой глупый и тошный. Скрываешь очевидное выглядя дурачком. — эти слова немного задевают Сынмина, но он понимает, что это правда и молча принимает. — Что, даже плакать не будешь? — Всё выплакал. — Настолько часто плачешь? Интересно, почему? — интересуется Чан, но Сынмин знает, что это чисто для вежливости и это его очередной стёб. Сынмин ничего не отвечает, стеклянными глазами смотрит на большое окно во всю стену, пальцами правой руки сминает рукав кофты, а второй плавно и нежно водит по своей ноге пытаясь скрыть тревожность. — Ну и ладно. — совсем без интереса говорит Чан и встаёт из-за стола. — Мне тут больше нечего делать. — Сынмин смотрит грустным взглядом на Чана, и тяжело вздыхает. — Хорошо. Неужели, это всё? Неужели этот, пусть хоть и грустный, вечер заканчивается? Разве всё может быть настолько быстро? Для Сынмина этот вечер будет самым худшим в его жизни. Слёзы, боль, обида и больше ничего, что могло бы приукрасить это всё. Уже стоя возле двери, которая закрылась следом за выходящим Чаном, Сынмин застыл в одной позе. Ему очень было обидно и больно за то, что Чан так к нему относится. Но, возможно, он это и заслужил, если рассмотреть все его недостатки. Но все ведь заслуживают хорошего отношения со стороны других, верно? Сынмин чувствовал безумную боль всем телом, и ему хотелось бы закричать от отчаяния. Осознавать, что у них с Чаном всё равно ничего не вышло бы намного больнее, чем то, как старший относится к нему. Он ведь должен иметь хоть один шанс на взаимную и тёплую любовь. Любовь, в которой Чан всегда будет теплолюбив к нему. Всегда будет приходить домой с работы, обнимать и говорить, что сильно соскучился. Всегда будет любить его, называть малышом, милым щеночком, или как там ещё друг друга называют парочки. Но к Сынмину относятся как к заменяемой деталью в огромном лего, которой никто никогда не пользовался, и никогда не воспользуется. Но Сынмин надеется, что кто-то, по типу Чана, обратит на него внимание. Хотя, кому нужны нудные, дотошные и очень-очень странные, когда рядом есть легко доступные. Всё ещё стоя возле двери в узком коридоре Сынмин слышит звук с телефона оповещающий о новом уведомлении. Сообщения от Чана: «Выспись хорошо. Спокойной ночи» Что-то до боли родное и тёплое разгорается в груди, но Сынмину главное помнить одно — они даже не знакомы.