Волшебный Свет

      Глава 1       Я не помнил ничего. Ни откуда, кто я, ни имени своего, ни фамилии. Ничего. Только то, что я не совсем человек. Точнее — совсем не человек. Самоидентификация у меня близка к человеческой, я воспринимаю себя человеком. Но по природе им не являюсь. Я — вирус. Живой и разумный вирус. Черный Свет. Живое и разумное оружие массового поражения биологического происхождения. Так мне говорят те обрывки памяти, что еще остались у меня, а также мои инстинкты. У вируса они тоже есть. Сейчас мой внешний вид был далек от человеческого или хотя бы гуманоидного. Я просто лужа биомассы цвета крови размером всего с голубя, примерно. И нет ни сил, ни возможности быстро это изменить. Не хватает энергии и биомассы. К счастью, я могу передвигаться, хоть и медленно, а также я чувствую живые организмы относительно недалеко от себя.       Перетекая с места на место, подобно жидкому металлу из фильма Терминатор, я передвигался к ближайшей цели. Странно, я ничего не знаю о себе, как личности, но почему-то помню о Терминаторе и роботе Т-1000. Но, к моему счастью, сейчас мне совершенно не до самокопания и рефлексии. Мне нужна биомасса! Я хочу жить! Самый древний инстинкт, инстинкт самосохранения, гнал меня на запах живого существа. Я не знаю где оказался, не знаю кто я такой, но понимаю то, что, если я сейчас не найду себе пищу, я умру. Те запасы энергии и биомассы надолго не хватит, а ведь энергия тратится постоянно, пусть и понемногу. Но если ничего не делать, то я просто исчезну, умру. А жить я хочу, как и любое живое существо! То, что моя природа вирусная, а не клеточная не отменяет того, что я не хочу умирать.       К своей цели я добрался минут за двадцать примерно. Целью была странная однорогая лошадь. Единорог. Я вспомнил, как такие существа называются в сказках, мифах и легендах. Волшебное существо, символ чистоты и невинности. И этот символ сейчас мирно жрал какую-то травку, не подозревая о своей нереальности. Те осколки памяти говорили, что единорогов не существует. Но вот он, прямо передо мной, жует траву и не подозревает о своей участи моего обеда. Или завтрака? Ужина? Вроде сейчас примерно середина дня. Значит единорог будет обедом. И почему такие глупости возникают в мыслях перед серьезным шагом? Я ведь совершенно не знаю, как на меня повлияет эта волшебная тварь, которую я собираюсь сожрать. И ведь добраться до кого-нибудь другого я не смогу, сдохну раньше. И почему я в таком плачевном состоянии? Я ведь точно знаю, что на пике своих способностей и силы я способен уничтожить все человечество. А сейчас я не уверен в том, что смогу поглотить одну единственную волшебную лошадь. К демонам все, сейчас или никогда!       Рывок с напряжением всех сил был молниеносным. Красным росчерком я метнулся прямо в брюхо единорога и тут же начал внедряться внутрь него, попутно пожирая его заживо. Но чтобы единорог не смог ничего сделать и даже не понял, что его жрут так же, как он сам поедает траву, я полностью отключил ему нервы. Поглощение прошло как-то незаметно для жертвы. И каким же кайфом было то, что я перестал медленно умирать! Количество биомассы перестало быть критическим, как и тот запас энергии, что у меня был. Если бы я мог нормально испытывать чувства и эмоции, я бы описал это чувство, как эйфорию. По природе своей я слабо испытываю эмоции, но все же испытываю. Я не киборг все-таки, а вирус, то есть я имею природу биологическую, а не синтетическую. И потому эмоции все-таки испытываю, хоть и крайне слабые. Впрочем, я не особо понимаю, как я сам устроен. Только есть некоторое понимание того, на что я способен в данный момент и на что буду способен при достижении определенной планки силы. И вот вместе с ростом биомассы и запаса энергии от единорога я получил еще и генетический шаблон единорога. И теперь я могу в него превратиться. Но не только это я получил от своей первой жертвы. Еще мне досталось его память. И странная энергия. И с большой вероятностью, это было магией. Управлять ей я не могу, потому что не умею. Но чувствую как в себе, так и в окружающем мире. И во мне ее больше, чем в окружающем мире, хоть и не подавляюще. Также пришло понимание, что я могу теперь накапливать эту новую для себя силу вместе с биомассой и жизненной энергией, то есть пожиранием других волшебных существ. Хотя знаний по управлению магией это мне не даст никаких. Тот же единорог никак не управлял магией, но был зависим от ее количества. То есть без волшебной энергии он просто умрет от истощения. Мне такое не грозит, так как я больше зависим от биомассы и жизненной энергии, в равной доле. Так что без магии я проживу спокойно. Но мне ведь интересно. Волшебство должно давать интересные возможности. И пусть я и со своими родными не сказать, что разобрался нормально, но мне все равно интересно. А так как все равно нацелен на собственное развитие, то никто не мешает мне совместить изучение себя и магии, с попутным набором генетических шаблонов.       Быть волшебной лошадью было удобнее, чем небольшой лужей биомассы, так что я остался единорогом. Полной его копией, но с моим сознанием. И память моей первой жертвы дала мне достаточно информации для пополнения биомассы. Я знал, где находится остальной табун волшебных лошадок. И знал, что скоро этот табун сократится до одной особи — меня. К счастью, я вместе с телом единорога получил и все его рефлексы, так что с передвижением проблем не было. Так что нужного места я достиг быстро.       Появился я, кстати, в каком-то лесу, явно необычном. Потому что местные деревья я узнать не мог. Да и размеры этих деревьев были куда больше обычных. Мне так казалось. И вот что было странно — кроны деревьев практически полностью закрывали солнце, но в лесу было на удивление светло. Казалось, что сам лес освещал пространство. Так что я нормально добрался до табуна.       Звуки леса были привычными для меня благодаря памяти единорога, так что я в лесу ничуть не терялся. Так что вообще проблем с ориентированием у меня не было. А вот с тем, чтобы начать пожирание были. Табун вполне подпустил меня. Но стоит мне только начать поглощение, как они разбегутся. А гоняться за рогатыми лошадьми по всему лесу я не хочу. Но и стоять на месте без всякой пользы мне тоже совершенно не хочется. Потому я решил как-то отогнать вожака от табуна и его прикончить первого. Для этого я решил просто и незатейливо напасть на него. Неожиданно для вожака я с разбегу пропорол рогом ему шею, а потом двумя ударами передних копыт раздробил ему голову. Тут же из моего тела вырвались кроваво-красные жгуты биомассы и, схватив еще живого, но смертельно раненого единорога, стали поглощать его. Через пару минут от здорового единорога не осталось ничего, кроме небольшого светящегося пятна. Кровь единорогов была похожа на светящееся молоко. Остальное стадо, к сожалению, не стояло на месте и не ждало своей участи, единороги разбежались во все стороны, оглашая весь лес испуганным ржанием. Что ж, пусть их, никуда они от меня не денутся. В этот раз я получил не всю память единорога из-за повреждения мозга, но зато мой запас магической и жизненной энергии удвоился, как и биомассы. К счастью, я мог хранить эту биомассу как бы в свернутом состоянии, в особом пространстве. Сам не знаю где и как. Но я мог оперировать этой биомассой и биоэнергией вполне свободно, не становясь грудой мяса с каждым поглощением. Иначе я бы совершенно не мог маскироваться. К несчастью для моих целей, моя маскировка практически идеальна. Я не знал, кто придумал Черный Свет, но он был гением из гениев. Спасибо ему.       Пока анализировал изменения в себе, прошло минут пять, но рядом я не чувствовал ни одного живого существа. Разбежались в страхе. Что ж, их можно понять, Черный Свет — это идеальный хищник, находящийся на вершине пищевой цепочки. Моя маскировка идеальна, я всегда адаптируюсь к любым условиям, я поглощаю и развиваюсь постоянно. И от меня невозможно скрыться, если я встал на след.       После удвоения биоэнергии я вдруг получил кусочек информации из своего прошлого. Я вспомнил, как выпускать волну биоэнергии для поиска своих целей. Теперь скрыться от меня стало еще сложнее. И вместе с этим куском я вспомнил еще кое-что. Свое имя. Джонатан Майлз. И я эксперимент. Развитый, как нас называл… кто-то, кто нас создал. Я продукт эксперимента. Но мне на это сейчас абсолютно неважно. Это никак не влияет на мое существование, мой создатель явно очень далеко от меня. Но вот то, что я вспомнил свое имя — это хорошо. Все же я надеюсь на скорое приобретение человеческого тела. И меня совершенно не тяготит тот факт, что для этого мне будет необходимо сожрать человека. А лучше нескольких. Для разнообразия набора шаблонов. Можно ведь убить того, кого никто не будет ждать и жалеть. Бандиты, убийцы, маньяки — все они для социума вредны и по ним никто плакать не будет. Так что поглощение таких отбросов общества вполне укладывается в рамки моей морали. Впрочем, как оно повернется я даже спрогнозировать не могу, а гадать на кофейной гуще я не хочу. Так что пока что я просто плыву по течению.       Лес медленно успокаивался, животные после моей кровавой расправы над единорогом спустя некоторое начали возвращаться в родные места обитания. Я же находился в облике вожака волшебных рогатых лошадей. Его тело было несколько сильнее и выносливее первой жертвы, потому я остался в его образе. По некоторому размышлению, я решил пока оставить табун этих милых лошадок в покое — биомассу я в любом случае наберу, как и магическую и биоэнергию, а вот шаблоны генома нужно было разнообразить. Как я понял из памяти единорогов, эти тварюшки ходили куда хотели, кроме одного участка леса, где обитали огромные пауки. Огромные — это размером с легковой автомобиль, а некоторые и с хороший такой грузовик. Этот мир точно ненормален, раз тут водятся такие твари. Впрочем, для меня они опасность точно не представляют, а вот подкрепиться ими мне стоит. Но чуть позже. Согласно памяти единорогов в лесу иногда появлялись люди, которые в полнолуние превращались в волкоподобных тварей. Оборотни, как я понял. Хотя на тех оборотней, которых я помню по фильмам, они совершенно не похожи. Это были скорее помесь человека и волка. Башка волчья, только шерсти меньше, а вот туловище скорее пародия на волчью тушу — худая настолько, что видно ребра. Задние лапы были тоже странной смесью волчьих лап и человеческих ног. А передние конечности были ближе к человеческим рукам, только с когтями и непропорционального размера — длиннее, чем должны были быть у человека и, тем более, у волка. В общем, страхолюдина та еще, если встретишь такую тварь ночью, будучи обычным человеком, вполне возможно умрешь от разрыва сердца из-за банального страха. А вот единороги оборотней не боялись. Эти лошадки вообще в лесу мало кого боялись. Даже с пауками они скорее просто не хотели связываться — паутина единорогам не нравилась сильно. Тем более, пауки больше охотились на жеребят, а единороги жутко не любили терять своих детенышей. Другие же обитатели леса никак не вредили единорогам. Тех же оборотней табун часто отгонял от места своего обитания. Удары копыт взрослого единорога вполне мог пробить тупую голову оборотня, как гнилой мухомор. Да и насадить на рог лошадки вполне могли, что здоровья никому не добавляло.       Еще я увидел в памяти единорогов одно место, где обитали… кентавры. И вот они меня заинтересовали. Так как были разумны. Они носили одежду и пользовались инструментами и оружием. И они разговаривали вполне по-человечески. Это мне и было нужно. Думаю, в единороге никто не увидит опасность. Нужно будет только понаблюдать и выбрать подходящую жертву. Отступники есть везде, думаю, и среди кентавров найдется свой отщепенец, которого никто не хватится… быстро. А потом будет уже поздно.       Стойбище кентавров я нашел довольно быстро, доскакав до него за полчаса. Вожак единорогов, сожранный мной, был довольно сильным зверем и выносливым. Впрочем, я вообще не устаю, и неважно в какой форме нахожусь. Один из многочисленных плюсов жизни разумным вирусом Черного Света, пусть и не самый очевидный.       За парнокопытными полулюдьми-полулошадьми я следил целый день, но так и не нашел себе подходящую жертву. Кентавры жили на удивление миролюбиво и дружно, не имея среди своих соплеменников каких-нибудь отщепенцев. Это меня не то, чтобы злило, но расстраивало. Немного. Все же, если это было возможно, я бы хотел поглощать тех, кого не жалко. Но в данном случае это было невозможно. Но и отказываться от своей цели я не собирался — это был один из путей обретения человеческого тела. И ведь, как назло, других стойбищ кентавров в доставшейся мне памяти не было, это было единственным на многие километры вокруг. Да и не факт, что я бы, даже если случайно встретил бы другой табун кентавров, нашел бы там себе подходящую жертву.       Пронаблюдав еще целый день, я все же решил поглотить одного кентавра. Он был молодой, сильный и не имел еще пару. Так же, насколько я успел понять, он был сирота. Так же он чаще других отлучался из стойбища в лес. Это и решило его участь. Незаметно проследить за ним было не сложно, как и подобраться на расстояние удара. Кентавр, даже когда увидел меня, не обратил внимания. Единороги часто подходили к стойбищу кентавров — те часто угощали волшебных животных чем-нибудь вкусным. Правда, единороги, в основном, подпускали к себе детей и девственниц. В парнях и взрослых единороги чуяли опасность, потому старались не подпускать их к себе. Да, эти рогатые лошади могли чуять невинных девушек. Я даже не знаю, каким путем должна пойти эволюция, чтобы животные приобрели такое свойство. И задумываться на эту тему не собираюсь. Потому что это ломает мне мозг, несмотря на то что у меня, как разумного вируса, его нет, а тот, что есть — не играет никакой роли.       Кентавра, а теперь и меня, звали Хирон, названного так в честь древнего учителя героев, легендарного Хирона. Да, в этом мире это был не мифический персонаж, а вполне живой кентавр. Само поглощение и ассимиляция чужой памяти прошло как-то привычно и легко. И я осознал в каком мире оказался. Смеялся я недолго, но истерично. Это осознание пробило даже мою малую эмоциональность. Мир, где есть Мальчик, Который Выжил, школа Хогвартс, Запретный Лес, в котором я сейчас и нахожусь, а также великая борьба бобра с ослом. Это было невероятно смешно и нелепо. Но это было. Мир вокруг не исчез, не распался на атомы от моего осознания, нет, он продолжил существовать дальше. А потом, когда смех прошел, я вдруг понял, что этот мир ждет очень много изменений. И что, если я не подставлюсь в самом начале, остановить меня никто тут не сможет. Ведь магию я тоже могу ассимилировать, как показал опыт. И, думаю, маги поделятся со мной своим даром. Хотят они это или нет. Тем более, я собираюсь немного помочь в будущей Великой Войне Против Темного Лорда, сократив количество Пожирателей Смерти. Но для начала нужно обзавестись человеческим телом, все же кентавра в Мунго не примут. Ну, и нужно узнать точную дату моего пришествия. Кентавры, несмотря на свою разумность, не особо следили за временем. И потому Хирон, а значит и я, не знал точно в какое время меня занесло. Первая война с Волдемортом уже была, а вот второй еще нет. Что ж, пора узнать точнее. И мне интересно, а можно ли поглотить Философский Камень? Неорганику я поглощать могу, хоть это и не приносит мне ничего полезного. Что ж, пора за работу, жди меня мир, тебя ждет много интересного и удивительного, хоть и не обещаю, что это будет доброе.       ***       Мунго меня встретило шумом и гамом обычной больницы. С поправкой на волшебство и общую дебильность магов. Местные волшебники с логикой дружили слабо, иногда творя такое, что даже у меня мозги сворачивались подобно ленте Мебиуса. И, что самое странное, дичь волшебники творили преимущественно с собой и своими близкими. Это я про бытовые травмы.       Попал я в тысяча девятьсот восемьдесят шестой год от Рождества Христова. История Мальчика, Который Выжил еще не началась, он сейчас все еще живет в неведенье. До пацана мне дела нет, так что пусть и дальше живет. Возможно, ему повезет прожить долгую и счастливую жизнь, так и не встретив ни Темного Лорда, ни даже поучаствовать в войнушке против Пожирателей Смерти. Все же по той истории, что я помню по сказке английской домохозяйки, Гарри Поттер все семь лет учебы в Хогвартсе не жил, а скорее выживал. Возможно, исчезновение всех Пожирателей и их хозяина изменит его жизнь к лучшему. А если нет, то это будут не мои проблемы.       В Мунго я решил найти тех волшебников, которые еще живы, но уже не представляли из себя разумных личностей. Жертвы Круциатуса, вроде Лонгботтомов. Или кого-нибудь подобного. Заменить собой такого неудачника и получить себе официальное прикрытие, жилье, память жертвы и магию, было слишком соблазнительно, чтобы отбросить такой вариант. И Фрэнк Лонгботтом для меня был в приоритете. Вроде как умелый волшебник, умеющий правильно держаться за волшебную палочку — других, думаю, в Орден Феникса времен Первой Магической Войны не брали, так как тогда люди реально воевали, а не как в возможном будущем, которое уже не случится, скорее всего.       В больницу Святого Мунго я пришел, естественно, в человеческом облике, сожрав одного ничем не примечательного оборотня, который собирал травы в Лесу. Мужику просто не повезло, что он встретил меня. Впрочем, его память для меня тоже стала полезна, как и магическая энергия. Теперь я стал полноценным волшебником. А вот проклятье оборотня я не перенял, что в принципе, понятно — я все же не человек, а облики мои только имитируют других, хоть и крайне качественно, вплоть до клеточного уровня детализации. Так что никто не удивился, что в Мунго зашел очередной посетитель. Джон Смит, маглорожденный в прошлом волшебник, а позже неудачливый оборотень, был частым посетителем Мунго. Бедолаге очень часто не давались чары даже бытового уровня. Он не был сквибом, но магия ему давалась сложно. В основном, потому что он был до крайности рассеянным. А колдовство не любит отвлеченности во время каста заклинаний. Бедолага Джон и оборотнем стал случайно — в Лесу решил травку одну собрать, забыв про полнолуние. И повстречал оборотня на свою беду, а тот почему-то просто его цапнул, а не сожрал. Возможно, был не голоден, а вот рефлексы сдержать не сумел, кто знает? Впрочем, это все неважно.       К Лонгботтомам я прошел свободно и незаметно для всех. Лицо у меня было сейчас крайне невыразительное, ничем не запоминающееся. А волшебники в очередной раз убедили меня в полном отсутствии логики у них, да. Заходи кто хочешь, сжирай кого хочешь, никто и не почешется. Неудивительно, что безносый держал в страхе всю страну. Поглотить Фрэнка было тоже легко, как съесть бургер, только полезнее. Так же несложно было разложить по полочкам всю память Фрэнка. Разыграть чудесное пробуждение тоже было несложно. А вот встретиться с матерью и сыном Фрэнка оказалось неожиданно сложнее. Мне банально стало жалко мелкого пацана. Но и отступать я был не намерен. Лонгботтом для меня был идеален — доступ во все слои населения, включая и Пожирателей, которые залегли на дно, отрекшись от Волдеморта. Да и в Азкабан в облике Фрэнка мне попасть будет легче, он все же бывший аврор. Нужно только будет восстановиться на работе, хоть и не сразу.       Ну, и раз я занял место отца Невилла, запасного почти Избранного, то и воспитаю из него нормального парня. С Железной Леди Августой Лонгботтом тоже было сложно видеться. Фрэнк безмерно любил и уважал свою мать, а я к ней не испытываю ничего. Играть Фрэнка я смогу, но недолго. Матриарх Лонгботтомов была весьма проницательна и умна, имела даже не стальной стержень, а алмазный. Ее не зря побаивались девяносто процентов верхушки Министерства Магии, включая текущего Министра Фаджа. И убивать ее не хотелось бы, если эта милая старушка раскроет меня. Но и оставлять ее в живых я не смогу. Впрочем, Круциатус все спишет, так что все мелкие огрехи в поведении я спишу на него. Все же несколько лет я для всего мира не сильно отличался от фикуса.       Всю движуху вокруг моего чудесного исцеления я пропустил, скрывшись в Маноре, который имел вид двухэтажного особняка. Вообще, Лонгботтомы не были баснословно богаты, но и средним классом не были. Аристократы Магического мира, они держали половину всех теплиц, в которых выращивали большинство волшебных трав. Так что я теперь не бедствовал. Впрочем, до денег мне дела не было, их для меня достать было настолько же легко, как отобрать у младенца конфетку. Но знать, что есть еще один рычаг воздействия на окружающих было приятно.       Выждав с месяц, будто приходя в себя после длительного недееспособного состояния, я развел очень бурную деятельность. Весь этот месяц я налаживал свой быт, выстраивал отношения с Августой и Невиллом, а также принимал редких гостей. Почтил меня визитом и дражайший директор Хогвартса Альбус Дамблдор. И был он полностью каноничен — за легкой придурковатостью он прятал острый ум политика и интригана, но все же он был Великим Светлым магом. Его магическую мощь я ощущал, словно глубокое озеро. Я пока что с ним несравним, но это пока. Тем более, Альбус был опасен в первую очередь своими навыками и знаниями, а потом уже своей магической силой. Местные маги вообще на силу полагались мало, а вот контроль и сложность чар у них была в первую очередь. Это не касалось только авроров — боевая магия требовала не только контроля, но и большой магической силы. Так вот, у директора и с силой, и с навыками все было на высоте, как помнил Фрэнк. С директором я проговорил недолго, все же он человек занятой. Получил маленький флакончик слез феникса, за который многие готовы отдать свою руку, а также уверения директора в его помощи во всем. И я понимал подоплеку поддержки Дамблдора — Фрэнк состоял в Ордене Феникса. А значит, когда Волдеморт восстанет, я должен буду присоединиться к Ордену снова. Плюс к этому, как мне показалось, директор все-таки испытывал некую вину передо мной. И флакончик с драгоценными слезами феникса был своеобразным извинением. Что ж, сделаю вид, что все стал, как прежде, и что я поддержу Дамблдора. Тем более, что я действительно его поддержу. Тоже своеобразно.       Так же за этот месяц я тренировался в магии «восстанавливал» свои навыки. А также искал свои уязвимости перед магами. Адского огня мне опасаться стоит так же, как и другим — в нем я сгорю точно так же, как и другие живые. По крайней мере, пока что, пока не найду среди волшебных тварей ту, что обладает защитой от Адского пламени. Драконы, например, огнеупорны, хотя их можно сжечь Адским огнем, хоть и существенно сложнее. Вполне возможно, существуют еще какие-нибудь твари, способные пережить эти огненные чары. Непростительные мне тоже вредят, но существенно меньше. Империус я сбрасываю. А также я узнал, что Подчиняющее заклятие можно бросать и в себя. Странное ощущение, надо сказать. Круциатус на меня не подействовал вообще, я просто отметил, что нервная система подверглась резкому возбуждению. Человек бы сошел с ума, а я лишь отметил, что в меня попали чары. Боль я испытываю явно не так, как должен. А вот Авада Кедавра меня способна убить. Я провел небольшой эксперимент — превратил одного воришку в себе подобного, а потом убил его Авадой. Вывод неутешительный. Но ряд экспериментов показал, что защититься от Авады я смогу, главное успеть. Убийственное проклятие имело несколько минусов — оно медленное, имеет вид луча, как и многие чары местных волшебников, и его можно заблокировать неорганической материей. Заклинание обязательно должно во что-то попасть и разрушить. Живое умирает, Неживое взрывается, не сильно, но чувствительно. А я могу преобразовать часть себя в неорганику. Этому я уже научился. После поглощения определенного количества биомассы я вспомнил, как создавать когти, хлыст, руки-кувалды, лезвие и, самое полезное — щит. Еще смутно помнил, что Черный Свет, хоть и не я, мог если не летать, то долго парить. Так же я за этот месяц научился быстро бегать, притом неважно в каком я облике, а также перемещаться по вертикальным поверхностям. Фокус на самом деле не сложный — я выпускал из ног небольшие щупальца или отростки, которыми и цеплялся за поверхность. Это получалось как-то само.       Но физические возможности для меня хоть и были важны, как и боевые возможности в виде когтей, молотов и плети, но не настолько, как моя самая сильная сторона, как Черного Света — мимикрия и поглощение всего у своей жертвы. Я пожираю даже душу, как успел понять. Местные маги знают про душу и могут на нее воздействовать. Тот же крестраж — создание якоря посредством разрывания души на части и запечатыванием оторванного элемента в материальный носитель. Это уже доказывает то, что местные маги знают про души. А еще некоторые защитные нашего Манора чары ориентированы на душу — чужие маги просто не смогут войти в некоторые помещения. Я же войти мог — система чар видела меня как Фрэнка Лонгботтома. Я и был Фрэнком Лонгботтомом, просто я был не только Фрэнком. Но это же незначительные детали, верно?       Так же выяснил на себе, что большинство ядов, кроме самых сильных на меня не действуют вообще, как и вообще зелий, в том числе и лечебных. Проводил эксперименты я уже привычным способом — обращал какого-нибудь отброса магического мира в себе подобного, а потом на нем испытывал все, что приходило в мой больной разум. А потом поглощал бедолаг — биомасса лишней не бывает. Да и из памяти легче понять, как именно проходят эксперименты.       В общем, месяц пролетел слишком быстро и очень продуктивно. Правда, Августа Лонгботтом… пришлось ее сожрать. Старушка была параноиком почище Грозного Глаза Грюма. Она не до конца поверила в то, что я ее сын. И один раз подловила за тем, что видеть не должна была. Я как раз превращал одного забулдыгу в разумный вирус для очередного эксперимента и выявления своих слабостей. А это зрелище явно не для всех. Потому старушка Лонгботтом «тихо умерла во время сна» к вящей радости общественности магической Англии. Потом радость как-то поутихла, ведь я перехватил знамя Железной Старухи и продолжил всех кошмарить в Министерстве и Визенгамоте.       С Невиллом у нас вышли отличные отношения — пацан был просто счастлив чудесному исцелению отца. Правда, смерть любимой бабушки сильно по нему ударила, но время лечит, потому Невилл со временем отошел, придя в себя. Сыграло в этом свою роль еще и то, что я прекратил издевательство над ребенком. Многочисленные дядюшки-тетушки и прочие дальние родственники гнобили ребенка, пытаясь вызвать у него магический выброс. И потому Невилл рос забитым ребенком. К счастью, я вовремя пресек это, а потому характер Невилла формировался намного лучше показанного в книжке и фильмах.       В Министерстве я решил не восстанавливаться в аврорах — это слишком много отняло бы у меня времени. Но общение со «своими» бывшими напарниками и товарищами я поддерживал — свои люди в аврорате мне были полезны. И потому я знал теневую сторону Магического мира. Ну а навестить нескольких контрабандистов с последующим пожиранием мне было несложно. И магический мир чище, и я набираю нужные знания, энергию и биомассу.       Так время и шло, пока я не решил сломать канон если не полностью, то существенно. Я решил забрать Поттера себе. В основном, потому что он был одним из крестражей. Ну, и Невиллу нужны были друзья. Уизли мне не нравились своей нарочитой бедностью, ее выпячиванием на показ. Лавгуд была еще слишком маленькой, да и девочкой. А Невилл все же маленький мальчик, потому ему с настолько маленькой девочкой будет банально неинтересно. Нужен тоже мальчишка и желательно сверстник. А там бесхозный Поттер горбатится на Дурслей. Пусть лучше дружат с детства, в будущем пригодится. Короче, мне его стало жалко. Правда, вспомнил я о Избранном только после того, как Невилл не то, чтобы пожаловался, а просто сказал, что ему скучно одному. Я часто пропадал неведомо где, так что Невилл оставался на попечении домового эльфа. Естественно, ему в компании магического слуги было скучно, собеседник и друг из него для ребенка так себе. В общем, я забрал Поттера к себе, на радость Неву, да и Гарри тоже был рад до безумия. Правда, в начале он немного дичился и никак не мог привыкнуть к тому, что ему не надо работать и все сделает слуга. К счастью, для меня не было большой разницы воспитывать одного или двух детей. Всю бытовуху брал на себя домовик. Так что я ограничивался вечерними посиделками с детьми, рассказыванием сказок и поучительных историй, которых я, благодаря чужой памяти знал много. Грамоте и основам волшебства учили детей нанятые учителя, за неплохую оплату, надо сказать, учили, а потому я тщательно проверял их работу. Парочку я даже сожрал, за то, что они хотели нагреться на мне. Не люблю, когда меня держат за идиота. Естественно, поглотил я этих неудачников не на глазах детей, я же не идиот, так палиться, да и психику детям убивать. Я выгнал шарлатанов, а потом, ночью, навестил их в их же домах. Для всех они таинственно пропали после того, как попытались меня обмануть. Улик, указывающих на меня нет, трупов тоже нет, но все знают, что связываться с Лонгботтомом не надо и лучше вести дела честно.       Так время и шло своим чередом. Пока летом восемьдесят девятого я не решил ударить по канону еще разок. На этот раз я решил сожрать Дамблдора. И тому была причина. Старик решил, что я слишком набрал политическую силу и что именно он может распоряжаться судьбой Поттера. Сначала я даже не понял, что происходит, а потом на меня вывалился такой вал говна в газетах, что будь я и в самом деле обычным волшебником Фрэнком Лонгботтомом, я бы совершил суицид от греха подальше. Потому что отмыться от той грязи, что на меня вылил Пророк, было бы невозможно. Там было все, начиная с того, что я был Пожирателем Смерти и заканчивая каннибализмом, в том числе и «таинственная» смерть матриарха Лонгботтомов. Кое в чем они даже угадали, хоть и не в деталях. Проведя расследование, в своем, конечно, стиле, после которого волшебники исчезали, я узнал, что заказчиком был старый маг. Он вроде и не говорил, что и кому писать про меня, так, сделал несколько туманных заявлений, да посетовал на то, что Поттера отняли у любящих родственников. А дальше подхалимы и разные любители подлизнуть уже решили выслужиться, погнав волну в СМИ на меня. И вроде Дамблдор ни при чем, но выгоду получить должен был он. А значит он виновен.       Директора я решил сожрать не в Хогвартсе. В школу, на его территорию, я даже в бреду не полезу, по крайней мере не с целью навредить Дамблдору. Потому я пригласил его на нейтральную территорию — в магловский ресторан. И место людное, можно не опасаться нападения, и территория нейтральная. В общем, безопасно. Было бы, если бы я был обычным человеком. Но я магический Черный Свет, разумный вирус, вооруженный еще и магией. Распылить частички себя на всей территорией и с помощью магии взять под контроль всю территорию ресторана было больше муторно, чем сложно. Главное, чтобы Дамблдор зашел в ресторан, дальше дело техники. И директор сделал ошибку — он пришел. Появился в ресторане, одетый в мантию, будто так и надо, весь благообразный и добродушный, с фениксом на плече. Таким он и умер. Вместе с фениксом. Чары Конфундуса можно нанести и на феникса. А мощный и умелый маг может колдовать и с помощью себя, а не только палочки. Каждая частичка вируса — это Я. И после вдоха я смог подчинить старика и ненадолго внушить птичке, что все в порядке. А потом я их сожрал. И получил все знания директора, а также всю его магическую силу. И способность перемещаться подобно фениксу. Это был замечательный вечер. В ресторане потом никто ничего необычного не помнил, кстати.       А для магического мира Альбус Дамблдор исчез, внезапно испарился. Какое-то время шли поиски, но никто не смог найти старого мага. Ни одни чары поиска не смогли помочь. Альбус Дамблдор, Великий Светлый волшебник исчез. Вместе с фениксом. Что доказывало, что директор скрылся сам, потому что фамилиара он бы не оставил. Еще одним доказательством того, что директор Дамблдор исчез, а не умер стало то, что его портрет не появился в Хогвартсе. Все были уверены, что портрет должен появиться сам. Но никто не догадался, что директор сам подготавливает свой портрет перед уходом или смертью. И никто не подумал, что Дамблдор не собирался умирать или уходить с поста директора Хогвартса, в ближайшие шесть лет так точно. И он просто не успел подготовить живой портрет.       ***       Осенью девяносто первого в Хогвартс, где директором стала Минерва, поступили два первокурсника. Гарри Поттер и Невилл Лонгботтом. Попали они на факультет храбрых Гриффиндорцев, что им подходило чуть больше, чем полностью. Характер у них как раз гриффиндорский — страх они испытывали, но не поддавались, а потом в авантюры влезали постоянно. Бедный домовик, который за ними следил все их детство, если бы мог, то поседел давно и бесповоротно. И Гарри, и Невилл выросли веселыми и шебутными мальчишками, с огромным шилом в той части спины, что теряет свое благородное название. У них там даже не шила были, а скорее колья.       К детям я привязался сильно, потому и воспитывал их со всей серьезностью. Учил всему, что знал и умел. А знал я многое, благодаря поглощению, конечно же. В основном наши занятия касались магии, но и обычные науки я не забрасывал, потому ребята к своим одиннадцати полностью прошли программу младшей и средней школы. Благо, зелья, при вдумчивом подходе, подстегивали изучение школьной программы очень даже неплохо. Также дети занимались по сильно усеченной армейской программе морских котиков. Естественно, подогнанной под детей. Потому они росли крепкими ребятами… для обычных людей, пусть и магов. Превращать их в Черный Свет я не планировал. Пока что. Зачем? Пусть радуются детству, пока могут.       За несколько лет я достиг очень даже немалого. Я нашел и уничтожил Волдеморта. Точнее, благодаря памяти Дамблдора я узнал все о крестражах. Старик догадывался о их местонахождении, хоть и не знал в точности. Я же поднапряг память и вспомнил о местонахождении некоторых, особо проблемных. Медальон, который находился у Блэков. Для уничтожения этого куска души Темного Лорда я вызволил Блэка. Потом подчинил его, заставил отдать мне этот медальон. А потом Блэк отправился в заслуженный отдых в тропические острова, к красивым девушкам и алкоголю. Естественно, с подправленной памятью. Ни о каком Гарри Поттере он не помнил, как и о том, что его самого зовут Сириус Блэк и он является беглым преступником. И естественно, я ему не только подправил внешность, но и выправил документы. Это было не сильно сложно. Ну, вот не надо было Блэку кидаться на меня с кулаками и требованием отдать ему Гарри Поттера. Все-таки Азкабан на нем сильно сказался. Но какое же у Сириуса было облегчение и радость, когда я ему показал воспоминание о смерти крысы Петтигрю, словами не описать. В общем, я исполнил почти все желания Блэка в обмен на крестраж. Думаю, Блэк заслужил себе спокойную жизнь. Возможно, потом, когда Гарри подрастет, он и захочет встретиться со своим крестным, но пока это никому не нужно.       А вот с Чашей получилось не очень хорошо — нет теперь директора у Гринготтса, как и большей части воинов. Старый гоблин никак не хотел отдавать мне крестраж. А я терпением никогда не отличался. В общем, после устроенной бойни, с последующим пожиранием, Черный Свет в очередной раз доказал, что он на вершине пищевой цепи. А гоблинов в этом мире стало куда меньше, да. Нельзя было гоблинам бросаться на меня со своими железками, я на агрессию отвечаю не очень адекватно.       С остальными крестражами тоже особых проблем не было. Колечко я так вообще прямо вместе с лачугой спалил Адским огнем. Мне Камень Воскрешения был не нужен, так что не жалко. В том огне и остальные крестражи тоже сгорели.       Самого Волдеморта я нашел в лесах Албании, вместе с его змеей и последним осколком его души. Змею я сожрал, не помог ей крестраж. А вот просто дух я поглощать не умел, так что я провел ритуал воскрешения. И тоже поглотил Тома. И неплохо обогатился на знания по Темной магии. Если Дамблдор был Великим Светлым магом, то Том был Великим Темным магом. И теперь у меня есть знания и навыки обоих могущественных магов, возможно самых могущественных своего поколения.       В общем, я изменил всю историю настолько, насколько это возможно. В этом мире не будет той борьбы осла с козлом. И потому можно жить и развиваться дальше. И осваивать все знания этого мира. Воспитывать детей. Поглощать биомассу. И, возможно, Черный Свет когда-нибудь воссияет над эти миром, став новым богом. Но позже. Сейчас меня и такая жизнь устраивает, я еще не все знания по магии освоил. А вот свое прошлое я так не вспомнил. Впрочем, это ведь неважно, верно? Главное будущее, а не прошлое.