My Moon🌕💖🤗: Донхёк-а, как только успокоишься, давай поговорим
Донхёк чуть не зашёлся ещё сильнее: он даже знак вопроса не поставил, проклятый хозяин жизни! Он просто ставил Донхёка перед фактом, что как только его «истеричность», – а наверняка он именно так и думает, все же так думают! – уляжется, можно будет сделать его во всём виноватым, отчитать, а потом сказать: «Прощу я тебя или нет, зависит от твоего поведения, так что ещё посмотрим». Донхёк всю жизнь слышал одно и то же. И Тэиль наверняка собирался сказать ему именно это, буквально слово в слово. Но нет, Донхёк больше на такое не поведётся! Пусть Мун Тэиль катится на все четыре стороны, а Донхёк у него не попросит прощения, ни за что! Он ни в чём не виноват! Он отдавал Тэилю всего себя, а что взамен?! Донхёк просто превратился в бесплатную домохозяйку! Донхёк с трудом заставил себя проигнорировать сообщение Тэиля и набрать номер Чону. Чону сейчас наверняка греется у Доёна под одеялом или, ещё лучше, замеряет собой длину его члена – ему точно не до Донхёка. Всем сейчас не до Донхёка… – Алло? – послышался в трубке голос Чону. Донхёк опешил: – Почему ты взял трубку?! – Ты звонишь только ради этого, ты серьёзно? – Чону вздохнул. – Если тебе скучно и ты названиваешь мне только ради этого, то, пожалуйста, не надо. Я делаю домашку, у меня голова уже пухнет… – Домашку? – Донхёк икнул прямо в трубку; он знал, что на другом конце Чону закатил глаза, как будто он никогда в жизни не икает. – Ты ещё у хёна или где вообще? – Да дома я, дома! – сказал Чону предельно членораздельно. – Так зачем ты звонишь? Ты же говорил, что будешь занят весь вечер. – Хён, открой мне дверь, я у подъезда. И тут Донхёк снова разревелся. Он сбросил звонок, закрывая рот локтем, чтобы не нахлебаться ледяного воздуха, и набрал номер квартиры. Домофон открылся сразу же. – Ты уверен, что ты именно так и сказал? – спросил Чону. Они сидели на кухне, посреди развала учебников, записей Чону и остатков фаст-фуда, купленного Доёном для Чону, чтобы «ему думалось лучше». Донхёк, с опухшим лицом и почти не открывающимися глазами, жевал отсыревшую картошку-фри. Масло давно застыло, но он так и не поужинал. Точнее, Тэиль не дал ему поужинать. – Именно так, – Донхёк шмыгнул, резко вдохнув, надеясь, что нос задышит хотя бы немного, но это не помогло. – Сказал, что он зажрался, что он во всех людях видит только прислугу, – и особенно во мне! – потому что сам ни на что не способен. Я у него просто обслуживающий персонал, хён! Я готовлю, убираю, стираю и глажу его одежду… Да я всё у него делаю! Без меня он жил бы в самом настоящем свинарнике! А он мне даже спасибо не говорит! Только свинячит дальше! Чону кивал, обнимая колени и положив на них подбородок. Его глаза стали больше и грустнее. Донхёк чувствовал, что Чону его понимает. Понимает и сочувствует. Донхёк, вымотавшись за день, как будто подпитывался его сожалением, набирался сил понемногу. Внутри него крепло чувство собственной правоты. Ему нравилось, когда не только он один считает, что прав он, а другие – нет. Не может быть такого, чтобы в этой ситуации был прав Тэиль. Ни за что и никогда. – Но он же платит за тебя твою часть аренды, Хёк-а, – напомнил Чону; его голос звучал мягко, очень тихо, как будто они обсуждали что-то тайное. – Разве это не считается?.. – А разве это значит, что он имеет право делать из меня домработницу?! – фыркнул Донхёк, закинул в рот скрюченный брусок картошки и завернулся в тёплый плед Чону плотнее. – Я ни о чём его не просил, вообще-то. Он сам предложил. А я что, дурак, что ли, чтобы отказываться? Ты бы отказался, если бы хён предложил тебе то же самое? – Я остаюсь у Доёна только на пару ночей в неделю, а ты бываешь у хёна практически каждый день, – Чону улыбнулся уголком рта. – И вы вроде бы ходите куда-то каждые выходные. Ты сам всем хвастаешься. – Я не хвастаюсь! – возразил Донхёк: он же правда просто рассказывает, ну откуда тут хвастовство?! – Марк говорил, что ты ему все уши прожужжал про то, что хён возил тебя в другой город в крутой ресторан в прошлые выходные. – Так Марк-хён на меня ещё и жалуется тебе у меня за спиной?! – Донхёка снова начинало раздирать чувство несправедливости: оказывается, у него нет не только парня, но и как минимум одного друга. – Вот это новости, хён! А он не хочет рассказать, что на этой неделе он позвонил мне ночью, чтобы спросить, нет ли у меня мази от анальных трещин? В два ночи, хён! Разве это не считается хвастовством? Чону посмеялся мягко и коротко. Донхёк был готов обидеться и на него. Раньше он реагировал на шутки громче и острее, а сейчас он стал слишком спокойным. Наверное, так на него влиял Доён. – Так ты хочешь сказать, что Тэиль-хён тебя не любит?.. К горлу резко подкатил ком. В одном предложении сошлись три самых важных за последнее время слова, но их раскалывало отрицание. Донхёк судорожно вспоминал, что говорил ему Тэиль вчера по телефону и всю предшествующую неделю. Вдруг это правда, вдруг это на самом деле так?.. Голос Тэиля звучал в голове ласково, нежно. В каждом его вдохе и выдохе ощущалась пьяная влюблённость, которой Донхёк никак не мог напиться. Он вспомнил, как недавно Тэиль обнимал его, совсем голого, у себя в постели, говорил тихим, очень сексуальным голосом, что Донхёк – самый лучший, самый красивый, самый любимый и оставлял на груди и животе засосы, просто потому, что Донхёку так хотелось. А Донхёк купался в его ласках, его словах и в его глазах, переполненных любовью. Донхёк знал точно, что то, что сверкало в глазах Тэиля всякий раз, когда Донхёк только показывался на горизонте, и было любовью. Самой настоящей. Донхёка наконец-то полюбили по-взрослому, серьёзно и глубоко. И ему не пришлось для этого ничего делать. – Хён, – просипел Донхёк; нижнюю губу свело судорогой. – я такой дурак, хён. Зачем я ему это всё сказал, ну зачем? Он же теперь меня ненавидеть будет! Тэиль меня никогда не простит! Чону похлопал его по плечу, снова улыбаясь своей новой спокойной улыбкой. Донхёк спрятался с головой под пледом, снова заходясь слезами. Спустя час с лишним Донхёк снова стоял перед тяжёлой входной дверью. В кармане куртки лежал ключ, но Донхёк подумал, что теперь он не имеет права входить без приглашения. Он смотрел на кнопку звонка и дрожал всем телом. Он снова вымок с головы до ног под снегом – но ему было всё равно. Даже если он после этой бесконечной ночи заболеет, ему тоже всё равно. Ему нужно было хотя бы попытаться, прямо сразу же… Он поднял замёрзшую руку и нажал кнопку. Он знал, что ночью ему не откроют быстро. Он был готов подождать. И подождать столько, сколько потребуется. Чёрт, даже если придётся сидеть под дверью до самого утра, он сядет и будет сидеть до тех пор, пока Тэиль не выйдет из квартиры, чтобы пойти на работу… – Боже, Донхёк, ты же весь мокрый… На пороге стоял Тэиль. Немного лохматый, в пижаме с длинными штанами и футболке, в своих смешных мохнатых тапках. Он смотрел на Донхёка широко раскрытыми глазами и не говорил ничего. У Донхёка сжалось горло. Он знал, что если попытается заговорить, то расплачется в который раз за вечер. Он смотрел на Тэиля в ответ, закусив нижнюю губу, чтобы снова не ляпнуть что-то обидное, глупое или просто неуместное. – Пойдём домой, Хёк-и. И сразу же в душ. Горячий, – голос ласковый, негромкий. Такой, что сжимается сердце. Ну неужели этот сгусток доброты, нежности и заботы заслужил настолько свинское обращение?! Дурак, какой же он дурак! – Хё-ё-ён, – Донхёк перешагнул через порог, чуть споткнулся; голос дал петуха, а в горле встал ком, который не проглотить, сколько ни пытайся. – Хён, ты меня теперь ненавидишь, да? Я тебе противен? Хён, прости меня, пожалуйста!.. Слёзы сначала размыли образ обеспокоенного Тэиля, а потом покатились по щекам. Донхёк шмыгнул, втягивая воздух через нос, и понял, что сдерживаться больше не может. Он заплакал в голос, цепляясь обледеневшими пальцами за завязки на капюшоне. Если бы он не цеплялся за них, то точно повис бы на шее у Тэиля. А трогать Тэиля он себе не позволит. Он упал в глазах Тэиля слишком низко, повёл себя слишком некрасиво. Если Тэиль его простит, это будет уже очень хорошо. Он уже будет благодарен. Хотя его сердце всё равно разобьётся вдребезги. Ну, он ведь сам виноват, и пенять нужно тоже только на себя. – Давай поговорим потом, когда ты согреешься? – сказал Тэиль мягко, осторожно снимая с Донхёка промокшую насквозь куртку. – Пойдём, Хёк-и, пойдём… – Хён, ты пойдёшь со мной в душ? – спросил Донхёк сквозь всхлипы. Он догадывался, что сейчас просить от Тэиля так много – не самый подходящий момент. Но он чувствовал, что не может остаться без него ни на минуту. Пока он ехал в метро, – денег на такси у них с Чону не нашлось, – он с трудом заставил себя дождаться, дотерпеть. Даже если Тэиль будет злиться или ругаться, Донхёку было жизненно необходимо, чтобы они были рядом. Он уже больше не понимал, как буквально несколько часов назад у него получилось нахамить, швырнуть футболку Тэиля в другой конец комнаты и уйти, громко хлопнув дверью. Теперь Донхёка разрывало на миллион кусков от потребности хотя бы находиться с Тэилем в одном помещении. – Я уже был в душе, Хёк-и. Я подожду рядом, если хочешь, – сказал Тэиль, включая в кабинке воду и доставая для Донхёка свежее полотенце. – Хочу, хён, – ответил Донхёк, и получилось даже гнусавее, чем было до этого. Наверное, он сейчас похож на мокрую крысу с пузырём под носом и перебитыми до крови губами. Наверное, Тэиль, увидев его таким жалким и некрасивым, больше его не захочет, никогда. Наверное, Тэиль после этого его разлюбит, если ещё не разлюбил. – Я так виноват, хён, – снова закусывая губу и закрывая лицо ладонью, прошептал Донхёк. – Потом. Всё потом, – Тэиль мягко подтолкнул его ближе к кабинке. – Я буду рядом, не волнуйся. Донхёк покивал. Потом разделся побыстрее, положил одежду прямо на пол, – потому что всё, буквально всё было промокшее и как будто пахло метро, – и шагнул в кабинку. Дверь за ним закрылась, и его замёрзшее тело начало обволакивать горячее влажное облако. Несколько секунд он просто смотрел в слив, не моргая и не дыша. Отогреваясь. Напоминая себе, что, кажется, всё не так уж и плохо. Тэиль открыл ему дверь. Тэиль не выглядел сердитым. Тэиль даже разговаривал с ним обычным голосом и тоном. Как будто ничего не случилось, как будто Донхёк не повёл себя по-свински. Вода мерно лилась сверху, стекая по телу вниз горячими потоками. Донхёк присел на корточки и обнял себя за колени. Он мог быть слишком эмоциональным, слишком прямолинейным или даже слишком грубым. Но он точно не был глупым. Ему вполне хватило мозгов ещё в самую первую ночь с Тэилем понять, что если они останутся вместе, – на какой угодно срок, хотя уже тогда Донхёку хотелось, чтобы они остались вместе… навсегда, наверное, – ему придётся всё время догонять Тэиля. Их разделяли без малого десять лет разницы в возрасте – это почти половина всей жизни Донхёка. Было странно думать, что когда Тэиль учился в университете и выглядел очень круто (судя по старым фотографиям), Донхёк ещё ходил в школу и катался на велосипеде все выходные напролёт. И пока Тэиль набивал шишки и набирался жизненного опыта с другими людьми, Донхёк плакал из-за плохих оценок и загадывал подарки на все праздники. Рядом с Тэилем Донхёк часто чувствовал эту разницу не прожитых лет, не прожитого опыта. Порой ему так не хватало терпения, выдержки и мудрости. Всего того, что приходит с годами. И точно не в двадцать два года, когда кровь иногда закапает так, что фильтр между сознанием и языком моментально исчезает. Он распрямился. Стенки кабинки уже совсем запотели. На секунду стало страшно, что Тэиль не сдержал своего слова, всё-таки решил проучить Донхёка и ушёл. Испугавшись остро, Донхёк провёл ладонью по пластику, чтобы увидеть ванную комнату. Тэиль, секунду назад смотревший в пол задумчиво, сразу же поднял взгляд, слегка улыбнулся и приложил ладонь туда, где с обратной стороны осталась лежать ладонь Донхёка. Их ладони были почти одинаковыми по размеру, ладонь Тэиля чуть шире и крупнее. Тэиль говорил, что руки меняются с возрастом, становятся более грубыми, натруженными, не такими мягкими, как в юности. Но ладони Тэиля на коже Донхёка всегда становились такими нежными, что Донхёк просто закрывал глаза и растворялся в его прикосновениях. Донхёк посмотрел Тэилю в глаза, пока окошко ещё не запотело. Тэиль сказал одними губами: «Мойся и выходи, я буду здесь». Улыбнулся шире, и что-то в сердце Донхёка стало ныть меньше. Донхёк кивнул послушно и отвернулся, чтобы взять гель для душа Тэиля. Ему было необходимо не только присутствие Тэиля, но ещё и его запах. Донхёк всегда успокаивался, когда его нос улавливал хотя бы один из запахов Тэиля, которые он успел выучить наизусть за эти несколько месяцев. Когда Донхёк вышел из душа, Тэиль действительно ждал его, присев на край тумбы под раковиной. Ничего не говоря, Тэиль обернул Донхёка в огромное полотенце и начал его вытирать. Донхёк не мог оторвать от него глаз. Он знал, что Тэиль, хоть и был публичной личностью, смущался, когда на него пялились настолько откровенно. Но Донхёк ничего не мог с собой поделать. Даже сонный, даже в пижаме, Тэиль был самый лучший, самый красивый, самый умный. Самый родной. – Оденься, – сказал Тэиль негромко и передал Донхёку ещё одну свою оверсайзовую футболку и брифы Донхёка, которые хранились в доме Тэиля на всякий случай. – Одень меня, пожалуйста, хён, – прошептал Донхёк, задерживая дыхание. Это была не игра – это была самая искренняя просьба. Тэиль, чуть покраснев, присел на корточки, держа перед собой брифы. Донхёк осторожно шагнул в них, и ткань медленно поднялась по его ногам вверх. Сердце забилось быстрее, когда разогретой кожи Донхёка случайно коснулись кончики пальцев Тэиля. Тэиль заглянул Донхёку в глаза. Донхёк сразу же узнал этот взгляд: тяжеловатый, безмолвный, но говорящий о пробуждающемся желании. Обычно Донхёк любил играть в свои хитрые игры, где он делал всё, чтобы соблазнить Тэиля, а потом прикидывался, что всё произошло само собой. Но в тот вечер он ничего не придумывал. Ему хотелось, чтобы Тэиль о нём позаботился, чтобы дал понять, что всё на самом деле не так плохо, как мучительно думается самому Донхёку. – А что теперь, хён? – спросил Донхёк сипло. Тэиль набросил ему на голову футболку, как на болтливого попугая, и в груди больно сжалось. Но когда Тэиль легко одёрнул футболку вниз, продев руки Донхёка в рукава, Донхёк увидел мягкую улыбку на его бледноватых губах. – Теперь пойдём на кухню, нужно залить в тебя что-нибудь горячее, – Тэиль, глядя прямо в глаза, мягко зачесал растрёпанные влажные волосы Донхёка назад. – Ты голодный? Или хочешь просто горячего чёрного чая? – Лучше просто чай, – сказал Донхёк и резко замолчал; он не был уверен, что сейчас подходящий момент, но он не мог удержаться и сказал детским голосом. – А ещё я хочу к хёну. Ставки были высоки, он это понимал. Обычно такие трюки давали два противоположных эффекта: ему либо умилялись, либо на него злились. Но Донхёк был готов рискнуть. Ради Тэиля. – Дурачок, – Тэиль рассмеялся мягко и вышел в коридор. – Будет тебе тогда чай. На кухне был идеальный порядок, Донхёк не мог этого не заметить. С того момента, как Донхёк сбежал, Тэиль всё убрал и всё помыл. Но на кухне они не задержались: быстро налив Донхёку чашку чая, Тэиль пошёл в гостиную, без слов приглашая с собой Донхёка. – Ну что, солнышко? – спросил Тэиль полушёпотом, когда Донхёк допил свой чай и сидел на диване, развернувшись всем телом в сторону Тэиля и превратившись в большой ком из притихшего Донхёка и тяжёлого тёплого пледа Тэиля. Донхёк сразу же растерял часть тепла и комфорта. Кокон, выстроившийся вокруг него, начинал трескаться. – Донхёк-и очень виноват. Донхёк-и просит у хёна прощения, – протянул Донхёк детским голосом, как он привык делать. Это тоже была не игра и не попытка получить своё – это было то, к чему он привык, то, чего от него всегда ждали. Сначала родители в детстве, а потом любовники и все, кому когда-то посчастливилось с ним переспать больше двух раз. – Донхёк, – Тэиль почему-то вздохнул тяжело. – если ты не сможешь обсуждать проблемы серьёзно, я боюсь, у нас не получится продержаться вместе долго. Вот оно, подумал Донхёк. Страх сжал его горло, заставил вытянуться в струнку. Вот они и подошли к тому моменту, где Тэиль даёт понять, что он сыт по горло незрелостью Донхёка и что лучше им тогда расстаться… – Давай поговорим как взрослые, равные люди? – предложил Тэиль. Он больше не улыбался мягко, и от этого Донхёку становилось ещё немного страшнее. Он не купился на эгьё. Он как будто только огорчился. А это совсем не та реакция, которую ожидал увидеть Донхёк. – Что мне тогда сказать? – спросил Донхёк глухо и опустил взгляд. Ему было стыдно признаваться Тэилю в том, что он не умеет то, что у Тэиля получалось, видимо, совсем запросто. Наверное, это потому, что Тэилю было почти тридцать два года, а Донхёку – двадцать два. Наверное, это потому, что Тэиль привык быть взрослым и ответственным, а Донхёк, как дурачок, всё ещё периодически плавал в детстве… – Всё то, что тебе не нравится или некомфортно в наших отношениях. Мы сейчас говорим спокойно, без претензий и агрессии. По крайней мере, – Тэиль встал, подошёл к окну, открыл его и закурил. – от меня ты можешь ожидать именно это. Со своей стороны, я готов принять твою более эмоциональную реакцию. Тэиль улыбнулся уголком рта, чуть щурясь, когда дым от сигареты поднялся ему в лицо. В тот момент он показался Донхёку таким взрослым, уравновешенным и спокойным, что захотелось подскочить к нему, наброситься и повиснуть на шее, чтобы Тэиль поймал и поцеловал, хотя бы в щёку. Но Донхёк чувствовал интуитивно, что лучше не пытаться во второй раз, если в первый получилось так себе. Наверное, сейчас нужно послушаться Тэиля. – Из-за чего ты разозлился, а, солнышко? Донхёк поднял на него взгляд. Тэиль, стряхивая пепел с сигареты, смотрел всё это время на него. Его вопрос не прозвучал требовательно, как будто с нажимом, чтобы заставить Донхёка оправдываться и даже привирать, чтобы заслужить прощение. Его голос прозвучал даже как-то слишком обыденно; обычно таким голосом Тэиль спрашивал, как прошёл его день или где он хочет поужинать сегодня. Донхёку на секунду показалось, что рассказывать о том, из-за чего ты разозлился на пустом месте, вроде как и не стыдно, вроде как даже нормально. – Я разозлился из-за того, – заговорил Донхёк; голос так и не получилось переделать, он упрямо оставался детским, поэтому Донхёк сделал паузу, но Тэиль не сказал ничего. – из-за того, что по дому было много дел. А в университете сегодня была презентация проекта для промежуточной аттестации, и я устал… немного устал. – Зачем же ты тогда стал наводить везде порядок? – спросил Тэиль с искренним удивлением. – Потому что, хён, – Донхёку очень хотелось не подвести Тэиля, поэтому он старался выбирать слова как можно осторожнее. – ты не очень хорошо следишь за порядком. – Для тебя это правда так важно? – Тэиль звучал серьёзно и искренне, как будто ему было важно услышать честный ответ. – Ну как бы да… – Донхёк начал дёргать пальцами свободный край пледа. – Ну и как бы не совсем да… – Что это значит? – Ну это значит, что… что как бы если я не буду убираться, готовить и всё остальное, то… Донхёк опустил голову низко. Он сделал вид, что привалился виском к спинке дивана. И что у него снова не наворачиваются слёзы на глаза. Он слышал, как Тэиль закрыл окно, почти бесшумно подошёл к дивану и сел рядом. Донхёк продолжал смотреть на расплывающееся от слёз сидение и плед, не шевелясь. Тэиль провёл тыльной стороной ладони по щеке Донхёка легко-легко. Но Донхёку всё равно захотелось уткнуться в его руку, ощутить её тепло и перестать думать о плохом. Ну хотя бы на секундочку, потому что ещё немного, и сердце, кажется, разобьётся… – Солнышко, – позвал Тэиль, и Донхёк не мог не поднять голову; Тэиль заглядывал ему в лицо внимательно. – в чём дело? – Ты меня не будешь любить, – просипел Донхёк тихо, и у него почти потемнело перед глазами. Когда несколько месяцев назад Донхёк лёгкой походкой шёл в номер абстрактного крутого адвоката только для того, чтобы заняться сексом и снова пособирать восхищённые комплименты, он и не подозревал, что в итоге ему будет так страшно от одной лишь мысли, что может быть так, что Тэиль его не любит. Донхёк не понимал, почему и как так получилось. У Чону и Марка ведь всё было совсем иначе. Вроде как не так сложно: Чону вёл себя, как какой-то женатик с многолетним опытом, а Марк выделывал в кровати у своего оппы акробатические номера и больше ни о чём не переживал. Как же так получилось, что именно Донхёка пришило к Тэилю намертво, так, что если попробовать оторвать Донхёка от Тэиля, то прольётся самая настоящая кровь?.. – Донхёк, что ты такое говоришь, – лицо Тэиля стало грустным, каким-то сероватым. – Я же люблю тебя не за то, что ты делаешь у меня дома… и вообще не за то, что ты что-то делаешь. Я люблю тебя, потому что ты – это ты. И мне хорошо с тобой. Ты не обязан что-то для меня делать, даже если мы вместе. Делай только то, что для тебя комфортно. Хорошо? Донхёк слушал Тэиля, задержав дыхание и цепляясь пальцами за его руку, лежащую на его собственной мокрой щеке. – Ты меня всё равно любишь, хён? – не выдержал Донхёк, подаваясь вперёд. – Ну конечно же, солнышко, конечно, я тебя люблю, – теперь Тэиль улыбался широко и гладил его щёку большим пальцем. – Всю свою юность я потратил на то, чтобы сбегать от любви. Боялся привязываться к людям, даже если они мне нравились, только потому, что когда-то мне разбили сердце. Я так боялся показывать себя настоящего, и поэтому любил только вполсилы. Но сейчас я больше не хочу прятаться. Я тебя очень люблю, Донхёк. Даже несмотря на то, что мы не так долго знакомы, я успел привязаться к тебе очень, очень сильно. – Это всё правда?.. – прошептал Донхёк и пододвинулся ближе; его тянуло к Тэилю словно магнитом. – Это всё правда, – Тэиль коротко прикоснулся губами к губам Донхёка. Сердце заколотилось как сумасшедшее. Донхёк, уже не в силах больше себе сопротивляться, выпутался из пледа и бросился обнимать Тэиля. – Я обещаю больше не грубить тебе, хён, не капризничать и не делать уборку, если я устал, – говорил Донхёк, прижимаясь к Тэилю плотно и жадно принимая поцелуи, которые Тэиль оставлял на каждой родинке у него на лице. – Ну, немного покапризничать можно, мне это даже нравится, – улыбнулся Тэиль и пересадил Донхёка к себе на колени. – Особенно в постели. Тэиль подмигнул. Донхёк улыбнулся ему озорной, с дьяволинкой улыбкой и устроился у него на коленях удобнее. После долгих поцелуев в гостиной, – Донхёк не смог не заныть громко, когда ему пришлось отказаться от одного из самых больших удовольствий и попросить Тэиля не прикусывать его за губы, потому что они перебились слишком сильно, – Тэиль подхватил Донхёка на руки и перенёс его к себе на кровать. Теперь Донхёк нежился и потягивался на одеяле, раскинувшись звездой, пока Тэиль был в ванной. Донхёк догадывался, что время уже позднее и что им сейчас лучше ложиться спать. Но он так соскучился по Тэилю, что просто забраться под одеяло и не получить свою заслуженную порцию нежности было бы слишком несправедливо. – Солнышко, ложись спать, пожалуйста, – улыбнулся Тэиль, когда вернулся в спальню и увидел, как Донхёк якобы совсем невинно лежит на животе, болтает в воздухе ногами, которые Тэиль просто обожал, и смотрит на него без какого-либо намёка. Вместо ответа Донхёк выкатил губы обиженно и заворочался на кровати, однако, не переворачиваясь. Ему просто нужно было сделать так, чтобы футболка Тэиля сползла вверх, обнажая ту часть тела, которую Тэиль любил даже ещё больше, чем ноги. Взгляд Тэиля немного остекленел и прилип к телу Донхёка. Вздохнув, как будто Донхёк не оставлял ему никакого выбора, Тэиль наклонился, быстро поцеловал правую ягодицу через ткань брифов и лёг на свободную половину кровати. Донхёк был расстроен настолько, что был готов громко возмущаться. – Ну Тэиль, – протянул Донхёк. – А где же уважение? Где же «хён»? – ухмыльнулся Тэиль и накрыл Донхёка одеялом. – Ты же сам просил не называть тебя хёном в постели, – напомнил Донхёк и закатил глаза, когда Тэиль подтянул его к себе поближе. Свет погас автоматически. – Да, но только когда мы занимаемся сексом, – Тэиль чмокнул Донхёка в нос. – В этом и проблема. – В чём, Хёк-и? – В том, что мы сейчас не занимаемся сексом. Тэиль рассмеялся и обнял Донхёка под одеялом. Донхёк, хоть и пытался добиться своего, не мог не обнять его в ответ и не перекинуть левую ногу через бёдра Тэиля. Может, хотя бы так он поймёт наконец, что он упускает. – Скажи это ещё раз… – Что именно? Донхёк прикусил больную губу, чтобы не показывать Тэилю раньше времени, что ему очень хорошо. – Что… что ты меня любишь, – у Донхёка уже совсем не оставалось сил сдерживаться. Вообще, он терпеть не мог сдерживаться. И особенно в сексе. – Я тебя люблю, солнышко. Я тебя очень сильно люблю, – Тэиль целовал от линии роста волос на затылке и ниже по позвоночнику, отчего по спине пробежала дрожь. Донхёк обнял подушку крепче, и глаза закатились сами собой, когда пальцы Тэиля снова нашли ту самую точку. Стоять на коленях, даже ради Тэиля и его волшебных рук, становилось всё труднее. – Я тебя тоже люблю, Тэиль-и, – выдохнул Донхёк, когда волна удовольствия немного откатилась, позволяя говорить ему не высоким голосом, а почти что своим обычным. Тэиль наклонился к нему, чтобы прижаться щекой к щеке и замереть так на какое-то время. Донхёк прижался к нему в ответ, чувствуя кожей его неровное дыхание и улыбаясь. – Очень сильно тебя люблю, – прошептал Донхёк. Ему стало немного страшно оттого, насколько серьёзно прозвучал собственный голос. Как будто он вдруг стал таким же взрослым и мудрым, как Тэиль, и теперь они равны по-настоящему. Тэиль не стал ничего отвечать. Извернувшись, он просто начал целовать Донхёка. Его горячая ладонь ласково гладила подрагивающий живот Донхёка и поддерживала часть его веса. Донхёк понял, что целоваться в такой позе Тэилю должно быть не очень удобно, поэтому приподнялся на локтях, чтобы сократить дистанцию. Тэиль сразу же углубил поцелуй, и у Донхёка поджались пальцы на ногах. Вроде бы они были вместе всего-то пару дней назад, а Донхёк изголодался по Тэилю так сильно, что был готов махнуть рукой на подготовку. Но Тэиль настоял. И Донхёк послушался. Всё-таки иногда должен быть прав не только он один. – Держи, солнышко, – сказал Тэиль, с трудом отрываясь от губ Донхёка, и подкладывая ему под бёдра свою подушку. Донхёк похихикал: – А ты на чём потом собираешься спать, а? – Ты как всегда ляжешь спать мне на грудь, а я позаимствую твою, – Тэиль поцеловал Донхёка в щёку. Донхёк посмеялся и устроился на двух подушках удобнее. Он услышал, как разорвалась упаковка от презерватива, и не мог не выкатить губы, показывая недовольство. – Чтобы солнышку не пришлось снова идти в душ и чтобы солнышко могло поспать чуть подольше, – сказал Тэиль мягко. Донхёк прижался щекой к подушке, утопая в мягкой ткани и ласке Тэиля. Если бы кто-то другой разговаривал с ним в такой манере, Донхёк фыркнул бы и сказал, что это слишком слащаво и вообще дурной тон. Но когда Тэиль в сотый раз за вечер называл его солнышком, гладил по бедру, заглядывал в лицо и целовал, Донхёк только улыбался шире и хотел ещё больше. Он всегда хотел от Тэиля больше – и Тэиль всегда давал ему именно столько, сколько хотелось. Только с Тэилем Донхёк узнал, что значит заниматься сексом с любовью. Он понял, что всё, что у него было раньше, с другими людьми, в других, совершенно по-другому скроенных отношениях, тоже было здорово, но не шло ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал рядом с Тэилем. Он считал, что Тэиль дарит ему всю любовь, что он в своё время не смог отдать другим людям – и Донхёк в ней просто купался. Иногда ему даже не приходилось ничего делать; нужно было только позволить Тэилю любить себя и наслаждаться каждой секундой, улыбаясь до боли в скулах. Но Донхёк его тоже любил, тоже отдавал Тэилю то, что принадлежало ему по праву. Донхёк не скрывал, что Тэиль пробуждал в нём такую неутолимую жадность, которую он в себе никогда не подозревал. Они топили друг друга в любви и как будто становились ближе с каждой проведённой вместе секундой. Из-за того, что день был слишком эмоциональный и суматошный, Донхёк застонал в голос почти сразу же после того, как Тэиль начал двигаться внутри него. Его член, зажатый между животом и подушкой, тёрся о пропитанную его же смазкой наволочку – трение ощущалось горящей кожей немного болезненно, но абсолютно точно приятно. Донхёк сразу же понял, что сегодня получит своё удовольствие так, даже без прикосновений. Он откинул голову назад, выгибая шею и прогибаясь в пояснице так, чтобы у Тэиля был очень красивый вид на его тело. Тэиль выдохнул тяжёлое «ох» низким голосом, и Донхёк, всё ещё не открывая глаз, заулыбался широко. Очень скоро у Донхёка больше не получалось говорить членораздельно – он выдавал только отрывистые вскрики и звал Тэиля по имени. С него градом катился пот, а тело совсем перестало его слушаться. Тэиль поддерживал его за бёдра, чтобы он совсем не упал на кровать, и, входя в Донхёка на головокружительно быстрой скорости, успевал сминать пальцами его наверняка раскрасневшиеся ягодицы. Когда до пика оставалось совсем немного, Донхёк хотел было попросить Тэиля снова сказать «я тебя люблю», но голос как будто пропал. В этот момент Тэиль отпустил его бёдра, навалился на него сверху – и отыскал его левую руку в темноте. Приоткрыв глаза совсем чуть-чуть, уже проваливаясь в удовольствие, Донхёк увидел, как ладонь Тэиля легла поверх его, переплетая пальцы вместе. Донхёк из последних сил сжал пальцами пальцы Тэиля. А потом с его перебитых губ сорвался высокий протяжный стон. – Я тебя очень, очень сильно люблю… Донхёк, уже проваливаясь в сон, не понял, кто из них двоих это сказал. Кажется, это был он сам… Сработал назойливый будильник Тэиля. – Ещё хотя бы минуточку, хён, ну пожалуйста… У Тэиля откуда-то хватало сил вставать после первого же звонка будильника. Донхёк считал, что у Тэиля было мало недостатков, но этот он считал самым ужасным и самым главным. Поцелуй в скулу, в лоб и в макушку – и тогда Донхёк кое-как разжал руки. Тэиль выскользнул из-под него, а Донхёк переполз обратно к себе на подушку. Как и сказал Тэиль, всю ночь Донхёк, похоже, проспал у него на груди. – Ты только посмотри, Хёк-и, какая сегодня хорошая погода! – прошептал Тэиль радостно, выглядывая на улицу через щель в тяжёлых ночных шторах. – Даже не верится: вчера была сильная снежная буря, а сегодня всё небо чистое и очень солнечно. – Вчера был очень дурацкий день, – прохрипел Донхёк, приоткрыв один глаз. Тэиль отошёл от окна и сел рядом с ним на кровать. Он провёл ладонью по щеке Донхёка, заставляя улыбнуться сонно. – Вчера было солнечное затмение, – Тэиль легко прищипнул его за щёку. – Можешь полежать, пока я готовлю завтрак, солнышко. А потом подброшу тебя до универа. Или сначала до дома, чтобы ты сам забрал сумку, а не опять просил бедного Чону тащиться через весь город с двумя сумками? – Это было один раз, хён, пора уже это забыть, – Донхёк зевнул широко и сладко, плотнее прижимая подушку к лицу. – Ладно, тогда сначала до дома. Ты ведь разрешишь мне покурить в окошко по дороге, да, Тэиль-и-хён? Только у меня нет сигарет. – Я это понял ещё вчера, – довольный голос Тэиля донёсся уже с кухни. Донхёк открыл глаза. Между штор виднелся кусок розово-голубого рассветного неба. Оттенок был красив настолько, что Донхёку захотелось улыбаться. Ему вообще хотелось не переставать улыбаться ни на минуту. Особенно, когда он был рядом с Тэилем. – Ты у меня самый лучший, Тэиль-и, ты это знал? Тэиль только рассмеялся своим приятным мелодичным смехом.***
18 декабря 2022 г. в 13:18
После занятий Донхёк собрался быстро, почти второпях. Чону спросил, куда он так спешит.
– У меня одна дорога, – Донхёк прищурился хитро и закинул сумку на плечо.
– Если хочешь, хён может подбросить тебя куда-нибудь, – сказал Чону негромко. Чону не афишировал свои отношения, особенно, в университете. Донхёк, однако, считал, что по его довольному, светящемуся лицу и так всё понятно.
– Если только до метро. Потом мне надо будет зайти кое-куда, а уже потом я поеду домой, – бросил Донхёк. У него в голове уже сам собой начал складываться маршрут. Сначала нужно было заскочить в один продуктовый магазин, потом пересесть на метро, доехать до его станции; там зайти в местный супермаркет и купить кое-что для дома, потому что у него как всегда в холодильнике ничего нет, боже мой.
– Здравствуй, хён! – крикнул Донхёк звонко в открытое окно машины; Доён, кажется, подскочил на месте от звука его голоса. – Хён сказал, что ты можешь подкинуть меня до метро. Буду тебе очень благодарен.
– Без проблем, садись, – покивал Доён и открыл заднюю дверь. Донхёк ловко заскочил в салон, устраиваясь на широком заднем сидении поудобнее. Конечно же, Чону ни за что не сядет рядом с ним, ведь его место – рядом с водительским. Boyfriend seat, как сказал бы Марк Ли.
– Привет, – сказал Доён, как только Чону занёс ногу, чтобы сесть. Глаза Доёна уже засверкали каким-то странными огоньками, как будто в них горело по мотку гирлянды. Чону заулыбался, – Донхёк был уверен, что он ещё и раскраснелся, – и сказал тихо, немного не своим, низковатым и спокойным голосом:
– Привет. Как у тебя дела?
– Всё хорошо, – покивал Доён и сосредоточился на дороге. Они наконец-то начали отъезжать от университета, и Донхёк не мог не выдохнуть облегчённо.
– Хён, – Донхёку показалось, что Доён уже сказал всё, что хотел, поэтому он втиснулся между спинками передних сидений. – ты не видел хёна, когда уходил?
– Какого хёна? – большие, удивлённые глаза Доёна уставились на Донхёка через зеркало заднего вида.
– Тэиль-хёна, – подсказал Чону так же тихо, не сводя с Доёна пристального взгляда.
– А, его не видел. Наверное, он был у себя в офисе, когда я уходил. Мы виделись около четырёх часов, пока пили кофе. Он сказал, что у него сегодня много работы, – сказал Доён, не оборачиваясь.
– Он ответил на моё последнее сообщение примерно в это время, а потом не отвечал, – протянул Донхёк, дуя губы. Доён на это никак не отреагировал, только сухо покивал, как будто ему не было интересно его эгьё. Не то, чтобы Донхёк особо ради него старался. Но Доён мог хотя бы улыбнуться ради приличия. Всё-таки Донхёк в их компании – макнэ.
– Ты вернёшься сегодня домой? – Чону обернулся к нему со своего места.
– Не-а, – Донхёк покачал головой. – мне нужно приготовить хёну ужин и навести порядок. Меня не было пару дней, он наверняка устроил бардак.
– Хорошо же Тэиль-хён устроился, – улыбнулся Доён.
– Это мягко сказано, хён, – Донхёк не мог с ним не согласиться. – Ему со мной вообще очень повезло.
Чону посмеялся, пряча улыбку в краю капюшона толстовки.
– А вы что будете сегодня делать? – спросил Донхёк, поскольку они уже подъезжали к станции метро.
– Пока точно не знаю, – пожал плечами Чону.
– Точно поужинаем. Если не пойдёт снег, то пройдёмся немного, – сказал Доён и остановил машину.
– Ну ладно, хорошего вам тогда вечера! Хён, я потерял ключи! – крикнул Донхёк в салон, уже выскочив на улицу. – Но они мне всё равно сегодня не понадобятся!
Чону показал ему «окей» через окно, и машина поехала. Донхёк спустился в метро.
Он открыл входную дверь в квартиру Тэиля только спустя час. Руки были заняты пакетами, а ключ никак не входил в замочную скважину. Разозлившись, Донхёк поставил пакеты на плиточный, под мрамор пол, резким движением убрал прилипшую к мокрому лбу чёлку и наконец отпер замок. Как он и думал, в квартире Тэиля порядка не было: у порога опять кое-как стояли его туфли, хотя их место было на специальных полках; воздух был спёртый и душный, как будто никто не проветривал с тех самых пор, как это сделал сам Донхёк, перед тем, как Тэиль повёз его в университет на утренние пары – и это было ещё два дня тому назад.
Дел было очень много. Нужно было приготовить ужин, расставить все вещи по своим местам, – раз уж Тэиль такой ребёнок и не может это сделать сам, – помыть пол. Пол нужно было мыть в первую очередь, потому что Донхёк любил ходить босиком, а робот-пылесос Тэиля явно со своими обязанностями не справлялся. Или же Тэиль и не вспомнил, что вообще-то надо пылесосить время от времени. Вздохнув, Донхёк пошёл в спальню, чтобы переодеться. В шкафу лежали короткие шорты Донхёка, а футболку он обычно заимствовал у Тэиля. Тэиль был не против; Тэилю это очень нравилось.
Конечно же, Тэилю нравилось. Тэилю нравилось всё, что хоть сколько-то было связано с Донхёком. Донхёк знал это абсолютно точно.
Через полчаса на кухне готовился ужин, а Донхёк мыл пол шваброй. Из-за того, что квартира была очень хорошо протоплена, а на кухне от кастрюль поднимался пар, дышать было совсем нечем. Донхёк, в свободной футболке Тэиля, раздражающе сползавшей с левого плеча, был вынужден постоянно проводить рукой по влажному лбу. Он начинал потихоньку закипать, как лапша на плите. Неужели было так сложно поддерживать хотя бы маломальский порядок?! Ну хотя бы не разбрасывать свои вещи так, как будто это было сделано специально. Домыв пол, Донхёк понял, что в ванной комнате тоже бардак – пришлось совершать чартерные рейсы оттуда до кухни, чтобы ничего не сгорело и не убежало. Но пока Донхёк, изогнув поясницу так, как Тэилю даже не снилось в самых ярких эротических снах, пытался домыть губкой дно его огромной ванны, у него на кухне чуть не сгорело мясо. Это Донхёк понял по яростному треску жира под крышкой сковородки. В итоге ему пришлось бежать на кухню с губкой в руке и стараться не накапать на только что вымытый пол белой пеной с характерным запахом бытовой химии.
К тому моменту, когда в замке входной двери лениво заворочался ключ, Донхёк был весь мокрый, запыхавшийся и, что самое плохое, не на шутку злой. Тэиль, видимо, этого не заметил. Он улыбнулся своей обыкновенной, мягко-тёплой улыбкой и подошёл к Донхёку, прикасаясь пальцами к мокрому запястью с быстро бьющимся пульсом. Тэиль больше не удивлялся тому, что, придя домой, он мог застать там Донхёка в любой день и в любое время. Тэиль говорил, что ему это нравилось. Донхёку это нравилось ещё больше.
Но только не в тот вечер.
Когда Тэиль попытался приобнять его за талию, терпения у Донхёка не осталось вообще.
Потом разбилась тарелка. Может быть, она упала случайно. А может быть, её бросили специально, чтобы показать, что всё, это уже предел.
Едва оказавшись в метро, Донхёк испытал резкий скачок эмоций. Уходя от Тэиля, он кричал так, что наверняка на шее проступили вены, а теперь на него наваливалась тяжёлая влажная грусть. Он нырнул в капюшон худи глубже, сразу же стягивая шнурки, чтобы не дай бог никто не увидел, что у него глаза на мокром месте, а под носом блестит, как у дошкольника. Он смотрел в глубь тоннеля, в самую чёрную точку, и она отзывалась чем-то знакомым, чуть ли не родным. В кармане правая рука крепко сжимала транспортную карту так, что пластик врезался в кожу – и от этого из носа текло только хуже. Донхёк незаметно вытер верхнюю губу манжетой и шмыгнул как можно сильнее.
Сейчас нельзя. Ни за что.
Одна ветка, потом другая, потом ещё одна… Он уже забыл, насколько дерьмово добираться из богатого района Сеула на самую окраину, в средоточие бедноты и самой простой жизни. Он так привык порхать между университетом и квартирой Тэиля, расположенной в дорогом жилом комплексе, что теперь долгая дорога до дома казалась невыносимой. Он воткнул в уши наушники, включил музыку погромче и смотрел в пол, припав плечом к стене, в той части вагона, где его точно никто не потревожит. Ему хотелось остаться одному, не видеть ничьих глаз, и чтобы на него тоже не пялились любопытные. Он и так чувствовал себя оторванным от жизни, так пусть это странное ощущение с привкусом нереальности подтвердится.
Донхёка нет, это просто игра теней в ночном метро. Галлюцинация от усталости, недосыпа и толкучки.
В городе было гораздо холоднее. Шёл мокрый снег. Он валился пушистыми хлопьями с чёрного неба. В любой другой день Донхёк взвизгивал бы умилённо, кружась на месте и подняв голову вверх. Но в тот вечер ему хотелось только пересесть на другую ветку и не простыть. Потому что ему и так хреново, так что, спасибо, ещё простудиться ему не хватало, ага. Он попытался спрятать подбородок в воротнике куртки, чтобы не пускать за шиворот промозглый ледяной воздух, но это помогло мало. Куртка всё равно была слишком тонкой, не по такой ветреной погоде. Когда порыв ударил прямо в лицо, чуть не сорвав с головы капюшон, Донхёк почти задохнулся от невозможности сделать глоток воздуха. Он знал, что теперь у него точно перебьются губы, до крови и болячек.
Он добрался до их с Чону квартиры каким-то чудом. Весь мокрый, замёрзший – если честно, ему и самому было себя жаль. Он дышал на покрасневшие пальцы, но дыхание, казалось, тоже стало холодным. В какой-то момент в хаосе мыслей проскочило что-то неуместно поэтическое: наверное, это потому, что его сердце теперь тоже превратилось в ледяную глыбу…
Реальность дёрнула его на себя даже слишком грубо: он вспомнил, что у него нет ключей, а Чону уехал вместе с Доёном. Донхёк прижался лбом к промёрзшей от сильного ветра железной двери. Вот тогда уже было можно. Он разревелся, содрогаясь всем телом, как большой ребёнок, и уже не мог остановиться. Во дворе было пусто: все соседи сидели по домам, никто в их районе не гулял по ночам, если только хулиганы. Донхёк вытер нос мокрым рукавом и подумал, что он не удивился бы, если этой ночью его ещё бы и ограбили.
Он достал из кармана разрядившийся почти что в ноль телефон. На экране сразу же отобразилось сообщение: