Лучше б не просыпался

      Полуденное солнце проникает в комнату сквозь неплотно закрытые шторы. Полоска света ярким пятном ложится на паркет и край кровати, подсвечивая пыль. Периодически Рома подносит к свету правую ногу, будто проверяя на месте ли она. Мирона это смешит — куда бы ему от него деться. Рома здесь, рядом, живой и теплый. Саркастично шутит, глухо смеется и с улыбкой на лице говорит вещи, от которых по спине бегут мурашки.       Второй месяц лета уже подходит к концу. Воздух горячий и какой-то неестественно густой, слова вязнут в нем как в сиропе. Жара накрыла город невидимой ловушкой, поймала в свою ладонь, зажала в горсти и не желает отпускать.       В такую погоду не хочется шевелиться, даже дыхание кажется слишком сложным и бессмысленным действием. В комнате душно, все окна плотно закрыты.       Они лежат на кровати, простынь, влажная от пота, неприятно холодит кожу, скомканное одеяло валяется где-то в ногах, забытое и ненужное.       Они уснули только под утро — измотанные, обессилевшие. У Ромы волосы мокрые на затылке, а челка липнет ко лбу и он все время пытается убрать ее, чтобы не мешала. Мирон кладет ладонь Роме на живот, невесомо гладит подрагивающими кончиками пальцев. Рома улыбается ему хитро, но взгляд выдает усталость. Кожа у него под глазами воспаленная и красная.       Мирон разворачивается, нависает над Ромой и смотрит на него, будто пытаясь запечатлеть, отпечатать в памяти, сфотографировать, обессмертить. Запомнить все родинки, морщинки, ямочку на подбородке, все мелочи, детали.       Рома притягивает его к себе, плавит широкими ладонями спину, стискивает бока, целует в шею жарко и влажно. Рома обжигающе-горячий и Мирон тает, спускается ниже, размашисто лижет его живот, кусает выступающие косточки. Мирону хочется пролезть к нему внутрь, забраться под ребра и остаться там навсегда. Возвести дом, обустроить быт и не звать никого в гости. Мирон думает, что это было бы хорошим решение всех его проблем. Что думает Рома Мирон не знает и это как раз одна из них. Рому надо внимательно слушать, вылавливать важное, вскользь брошенное. Рома прячется за шутками своими вполне успешно, он в этом поднаторел уже, и только глаза его выдают, да нечаянные фразы, в пустоту сказанные.       Рома, кажется, читает в его лице только что подуманное и мгновенно напрягается. Рома не любит, когда люди пытаются его раскусить, тем более так неуместно, не вовремя. Мирон вздыхает и мысленно складывает этот момент в копилку им бессовестно испорченных.       Рома садится на кровати, потирает уставшие глаза, одним движением берет с пола сигареты с зажигалкой и идёт к окну. Мирон улавливает сигаретный дым, подходит сзади и, обнимая со спины, утыкается носом Роме в шею.       Они стоят так несколько невыносимо долгих минут и Мирон думает, думает, думает, гоняет одни и те же мысли по кругу, пытаясь выловить хоть что-то дельное, и в итоге слова вырываются из него отчаянно и абсолютно непрошено —       — Я люблю тебя, — произносит Мирон и закрывает глаза.       Рома поворачивается, смотрит на Мирона, поджимает губы и шепчет —       — Прости.       Мирон не понимает за что. Он ведь не ждал ничего, просто хотел, чтобы Рома знал. Мирон открывает глаза и всматривается в него, пытается разглядеть, увидеть подвох. Рома улыбается, как умеет только он, и целует так долго и жадно, что Мирон начинает задыхаться, а в глазах темнеет. Сигарета, которая все еще у Ромы в руке, больно обжигает Мирону бок. В ушах шумит.

***

      Мирон просыпается весь мокрый, сердце гулко стучит пытаясь пробить грудную клетку и выпрыгнуть ему под ноги. В глотке сухо, будто засыпали меловой пылью. Рядом с ним пусто. Мирон криво усмехается. Рома опять сбежал. Рома всегда уходит раньше, чем ему это нужно.       Мирон ещё не знает насколько он прав.