Commies comms

      Яркий свет ударил в глаза, голова ощущается чугунной, а тело похожим на тряпичную куклу. Легкий разряд прокатился по телу, заставив слегка вскрикнуть. Когда сознание прояснилось, появилась возможность разглядеть место, куда угодил неизвестный: серые стены, помещение напоминало подвал, на передней стене красовался прожектор, а на боковой, динамик, откуда доносились помехи и едва различимые слова. Больше в этой комнате не было ничего. Неизвестный попытался встать, но ремни крепко вцепились в запястья, сдавили шею и впились в лодыжки. — Проснулся?! Доброе утро, товарищ Краснов! — хрипло прозвучало из динамика. — Поцелуй себя в зад! — крикнул неизвестный, но ему в шею вонзилась игла, не давшая даже пошевелиться. — Имя?! Настоящее! Назови настоящее имя! — настаивал голос из динамика. — Отсоси! — упирался неизвестный, но ещё одна игла вонзилась в позвоночник и подвал залился криками боли. По ту сторону динамика, двое людей спорили о чем-то, а неизвестный ощущал во рту неимоверную горечь и привкус металла.        В комнату зашло двое головорезов, но было невозможно определить их национальность, так как одежда на них была обычной, кожаные куртки и черные брюки. Мордовороты развязали неизвестного и поволокли в другое помещение, которое было просторнее, но больше походило на каземат с одним столом по центру и двумя тоже прикрученными к полу стульями. Серые глаза неизвестного смотрели на всё с отрешенностью и безразличием, трудно понять, о чем он думал, может о доме, а может пытался поделить девять тысяч триста девятнадцать на триста восемьдесят три.       В каземат вошла женщина в пиджаке и юбке цвета хаки. На пиджаке были синие петлицы, а на погонах синие полосы и заглавные буквы «Г» и «Б». — Вы будете говорить товарищ Краснов? — спокойно спрашивает женщина, глядя допрашиваемому прямо в глаза. — Я пока не слышал вопросов. — едва говорит неизвестный, ощущая, как из уголков его губ потекла кровь, которая капельками упала на деревянный стол, покрытый темно-коричневым лаком. Из-за размывающегося зрения, неизвестный не мог разглядеть толком лица женщины, понять её возраст и прочее. Он едва разглядел желтое пятно, которое скорее всего было волосами собеседницы. — Имя, фамилия! Пожалуйста» — спокойно сказала она, отпивая из чай стакана в стальном подстаканнике. Зрение постепенно начало возвращаться к неизвестному, а картинка становилась всё чётче и чётче. Он взглотнул и выдавил: «Пошла к черту!». В ответ допрашиваемый ощутил мощный удар дубинкой по почкам, видимо сзади стоял мордоворот как раз для таких случаев. «Повторяю вопрос.» — невозмутимо продолжила женщина. Улыбнувшись и обнажив покрытые кровью зубы, неизвестный сказал: «Как для русской, у вас отличный английский, а парадная фуражка сотрудников КГБ при повседневной форме затавляет меня думать, что это постановка, причём не самая умелая». Снова игла вонзилась в тело допрашиваемого, на сей раз в шейную вену и некий препарат растекся по всей кровеносной системе. Неизвестный начал видеть карту с красными стрелками, фотографию мужчины, плавно перетекающую в череп, вертолеты МИ-24, равняющие с землей Берлин и некое здание в белом кафеле. Женщина сказала на русском: «Отлично, он поверил в это, несите его комнату Просвещения».       Проснулся неизвестный в неком кабинете, он встал с дивана, облицованного коричневой кожей, само помещение имело длинный дубовый стол, со стульями с обеих сторон и креслом, напоминающим трон во главе. На стене за креслом висел портрет Ленина, справа стояла книжная полка, а у входа находилась вешалка, на которой висело пальто и шляпа. Неизвестный полез в ящик стола, где лежал Пистолет Макарова и магазин к этому оружию. Он достал пистолет, зарядил его и вышел в коридор, стены которого были облицованы древесиной. Пленник шел по зданию целясь по всем возможным направлениям. На стенах висели пропагандистские плакаты: «Родина-мать зовёт», только вместо глаз у неё пустые глазницы с кровавыми подтеками; «Всегда на страже», только солдат изображенный там стоял с дыркой в голове, а нижняя челюсть его была без плоти; некий плакат с молодыми людьми на фоне стройки, но здания были обьяты пламенем, а их лица изуродованы; на плакате с изображением красноармейца, сам красноармеец превратился в скелета и тянул свои руки к зрителю. Неизвестный продолжал путь, пока не оказался в актовом зале, на сцене стоял бюст Ленина, на заднем плане висело белое полотно, а к потолку был прикручен проектор. На стенах висели флаги СССР, но висели они вертикально, а не горизонтально, да и серп с молотом напоминали скорее свастику. Вдруг включилось воспроизведение и из экрана полезли полуразложившиеся трупы советских граждан. Неизвестный лихорадочно палил по ним, но мертвецы вставали и двигались на него. Пленника повалил полуразложившийся милиционер и начал душить.       Вдруг неизвестный проснулся в камере, его стошнило кровью, а в голове звучали слова: «девятнадцать, восемьдесят семь, пролетариат, дефицит, капиталисты, ядерная зима, валюта, шестнадцать, обреченность, одиночество, танки, Ла-Манш, радиоактивный пепел…». Он закричал во всё горло, пока слова не перестали звучать в голове. Неизвестный открывает двери камеры и попадает в кабинет из прошлого видения, только за столом уже сидят люди, которые казались ему знакомыми. Во главе сидел седой мужчина с грубыми чертами лица и морщинами, одетый в двубортный пиджак цвета хаки с золотыми петлицами и пуговицами, погоны имели одну большую золотую звезду и красную окантовку. Генерал-лейтенант сверлил неизвестного взглядом, его черные глаза были полны злобы и ярости, а лицо смахивало на череп, обтянутый кожей. Остальные смотрели на неизвестного с любопытством, как на мартышку в зоопарке. Он выбежал из кабинета, но вместо камеры перед узником предстала пусковая площадка с ракетами. На стене красовался герб СССР и огромная красная звезда. Неизвестный пытался бежать, но воздух походил на желе и сильно тормозил несчастного. Его окружили солдаты и наставили автоматы Калашникова. «Имя?! Фамилия?!» — грохотало в воздухе, пока узник не вырубился.       Неизвестный проснулся на границе Западного и Восточного Берлинов в тюремной робе. Он едва встал, кругом происходил хаос, люди метались, устраивали давку, а солдаты расстреливали толпы. На фоне этой вакханалии звучал гимн СССР, который фальшивил на каждой второй ноте. Иногда, как будто в небе грохотали слова: «Сыворотка не помогает! Подопытный не поддается! СССР — тюрьма народов! Слава КПСС!». Вдруг, неизвестный увидел ядерный гриб и ударную волну, уничтожающую всё на своем пути.       Он снова проснулся, теперь уже в кровати советской квартиры, аккуратно, но бедно обставленной. Узник встал, пошел к окну и увидел вдали атомную электростанцию. Сзади его обняла девушка, которая спросила: «Сергей, с тобой всё хорошо?». Парень посмотрел на собеседницу, голубые глаза, блондинистые волосы, тонкие губы… но что-то в ней было странное, будто это не человек, а манекен или картонка. Неизвестный повалил девушку на пол и обхватил её голову руками, он начал давить большими пальцами на стеклянные глаза. По щекам жертвы потекла кровь, а сама она, как после нажатия кнопки истошно заорала. Парень выбегает на улицу и видит огромные антенны, выстроенные в сетку. «Нет, Круглов! Не это!» — снова словно грохотало в небе и неизвестный оказался в неком парке с красиво выстриженными зелеными насаждениями и кустами роз. Он бежал по этой местности в поисках выхода, но парк смахивал скорее на лабиринт с запутанными дорожками. С каждым следующим поворотом, кустарники чернели и теряли листья, пока пред узником не предстала выжженная пустыня покрытая слоем серого пепла, падающего с неба. Снова в голове звучал гимн СССР и обрывки слов.       Вдруг, прозвучали выстрелы и ругань на русском, периодически неизвестный приходил в себя, он видел лица в противогазах, слышал крики на английском и снова вырубался. По крайней мере, в голове была приятная тишина и не хотелось блевать. Звучали раскрученные лопасти вертолета, иногда виднелись лица людей…       Неизвестный полностью пришел в себя три недели спустя со времени своего освобождения. Перед ним стояло двое, мужчина и женщина. «Мистер Редфорд, славно, что Вы пришли в себя. Позвольте представиться, агент Комер, а это агент Харбор, ЦРУ» — представилась приятная внешне блондинка средних лет. Её спутник молча кивнул и пристально изучал освобожденного голубыми глазами, а на лице мужчины выскочила лукавая ухмылка, которую он секунду спустя спрятал. — Агент Комер, где я? — спросил Редфорд, пытаясь придти в себя. — Вы в специальном военном госпитале. Вас накачали дрянью, не думал, что Вы вообще выживете. — ответил Харбор, скрестив руки на груди. — Сожалею, что не оправдал ожиданий— отшутился Редфорд. — Я думаю, Вы понимаете, что должны пройти серию проверок, чтобы Управление могло быть уверенным в Вас. — предупредила Комер, заглядывая освобожденному в глаза. — Так точно, мэм. — ответил он и вырубился.       После двух недель реабилитации, Редфорда вызвали на допрос, его посадили на стул, подключили разнообразные датчики и проверили их работу. Сама допросная была белой комнатой с большим зеркалом на одной из стен. Когда проверки были завершены, искаженный голос задал вопрос: «Ваше имя?». Допрашиваемый ответил: «Я не помню… Меня называют Редфордом, но не помню имени…». Из динамика прозвучал тяжелый вздох. «Начнем сначала… Вы помните Ваше первое задание?» — задал вопрос голос. Редфорд оглянулся вокруг, он снова был прикован к креслу, но атмосфера была не такой, как у Советов, более легкой, что ли? Молчание заставило голос рассказать больше: «Ваше имя, Эндрю Джозеф Редфорд, Вы агент Центрального Разведовательного Управления…». Эндрю ощутил головную боль, часть воспоминаний начала возвращаться к нему. — Моё первое задание — перевозка наркотических веществ из Колумбии в США, вернее я должен был следить за целостностью груза и безопасностью сделки… — сказал он, переводя дух. — Настоящее первое задание, Редфорд! Ну же! — нетерпеливо говорил голос. — Перевозка наркотических веществ между границами Камободжи и Вьетнама, Вы правы, то задание было проверкой. — ответил Эндрю, пытаясь уйти от ответа. — Не ври нам, Редфорд! Тебя послали в Лаос, зачем тебя отправили туда? — допытывался голос. — Этнографическая экспедиция. — ответил допрашиваемый, подозревая неладное. — Я знаю, когда ты лжешь! Эндрю, расскажи что произошло в 1970 году в Лаосе! — взбесился неизвестный голос. — Я не могу рассказывать подробности операции без санкции начальства. Меня должны были перевести в допросную другого типа, а не утыкивать проводами и допрашивать таким образом, напрашивается вывод — это неофициальная беседа, а значит, я не могу разглашать подробности операций. — ответил Редфорд глядя на многочисленные устройства, к которым его подключили.       Воцарилась тишина, люди за стеклом спорили, но в итоге сошлись на том, что нужно придать этому допросу иллюзию законности. Они вызвали ответственного за операцию в Лаосе, который и отправил Редфорда туда. — Эндрю, говорит старший агент Стивенсон. Расскажи о Лаосе. — прозвучал знакомый голос из динамика, в памяти допрашиваемого вспыло, как Стивенсон подписывал бумаги на проведение операции, погрузка в вертолет и прочее. — Операция Tailwind… Мы тогда добыли четыреста страниц данных, потеряв шестнадцать наших и два вертолета… — начал Редфорд. — Армия ДРВ постаралась? — спросил неизвестный голос. — Нет, русские… Они тщательно охраняли эти данные, но мы смогли отбить их… Это было трудно… — ответил Эндрю, а в его сознании возрождались образы тех событий. — Сколько приблизительно было русских? — продолжал допытываться голос. — Тридцать стали трупами, ещё хер знает сколько отступили… — ответил Редфорд. — Официальные данные говорят о другом. — возразил неизвестный. — Верить официальным данным — тухлая стратегия… — парировал допрашиваемый. — Что произошло на самом деле?! — спросил голос.