Королева сердец

      Ты королева сердец. Ты правишь подданными, их сердцами. И ты же решаешь — сколько их сердцам суждено биться, сколько ударов их сердца должны ещё сделать, прежде, чем навсегда замереть. Ты королева сердец без своего собственного, потому что твоё сердце забрал у тебя твой же валет. Твой валет сердец. И ты всегда думала, что его сердце полностью принадлежит тебе, а твоё собственное сердце бьётся у тебя в груди, и оно только твоё, больше ничьё.       Но оказалось всё в точности да наоборот. Это твоё сердце оказалось отдано ему, а его сердце никогда тебе и не принадлежало. И ни один удар его сердца не был для тебя, ни одно учащённое сердцебиение в его жизни не было из-за тебя. Его сердце всегда билось для других, но только не для тебя. Его сердце было готово быть отдано кому угодно, только не тебе. Его сердце — для всех, но только не для королевы сердец.       И ты всегда прекрасно это знала. В самой глубине души, где-то там, далеко-далеко у тебя в сердце, там, где цвет твоего сердца имеет самый глубокий и насыщенный оттенок красного, а ты, ведь, красная королева, верно, дорогая? Так вот, именно там ты всегда знала, что он не принадлежит тебе. Что ты не его по-настоящему, а он по-настоящему не твой. Без сомнений, вы всегда были друг для друга «моя Королева» и «мой Валет», но, если рассматривать «мой» и «моя» с точки зрения принадлежности кому-то всецело, от первого до последнего удара сердца, тихих стонов в груди, судорожного дыхания, трепета ресниц и сладости губ после утреннего десерта, то нет, вы никогда не принадлежали друг другу. Тебе, как королеве, нельзя принадлежать кому-то одному. Ты — сама для себя. И, пусть ты любила его, любила больше всего на свете… ну, после красного, сердец и собственной короны, конечно, но ты не хотела и не собиралась принадлежать ему. А он не хотел и не собирался быть твоим. Не потому, что валетам нельзя принадлежать кому-то одному. А потому, что он никогда и не любил тебя. Совсем не любил. Потому-то и не хотел быть твоим, потому что не любил.       И слишком часто заставлял он твоё сердце болеть, истекать кровью. И, помнишь, как ты сказала однажды в сердцах, что лучше бы он один раз пронзил твоё сердце кинжалом, чем тысячу раз кидал в него камни? Я тоже помню. Хоть это и было так давно, что уже даже не могу сказать — когда.       А когда он уже перешёл грань, решив обвенчаться с другой, не сказав тебе об этом, место, где теперь он носит повязку-сердце пронзила ты. Так, чисто символически, из-за той самой мысли о кинжале и камнях ты захотела, чтобы его повязка имела именно форму сердца. Но какую форму иметь ей, если решаешь здесь всё ты, а ты — королева сердец? И, пусть сердце Валета не принадлежит тебе, но всё остальное в нём принадлежит тебе. Его выткнутый глаз, ошмётками с тонкой ниточкой-нервом, лежащий в глазнице, его чёрные волосы, по которым ты так любила его гладить, его приятный голос, шепчущий приятнейшие вещи всегда тогда, когда ты хочешь послушать о своём величии.       И, прошу тебя, не обманывай себя, не лги самой себе. Лгать самому себе — хуже, чем лгать кому-то другому.       Ты же любишь его. Любишь.       И, если бы он отдал тебе своё сердце, ты бы, без сомнений, отдала бы своё ему. Не удержалась бы просто. Велик был бы соблазн. Слишком велик. Тебя не смутила бы даже корона на собственной голове и отсутствие её на его голове.       Впрочем, если бы он с короной на голове вёл бы себя так, как вёл себя Ашеониколас, тебя бы не смутила и корона на его голове. Ведь нет головы — нет и короны, верно?       Красным по чёрному, как капли крови на сырой земле.       Чёрным по красному, как кровяные сгустки в красной луже.       Красный и чёрный, чёрный и красный — такой восхитительно-ужасный, ужасно-восхитительный дуэт.       Они идеально сочетаются.       Представь мягкое, ещё горячее сердце на холодном каменном полу. Представила? Конечно, ты пытала людей отнюдь не пару раз, тебе ли не знать — как выглядит настоящее живое сердце. Тем более, ты королева сердец. Тебе непростительно было бы не знать.       А теперь представь, как огромным чёрным ботинком с тяжёлой подошвой наступают на это сердце. Вытекает кровавая жижа, нежный орган размазывается по камню. Венки, отходящие от сердца превращаются в ничто. Ботинок поднимают, и остаётся невнятное тёмно-красное месиво да небольшие кусочки сердца, которым посчастливилось не оказаться до конца раздавленными. На грязной подошве ботинка остаётся огромный кровавый отпечаток, с обуви капает алая жидкость.       Больше нечему биться.              Это твоё сердце.       И это твоё сердце раздавили тогда, в Бравный День.       Казалось бы, он же не успел вонзить кинжал в тебя, с чего бы это?       Так это только все видели, что не успел.       А ощущала ты это совсем иначе.              Не просто вонзил.       Втоптал, раздавил, уничтожил.       И это только у тебя не проходило и дня без размышлений на тему того, почему он так сделал.       А он просто сделал. Без особых раздумий. Почти рефлекторно.       Только ты каждый Божий день пыталась оправдать его.       Только ты каждый день думала о нём.       Он же — нет.       Но вы были так похожи в том, что после Бравного Дня каждый из вас представлял смерть второго. Каждый из вас часто пробегался взглядом сначала по рукоятке кинжала, а потом по спутнику сверху-вниз, будто считывая — удастся ли сейчас, или ещё не время.              Он слишком долго примеривался к тебе, потому что в Бравный День понял, что это не так уж и просто, замочить тебя. Хоть ты и ниже, младше, тоньше. Хоть ты и просто женщина. А он воин.       Но ты же не просто женщина.       Ты никогда не была просто женщиной. Ты уже родилась королевой, с законным правом на престол. И умрёшь ты королевой, тоже с законным правом на престол. Никто не в силах отнять у тебя законное. Кто-то только может обмануть всех, внушив всем, что она бедная и несчастная, и тогда ей все поверят, будут воевать за неё, жалкую лгунью, против настоящей, истинной королевы.       Ты — Истинная Королева.       И ты не стала ждать, пока твой же Валет решится на повторное покушение на твою жизнь.       Ты не стала слишком долго примериваться к нему, потому что в Бравный День поняла, что это так, оказывается, просто. Замочить тебя. Просто один удар. Потому что ты ниже, младше, тоньше.              Но ты — Королева.       А он — просто воин.       И, однажды, ты сделала просто один удар.       И он перестал быть воином. Но он не то что бы перестал им быть.       Он просто перестал быть.       Но то твоё втоптанное в камень сердце не стало целым, будто тот момент промотали в реверсе.       Оно и осталось втоптанным. Просто того ботинка больше нет. А кровавые частички так и остались лежать. Они больше не станут целым сердцем, не превратятся в один большой орган.       Кровь только свернётся. Это единственное изменение, которое может произойти с твоим уже не сердцем.       Так ужасно, правда? У королевы сердец нет больше собственного сердца. Просто возмутительно.       И ты ещё так долго, настолько долго, что это вполне тянет на «всегда»… да, ты после его убийства всегда, каждый день думала о нём. У тебя не было дня, когда бы ты не подумала, не вспомнила о нём.              Это настолько угнетало тебя, ты настолько злилась на саму себя и собственные чувства, оказавшиеся с его стороны не только невзаимными, но и полностью противоположными любви, что ты подумывала о том, что ему сейчас намного легче, чем тебе.       Он же больше не с тобой. Он и не думает о тебе, не вспоминает о тебе. И ему теперь больше даже не нужно планировать твою смерть. Для него всё кончено.       А ты осталась жить. Без своего сердца. Потому что твоё сердце забрал тот, чью жизнь забрала ты.       Как жить, когда больше нечему биться в собственной груди? Как жить, когда всю жизнь сталкивалась с болью, предательствами, а когда в кои-то веки доверилась человеку, он предал тебя так же, как и все остальные до этого, только отличившись тем, что не просто ранил твоё сердце, а уничтожил? Как?       Очень просто и очень сложно одновременно.       Как Ирацибета оф Кримс.       Как королева сердец без своего собственного.