***
— Как же прекрасна зима,
Особенно в Ниндзяго. Пышные холмы всегда покрывали в первую очередь горный хребет. Это обозначало одно, — день драконов. Зима. Снегопад. Вьюги да метели. Зимний лес что покрывал горы. Заснеженные улицы деревень и сел, неподалеку школы для плохишей. Искрящийся снег манит своими переливами. С наступлением зимы все преобразилось до неузнаваемости. Зеленый лес и поляны возле двора укрылись белоснежной шубой. Все вокруг наполнилось звенящей тишиной. Лишь падающие мелкие льдинки на землю, что на лёгком свету отблёскивают фиолетовым, розовым, голубизной и зелёным. Детский мир огромен, практически безграничен. Он раскрывается снежными просторами, скользит по проложенной взрослыми лыжне за горизонт, к солнцу. В нём руки пахнут пирогами и сказками, облака становятся ангелами и летающими слонами, а ночь скрывает в себе все тайны мира и манит за собой. Словно зозывает: «Иди за мной, малыш Гармадон». Густые тени деревьев и скал лежат на снегу, словно специально для того, чтобы можно было сравнить и восхититься сиянием снега в солнечных лучах, что пробиваются через так званные трещины в горах. Сугробы облачными барханами стелются по земле. Зима – неповторимый художник. Дети подмечают ее секреты и отображают их в своих рисунках. Каждый человек видит и чувствует зиму по-своему. Каждый из нас в детстве рисовал ее с удовольствием. Особенно она постаралась над одним учебным заведением, что пряталось от государства. Школа — для ужасных детей тоже преобразилась в глазах прохожих, каменная пагода, с когда-то зелёными кустами, вся листва опала, оставив лишь ягоды и ветви, что покрылись снегом, красные много-ярусовые крыши и часы, тоже окутались белыми подушками госпожи матери природы, стоявшими как бдительное око в центре, возвышалась над каждым приближавшимся. За красными огромными двойными воротами, что были открыты на отмашку, слышались восторженные крики детей и радостные визги малышни, сегодня праздник, значит родители-злодеи-убийцы заберут своих будущих-злостных-гениев-детей домой, в свои злые логова, дабы отметить столько семейный праздник, как отмечание последнего дня в году. Семейный дух так и кишит во дворе, — вот с секунды на секунду, они украсят свою ель, ёлку или сосну, вместе, а потом сядут за стол и будут вручать друг другу подарки и свою заботу. Лишь один был лишён этого малого счастья. И это был злостный-сын о-великого-и-ужасного лорда Гармадона, который был просто брошен. Зелёные глаза лишь смотрели в запотевшее окно, что находилось в общей комнате сна, во двор, где явно всем не было плевать на друг друга, и все они казались не убийцами, не преступниками, не злодеями, а обычной семьёй. Мальчик чуть не плача припустил голову, сильнее облокачивая свою голову на свою маленькую-маленькую ладошку, что слегка была сжата в кулак. Он слегка был наклонен назад, выгибаясь в правый бок на свою руку. В такой позе он параллельно правой катал указательным пальцем шарик по красной раме. Блондин вздохнул, оставив на окне тёплый отпечаток; он горько ухмыльнулся и сел прямо, свесив одну ногу вниз, а другую согнув себе под зад. Он поднял свою руку, и мизинцем нарисовал улыбчивый смайлик. — Ллойд Монтгомери Гармадон, — послышался зов из коридора, — обед! Ребёнок вдохнул и выдохнул, а позже встав с подоконника, и столь сладкой мягкой подушки вышел за дверь, крича в ответ: «— Иду мисс Азарда!». Он с глухим хлопком закрыл дверь. На улице пошёл снег, а маленький рисунок на вид улицы слегка потёк по правому глазу. Ллойд подошёл к учителю-воспитателю корпуса. — Опять на празднике ты здесь, — призрено смотрела она на него, — аж не верится, — сарказмом проговорила брюнетка, — видимо ты ещё более бесполезный, зачем тебя, интересно, вообще родили? — злостно говорила сероглазая смотря на малыша что стал отходить, и надеется на горячий обед. Для него одного. Он не слушал крики, визги, он привык, — ты хоть можешь уйти к родственникам? Помнишь свой дом? — Нет, не помню, — грустно и хрипло проговорил пятилетка, — но я знаю что если я рождён, то так решила судьба, а не я. Любим или нет. Я нужен, не важно каким, даже если умру раньше срока и в одиночестве — это будет ради кого-то и чего, а для вас точно горькой иронией. Ведь я стану лучше отца. Женщина лет сорока закатила глаза, и прихлопнула по спине: «— Ты хотя бы не отчаиваешься, хоть и худший по показателям. Это достойно уважения, маленький ёкай». Она положила ему руку на плечо, и стала вести, по доброму с заботой, беспокойством улыбаться. — Да, я к тебе жестока, но в том будет твоя сила, ты — будешь неуязвим к людям, что желают тебе зла словами, не забудь мои уроки.— мысленно подумала смуглая дама доводя малыша до лестницы, проводя к столовой. Все коридоры были пусты, лишь из открытых окон слышен громкий смех уходящих семей и детей. Идя к столовой, Монтгомери младший невольно улыбался, словно что-то задумал, видимо желая праздник, но как же уйти от присмотра? — Так, как же мне уйти похудро, да так чтоб ниже мышей?— из задумчивости не по своей воли из Ллойда выбралось наивное «хм..». — О чем задумался? — холодно произнесла сопровождающая. — Ни о чём, мисс! — резко выкрикнул он, чтобы не вызвать подозрение.***
Помещение было абсолютно пустое. Пустые столы и скамьи. И лишь за маленьким отдельным столиком, стояла миска с горячей свиной лапшой. Гармадон младший сел на своё место и под надзором учителя стал есть. Взяв палочки для еды с подставки, он намотал небольшую плеть теста, что плавала в мясном бульоне, и слегка приблизившись лицом к посуде подул. Прислонив одну из ладошек, он подставил её к еде на палочках. Начиная аппетитно уплетать, но не спеша, зная что с его успехом, его план провалится. Потому начал продумывать план. — Побег начну после отбоя. Тогда мадам Азарда успокоится, я зайду в комнату и начну готовиться ко сну; сумка уже готова. Она в моём шкафу. Чтобы быстро переодеться, сбегать в пижаме менее подозрительно. Отбой и закрытия окон в девять. Но сегодня ночь на следующий год, новолуние, значит окна наоборот откроют. Охранник выйдет на смену в десять, у меня будет час. За это время я должен прокрасться по вентиляции, чтобы в первое время не узнали обо мне и я был уже на момент обнаружения далеко, лучше будет украсть труп у Кевина, как зная его он всегда их прячет. Готово. Позже можно начать красться по вентиляции чтобы обойти замок на корпусе. А потом в окно и в сугроб. После через садовый домик перелезть пагоду.***
— Ура! Свобода! — радостно прокричал малыш, и сразу утих, когда мороз пробрался до кожи. Зубы и руки невольно дрожали. Это означает одно — надо бежать, и согреется, и скоро будет в городе. Но счастье недолго играло. Ведь близилась ночь. А до города идти либо через горы, либо через села, а короткие пути все через лес. В итоге слегка погодя в своем мысле, чуть пожалев за столь опасную идею мальчик хотел постучать в ворота. Он не знал где переодеться. Или в обще можно назвать его одежду с собой — чем-то греющим. Слегка поводя глазами по местности. Решение сподвиг чей-то крик. Данный повышенный голос узнаётся из миллиона случаев — заметили, а охрана даже с детьми, которые учат зло не милостивый. Ведь данное заведение не только для воспитанников зла и будущих злодеев, но и их контроль, и удержание. Время начало идти по секунду. А солнце словно остановилось. И резко ушло в малиновые пути. Иссиня-чёрное небо было усеяно мириадами мерцающих звезд в эту темную ночь. Мой путь освещает яркая, бледно-белая луна и я убегаю в глубь мрачного, густого и одновременно пугающего меня леса. Но я ведь сын злого лорда, верно? Верно. Я не должен бояться. Злодей не должен страшиться, он сам внушает страх. Здесь на каждом шагу одни торчащие и порой непроходимы ветви, но я не даю себе остановиться. Бежать! И только бежать! А то догонят. Неизменно спотыкнувшись в который раз, я снова разбиваю и без того побитые, колени в кровь. Тяжело дыша и порой даже задыхаясь, я встаю и пытаюсь бежать снова, ведь страх погони и бешеный адреналин никак не дают мне покоя. Уже жалею, но не знаю идут за мной или нет. Надо рвать дальше свои ноги. А то моя слабость никогда не даст мне того что я хочу. И я вероятно никогда не увижу папу! Мое сердце стучит все чаще и чаще, что на миг мне кажется, что еще чуть-чуть и оно вовсе не выдержит, как и мое тело. Бег сменяется на ходьбу и я стараюсь восстановить сбитое дыхание. Но мысли о моей мечте и желание доказать, пересилить себя даёт новый ритм. Продолжая идти я неуклюже раздвигаю ветви старых деревьев, которые мешают мне пробираться вперёд… В моей голове сейчас бушуют множество мыслей, ведь совершив побег я вовсе не знаю, что делать дальше. Вдруг меня накажут? Я ведь нарушил столько правил, будут уважать, или же сильнее возненавидят. Но если я найду папу. Заберёт ли он меня? – Думаю сейчас главное то что я больше не буду в этом кошмарном доме… Школе моих мучений и обид... – мои слова, которые прозвучали весьма хрипло, растворились во мгле, пока бежал, даже не заметил падающий снег что становится тьмой в глазах. Я устало вздыхаю и поправляю тяжелый рюкзак на своем плече. Не видя перед собой ничего, кроме очередных веток и тьмы, а также иногда летающий лёд у себя в орбитах глаза, я направляюсь вперед, не прекращая раздумывать. Ведь и в правду что же мне делать дальше? Сбежав от побоев и вечных обид я хотя бы смогу где-то подзаработать и пойти жить дальше… Но это будет явно уже не здесь… А отец захочет вернуть семью ... Раз он не пришел за мной... Любит он меня? Нужен я ему? Со временем среди густых деревьев, покрытых инеем, пробивается тусклый свет. Неужели я добрался до самой деревни через густой и зимний лес в метель? Пройдя еще несколько метров я вижу дорогу которую освещает пара столбов с фонарями. Все-таки я был прав… Ночную тишину прерывает звук колес и в вдали, виднеется свет фар. Уже далеко за полночь, зачем кому-то ездить в такое позднее время да и ещё в такой глуши? Я прячусь за деревья, скрываясь от проезжающей мимо меня машины. Разглядев её получше я удивился. Машина городского типа. Не старая, не сломанная. На часах два часа ночи. Я даже не заметил летящие дальше меня время. Она остановилась. Я сильно испугался. Упав в сугробы я увидел молодую пару. Которая мечтательно летала в облаках. Девушка вышла из машины, и заметила меня в одной пижаме, она обеспокоен подбежала ко мне. — Малыш, ты откуда? — блондинка нервно осматривала стороны, — где твои родители? Ты знаешь своей дом? — её голос был нежен, тревожен, в тоже время слегка писклявый, с сильной манерой ребенка. Голубоглазая слегка повернулась к своему партнеру. А потом подняла Ллойда на руки, показав его. По её глазам так и читалось: возьмём его собой, а то бедолага итак замёрз. По взгляду кавалера было ясно понятно, что он не хочет ответственности. — Нора, мы не можем его взять к себе, он тебе не зверушка, к тому же вероятно он потерялся, а также его ждут дома обеспокоенные родители! — высказал своей спутнице в лицо мужчина слегка потирая своими двумя пальцами переносицу, что снова чешется от маразма и не логичности в желании молодой женщины. — Ну, Вильям! Он тут совсем один! — Любимая, пойми он тут оказался вероятно заблудившись. — Да-да! В пижаме и с синими губами! — Давай поинтересуемся тогда им; — кратко ответил на истерическое поведение Норы Вильям. — Меня никто не ждёт, я сбежал с интернета, я хочу найти папу, — разорвал их спор мальчик, он посмотрел на них большими глазами, — я потому и идут до Ниндзяго-сити. — Ну значит я среди двух безумцев, — раздражительно произнёс он, а потом гневно посмотрел на обоих, — Ниндзяго-сити находится отсюда в двух тысячах километров. Ты пешком не дойдешь отсюда. Я понимаю ты наивный ребенок. Но раз ты в интернате, как по твоему пришёл бы твой папаша? — Я с интерната для трудных подростков под именем Даркли, меня зовут Ллойд Монтгомери Гармадон, — после того как он произнёс своё имя его кинули в снег. А парень слегка был в шоке от того чей это ребенок, вот судьба шутница в новогоднюю ночь, что только в новогоднее время не произойдет. В шоке парочка мигом хотела убежать, ведь если с него упадёт волос, это будет на их совести, а значит долгая мука и пытки со стороны его отца, если тот узнает. — Хей, ну что хочешь его ещё взять? — нервными смешками произнёс Вильям. — Не знаю...— неуверенно произнесла девушка, наблюдая как малыш начал мёрзнуть. Губы у того уже почти синие, босые ладони ног уже вероятно раздёртые и потресканные до ели видного мяса. Ей было жалко, очень жалко малыша. Пока её партнёр тяжело вздохнул. — Нора Ортин, это самая твоя идиотская идея, на которую я согласился как тебя очень люблю. Малой, прыгай в машину, надеюсь довезём тебя до города, а в машине есть теплая одежда, можешь переодеться уже по пути. Блондин аж заискрился, уголки уже ледяных губ поднялись в тёплой и благодарной улыбке. В его и так больших усталых глазах появились новые блики. А Ортин во всю прыгала от счастья, да это рискованно. Но в чём виноват ребенок?***
Уже согретый и в теплой зимней одежде на заднем сидении сопел Ллойд. Который был одет в то что ухватил с собой. — Нора, почему ты так хотела его подвести? А если мы реально Гармадона увидим? Что будет? Ты подумала хоть на секунду. — Ох, мой милый Вильям Дайсон, поверь, в такую ночь мы можем сделать доброе дело, и воссоединить семью, пусть даже и злодея, а в чем он виноват что родился именно в этой семье. — В этом ты права, но есть одно "но",— брюнет нажал на рычаг и завернул на повороте, — если мы увидим Гармадона есть вероятность умиреть, а если мы наткнёмся на контроль или на полицейских нас арестуют за кражу ребенка, и им будет плевать. Жалко или нет, а этого вероятно вернут обратно сюда, только в худшие условия. Не зря появилась фраза, что блондины идиоты. Вечно думают только о том как сделать свою жизнь лучше. — Значит сделать свою жизнь лучше — плохо? Неужели ты сделал мне предложение только из-за моего цвета волос? Если так, то после данного приключений, наши отношения с тобой окончены. — Дура, я в том плане аналитике. — Я все сказала, Вильям, я не желаю иметь с сексистом ничего общего. Можешь смело съезжать с моей квартиры. — Нора! — превысил тон голубоглазый. Он был зол как никогда на свою девушку, особенно сейчас на их груз на заднем сиденье, что вероятно сейчас станет причиной их конца отношений. Но данный небольшой крик разбудил ели легко спящего сына тёмного-лорда. Он просунул голову через сиденья. — Пожалуйста, не надо ругаться и ссориться из-за меня, вы видите меня в первый и последний раз, вы не увидите моего отца, если высадите меня где-то возле города. Я могу сам пешком, я благодарю вас за помощь, но если вы любите друг друга, не надо в эту волшебную ночь ругаться, говорить того что не желаете, это лишь ранит вас. — Маленьких йокай не спрашивали. — Я человек, не чудовище. Я — это я, и я тоже хочу увидеть свою семью, я не заставлял вас меня вести. Вы сами так захотели, тут нет ничего такого. Ллойд достал из сумки пару мятных конфет и пакетики жасминового чая. — Я могу оплатить поездку этим. Если хотите, — девушка и парень приняли его подарок, и положили в бардачок. А мальчик хрипло и нежно улыбнулся слегка с слезинками. — А ты знаешь куда идти? — Нет, я не помню не отца, не мамы, не семьи каждый день я один, я сбежал потому что видел как других забирают на время, а меня нет. Я не знаю внешности моей семьи, только из отрывков мыльного возраста, а также по фото что есть у меня с первого дня в интернате. Но я благодарю мастера создателя за то что я родился, и могу хоть как то дарить кому-то смех и улыбку. — Если ты не знаешь куда идти, почему ты пошёл на этот шаг? — моннотонна с не большим призгрением произнёс молодой мужчина. Ему было трудно поверить, что он по сути боялся сейчас ничего и чуть из-за стресса не бросил любовь своей жизни в трудную минуту, вот какой он человек. Пока этот малыш даже от незнания чего-то идёт дальше, несмотря на то что его бросили всё равно в трудное время дарить улыбки людям. — Я люблю папу и маму. Несмотря на свою обиду.***
Уже в городе высадив малыша на сквере где была новогодняя ярмарка с сладостями парочка уехала, с новыми чувствами, новыми пониманиями людей. Это чудо для них. Сам же маленький парень как только машина скрылась из виду, достал из сумки замусоленный кусочек потёртой фотобумаги, где ели видно его семью и его. Это была единственная зацепка. Он уже желал разглядеть. Как тут его кто-то толкнул и фотография упала с рук и упала в люк канализации. Нет! Только не это! Надо идти за ней! Монтгомери открыл люк и прыгнул туда. Взяв из сумки фонарик на батарейках, он стал им просматривать все куда могла упасть бумажка. Найдя бумажку он подсветил и уже обрадовался что может вылезать. Но с улицы слышит: — Опять ремонтники забыли закрыть люк! — произнес грубый голос мужика, и сейчас стало темно. А люк тяжёлый он не поднимет. Побежав к лестнице он стал кричать и звать на помощь все проходили лишь мимо. Гармадон залез по лестнице и положив все в сумку закрыв её предварительно, начал бить ногами люк. С небольшим усилием кто-то на улице это заметил. И открыл быстро люк, подав руку. Это был полицейский. — Юноша, а вы не должны быть дома? — Эм ну я... — Где ваши родители? Они не должны следить за тобой? — Я потерялся на ярмарке... — К нам никто не обращался в поисках ребенка, а ну пошли за мной. Ллойд расстёгивает сумку и взяв оттуда перцовый баллончик брызгает полицейскому что его спас в глаза. Кинувшись в бега. — А ну стоять! — Пошел нахуй, мудак не понимающий! — услышал в ответ себе молодой исполнитель. Убежав в соседний переулок, мальчик стал мигом восстанавливать своё сбитое дыхание. Он сильно устал, за всё это время поисков. Мальчик соскользнул по стенке, на которую до этого облокотился и заплакал, чтобы начать успокаиваться он достал фото своей молодой семьи. Что-то предварительно шепча себе под нос лишь два слова мама и папа, заканчивая все словами где вы. Со слезами на глазах он начал падать в сон. Слишком много сил было потрачено, к тому же уже не детское время. — Ллойд? — произнёс тихий голос. — Папа! — радостно прокричал малыш. Хотя на самом деле он уже замерзал возле мусорных баков, погружаясь в чудесный сон к своей семье. — Я нашел его. — послышалось где-то в далеке. Это уже были сотрудники полиции и органов опеки, которые приехали на вызов о сбежавшем Ллойде Монтгомери Гармадоне, что спал видя во сне своего отца, пока его несли на руках в машину, что отвезёт его обратно в ад. Но сон малыша — это для него маленькое чудо, что кончится как только он откроет свои глаза, и не поймёт было ли это на яву.