Мир требует решений, но никогда не принимаются живые решения. Закреплённое решение есть, по определению, мертвое решение. Вся проблема мира заключается в том, что он наказывает за ошибки, вместо того чтобы награждать за блестящие достижения.
Всеми днями на пролет Трина помогала Архонту выбрать правильные решения в её плане предстоящего восстания Небесному порядку. Большая часть проблем либо не имела решения, либо имела несколько решений. Лишь очень немногие проблемы имеют только одно решение. Факт того, что Трина теперь замешана в плане Восстания против Небес не пугал её, но напрягал. Идя до конца, восставший готов к последнему бесправию, каковым является смерть, если будет лишен того единственного священного дара, каким, например, может стать для него свобода.
В отсутствии Царицы с утра во дворце Тринита либо занималась бумажной волокитой, чему себя она больше посвящала, либо выслушивала жалобы жителей с Пульчинеллой — виновных наказывали по закону. Большая пробковая доска над ее столом дома сплошь пестрела стикерами и вырезками из газет с фотографиями. Пришпиленные цветными кнопками листы бумаги были вдоль и поперек исписаны таблицами, схемами и прочим ей одной понятными каракулями. С каждой новой задачей она словно упиралась в бетонную стену. Ответы на на самые главные, мучавшие её вопросы ускользали меж пальцев, как рыба на мелководье.
В обеденное время до позднего вечера Тринита занималась вопросами страны вместе с Царицей и Предвестниками — самое уматывающие времяпровождения, как минимум из-за присутствия самих Одиннадцати, и особенно на фоне плана восстания Царицы. Трина любила влезть в работу Предвестников, если речь шла о развитии и о проблемах страны: спорила, соглашалась, обсуждала возникавшие варианты. Иногда, наоборот, она предлагала свои идеи, не вызывавший у неё сомнений, по собственному суждению.
Бледнела морозная ночь, алмазами искрились в голубом небе далекие звезды; светлыми точками мигают огни по всей Снежной, тихо дремлющему под пушистым снегом; белые пары клубятся над широкими полыньями крепко скованной льдами реки. Ночной воздух был холоден, пар шёл изо рта. В редеющем сумраке над разливом стояла великая тишина, совсем не то, что весной, когда всякая тварь звонко славит жизнь.
Трина начала крутить меч вокруг кисти, плавно и ловко перехватывая его рукоятку. Иногда запрокидывая назад, потом перед собой. Она взмахнула мечом от правого бедра к левому, огибая полукруг. Замахнулась и, проведя его над головой с лева на право, сделала выпад вперед, будто угрожая отсечь голову. Но, следом она сделала резкий поворот вокруг собственной оси, слегка опустив оружие, и сделал вид, что наносит удар точно в торс противника, разрубая его. Трина до этого не замечала, что за ней восхищенно наблюдал Тарталья. Он улыбался и хлопал:
— Прости, моры у меня для тебя нет. Так бы и подкинул парочку.
С первого взгляда в ту встречу встало понятно, что Предвестник не отстанет от десницы. В свободное время он наблюдал за ней, как она тренируется, созидает лед. В тот день он четко помнит, как попросил её тренировать вместе с ним на мечах. Её мастерство было поистине необычайным.
— Твоей моры мне не надо, — Трина вновь покрутила меч в руках и в этот раз вонзила его в землю перед собой, отпуская. Впервые, кажется, она вспомнила, что может действовать в бою без меча. В конце концов вся её сила заключалась в кончиках её пальцев.
— Нападай.
Повторять дважды не приходилось.
Трина бросилась на Тарталью и, пока он отбивал один летевший в него ледяной кинжал, оказалась около его ног, парень быстро создал в руке водный меч, приготовившись вонзить прямо в спину врага.
— Будь у меня сейчас меч, — сказал девушка, коснувшись его коленки, — Я бы с удовольствием тебе исполосовала колени. Ты мертв.
Тарталья задержал в воздухе меч. Он скривил недовольно губы, на лице его явно читалось разочарование, но понимал, что она прав:
— Хорошо, я мертв, — тем же голосом произнес он, — Но чтобы ты делала, останься в бою без оружия?
— Нападала бы грязно. Я бы использовала всё что могла, чтобы в кратчайший срок сломать тебе правую руку.
— Почему правую руку?
— Потому что бьешь левой, а правой созидаешь.
Трина с удовольствием уворачивалась от ударов Тартальи — он бил не сильно, но каждый поток ветра от удара, от которого ей не удавалось увернуться, причинял ей боль. Она же была готова заниматься до бесконечности, летая по полю. Она начала привыкать к траектории ударов, и казалось, еще немного — и вообще бы перестала пропускать удары. Но Чайлд неожиданно налетел на неё, прижал её к земле, схватил за плечи и положил на лопатки. От приёма Трина сбила дыхание, а неожиданная боль ошеломила её. Он уперся коленом в её ключицу и едва ощутимо надавил, наклоняясь над её лицом. В руке у него появился уже знакомый кинжал, который моментально вонзился в землю у её головы. Отрезанные кончики русых волос разлетелись и осели по пушистому снегу. Его голубые глаза смотрели на неё, будто обволакивая её пеленой. Прикрывая щитом. За которым ей не грозили никакие опасности.
— Ты мертва.
Тарталья смотрел на неё таким взглядом, что всё внутри у неё переворачивалось. Взгляд был одновременно властным, торжествующим и нежным. Трина глубоко и часто дышала, крепко сжимая кулаки — контролировать себя у нее получалось не всегда:
— Это был подлый шаг! — услышала она в своём голосе нервозные нотки. Потому что говорит одно, а чувствует другое, — Мы так не договаривались!
Тарталья смотрел на неё сверху вниз странным изучающим взглядом, словно впервые видел её. Он закусил губу. Трине показалось или он действительно хочет расхохотаться? Ему так весело? Или он верит в реальность происходящего? Он довольный собою, убрал с неё своё колено и отряхнул.
— Никогда не теряй бдительность, милая, — он протянул ей руку, чтобы помочь встать, — Твой враг всегда будет стараться отвлечь тебя, чтобы нанести смертельный удар.
Опешив, Трина пару секунд продолжила лежать и тупо смотреть на протянутую руку, на запястье которой поблескивали металлические вставки перчаток. Девушка вложила свою ладонь в его руку, и рывком потянула на себя Тарталью.
Аякс всем телом придавил её, ощутил неподвижность, словно все её тело задержало дыхание, а душа просчитывала опасность. Он почувствовал дыхание девушки на своем лице, её грудь взволнованно вздымалась и опускалась. Благодаря своей бдительности он не напоролся на подготовленный пату, который впивался острием в кожу его шеи. Он угадывал причину возникших во нём новых чувств. Внутри него будто что-то сломалось и, не желая того, неожиданно испугался.
— Никогда не теряй бдительность, — повторила Трина его же слова, впивая острие пата еще на миллиметр в его шею, упираясь в кость. Она довольно ухмыльнулась, но обратила внимание, что Чайлд смотрит на неё жадными глазами. Она со злости перерезала ему глотку. А холодный ветер завывал. Завывал и нагонял тоску.
Ах, а это был
просто порыв воображения после удачного выполнения своего хитрого плана
.
Девушка смотрела ему в глаза, и ей показалось, что она увидела там все те ужасы, которые эти глаза видели в жизни.
— Пуф, — продолжила Трина, убирая пату, — И ты, мальчик, мертв, — в следующий миг, когда неожиданно, хотя он и ожидал подобного, "враг" получил удар под дых коленом. Несчастный парень свалился на бок наземь.
—
Это было подло, — закряхтел он рядом, переваливаясь на спину.
Тарталья знал, что есть несколько минут, пока холод не проникнет под одежду, и это время можно спокойно лежать в сугробе, как на перине. Он заложил руки за голову и смотрел в небо. Между припорошенными кронами сосен стояли беззвучные звезды. Ему вспомнилось, как в детстве с сестрой больше всего боялись Снежной королевы из детской сказки, боялись, что унесет в свою пустынную страну на краю света и замкнет их навечно в своем дворце, сложенном из льдистых глыб, и будет тогда только темное небо и перламутровое сияние льда. Он смотрел на зеленые звезды и задумался о том, что не стал еще ни великим путешественником, ни выдающимся ученым, ни бравым воином.
— Зато справедливо, — пробурчала под нос Трина, сев на снег, прыгающими движениями села под ближайшую ель и устало облокотилась о ствол. Вперив в вышку дерева тоскливый взгляд, ребята молчали некоторое время, но не выдержав, десница Царицы достала сигарету и закурила. Ветер разгонял в миг, и если бы не огонек сигареты, то можно было бы решить, что она напряженно дышит, как от бега. Она выпустила клубок дыма, который постепенно рассеялся высоко в воздухе. Ночное звездное небо. Огромное количество звезд-светлячков проявлялись на нем. Чествуется поток спокойствия и умиротворения от мерцающих в тишине звезд.
Около неё, словно по щелчку пальцев, подсел Тарталья. Он смотрел на неё, а она мимо, как-то сквозь него. Её холодные голубые глаза притягивали его словно магнит. Предвестник недовольно нахмурился, заметив, что она снова злоупотребляет, но потом ободряюще улыбнулся ей, беззвучно произнес: «Сколько можно, а?». Не докурив и до фильтра, из пальцев отняли сигарету и потушили в сугробе. Трина чуть покачнулась, её зрение на миг заволокло пеленой. Она глубоко вздохнула, чтобы найти в себе силы выдержать это испытание. Присутствие Тартальи рядом, конечно, приободрило её.
Сущность Трины ощущалась с невероятной остротой, и в то же время она была недоступной. Она была одновременно рядом и далеко. Тринита, это наглядное воплощение покоя. У неё безмятежный характер. Иногда люди ловили себя на мысли, когда сильно нервничали и хотели поговорить, хотели напиться её хладнокровным спокойствием. Не то, чтобы она равнодушна ко всему, нет, воспринимает она все с некой долей отстранённости. Словно где-то за этой стеной есть её настоящая жизнь, а все, что происходит здесь — просто мираж. И именно поэтому Тарталье она кажется невероятно надежной, как бухта, в которой хорошо укрыться в шторм, спасаясь от катаклизмов Богов.
Вообще десница редко принимала участие в любых разговорах, которые не касались её основной деятельности в жизни. Она не искала возможности завести себе друзей, а если кто и пытался сойтись с ней, то она все равно грубо переводила все в русло чисто рабочих отношений. Она ни с кем не делилась своими переживаниями, не обсуждала личную жизнь. Тарталья даже не знал —
чем она живет? Какова её цель в этом мире? Он не раз задумывался, почему такая девушка предпочитает одиночество, почему запирается в себе? Меньше, чем за неделю, парень понял, что за неё нужно в этой жизни держаться и помочь выбрать из этого кокона.
Знаете, что самое страшное в жизни? Когда не знаешь, ради чего живешь.
Ты просыпаешься утром и долго придумываешь причину, чтобы подняться с постели. Вся жизнь Трины — сплошное усилие избегнуть тоскливого однообразия жизненных будней.
Сам Аякс живой, энергичный, но был всегда каким-то озабоченным, что страшно отравляло его существование. Он постоянно придумал себе цели, проблемы, ставил сложные невыполнимые задачи, например, взять реванш у Капитано; он падал, вставал и шел к цели. Его оптимизм и энергия передавались окружающим. Ему всегда казалось, что люди впадают в отчаяние, когда ждут слишком многого от себя и других.
Жизнь достигает своих вершин в те минуты, когда все ее силы устремляются на осуществление поставленных перед ней целей.
Каждый из нас должен выполнить собственную внутреннюю работу. Это самый высокий долг. Изучить и познать себя истинного, настоящего, исследовать все, что есть в тебе человеческого, — вот основная цель в жизни. Познать себя как можно лучше, чтобы быть как можно большим для мира, — это главное путешествие. Ты знаешь, истинный успех в жизни — это внутренняя работа.
Трина цепко устремила на друга свой взгляд. От этого холодного и прожигающего взора, внутри что-то в Тарталье сотряслось. Пренебрежительно смотрела она на него и на ее лицо легла печать ухмылки.
***
Трина, припевая, собиралась на завтрак — и на выступление, потому что завтра она домой вернется не скоро, — сразу же отправиться на занятия. До финала надо было успеть как следует размяться — обычно пик Трины бальной формы приходил на пятый час тренировок.
Солнце пробивалось сквозь светлые шторы, рассыпало веселых зайчиков по разбросанным на кровати предметам. Лазерное напыление на мяче вспыхивало в ответ сотней искр, и мяч превратился в маленькое солнце.
Но самое большое солнце сияло у Трины в душе. Наконец-то, финал, в победе которого она уверена на все сто процентов. В столице её ждет подруга, прибывшая из Мондштата, не спит, ждет её выступления, потому что болеет и переживает. Что ещё надо для полного счастья?
Если бы этот риторический вопрос нуждался в ответе, то все бы остальные участники соревнований хором вскрикнули бы: «Победить!». Но на сердце у Трины было так светло и празднично, как будто она уже победила.
На кухню зашла мама. Сердце девочки болезненно сжалось — её мама была молода и жизнерадостна. Она вдруг поняла, что сегодня — последний день, когда видит её такой. Но почему? Она не могла вспомнить. Облако беспокойство пробежало по лицу Трины. Мама нахмурилась, подошла и потрогала лоб:
— Трина, ты в порядке?
Девочка уставилась на маму, словно увидела её впервые:
— Конечно! Все хорошо! Просто немного нервничаю. Вы с папой придете сегодня на мое выступление?
— Обещаю, что будем рядом и поддержим тебя.
До кровавой рези в ушах были знакомые слова — они означали, что родители не придут на её выступление, они сегодня на службе в Заполярном дворце у Архонта. Трина понимала, что их работа — важна для всей страны и для жителей региона.
Девочке резко стало обидно:
— Почему Архонт не может обойтись без вас? Она же самая могущественная. Она может справиться со всем бедами сама.
— Родная, — мама мягко погладила девочку по голове, — Я понимаю твои переживания. Мы все задаемся подобными вопросами. У Её Величества сейчас… очень сложное время. Нам необходимо укрепить и защитить наши территории, — мама взяла девочку за руку.
Трине захотелось выть от отчаяния. Что нужно этой стране? Почему нельзя свободно жить? Что такое вообще
свобода? Мама наклонилась, ее мягкие волосы упали Трине на щеку:
— Давай ты лучше подумаешь о том, что будешь делать после своей победы? Что ты планируешь?
— Я хочу выступать в Золотом театре.
***
Вы когда-нибудь задумывались о том, насколько хрупкая ваша мечта? Она не прочнее хрустальной вазы и может в любой момент разбиться вдребезги, осколками вонзившись в ребра. Туда, где сердце. Можно долго протянуть наедине с воспоминаниями. Они как любимый мягкий шарф на шее, на котором рано или поздно сообразишь повеситься.
Лёгкой поступью, величественно, с высоко поднятой головой Царица подошла к собравшемуся Большому совету.
Она была вновь холодной, казалось, что её тело покрыто инеем. Переливаясь серебристым блеском, иней играл в полярной ночи, которую она принесла сегодня с собою. Тугой ледяной корсет, сжимавший её грудь, был покрыт морозной росписью. От её дыхания он потрескивал, создавая иллюзию жизни. Тяжелые ледяные браслеты сжимали запястья её руки. Массивное ожерелье из драгоценностей сковывало ей шею, серьги словно две снежинки, украшали её уши. Венцом её убранства была диадема. Длинный шлейф, переливаясь, играл красками северного сияния.
Царица брезгливо взглянула в сторону министров, которые стояли по её левую руку. Десять министров стояли смирно и ждали оглашения. Они были при полном параде, будто перед началом военных действий. Их ноги налились свинцом, в груди испуганно трепыхнулось сердце. Мысль о том, что сейчас объявит Царица, была неприятна сама по себе, но совершенно невыносимо было думать, что это произойдет в их жизни.
По правую руку в зале стояли все Одиннадцать Предвестников и их лидер. Каждого они пристально изучали, прищурив глаза из-за ярких лучей отражения в зале. Все как один стояли смирно, исключив проявления эмоций. Архонт прошла мимо них, делая вид, что не заметила их присутствия.
Трина стояла на своем месте, у трона Её Величества, где-то в тени зала. Сегодня она разделяет настроение с министрами — высший порядок нарушен, и будущее миров окутал туман. Она охотно предалась очередному акту самообмана, надеясь, что на этот раз все будет по-другому. Людям в целом нравится обманывать себя, поскольку это может обеспечить притупления их боли. Неопределенность будущего пугает, но путь, который уже прошли, хорошо известен; они знают каждый уголок и каждую щель, каждую кочку и ямку, каждый цветок и каждый выжженный клочок травы.
Великолепный зал, в котором они находились, был полон величия. То тут, то там ледяные изваяния стояли, держась за вечные сердца. Холодным взглядом убийцы пронзала присутствующих насквозь Царица. Не сводя с глаз, она упивалась предвкушением новой жертвы.
Истории нужны легенды, отчаянные подвиги и благородные примеры, пламенные речи, храбрые герои и великие победы, победители забывают предательство и трусость, лицемерие и кровь, правда остаётся правдой, а ложь становится историей. Когда утопическая мечта — не то, чем кажется, за правду расплачиваются кровью. Погибнуть за правое дело — что может быть человечнее?
Цель сегодняшнего собрания — объявление о Охоте на Сердца Семи Богов.
И всё поменяется в один миг…
Хотя на первый взгляд кажется бессмысленным шутки ради писать о том, что свершится в будущем, но, несомненно, и такая шутка очень часто оказывается пророческой, если духовное зрение человека под влиянием таинственных сил проникает сквозь завесу неизвестного будущего. Мы не хозяева собственной жизни. Мы связаны с другими прошлым и настоящим. И каждый проступок, как и каждое доброе дело, рождают новое будущее.
Трина всегда сравнивала жизнь с лабиринтом.
Если войти в него, уже нельзя вернуться обратно. За каждым поворотом могла поджидать смерть, разочарование или любовь. Темные коридоры таили неизвестность, и к ней нельзя подготовиться. Мы следуем за нитью Небес, шаг за шагом создавая собственную жизнь. Мы не можем предугадать будущее, не можем изменить прошлое, но мы можем жить настоящим, жить здесь и сейчас, не оглядываясь на пройденный путь.
Пока Трина думала о смысле жизни и терзала себя изувеченными вопросами в муках будущего, уже, как и ожидалось, было объявлено начало охоты.
Министры находились в состоянии непередаваемого ужаса, ведь как теперь управлять страной в такое время? Что будет с страной? Как отреагируют граждане? А если народ поднимет восстание против Царицы или вовсе устроят революцию? Их мечты и иллюзии с решением развеялись прахом. С ними свое мнение разделяла и десница.
Состояние министров и их дел было идеально отзеркалено на Предвестниках — сегодня их праздник. На лице Пьеро, кажется, впервые исказилась ухмылка. Страшная ухмылка, которую никто не видел, и о которой никто не знал. Ведь эта ухмылка, что погрузит их в бездну отчаяния.
Присутствующие преклонили колени и покорно склонили головы, готовые к ответу за безумие, в которое оказались вовлечены.
Тенью Трина двигалась бесшумно, её руки аккуратно цеплялись за трон, и только глаза блестели, словно у демона, крадущегося в этом мире. Взгляд Царицы остановился на деснице, которой не склонила головы. Пронзительный взгляд голубых глаз излучал желание впиться в горло своей подопечной. Трина с трудом сдерживала неожиданно обуявшую её жажду. Целый рой изуверских мыслей отразились в глубине её зрачков. Не выдержав взгляда, склонила голову.
