***
Намджун сидит на деревянном табурете в небольшой тёмной комнате с бетонными стенами без окон и устало потирает переносицу, в попытке унять бунтующие эмоции. Напротив него сидит альфа с окровавленным лицом, связанными за спиной руками и хрипло пыхтит, пытаясь удержать сознание. Хван Юн вздымает голову, глядя на Кима заплывшим глазом, и ядовито выплёвывает: — Эта тварь убьёт тебя, стоит лишь ослабить поводок! Ты пожалеешь о том, что взял его, — от перенапряжения альфа закашливается, сплёвывая кровь на холодный кафель. — У тебя совсем крыша поехала… — тяжело вздохнув, Намджун встаёт, одаривая искалеченного мужчину презрительным взглядом. Киму ни капельки не жаль отброса, который хотел навредить беззащитному мальчишке, над которым безжалостно измывался на протяжении долгих лет. Чимин совершенно не заслуживал всех испытаний, что преподнесла ему судьба. Этот чистый и искренний ребёнок теперь был сломлен и напуган, и Намджун не понимает, как у кого-то вообще могла подняться рука на столь беззащитное создание. В сознании снова всплывает очаровательное личико с натянутыми в тонкую линию пухлыми губками и распахнутыми в страхе блестящими глазами. Намджун помнит, как проходя ночью мимо комнаты Пака, слышал надрывный плач; помнит какими глазами смотрел на него этот ребёнок, когда он всего лишь предлагал тому мороженное; помнит слёзы в день первой поездки в торговый центр и зажмуренные глаза на каждое резкое движение. Ким твёрдо решил, что сделает всё, чтобы Чимин мог чувствовать себя в безопасности и ни в чём не нуждался. Он преподаст урок тем, кто поступился всеми принципами и моралью, сотворив с омегой вещи, которых и врагу не пожелаешь… Намджун потратил уже двадцать минут на попытки разговорить Хван Юна, не прибегая к крайним мерам. Он не любил делать людям больно, но без этого добиться его положения было невозможно. Подойдя к небольшому деревянному столу в углу тесной комнатушки, Ким остановился, глядя на несколько предметов лежащих на нём: паяльник, нож, пистолет, верёвка, зажигалка, плоскогубцы и небольшая газовая горелка. Тяжело вздохнув, он снова прикрывает глаза, разминая пальцами переносицу. — У тебя есть какие-то предпочтения? — спрашивает альфа и, взяв в руки горелку и плоскогубцы, оборачивается к Хван Юну. — Будем ломать пальцы или, может, подожжём стопы? — говорит Ким, словно предлагает гостю чашечку чая и уточняет, сколько кубиков сахара ему положить. Хван Юн нервно сглатывает, смотря на приближающегося альфу — он мог поклясться, что видит, как вспыхнуло в его глазах адское пламя в этот момент. Удивительно, но даже зная, насколько Ким может быть жесток, Юн продолжает показательно вздёргивать подбородок, надменно ухмыляясь. Намджун начинает злиться. Очевидно, этот отброс не воспринимает его слова всерьёз, рассчитывая, что Ким не станет воплощать угрозы в жизнь, но он сильно ошибается, полагая, что что-то способно сейчас остановить успевшего не на шутку завестись альфу. Намджун, беззаботно улыбнувшись в ответ, спокойно откладывает плоскогубцы, и с совершенно безразличным видом стучит по железной двери, за которой стоит пара охранников, что тут же входят в помещение. — Снимите с него носки и держите покрепче, — командует он альфам в военной форме, а сам принимается поджигать горелку. Хван Юн, кажется, поняв всю серьёзность намерений Кима, начинает нервно бормотать что-то о несмешных шутках, и всеми силами извивается в руках скрутивших его охранников, которые уже стянули с него носки и продолжали молча следовать указаниям. Намджун поджёг горелку и, настроив ту на медленный огонь, подошёл к вспотевшему и тяжело дышащему Юну, и, одарив того брезгливым взглядом, наклонился к его правой ноге, которую удерживал один из охранников. С совершенно безразличным видом Ким поднёс огонь к оголённой стопе и даже носом не повёл от раздавшегося в маленьком помещении громкого вопля. Намджун продолжал молча смотреть, как запекается плоть, дожидаясь определённого момента. Охранники крепко удерживали вопящего альфу, не давая и шанса увернуться. Светлая кожа моментально покрылась волдырями и склизкой плёнкой, в воздухе отвратительно воняло горелой плотью и Хван Юн уже не просто выворачивался, а содрогался от судорог, словно сидел на электрическом стуле. Заплывшее гематомами лицо теперь было испачкано не только в крови, из открытого в хрипящем вопле рта отвратительно стекала слюна, глаза закатились, изливаясь слезами, что смешивались с кровью и слюной, стекая по шее. Намджун хладнокровно следил за происходящим, стараясь скрыть подступившую тошноту. Он убрал горелку, когда из-под альфы послышалось журчание. Хван Юн обмочился и кажется был готов отключиться от болевого шока. — Пока хватит. Приведите его в сознание, — скомандовал Ким альфам, что беспрекословно выполняли приказ. Один из мужчин усадил ослабевшего Юна на место, а второй вышел из комнаты и буквально через минуту вернулся с ведром ледяной воды, которую тут же выплеснул на Хван Юна, от чего тот пришёл в себя и вновь скрутился с болезненным стоном. — Думаю, я доходчиво объяснил, что ты находишься в невыгодном положении, чтобы продолжать молчать, — Намджун смотрит в заплывшие болью глаза старика и сдерживает желание прикрыть нос от стоявшей в помещении вони. Хван Юн открывает рот и Намджун было думает, что тот наконец сдался, но через секунду судорожно делает шаг назад, отшатываясь от отвратительной жидкости, извергаемой его желудком. Ким с отвращением наблюдает, как белесая жижа, отскакивая от каменного пола, вонючими каплями оседает на его дорогих идеально вычищенных туфлях. — Чёрт! — шипит Намджун, думая о непригодности обуви. Не в силах больше справляться с омерзением и подступившей тошнотой, Намджун выходит из помещения, приказав своим ребятам привести старика в порядок. Разговорить Хван Юна у него так и не получилось, очнувшись, тот только и делал, что нёс всякий бред. Видимо, у старика знатно съехала крыша. Оставалось надеяться, что двое его прихвостней смогут дать больше информации. Комната, в которой расположили Хван Юна, находилась в самом конце коридора и помимо неё было ещё несколько помещений для подобных случаев. Достав из кармана брюк телефон, Намджун проверил входящие: он ждал звонка от Хосока, который должен был сообщить, когда Чимин придёт в себя, но того не было, а значит у него есть ещё немного времени, чтобы разделаться с остальными альфами. Подойдя к одной из дверей, рядом с которой, как и с остальными двумя, стоял один из его сотрудников, Намджун узнал, что находившийся за ней альфа так же пришёл в себя, и в отличии от Хван Юна был более вменяемым — это обнадёживало. Ким вошёл в помещение, в котором находился альфа, так же привязанный к стулу, но в отличии от Юна, его лицо ещё не было украшено гематомами. Услышав звук открывшейся двери, альфа поднял голову и посмотрел на Намджуна, что остановился в паре метров от него, и смерял оценивающим взглядом. — Приступим сразу к делу, — поняв, что мужчина готов слушать, Намджун не желал ходить вокруг да около. — Зачем вам понадобился Чимин? Глаза Кима опасно блеснули огнём, а феромон стремительно пробирался в лёгкие, заставляя альфью сущность сидевшего на стуле мужчины бесноваться. Стоило его голове склониться в подчинении, Намджун ослабил тиски, ожидая ответа. — Нам нужно было заставить его подписать контракт, — всё ещё не поднимая головы, ответил альфа. — Вы не могли заключить с ним контракт, пока он связан им со мной, — с долей недоумения произнес Ким. — Нет, нам нужен был другой контракт, — отозвался альфа и приподнял голову, наконец осмелившись встретиться с Кимом взглядом. Намджун лишь вопросительно изогнул бровь, намекая ему продолжить, что тот и сделал. — Продав мальчишку, Хван Юн больше не мог пользоваться защитой контракта, и Фея смогла проклясть его, — альфа старался говорить спокойно, не показывая страх перед Кимом, но голос дрожал — он понимал, что вероятность выйти отсюда невредимым была практически нулевой, и наивно надеялся, что если он будет честен и выдаст всё, что знает, его пощадят. — Мы тоже находились под его защитой и теперь в опасности. Я не знаю много, но там было что-то про «гнев феи» и поддержку контрактора. Хван Юн обращался к какому-то доктору, который и рассказал ему о проклятье, что ложится на обидчика Феи. Ещё через несколько дней оно «прижилось» и на его теле появилась печать. Мужчина задумался, стараясь вспомнить что-то ещё, но из-за вновь вспыхнувшего феромона Кима, сосредоточиться на мысли было сложно, мозг отказывался работать, а все инстинкты так и кричали об опасности. Однако сам Намджун не заметил, что неосознанно стал выпускать больше феромона, и раздражался сильнее от чужой заминки. — Как зовут доктора и что будет, если Чимин откажется заключать этот контракт? — строгим голосом произносит Ким. Он впервые слышит о побочных эффектах контракта с Феей и эта информация заставляет напрячься. Неужели, если он решит продать Чимина или же просто расторгнуть контракт, на его голову свалятся беды равноценные дарованной удаче? — Это Ким Сокджин, главврач центральной больницы. Хван Юн много раз пытался связаться с ним, но тот никогда не соглашался. Однако, когда узнал, что он продал Фею, согласился. Насколько мне известно, последствия проклятья могут быть разными, но доктор Ким утверждал, что в случае Хван Юна это сто процентный летальный исход. Они говорили очень долго и когда Юн вышел из кабинета, явно был напуган тем, что узнал. Больше мне ничего не известно. — Почему вы потеряли сознание? — доставая из кармана телефон, чтобы записать имя доктора, задал он последний интересующий вопрос. Мужчина, сидевший на стуле, нахмурился, силясь вспомнить произошедшее, а потом округляет глаза, в шоке уставившись на Кима. — Это он сделал! — восклицает альфа, продолжая удивлённо хлопать глазами. — Чимин... он посмотрел на нас так, словно хочет убить, а после мне будто тиски голову сдавили! В глазах мужчины Намджун не видел страха или раскаяния. В них по прежнему отражалось удивление, злость и отвращение к омеге, что заставляло кулаки Кима сжиматься, а желваки шевелиться. В какой-то момент показалось, что мужчина понял реакцию Кима, и в его глазах проскользнул страх за свою шкурку, он даже склонил голову в извинении. Однако, через мгновение, он поднял на Кима взгляд с обезумевшей улыбкой и заговорил сквозь смех, словно обсуждая со старым другом смешную шутку: — Эта тварь может делать такое? — все больше заходясь в истерическом хохоте спрашивает он, но Ким и сам рад был бы узнать. — Говорил я старику, надо лучше его воспитывать, чтобы и мысли не было что-то подобное учинить! Да чтобы он и взгляд поднять не смел! Такие твари, как он только в подстилки годятся! Да я, — договорить он не успевает, проглотив слова от прилетевшего в левую скулу кулака Кима. Намджун с презрением смотрит на сплевывающего кровь альфу и, размяв пальцы, ударяет того во второй раз, не жалея силы. Не выдержав удара, альфа валится на бок и теперь, не имея возможности подняться, завывает от боли, противно скрипя ножками привязанного стула по полу. Смерив кряхтящего мужчину бесстрастным взглядом, Ким выходит из комнаты и ненадолго задерживается у входа, отдавая приказ своим ребятам избавиться от мусора.***
Открыв глаза, Чимин видит перед собой знакомый потолок и изящную чёрную люстру с пятью матовыми плафонами. Он недоуменно хмурится, стараясь вспомнить как здесь оказался и тут же сворачивается калачиком, взвыв от острой боли, так резко ударившей по черепной коробке. На шум, донёсшийся из комнаты омеги, примчался взволнованный болезненным стоном Хосок. Чон врывается в спальню Чимина, забыв постучать, и тут же встречается с ошарашенным взглядом омеги. Чимин подпрыгивает на кровати, испуганным зверьком забившись в дальний угол, от страха совсем позабыв о боли. —К-кто вы?! — сверля незнакомца ошалелым взглядом, спрашивает Пак. Хосок, видя реакцию юноши, спешит успокоить его и, выставив перед собой руки в примирительном жесте, делает шаг назад. — Прости-прости, не хотел пугать. Я телохранитель. Альфа виновато улыбается сверлившему его ошалелым взглядом омеге, и видя, что тот не собирается выходить из своего убежища, внимательно следя за каждым его движением, продолжает: — Ты ведь Чимин, да? Прости ещё раз, не бойся. Намджун попросил присмотреть за тобой в его отсутствие, я испугался, услышав как ты закричал. Извини, — Хосок продолжает давить из себя улыбку и жутко нервничает, видя, как смотрит на него вжавшийся в стену Чимин. Решив, что тому нужно время, чтобы успокоиться, альфа достаёт из кармана телефон и под напряжённым взором Пака, набирает Намджуна. Ким отвечает сразу, словно ожидал звонка с телефоном в руках. — Алло? — Намджун, Чимин проснулся. — Хорошо, как он? — Хосок прекрасно слышит, как сильно взволнован старший, не смотря на то, что его голос звучит ровно. — Ну… — Чон смеряет Пака оценивающим взглядом, стараясь понять насколько тот «в порядке». На той стороне провода слышно, как напряжённо задышал Намджун, в ожидании слов друга. — Он испугался, но в целом, кажется, в порядке, — на выдохе произносит Хосок, будучи уверенным, что по головке его за это не погладят. —Испугался? Почему? — голос Кима звучит серьёзно, предупреждая о том, что тот начал злиться. — Я услышал болезненный стон и забежал в комнату, проверить, из-за чего он очень испугался, — рассказывает альфа, внимательно следя за Чимином, который сменил опасливый взгляд на заинтересованный и старался вслушиваться в разговор. — Понятно, — выдохнул Намджун, чем вызвал вздох облегчения и у напряжённого Чона. — Включи громкую, чтобы он мог меня слышать, — спокойно произносит Ким, и Чон тут же выполняет, включая динамик. — Готово, — оповещает он старшего и переводит взгляд на нахмурившего брови юношу. — Чимин, ты меня слышишь? — разносится по комнате голос альфы и Чимин слегка вздрагивает, переводя взгляд на Хосока. — Чимин? — вновь спрашивает Ким, не получив ответа. — Да, я слышу! — вытягивая шею, словно цыплёнок, выкрикивает Пак. — Хорошо. Как ты себя чувствуешь? — серьёзным голосом спрашивает он. Чимин умилительно хмурит бровки, прислушиваясь к своим ощущениям, и вновь одаривает Хосока недоверчивым взглядом, на что тот отвечает ему лёгкой улыбкой, стараясь показать, что не имеет плохих намерений. Это, кажется, работает, и Чимин немного расслабляется, отвечая Киму. — Г-голова очень болит, — грустно отвечает Пак и вновь весь сжимается, словно готовясь к тому, что его сейчас отругают. —Только голова? Может, что-то ещё? — голос Кима становится всё более взволнованным, и Чон буквально видит, как тот хмурится, прижимая телефон к уху. — Только голова… — тихо отвечает Чимин, и Хосок не уверен, что Намджуну удалось что-то расслышать. — Я скоро приду, а пока Хосок даст тебе обезболивающее. Он мой лучший телохранитель и друг. Пожалуйста, выпей лекарство и не волнуйся, рядом с ним ты в безопасности. Я обещаю, что никто тебя не обидит, — Намджун говорит уверенно, и Чимин хочет ему верить. Чимин вновь одаривает Хосока скептическим и очень пугливым взглядом, не скрывающим внутренней борьбы. Спокойствие и уверенность в человеке напротив на каком-то подсознательном уровне, а слова Намджуна лишь укрепляют это чувство, заставляя Чимина хмуриться от непривычных эмоций. — Всё хорошо, Чимин? — вновь подаёт голос Намджун и Чимин слышит в нём искреннее беспокойство, что грело в груди и придавало уверенности растерянному и напуганному юноше. Сделав глубокий вдох и протяжный выдох, Чимин решает довериться словам Намджуна и отвечает: — Хорошо. Н-но ты ведь скоро? — получается куда тише, чем он ожидал и так жалостливо, что Чимин тут же вспыхивает румянцем и стыдливо опускает голову, прикусив губу. Намджун, услышав слова Пака, звучавшие словно тот готов вот-вот расплакаться, с силой сжимает кулаки, давя в себе желание сорваться на бег к нуждающемуся омеге и заключить того в крепкие объятия, даря покой и умиротворение, убеждая, что теперь он в безопасности. — Конечно, я обещаю прийти как можно скорее, и если ты будешь хорошо себя чувствовать, мы прокатимся на Ламборгини. Ты ведь всё ещё хочешь? — альфа буквально мурлычет в трубку, и Чимин, окончательно расслабившись, поднимается на ноги и подходит ближе. Хосок внимательно следит за реакциями омеги и совсем не удивляется поведению Кима. Они знакомы достаточно хорошо, чтобы знать не только тёмную сторону друг друга, но и мягкую, ранимую и светлую, открывающуюся лишь самым близким и дорогим людям. — Хочу! — восторженно восклицает Пак и тут же хватается за голову, сильно зажмурившись от вновь ударившей в висок боли. Хосок тут же взволнованно спрашивает всё ли в порядке и, получив неубедительный ответ, спешит за лекарством, попрощавшись с ещё более взволнованным Намджуном. Как только телефонный звонок прерывается, напряжение вновь одолевает Чимина. Он садится на кровать, опасливо поглядывая на дверной проём в ожидании альфы, который вернулся спустя пару минут со стаканом воды и таблеткой в руках. Мужчина осторожно постучал, оповестив о том, что собирается войти, несмотря на то, что дверь оставалась открытой, и только после вошёл. Чимина этот жест очень удивил и порадовал, он не привык к такому и предположить не мог, что есть люди, помимо Намджуна, которые могут так вести себя с ним. — Это лекарство, чтобы снять боль, выпей, — протягивая стакан и таблетку, Хосок снова подарил Паку мягкую улыбку. Чимин осторожно принял лекарство и, тихо поблагодарив, выпил таблетку. Осушив стакан, Чимин передает его Чону, который продолжал улыбаться. Чимин не чувствует со стороны незнакомца опасности и принимается тщательнее рассматривать альфу. Мужчина перед ним имел спортивное телосложение и отчётливо очерченные мышцы даже под плотным пиджаком. Слегка заострённый овал лица и чётко выраженные линии придавали ему изящности, альфа имел достаточно яркий мандариновый феромон, за которым можно ощутить горьковатый запах табака. Намджун сказал, что альфа его телохранитель, так? Чимин смеряет его оценивающим взглядом и с тревогой подмечает, что тот примерно на голову выше и имеет невероятно сильные мышцы рук. При желании он легко зажмёт омегу, не дав и шанса сбежать. Но стоит тому улыбнуться, как атмосфера сменяется на нечто мягкое и солнечное. Заметив вновь изменившееся настроение Чимина, Хосок неловко чешет затылок, разметая чёрные, чуть вьющиеся волосы, в разные стороны, чем привлекает его внимание. — Эм… — встретившись взглядом с Паком, мямлит Чон, не зная, что ему делать и как начать диалог. Намджун рассказывал, что Чимин очень зашуганный, но Хосок не ожидал, что настолько. — Меня зовут Чон Хосок, — начинает альфа, поймав заинтересованность во взгляде Пака и осторожно протягивает руку для знакомства. — Пак Чимин… — Чимин неуверенно отвечает на рукопожатие, замечая про себя, что альфа не сжимает его руку слишком сильно и, кажется, старается быть осторожным. — Рад знакомству, Чимин. С этого дня я буду твоим телохранителем, можешь опустить формальности и обращаться ко мне по всем вопросам, надеюсь мы хорошо поладим, — Хосок дружелюбно улыбается, но улыбка спадает с лица, стоит ему взглянуть на вновь побледневшего юношу. — Что такое, Чимин? Где болит? — взволнованный Чон в страхе, что омега вот-вот свалится в обморок, спешит сделать шаг к нему, чтобы в случае чего успеть предотвратить падение. Но стоит альфе приблизиться, как Чимин отскакивает от него и из его глаз начинают градом сыпаться слёзы. Чимин, задыхаясь в истерике, судорожно машет перед собой руками, словно пытаясь защититься от него, и загнанным зверьком отступает назад. Хосок не понимает, что могло вызвать такую истерику, но здраво оценив ситуацию, не пытается подойти к омеге. — Чимин, я сказал что-то не то? Прости, я не собираюсь обижать тебя, — он отступает на несколько шагов и старается говорить не очень громко, но чётко и спокойно, чтобы омега мог понять его. Сорванные всхлипы омеги разносятся по комнате, а большие испуганные глаза устремлены на Хосока, но будто смотрят в пустоту. Не понимая, как ему следует действовать, Чон без резких движений покидает комнату омеги и прикрывает дверь, оставив небольшую щель. Он остаётся за ней, чтобы в случае чего вовремя подоспеть на помощь. Из комнаты продолжает доноситься судорожное дыхание и сорванные всхлипы, и Хосок достаёт из кармана телефон, чтобы поторопить Кима, но слышит хлопок входной двери и оборачивается, чтобы увидеть вошедшего. Чимин сам не замечает, как в голове всплывают воспоминания о первом знакомстве с прошлыми телохранителями и по телу пробегают мурашки, вызывая озноб. Первое знакомство с ними так же не предвещало ничего плохого, и он даже смел надеяться, что доброжелательные альфы, относящиеся к нему с добром, смогут стать его друзьями, отдушиной в этой тесной тёмной жизни. Сначала всё действительно было хорошо, альфы не были грубы или жестоки и, казалось, с удовольствием поддерживали диалог. Чимин тогда мало с кем мог и парой слов обменяться, люди в доме избегали его или относились как к скоту, одаривая презрительными взглядами, унижениями и тумаками. Но с появлением телохранителей прислуга больше не смела трогать его и слишком громко высказываться. Чимин впервые смог почувствовать себя в безопасности рядом с кем-то, он становился всё разговорчивее и так же любил слушать смешные истории альф, которые те рассказывали ему во время прогулок на свежем воздухе, куда его так же начали выпускать впервые. В такие моменты Чимин чувствовал, что жизнь налаживается и не всё в ней может быть так ужасно, как казалось раньше. Но всё разрушилось в один ужасный миг. Ровно через неделю после появления телохранителей, его вновь отправили в номер к очередному влиятельному альфе, изъявившему желание поиграться с такой диковинкой, как Фея. Чимин тогда долго плакал и умолял не делать этого, не отдавать его отвратительному альфе и попытался сопротивляться, но ошарашенно застыл на месте, получив сильную пощёчину от одного из своих телохранителей. Тогда его осенило, что всё это время в их глазах не было ни капли сострадания и заинтересованности, они смотрели на него с жалостью и отвращением, как и все остальные. Это поразило его настолько сильно, что он совсем не помнит, как пережил очередную ночь в грязных руках альфы. Он пришел в себя лишь когда в дверь номера постучали, а уже одетый в чёрный выглаженный костюм мучитель сообщил о прибытии его телохранителей и, растолкав сонного омегу, выставил к ним за дверь, не позволив даже одеться. Чимин тогда еле успел стащить простынь и укутаться в неё, скрыв наготу от чужих глаз. Поразительно, но даже после случившегося Чимин доверял этим мужчинам, помня, как хорошо ему было, не желая возвращать всё на круги своя и отыскав утешение в самообмане. Но этот день изменил их, никто больше не спешил рассказать ему очередную милую историю, не слушал его жалкий лепет, с рыком веля заткнуться, не защищал от возобновившихся толчков и пинков со стороны всех кому не лень, лишь изредка пресекая их когда получалось слишком грубо, и на его теле могли остаться следы, которые подпортили бы товарный вид омеги. Чимин продолжил угасать. Однажды вечером, когда Чимина вновь готовили к походу в «гости» и его уже вели к автомобилю, одному из охранников позвонили, сообщив об отмене заказа. Чимин тогда обрадовался, что эту ночь сможет провести в тишине своей комнатушки, и альфы повели его обратно в дом. Однако, уже на пути к своей комнате, Чимин начал ощущать странную, пробирающую на холодный пот атмосферу. У Чимина ещё не было течки, и его собственный феромон не выделялся из-за переживаемого стресса, поэтому он не мог ощутить чужой, когда его обладатель старался скрыть его и понять эмоции человека, которые в нём передавались. Он всеми силами отгонял от себя пугающие мысли и верил, что эти люди не из тех, кто станет намеренно причинять ему боль. Верил до тех пор, пока дверь в комнату не захлопнулась и перед ним не возвысились двое возбуждённых альф. Чимин сначала удивился, но удивление тут же сменилось животным страхом и паникой из-за блеснувшей в глазах напротив похоти. Он начал плакать и умолять мужчин не причинять ему вреда. Слёзные мольбы перепуганного юноши лишь раздражали обидчиков и те без колебаний одарили его очередной звонкой пощёчиной, от которой у омеги искры перед глазами посыпались и перехватило дыхание. Не дав юноше отойти от удара, один из альф повалил его на жёсткий матрас односпальной кровати, от чего та жалостливо скрипнула, оповещая о невозможности выдержать такой вес. Через мгновение Чимин уже оказался полностью обнажён, с ног до головы облапан и вылизан похотливыми взглядами. Несмотря на причиняемую боль, он не переставал изо всех сил бороться с мучителями и кричать во всё горло, моля о помощи. Когда дверь в комнату отворилась, и Чимин увидел перед собой Хван Юна, то подумал, что тот пришел спасти его. Чимин не упустил возможности и вырвался из лап застывших в нерешительности насильников, что молча уставились на своего босса, не зная, как действовать дальше. — Что здесь происходит? — раздражённо зашипел Юн и кинул брезгливый взгляд на забившегося в угол дрожащего омегу. — Просим прощения, сэр, мы лишь привели его в комнату, но он кажется не в себе, — словно ни в чём не бывало ответил альфа с выбритыми висками. — Н-нет, сэр! Это не правда! Они пытались изнасиловать меня! — Чимин понимал, что если Хван Юн поверит словам альф, то ему снова придётся терпеть побои, поэтому поспешил оправдаться, в надежде, что ему поверят. Хван Юн в очередной раз бросил на омегу яростный и брезгливый взгляд, рыкнув, чтобы тот заткнулся, после чего вернул внимание альфам и несколько секунд гулял по ним изучающим взглядом. — Будьте тише и не оставляйте на нём следов, — всё, что он сказал, выходя из комнаты, нахмурил брови, цокнув языком. — Есть, сэр! — в унисон ответили в миг приободрившиеся альфы, и Чимин понял, что помогать ему никто не собирается. После того, как дверь захлопнулась, в сопровождении тихого, но достаточно различимого «шлюха» из уст старика, альфы вновь вернули своё внимание задрожавшему в ужасе и неверии мальчишке. — Ты слышал? Чем больше будешь шуметь и брыкаться, тем хуже сделаешь себе, — хищно улыбнувшись сказал альфа с тату и двинулся к дёрнувшемуся от него омеге. Чимин не знает, как ему удалось сохранить себя, он прекрасно помнит непрерывные боль и унижение пережитые за последние восемь лет. Сначала он плакал и просился к родителям, но спустя время, единственное, о чём он мог мечтать, были отсутствие побоев и регулярное питание. Хотелось просто выжить. Однако и это желание с ходом времени переросло в желание умереть, покончив наконец с мучениями. Но и тут омегу ждало разочарование, ведь он не владел не только своей жизнью, но и смертью, которая так же оставалась под полным контролем контракта. Войдя в квартиру, первым делом Намджун отправляется в ванную, чтобы умыться и переодеть вещи, провонявшиеся феромонами и чужим страхом. Не дождавшись появления Кима, Хосок спешит вниз и перехватывает его прямо на выходе из ванной. Намджун уже был переодет в домашнюю одежду, а чуть влажные волосы находились в эстетичном хаосе, созданном привычным движением руки. Поймав на себе взволнованный взгляд Чона, Намджун нахмурился, вопросительно выгибая бровь, неприятное чувство беспокойства заполняет грудь, и Ким тут же направляется на второй этаж к комнате омеги. Хосок торопливо следует за ним. — Что случилось? — озвучивает Ким, не в силах больше терпеть. — Я не знаю, но кажется у него что-то вроде панической атаки… Мы успели лишь представиться друг другу, а потом он начал плакать. Подходить к нему я не стал, чтобы не сделать хуже, — взволнованно проговорил Чон и остановился, встав за спиной Кима у двери в комнату Чимина. Намджун, осторожно постучавшись, стоял пару секунд, вслушиваясь в звуки, доносившиеся из-за закрытой двери. Не получив ответа и на второй стук, альфа осторожно вошёл внутрь. Чимин сидел на кровати, поджав под себя ноги и с головой укутавшись в одеяло, из-под которого виднелись лишь напуганные блестящие от слёз глазки и красный носик, что тихонько и судорожно шмыгал в попытке поймать больше воздуха между всхлипами, щёки омеги покраснели то ли от жары, то ли от слёз, и от открывшейся картины у Намджуна неприятно защемило сердце. Он готов был сам разрыдаться от одного вида всепоглощающего ужаса в глазах напротив. Чимин, увидев что дверь в комнату отворилась, сжался сильнее, мечтая стать настолько крошечным, чтобы его просто не заметили, не делали больно. Он изо всех сил зажмурил глаза, приготовившись к тому, что вошедший резко вырвет его из единственного укрытия и вновь заставит терпеть боль. Но вот, прошло несколько мгновений, а его бесполезное укрытие всё так же оставалось при нём, по комнате не разнёсся громогласный грубый голос, велящий следовать указаниям, и вместо этого Пак услышал тихое, мягкое и очень осторожное «Чимини…», что электрическим разрядом отдалось во всём теле.