*primavera – итал. весна
Я закрываю глаза, ощущаю твои чувства на мне,
Раны на спине.
Увязли пророки в пороках и оставляют наследие
С нами наедине.
Вдох инфернальной любви пробуждает жажду власти
И голод покорности.
Ты заключаешь со мной сделку,
Что подпишешь кровью,
Не читая подробности.
Дрожью на шее,
Следом на теле.
Я проложу наш путь к примавере.
Ты летишь в бездну, а я тогда провожу тебя до неё
И вернусь назад.
Укутай мой душевнобольной рай,
Увязший в эйфории тёмный край.
[Как музыкальное сопровождение использовано текст песни "BDSM навсегда" – FIZICA]
Миша не знал точно, что его разбудило. Был ли это тихий крик далёкой птицы за окном, или же шум двигателя потерявшегося автомобиля в ночи, или… Он повернул голову на подушке и подозрительно прищурился. Другая половина кровати была пустой и холодной. В коридоре приглушённым светом горела лампочка. Он устало потёр лицо, глубоко вздохнул и поднялся с постели. В коридоре застал Лёшу, который суетливо куда-то собирался, надевая верхнюю одежду. - Что-то случилось? – Алексей содрогнулся от неожиданности и замер. Обернувшись, опустил руку с ключами, тихо вздыхая. - Настя звонила. Просила приехать, - и всё эти слова, не отвечая на взгляд, пряча глаза. - И поэтому ты крадёшься, будто бы вор? – Миша хмыкнул, подходя ближе. - Не хотел огорчать тебя, знаю, что обещал всё решить, да всё никак, ещё и эта война… - Чшшш, - Миша легко коснулся кончиками пальцев его губ. – Прекрати. Не оправдывайся. Я всё понимаю, Лёш. А теперь, - его глаза загорелись огоньком желания, - иди сюда. Поцелуй на прощание. И сам притянул ближе, прильнув губами в ответ, такими сладкими и единственно родными. Лёша с охотой ответил на поцелуй, еле охватывая ладонями его лицо. Проводя пальцами, бережно дотрагиваясь, будто бы редкой драгоценности, чувствуя облегчение от полного понимания своего любимого. Миша углубил поцелуй, прижимая мужчину к стене, нежно касаясь и пытаясь украсть дыхание. Напоследок, с силой прикусил губу и отпустил, с неохотой отстранившись. - Ау! – Лёша нахмурился, слизывая с собственной нижней губы капельку крови. – Миша, больно же! - Извини, - Миша смотрел виновато. – Не рассчитал, - снова приблизился и, не отводя взгляд, коснулся укуса языком, зализывая ранку, улавливая еле различимый солоноватый привкус. – Возвращайся поскорее, я буду тебя ждать. Лёша не умел долго обижаться, тем более, на него. Он довольно улыбнулся светлым лучистым взглядом, чмокнул Мишу в щеку и выскочил за дверь. Подоляк зевнул, задумчиво облизнув губы, все ещё ощущая Лёшин вкус на них и пошёл досыпать оставшиеся до работы часы. Последующие дни «радовали» Михаила кучей работы, наполнились до краёв скучными и однобокими интервью на разный манер, но с одинаковым смыслом подаваемой информации и «скрасили» полным одиночеством. Лёша не явился ни на следующий день, ни через несколько, зато на протяжении этого незначительного отрезка времени, смог полностью расшатать моральный баланс и гармонию их отношений интервью с женой, которые следовали длинной вереницей, одно за другим, будто нарочно. Миша недоумевал. Алексей снова захотел поиграть? Передумал быть с ним? Это какое-то особое условие от Анастасии, выполнив которое, он наконец станет свободным от чёртового брака и, наконец-то, займёт то место, которое отвели ему по праву и с достойной честью самим Михаилом? Миша спрятал собственные чувства куда подальше и молча работал. Ничего, нужно дать ему совсем немного времени и всё это прекратится. Не будет больше этих взглядов, касаний будто невзначай, ласковых слов, не ему адресованных, его не касающихся, не посвящённых ему. Сцепив крепко зубы, он устало опустил голову на руки и выдохнул. Нет, это совсем никуда не годится, нужно остановиться. Лёша принадлежит лишь ему и только ему, в этом никаких сомнений не было. Эти дни ознаменовались массированным ракетным обстрелом городов прямо в понедельник, в начале рабочей недели, но он не чувствовал ни страха, ни паники. Волновался о Лёше, он обещал быть с ним сегодня, но до сих пор не появился, будто провалился сквозь землю. Улучив время на перерыв, Миша уже было направился за кофе, но все его потребности вмиг унесло ветром, когда родные руки затащили его в ближайшую каморку и тёплыми пальцами коснулись тела, а показалось, будто бы самой души. Он пытался достучаться к здравому смыслу Лёши на протяжении почти трёх минут, озвучивая различные факты: ракеты, много работы, то, что их могут застукать, но всё это затопило тёмными и глубокими водами щемящей долгожданной страсти, когда тёплые нежные губы коснулись его плоти. И на полчаса Миша забыл абсолютно обо всём. Немного обессиленно опираясь на стену и пытаясь унять сбитое дыхание, Михаил наконец открыл глаза. В подсобке было темно, лишь тонкая полоска света пробивалась сквозь щель меж неплотно прикрытой дверью, которой было недостаточно для такого хмурого дня, дабы изучить досконально любимое лицо, которое он так хорошо знал и так безумно по нему соскучился. Лёша прижался что есть сил к нему, утоляя жажду поцелуями в шею и, казалось, не собирался прекращать это безумие. - Думал о тебе… все эти дни, - еле слышный шепот, в перерывах между сладкими касаниями. Всё, на что был способен Миша в ответ – не стонать слишком громко от захлестнувших чувств. Хотелось навсегда спрятать себя и его, да хоть бы и в этом пыльном помещении и уже никогда не показываться на белый свет. Не отдавать его никому, не выпускать из своих рук. Когда они привели свою одежду в относительный порядок, Лёша первый приоткрыл дверь, оглядываясь. Лишние свидетели им были ни к чему. Миша заметил, что воротник его рубашки заправлен неаккуратно, потянулся рукой, дабы его оправить и, оттянув чёрную ткань, увидел неоднозначную отметку на шее. И она уж точно не была его авторства. Михаил подозрительно прищурил глаза, стиснув ткань в руке покрепче и притянул Алексея к себе обратно. - Это что? – он отпустил рубашку и коснулся охладевшими пальцами очевидного засоса на нежной коже. Лёша нахмурился, а потом, поняв о чём речь, опустил глаза. - Арестович. Я задал вопрос. – Взгляд Миши потемнел от злости и он впился в него им, не отрываясь. - Миш, это не то, что ты думаешь, - Лёша все ещё не поднимал головы, что разъярило Михаила ещё сильнее. Он ударом ноги закрыл дверь и, схватив его за шею, прижал к стене, заставляя посмотреть в глаза. - Ты хоть представляешь себе, насколько банально сейчас звучат твои слова? – прошипел он ему прямо в лицо. Лёша в ответ коснулся руки, которая сжимала его шею, нежными касаниями и вынудил послабить хватку. Потом совсем отвёл её и приблизил к губам, целуя каждый сантиметр. - Разговор с Настей прошёл спокойно. Даже криков не пришлось выслушивать. Но, напоследок она выкинула вот это, - он снова коснулся рукой, которую до этого целовал, своей шеи. – Но между нами ничего не было, Миш. Я бы не стал тебе врать. Огонь тёмно-карих глаз пылал и угасать не планировал. Женщины действительно мстительны и подлые, но ведь и Лёша не настолько глуп, дабы позволять ей вытворять с собой такое, даже не пытаясь как-то это предотвратить. Оставлять метки подобного рода было слишком самонадеянно с её стороны, позволять это ей было очень большой ошибкой Алексея. Михаил приблизился к его лицу, разделяя последние сантиметры и дыша с ним одним единым воздухом, крепче охватывая шею пальцами. Лёша замер, в этот раз даже не пытаясь отвести взгляд. - Так не доставайся же ты никому? – он жёстко улыбнулся прямо Лёше в губы. – Заставить меня ревновать? Что же, - он резко отпустил его и отступил на шаг, - у неё получилось, - и вышел за дверь, не забыв хлопнуть ею как можно громче напоследок. Он не обратил никакого внимания на оклики собственного имени, ибо перед глазами застыла лишь ярость и жажда мести. Уже поздно вечером, присев на кровать, Миша улучил немного времени, дабы обдумать в спокойной обстановке наедине с собой всё, что произошло. Ситуация вызывала неоднозначные эмоции, но сильнее всех проявлялись лишь боль, обида и раздражение. Он избегал Лёшу весь день как мог, лишь бы невзначай не разжечь огонь своей ярости ещё сильнее и не начать физически мстить ему прямо посреди своего же кабинета. Миша и сам опасался предполагать, какими путями он бы стал осуществлять такую месть. После их прошлой «необычной», но такой страстной ночи, Лёша запретил ему оставлять метки на шее, аргументируя это тем, что они слишком заметны для их численной аудитории поклонников и зрителей. Миша был с ним согласен, но сегодняшняя ситуация принуждала не просто усеять его шею синяками, нет, она пробуждала жажду неведомой силы, желание вырезать собственное имя на его теле. Тёмные глаза злостно сузились. Хотелось верить ему, хотелось не обращать внимания на такую досадную мелочь, но совладать с собой было тяжело. Он клялся ему в верности и беспрекословной любви. Лёша сегодня пересёк черту, и Михаил не собирался так просто ему это прощать. В замке входной двери послышался тихий скрежет. Миша на секунду закрыл глаза, пытаясь усмирить собственные эмоции, глубоко выдохнул и пошёл встречать не особо желанных на сегодня, гостей. В дверях спальни, напоследок обернувшись, он, всё же, мстительно ухмыльнулся себе под нос. Алексей стоял на пороге, ожидая, пока его любимый выйдет его встретить. Весь такой привлекательный и манящий, серьёзный, но вина во взгляде его выдавала. В руках держал букет из кроваво-красных роз. - Цветы? – Миша скептично хмыкнул, окидывая взглядом мужчину. – Ты принёс мне цветы? - Да. – Лёша подошёл ближе и протянул розы. – Изысканный жест, дабы хотя бы попробовать загладить вину. Миша взял их в руки и слишком сильно стиснул стебли. Почувствовал, как в руки впиваются ничем не защищённые иголки. Молча направился на кухню, отыскивая вазу и уже ставя их в воду, задумчиво рассматривал кожу рук, которую изранили колючки. На ладонях выступили редкие капельки крови. Такого же глубокого алого цвета, как и сами лепестки. Надо же, как символично. Алексей тихими шагами приблизился к нему, чуть касаясь руками плеч. Провёл пальцами вниз, опустившись к ладоням, не почувствовав сопротивления, прижался крепче и зарылся носом в его волосы, вдыхая аромат любимого. Единственный запах, что имел над ним полную власть. И замер. Михаил скосил глаза вбок, прослеживая движения этих рук, а потом снова посмотрел прямо. И всё, что чувствовал – одну лишь злость. Тело охватила безудержная лёгкая дрожь. - Перестань злиться, - прошептал Лёша в его шею, от чего кожей пробежались мурашки. – Твоя ревность, - он водил губами по обнажённым участкам, обжигая дыханием, - абсолютно беспочвенна. – Миша, мимолётно уловив сладкое удовольствие от его действий, тут же прогнал пелену обманчивых ощущений. Резко сбросил с себя его руки и обернулся. Алексей отступил на шаг, потому что сразу заметил уже такой знакомый, но не сулящий ничего хорошего, взгляд тёмных глаз. - Ревность? – Миша с отвращением выплюнул это слово. – О, нет, это не про ревность. Это про то, как ты кормишь меня пустыми обещаниями день за днём, живя на два дома, отдавая себя одновременно двум разным людям! Я тебе верил, Лёша, - холодные карие глаза на мгновение затопило завесой боли, но мужчина быстро прогнал её прочь. – А в ответ, - его пальцы снова коснулись шеи, следуя движениями к отметке, - получил лишь ложь. - Твоего доверия я не предал, любимый, - тёплый светлый взгляд метался по Мишиному лицу, а сам мужчина еле сдерживал себя в порывах броситься к нему в объятия, чтобы заглушить горечь слов, чтобы облегчить Мишин отчаянный крик о его собственных ошибках. – Я всё ещё твой и твоим я всегда буду, - пылко прошептал в ответ. Миша лишь едко усмехнулся. - Так докажи это. – И направился в спальню. Алексей пришёл не сразу. Миша даже успел ответить на несколько рабочих сообщений и один срочный звонок, позволив закрасться в голову мысли о том, что Лёша попросту плюнул и уехал, когда дверь спальни открылась, пропуская знакомый силуэт внутрь комнаты. Между ними осталась лишь тишина и темнота помещения. - Не включай свет, - Мишин голос звучал твёрдо и властно. – Ты быстро привыкнешь. – Лёша тяжело дышал, замерев на месте. Из одежды на нём остались разве что джинсы и Миша не был против, хоть уже давно у него вошло в привычку срывать с Лёши его рубашки или футболки. Не раз получал обиженные взгляды в ответ, ибо обожал действовать зубами, срывая ткань или же вырывая с петелек пуговицы очередной сорочки, которая ему особенно не понравилась своим узором. Но сегодня отсутствие верха было только к лучшему. Меньше потраченного времени, меньше бесполезных движений. - Подойди ко мне, - Миша не отводил взгляд и будто гипнотизировал собственными глазами. Тусклый, неяркий свет с улицы причудливыми силуэтами деревьев и светом одиноких фонарей, скрадывался комнатой и обличал тот взгляд. Лёша быстро выполнил просьбу, ибо самому невмоготу было находиться от него так далеко. Хотелось коснуться, телом к телу, кожа к коже, почувствовать его на себе или в себе… Миша уловил руками и коснулся кончиками пальцев обнажённой мягкой кожи, провёл по животу, зацепился касаниями за ремень и притянул его ещё ближе, устраивая меж своих ног. Поцелуями, нежными и невесомыми, осыпал торс, вдыхая и упиваясь таким родным и незаменимым запахом желанного тела. Одной рукой опустился ниже и несильно сжал член через ткань. В ответ услышал громкий удовлетворённый стон. Миша оторвался от него. Алексей стоял, прикрыв глаза и время от времени облизывал губы, закусывая нижнюю, дабы приглушить себя. Глаза его потемнели от возбуждения и неотрывно следили за его действиями. - Встань на колени, - Миша смотрел и завораживал взглядом тёмных глаз. – Продолжи то, что делал со мной сегодня днём. – Лёше не нужно было предлагать дважды, всё, чего ему хотелось – это доказать Михаилу, что он готов на всё что угодно, только быть с ним. Не разрывая зрительного контакта, он опустился на пол, сразу потянувшись руками к пуговице и молнии на Мишиной одежде. Когда горячие губы коснулись головки, а влажный язык следом очертил всю длину, Миша сдержанно застонал и откинулся на постель, опираясь на локти, не желая терять из виду такое зрелище. Глаза медово-янтарного оттенка впивались в его тело, а сам взгляд был наполнен исключительным восхищением и удовольствием теми действиями, что принуждали Мишу отдаться во власть обоюдной страсти. Лёша брал глубоко, время от времени помогая себе рукой и закатывал глаза от неистового возбуждения. Михаил прогнал от себя щемящую расслабленность, борясь с ней изо всех сил, ведь всё это было лишь сладостной прелюдией. Приподнявшись, он коснулся пальцами его волос, мягкими касаниями поглаживая и надавливая на голову, вынуждая прижиматься теснее к нему, проталкиваясь глубже в его горло. Алексей провёл руками по его бедрам, сжимая кожу сквозь ткань, цепляясь за реальность и глубоко выдыхая воздух из груди. Миша закусил губу, ускоряя темп, самозабвенно вбиваясь в тесноту жаркого рта, наслаждаясь умелыми движениями языка и полной бескорыстной самоотдачей любовника. Чувствуя, что возбуждение лишь возрастает, он грубо схватил мужчину за подбородок, заставляя прекратить такую сладкую пытку. Лёша выглядел просто непревзойдённо. Лицо его покрылось лёгким румянцем, дыхание сбилось, а от губ тянулась тонкая ниточка слюны. Миша приблизился, слизывая её языком, вкушая глубокий чувственный поцелуй. Они одновременно судорожно выдохнули, теряя друг друга в своей первобытной открытой страсти. Миша потянулся за чем-то за своей спиной, не разрывая поцелуй, кусая до боли губы. Ладонями очертил запястья и притянул ближе к себе, крепко сжимая в своих руках. Также резко, как и начал, прекратил терзания нежной кожи и поймал Лёшин взгляд в омут своего, тёмного и порочного. - Позволишь? – он с вызовом кивнул на чёрные кожаные наручники, всё еще не отпуская его рук, сильнее сжимая пальцы. Тон его голоса вовсе не просил и не предлагал, скорее ставил перед фактом, не терпя никаких отговорок или отказов. Лёша в ответ открыто повернул руки вверх ладонями, демонстрируя полное доверие и отдачу. Мише до бабочек в животе нравилось то, что он наблюдает: ослеплённый виной и желанием Арестович, преклоняется перед ним, самолично возносит к нему свои руки, будто умоляет, дабы ему те руки сковали. Как будто в жертвенном подношении какому-то божеству. Впечатляющее зрелище. - Ты снова повторяешься, - задумчиво хмыкнул Алексей, наблюдая, как он крепко закрепляет ремни на его руках, соединённые между собой короткой металлической цепочкой. Миша смерил его холодным взглядом исподлобья и мстительно улыбнулся. - Поверь, я смогу тебя удивить, - прошептал он, приблизившись к его губам и снова укусив нижнюю. И чем-то щёлкнул, коснувшись цепочки. – Попался. Причиной характерного звука был карабин, от которого тянулась верёвка до самого потолка, продетая в металлическое кольцо, а другой конец свисал вниз и терялся из виду где-то за спинкой кровати. В полумраке комнаты было трудно заметить её сразу, темной змеей притаившуюся и ожидавшую свое участи. Миша, злостно улыбаясь произведённым на себя впечатлением, торопливо оправил собственную одежду и поднялся с постели. Обошёл желанный силуэт со спины, подарил нежный поцелуй в макушку и сжал плечи, намекая, дабы мужчина поднялся на ноги. Лёша на мгновение свёл брови в недоумении, что последует дальше, но, очертив траекторию верёвки, нервно выдохнул, пытаясь урезонить тяжелое дыхание. Миша потянул за верёвку, вытягивая его руки высоко над головой, до максимального напряжения мышц, едва не выкручивая суставы. Браслеты наручников металлическими оковами больно впились в руки. Миша обернулся, ещё немного натягивая верёвку, внимательно наблюдая, дабы она не была затянута слишком слабо и крепко привязал её к изголовью кровати. - Я немного их усовершенствовал, - он довольно кивнул головой на наручники и облизал губы. Лёша нахмурился, не понимая, о чём тот говорит. – Убрал защиту с внутренней стороны, поэтому тебе так больно. Но не переживай, - он приблизился, внимательно изучая лицо напротив, - твои руки быстро онемеют, и ты перестанешь их ощущать. – Лёша действительно почувствовал, как крепко металлические браслеты охватывают его запястья и немного потянул их вниз, пытаясь ослабить верёвку. Без толку. - Напрасные старания, - Миша скрылся за его спиной, и он не видел, чем тот занят. – Кровать выдержала твою силу в прошлый раз, а в ту ночь ты был намного агрессивнее. – Холодные пальцы пробежались касаниями по напряженным мышцам спины, которые прекрасно очерчивались, благодаря такой выгодной позиции. Лёша опустил голову, пытаясь ослабить давление хотя бы в шее, но не удалось – вытянутые руки до боли растягивали её и уже мелко подрагивали от непривычной нагрузки, удерживая на себе часть его собственного веса. – Да и, в конце концов, - Миша привлёк его к себе, обхватив торс руками и кусая кожу на плечах, - я бы не начал игру, не спланировав её как следует. - Долго же… - Лёша всё же не сдержал стона в ответ на лёгкие касания зубов на собственном теле, - ты обдумывал эту игру, - и едва смог сжать млеющие пальцы в кулаки. Миша выпустил его из своих объятий и приблизился к лицу. Такой необычный, но желанный вид, глаза разбегаются и мандраж в руках от переизбытка фантазий, от того, сколько всего он мог сделать с ним… - По началу я подумывал о том, чтобы просто отыметь тебя на вашей собственной супружеской постели у тебя дома, - он мстительно сверкнул чёрными как смоль глазами, зрачки которых расширились, утопив в себе родной карий оттенок. – Но, как видишь, решил тебя пощадить, - он не удержался от саркастической ухмылки. Лёша шумно выдохнул в ответ. Миша втянул его в очередной поцелуй, нежно покусывая губы, захватывая языком в плен собственного рта, руками касаясь и обводя напряженные до предела мышцы рук, следуя пальцами ниже, касаясь шеи, груди, торса и одной рукой сжимая и поглаживая откровенно чрезмерное возбуждение сквозь ткань джинсов. Лёша застонал ему прямо в рот, прижимаясь теснее к его руке. Пальцы запутались в пряжке ремня, медленно её расстёгивая. Добрались до пуговицы, потянули молнию вниз, уменьшая давление. Не отнимая руку, другой Миша потянулся к шее, легко её охватывая, большим пальцем поглаживая метку. Лицо Михаила злобно искривилось, ревниво изучая ненавистный, почти чёрный знак. Он агрессивно укусил поцелуем истерзанные губы и внимательно всмотрелся в пылающие от жажды продолжения глаза, напротив. - Я спрошу лишь раз, - Михаил стиснул пальцы вокруг его шее крепче, удерживая на себе полное внимание, заглядывая, казалось, в самую душу. – Ты спал с ней? – и замер в ожидании ответа. Лёша поморщился от боли в руках и неприятного осознания того, что придётся доказывать такой собственнической, властной натуре как Подоляк, что он не изменял ему и никогда не допускал и мизерной мысли о таком. И он понимал, что не словами едиными доведётся убеждать его в своей правоте. Алексей дёрнул подбородком и с вызовом ответил на пристальный взгляд. - Нет. После тебя – никогда, - выдохнул он тихим голосом. - Хорошо. – Миша удовлетворился его ответом. Хотелось ему верить. Возможно, когда-то у него это получится. Он вытянул из кармана чёрную атласную ленту. – Ни секунды больше не желаю слышать твои речи. Всё, чего хочу – наслаждаться твоими стонами, – и затянул узлом ленту на затылке, пропуская её меж зубов любовника. - Теперь – моя очередь, - он хитро улыбнулся и опустился на колени перед Лёшей. – Знал бы ты, узрел бы ты, какой развратный вид я сейчас наблюдаю, - говорил он, одновременно стягивая с него джинсы и бельё. – Пред таким пороком грешно не преклониться, - он довольно облизнулся и обхватил губами член Алексея. Мужчина громко застонал сквозь крепко стиснутые зубы, отдаваясь во власть жаждущим ласкам и касаниям языка, откидывая голову назад и выгибаясь всем телом. Внизу живота тянуло, накапливаясь возбуждение, побуждая ноги слабнуть и еле удерживать его в прямом стоячем положении. И на это был главный расчёт. Чуть расслабляясь, вес переносился на руки, что объединяло и перемежало боль и безумное удовольствие. Ожидаемо, Миша на это внимания не обращал ровно никакого, продолжая мучительно желанные ласки. Лёша чуть подтянулся на руках, восстанавливая прямое положение, чувствуя руки и короткие ногти, которые впивались в кожу его ног. Михаил не церемонился и не медлил, брал сразу и на всю длину, со всей, свойственной ему, самоотдачей стремясь лишь к одному – как можно быстрее довести его до разрядки. Алексею, который уже давно пребывал в состоянии чрезмерного возбуждения, много времени не потребовалось и он совсем скоро дёрнулся и заметался в его руках, содрогаясь всем телом, кончая. Его любовник не оторвался от его плоти, пока не испил из него всё, до капли, а потом выпустив его член изо рта, поднялся на ноги. Лёша тяжело дышал, закрыв глаза, ощущая на себе навязчивую боль в руках, что пробивалась сквозь толстую глухую завесу оргазма, а сил твёрдо устоять на ногах у него почти не осталось. Подоляк едва ли не мурлыкал от удовольствия, наблюдая за ним, вкушая изнурённый вид, вслушивался в судорожное дыхание и не мог оторваться от тела, что содрогалось от волн послеоргазменной неги и боли незамысловатого положения. Упивался взглядом, жестокими, холодными глазами изучал сантиметр за сантиметром такую блаженную картину. Коснулся рукой груди, пальцами поднялся выше, к подбородку, заставляя Лёшу посмотреть ему в глаза. Заинтересовано склонил голову набок, прикасаясь к ненавистной метке. - Этому не место на твоём теле, - он недовольно прошипел сквозь зубы. – Мной целый день правит желание срезать этот след с твоей кожи, лишь бы только мои глаза его не видели. – Миша хищно впился в светло-карие глаза. Он завёл руку за спину и вытащил из заднего кармана острый маленький скальпель, улавливая, в миг возникшие панические нотки в глазах Алексея. Он резко дёрнул руками, пытаясь отпрянуть и зашипел от последовавшей навязчивой боли. – Но с шеей нужно вести себя максимально осторожно. – Миша не отводил глаз, наблюдая, как Лёшин взгляд метался между его левой рукой, которая сжимала металл инструмента и его собственным лицом – безэмоциональным и абсолютно демоническим, а его тело предательски задрожало от осознания – теперь он точно не знал, чего ожидать от Миши. Вдохи стали совсем короткими и резкими, и Лёша стиснул между зубами чёрную ленту импровизированного кляпа, взглядом умоляя Мишу о благоразумии в последующих действиях. Михаил лишь скупо ухмыльнулся уголком губ в ответ. - Так что всё, на что я способен – присвоить этот след себе, - прошептал он и наклонился к шее, охватывая губами намного больший участок кожи вокруг метки, сжимая кожу зубами, кусая и не отпуская. Левую руку Миша завёл Арестовичу за спину и лёгким движением, еле ощутимым и почти нежным касанием, провёл острым лезвием где-то между лопаткой и позвоночником, царапая и оставляя порез. Лёша судорожно дёрнулся и застонал от несильной, но жгучей боли. Миша на его метания не реагировал, сжав скальпель в кулаке и прижимая за талию его тело ещё крепче к себе, не отпуская ни Лёшу, ни нежную кожу шеи из собственных зубов, сильно кусая и упиваясь со всей горечью и злостью, что причинила ему одна такая невинная на первый взгляд, метка. Лёша снова застонал, покорно ожидая, пока Миша вдоволь насытится, ведь остановить его теперь было не в его силах. Он уже совсем не чувствовал рук, а боль от металла, что сковывал их, стала сильнее и невыносимее. Все мышцы – от шеи и до спины затекли и отдавались дрожью и болью, к которой теперь присоединился и полученный порез на спине. Лёша был уверен, что Миша рассчитал силу и глубину, но всё же чувствовал кровь на собственных плечах. Наконец Михаил оторвался от многострадальной шеи, довольно закусывая губы. Окинул его взглядом снизу вверх и зашёл за спину. - Смею напомнить – ты все ещё женатый, семейный мужчина, прямо сейчас отдающийся мне в моей же собственной спальне, - Миша лениво проговаривал эти слова, изучая порез. Неглубокий, относительно безопасный и совсем немного крови. – Ты всегда напоминал мне ангела, Лёш, - он нежно провёл кончиками пальцев по его спине, отдавая своё тепло. – Но что случается с ангелами, когда они предаются греху? – Губы Миши щекотали дыханием в сантиметрах от его уха, страстным, коварным голосом. – Правильно, - он коснулся его влажным поцелуем, обводя языком и прикусывая мочку уха. – Ангелам вырывают крылья, оставляя после лишь кровавые следы, - и провёл скальпелем ещё раз, так же легко, возле левой лопатки, параллельно предыдущему порезу. Измученное тело содрогнулось, изгибаясь от причинённых ран. - Тебе не больно, любимый? - забота в голосе напрочь сквозила фальшью, скрадываясь в полной темноте комнаты. В ответ раздался лишь измученный обессиленный стон. Михаил отбросил ненужный более металл куда подальше и прижался к желанному телу. И еле слышно выдохнул в ответ. - Да, я чувствовал то же самое. Он коснулся носом его шеи, губами проводя по ней, прикусывая нежную беззащитную кожу, упиваясь загнанным ускоренным дыханием любовника. Мастерски соединяя меж собой, будто само таинство священного поклонения, боль физическую, муку внутри своей души и сладкое грешное удовольствие, что разбавляло его терзания. Сравнимо со Святой Троицей, но в своей самой тёмной и порочной ипостаси. Миша не верил в Бога. И когда в себе замыкал эти три аспекта – лишь в очередной раз глумился над всем святым для большинства. Возбуждение росло и ослепляло, хоть Миша и был терпим в своей страсти. Но взять, лишь ему подвластное и такое желанное тело, хотелось до безудержной дрожи, до мурашек по телу, до закусывания губ в кровь. Не в его силах было бороться с этим. Он был проклят этим мужчиной, именно Арестович доводил его каждый раз до безумия в собственных деяниях. Горячими, влажными пальцами он коснулся его, растягивая, а в ответ получал стоны вымученного удовольствия. Миша отлично понимал, до чего он его довёл. Лёша метался между болью и страстью, сумасшествием неоднозначных действий, событиями, которые сменяли друг друга с молниеносной скоростью. Михаил вынуждал его утратить себя, утопить в темноте пороков собственной души. А самое главное – Алексей даже не понимал до конца, как сильно жаждет и хочет этого. Миша впивался пальцами в его тело, погружаясь всё глубже, но слишком не торопился. Не желал, чтобы этот момент заканчивался – любой из существующих между ними. Кончиками пальцев другой руки осторожно коснулся позвоночника меж двух ран и легко провёл, цепляя капельки крови. Этого оказалось недостаточно и он бросился осыпать спину нежными поцелуями. Как и неделю назад, снова на его губах была кровь Лёши. И, чёрт возьми, как же это сводило его с ума. Губы коснулись шеи, последовали выше, вкушая запах и вкус. Миша потянул зубами ленту и развязал узел на затылке. Лёша, почувствовав это, вдохнул поглубже, но слов так и не нашёл – всё на что был способен, лишь громкий стон в ответ на его действия. Миша, прекратив сладостную пытку собственными пальцами, наконец вытащил их, взамен обнимая его за талию. Другой рукой схватил за шею, оттягивая её назад, принуждая Лёшу откинуть собственную голову ему на плечо. - Чёрт, какой же ты нечестивый... - он нашёптывал эти слова голосом безумца. – Как же ты грешен, – он замер на миг, а потом резко вбился, сразу и на всю длину, изо всех сил прижимая Лёшу к себе, сжимая бьющееся в возбуждённом экстазе тело в своих руках. Почти сразу начал двигаться в нём, толчками выбивая из груди каждый стон, будто последний, каждый вздох, будто предсмертный, даря вымученное удовольствие. Алексей, зная и владея не одним языком, слов не находил ни на одном из них, только закатывал глаза и, между стонами, на выдохах, сил хватало лишь на еле слышимый шепот его имени. Как будто в горячке смертельно больного, как будто молясь и преклоняясь, будто вознося и обожествляя. Миша не отпускал его тело, впиваясь до синяков и не замедлялся. Брал, ибо ему отдали по праву. И больше никто не осмелился отныне посягнуть на его собственность, на его любовь, на просто его.Прим. Автора
Как я уже упоминала, я нечасто слушаю музыку в процессе написания, я просто знаю, какую песню я посвящу тому или иному своему тексту.
Но эта, магическим образом возникла именно тогда, когда я в ней так нуждалась.
И проникла в самую душу.
И написала концовку.
Ангел молвил мне: «Ты никогда не сможешь ходить по воде,
Если будешь ждать, пока замёрзнет река.»
И всё, что между нами – то был почти рай.
И я возношу руки свои в молитве, обращаясь ко всем святым, чтобы уверовать.
А вместо этого узреваю лишь своё отражение в зеркале,
Сгорая вместе в этом огне.
И всё, что между нами – то был почти рай.
Любовь моя, я твоя опора.
Я способен возвысить тебя.
Да, я смогу вознести тебя до небес.
И всё, что между нами – то был почти рай.
Влюблённые, рядом друг с другом, на расстоянии одного вдоха.
Но, когда нас поглотит вечность,
Будет ли там место, где ты и я обретём последнее пристанище?
В раю.
Отыщут ли наши души абсолютный покой?
Если всё, что между нами – то был почти рай.
[Переведено и адаптировано текст песни ''Almost Heaven'' - Isak Danielson]
В безумии происходящего, того, что они творили друг с другом, они окончательно утратили себя и возродились вновь. В их любви не было ничего светлого, но в тьме порочных душ, огнём безумной взаимной страсти, они освещали друг другу путь. Миша всегда найдёт его и не отпустит. Алексей, не задумываясь, последует за ним и не сойдёт с пути без него. И пусть ему не попасть отныне к вратам рая, плевать! Без Миши он ему не нужен. Без Михаила смысла больше не существует. Если бы он прямо сейчас попросил отдать ему свою душу, Алексей не сопротивляясь и единым словом, на последнем издыхании сделал бы это. Горячее, страстное и такое родное тело, его, как оказалось, единственной в этой жизни, но такой грешной любви, вбивалось в него сильными толчками, присваивая, ослеплённое ревностью и болью, в чем вина была лишь Лёши, а он сам думал лишь о том, как бесконечно он влюблён в него. Как до самой смерти он будет отдаваться и принадлежать лишь ему. Пока чернота небытия не разлучит их, а может быть ещё немного после. Эти мысли нахлынули резкой осознанностью, сбивая с ног истинностью и правдой не хуже, чем чистое, неприкрытое, выстраданное наслаждение, острыми хрустальными иголками пронзая два тела, соединённые желаниями и страстями обоих. Они достигли оргазма одновременно, даже не сговариваясь, ибо никаким словам было неподвластно описать досконально, что действительно происходило между ними. У Лёши не было больше сил держаться на ногах, но его любимый удерживал его, не отпуская, чем ослаблял боль в скованных руках. Тела дрожали от неудержимой силы и истощения, а они захлёбывались в собственных стонах, не в силах их сдерживать. Он почувствовал, как руки Миши ещё крепче сжали его тело и прижали к себе и вибрации содроганий, которые передавались и ему. - Нет сил… оторваться от тебя, - Миша шептал ему, изо всех сил стараясь усмирить одичавшее сердцебиение. - И не надо. – Лёша желал иметь возможность смотреть ему прямо в глаза, пока говорил это, но положение было не тем. – Никогда, слышишь… никогда, - он закрыл глаза, выдыхая и содрогаясь онемевшим телом. – Никогда меня не отпускай. Миша простонал от переизбытка чувств, пропуская их сквозь себя. Да, теперь он ему верил. Он поцеловал его в плечо и наконец отстранился, обходя и всматриваясь в лицо. Охватил руками и подарил нежный, невесомый поцелуй. Сплетая губы, а будто бы соединяя души, будучи не в состоянии оторваться. Лёша отвечал, испивал из этого источника, да всё никак не мог утолить свою жажду. Миша потянулся к его рукам и отцепил карабин, поддерживая его и они одновременно опустились на колени друг перед другом. Лёша обессиленно упал ему в объятия и приник к губам, углубляя поцелуй. Мишины руки спешно, вслепую высвобождали его из кожаных пут, отбрасывая их прочь. Через силу, дрожащими ладонями, которых он почти не чувствовал, на чистом желании и адреналине, Лёша вознёс их к лицу Миши и почти сразу почувствовал его пальцы на своих, которые прижали крепче. Михаил оторвался от его губ, всматриваясь в глаза и задыхаясь от невероятной силы чувств, прошибавшей насквозь. - Что же ты творишь со мной, страсть моя? – Вопрос, на который он сам не мог ответить, снова касаясь губ. И всё было мало, так недостаточно. - Люблю тебя. – Лёша, меж чувственными поцелуями, успевал выдыхать те слова. – Я люблю тебя, Миша. – В ответ он не получил слов, лишь дары поцелуев, нежных, лёгких, преисполненных самыми искренними чувствами, которыми только может обладать такая грешная любовь. Миша опустился губами к татуировке на груди и вслушался в сердцебиение, что для него было самым желанным и прекрасным звуком, изумительнейшей из мелодий жизни. Так и замер на долгие мгновения, пока не почувствовал прикосновения к собственным волосам и тихий шёпот. - Ты чего, ангел мой? – Миша резко поднял голову, отвечая изумлённым взглядом. Алексей смотрел, не отрываясь, взглядом, исполненным любви и безмерной нежности. – Мой тёмный ангел с чёрными крыльями. – Улыбка Лёши сквозила в его глазах и играла на губах, а сам он любовался его красотой и естественным очарованием. – Мой единственный и прекрасный ангел-хранитель. – Прошептал он и коснулся лба лёгким поцелуем. Миша отстранился, покачав головой и молча встал, помогая им обоим переместиться на кровать. Мгновенно обличился в свою офисную ипостась, с серьёзным выражением лица осматривая руки, касаясь пальцами красных следов. Лёша, в свою очередь, те руки вырывал и лез целоваться, будто позабыв, каким может предстать перед ним Миша, охваченный безумными волнами собственной страсти. Михаил время от времени сердито косился на него, но отвечал на каждое касание губ. - Нет мне прощения за то, что отобрал тебя у жены, Лёша, - темно-карие глаза виновато и грустно ответили на вопросительный взгляд после очередного поцелуя. Лёша лишь закатил глаза и приник к его губам снова. – Нет, дай мне договорить, - Миша почти сердито выдохнул и коснулся пальцами его уст. Лёша бросился исцеловывать их. – Любовь моя, услышь меня. – Миша упёрто пытался достучаться до остатков его сознания, минуя пелену обоюдных чувств. Светло-карий взгляд остановился и утонул в его собственном. – Знаю, что сотворил непоправимое. Упрекаю себя за это каждый чертов день. А отпустить тебя больше не в моих силах. И не смогу этого сделать, потому что люблю так же сильно, - он легко коснулся его щеки. – Я не смогу делить тебя кем-то, не в этой жизни и не в этой реальности. – Он тяжело вздохнул. – А теперь, дай обработать твою спину. В тишине и темноте комнаты он осторожно касался ватным диском к неглубоким царапинам. Сосредоточенными выверенными движениями проводил по ранам, где уже почти остановилась кровь. Иногда льнул губами в успокаивающем жесте, но слов не произносил. Лёша посидел спокойно и не двигаясь пару минут, а потом пришлось шикать на него и уговаривать не шевелиться, пока он не закончит. Улучив момент, Алексей всё же изловчился и откинув голову на его плечо, заглядывая в глаза. - Это я должен излечивать твои раны, а не ты мои, - он смотрел серьёзно и виновато. Миша вздохнул в ответ, поцеловав в висок и легко обнял, притягивая ближе. Он не знал, что ему на это ответить. – Миш, пожалуйста, посмотри на меня. – Он развернулся в его руках, тяжело дыша и взглядом отчаянно выискивая глубокий карий цвет родных глаз. – Я сам сделал свой выбор. И ни секунды о нём не жалел. И никогда не пожалею. - Он как будто бы внезапно о чём-то вспомнил и лицо его озарилось счастьем. - Сейчас, погоди минуту, у меня для тебя кое-что есть. – Лёша резко сорвался с постели и его немного повело, тело всё ещё полностью не оправилось от недавних нагрузок. Миша хотел было ему помочь, но потребность в этом отпала сама собой – Лёша уже что-то торопливо искал в карманах собственных джинсов. Михаил лишь заинтересовано наблюдал за ним, таким счастливым и открытым в своих чувствах к нему. Совершенно не мог налюбоваться. Лёша наконец нашёл, что искал и, стиснув правую руку в кулак, вернулся к нему. Хитро улыбался и даже подмигнул. К Мише всё ещё не доходило абсолютно ничего. Конечно, ведь теперь игра была не его и правил он не знал. - Хочу напроситься к тебе в сожители. Даже и вещи свои уже привёз – они в машине. Но предупреждаю – у меня много книг, - Лёша улыбался, глаза блестели лучиками радости, а Миша нахмурил брови, все ещё не до конца осознавая смысл его слов. Такого он точно уже и не ожидал услышать, он был благодарен судьбе за такие нечастые, но страстные ночи, а тут Лёша?.. О, он действительно хочет?.. - Но я подумал, что будет неправильным переезжать к тебе без какого-либо статуса. Радовать тебя своей персоной каждый день, надоедать тебе своими скучными речами, обнимать тебя, любить тебя, засыпать вместе, готовить завтраки, дарить цветы, спорить и примиряться, и просто, - он сопровождал каждое своё слово поцелуем, касаниями губ выцеловывая каждый сантиметр Мишиного лица, а тот в ответ одновременно прикрывал глаза от удовольствия и все равно взглядом выдавал своё недоверие ко всему, что происходило, - всегда быть рядом. Так что, - он отстранился от него совсем недалеко и протянул руку, разжимая пальцы, - ты примешь от меня это? На его ладони покоилось простое золотое кольцо, мерцая в слабом свете ночника. Простое, да не совсем – с внутренней стороны витиеватым узором были переплетены две серебряные нити, вбитые в золотистый металл. Они не прерывались, дополняя друг друга, оплетая по кругу, превращаясь в беспрерывность замкнутой округлости. В бесконечность, как их любовь, их страсть. Посторонний человек никогда бы не догадался и не увидел этот рисунок, он был предназначен лишь для двух: тому, кто дарил и тому, кто этот дар принимал. Миша заворожено коснулся кончиками пальцев к металлу, проводя по ободку. Пытливо посмотрел Лёше в глаза, с просьбой объяснить. - Это обычное золото, - Лёша кивнул, охотно рассказывая. – Но, всё же, я придумал, что добавить от себя. Этот узор исполнен из металла одного из моих армейских жетонов и вплетён в кольцо. Так я всегда буду рядом с тобой, где бы ты ни был и что бы с нами не случилось. Навсегда и навеки, - он поцеловал его губы и отстранился, все ещё радостно улыбаясь. – Мне кажется, это намного больше, чем какие-то там браки и документация. Хотя, если ты будешь настаивать, мы сможем оформить всё согласно закону, где-нибудь в… - Умоляю, прекрати говорить и надень его наконец, - Миша чувственно прошептал ему в ответ и протянул свою правую руку. Лёша кивнул и сделал так, как его просили. Напоследок коснулся поцелуем места, где отныне, на законном месте обозначалась его любовь к нему. Миша не нашёлся, что ответить, так что сделал так, как поступал всегда – утянул его в страстный и пылкий поцелуй, касаясь, обнимая, не отпуская. - Обещаю, клянусь, уверяю… - он чередовал поцелуи со словами, лишь на секунды позволяя себе оторваться от тела любимого, - я никогда его не сниму. – Лёша засмеялся и губами коснулся его шеи, попутно нашептывая на ухо: - Так докажи мне это, мой любимый ангел. Миша, с возгорающимися заново огоньками страсти и любви в глазах, не прекращал несдерживаемых ласк, опускаясь ниже, выцеловывая сантиметры сладкого тела, слыша новые стоны в благодарность, принимая их за вечные обещания и признания в их обоюдной, вечной, греховной любви. Ведь, клятвы, произнесённые друг перед другом, незыблемей клятв, данных пред небесами.
***
Миша не знал точно, что его разбудило. Был ли это тихий крик далёкой птицы за окном, или же шум двигателя потерявшегося автомобиля в ночи, или… Он повернул голову на подушке и поймал взглядом кроваво-красные розы на прикроватной тумбе. Алые лепестки горели насыщенным цветом даже в полутьме, источая нежный, едва уловимый аромат. На другой половине кровати, забывшись крепким сном, спал Лёша. Миша легко улыбнулся и провёл кончиками пальцев по его щеке, улавливая блеск золота на безымянном пальце. - Вместе и навеки, любовь моя, - прошептал он, еле слышно, не смея тревожить отголоски спокойных сновидений, укравших у него любимого на эти часы. – Навсегда.