***
Галадриэль беззвучно ступала среди лежащих под ее ногами желтых листьев, которые словно расступались перед ней в знак почтения, создавая тихий путь впереди. Прогулка по Золотому лесу должна была принести покой ее разуму и душе, избавить ее от тяжести чувств, которые давно переплелись с ее сущностью. Но они по-прежнему оставались в ней. Ее преследовала расплывчатая тьма, неподвластная любому свету, и даже в окружении такой невероятной красоты от нее невозможно было освободиться. Она надеялась, что конец всего этого будет восприниматься именно таким, каким он и должен быть — окончательным. Но ей казалось, что даже после многих прошедших веков тьма никуда не исчезла. Она задавалась вопросом, что это может значить для нее, и почувствует ли она себя когда-нибудь действительно достойной Валинора. — Ты слишком сильно все усложняешь для себя. У нее перехватило дыхание от звука знакомого голоса, ее плечи напряглись, а позвоночник застыл неподвижно, будто стальной. Несомненно, это было вызвано лишь волнениями из-за недавних событий. Наверняка это было… — Нет, — сказано тихим, но полным веселья голосом. — Я здесь. Тяжело сглотнув, она моргнула. — Тебя здесь нет. Ты не можешь быть здесь. Ты потерпел поражение. Позади нее раздался звук шуршащих под ногами листьев, и покалывание кожи предупредило ее о присутствии кого-то другого рядом с ней. — Что я так часто слышал на протяжении всего этого времени? Ах да, армия Мордора смогла бы завоевать Лотлориэн только в том случае, если бы Саурон сам пришел туда. Окрашенная красным волна паники начала подниматься из самых глубоких, первозданных основ ее души. Это трюк. Битва проиграна. Он издал смешок, глубокий и теплый, наполненный ностальгией. — Не бойся, моя добрая владычица Галадриэль. Учитывая последние события, боюсь, что дни моих побед остались позади. Мгновение тишины растянулось, казалось, на тысячелетие, ее сердце тяжело стучало, пока она прислушивалась к его дыханию позади нее. Как? — Ты не посмотришь на меня? — Нет, — ответила она быстро и резко, как парировала удары мечей в те времена, когда была моложе. — Почему? Что, если она обернется и он будет там? А если его не будет? Чего она жаждала больше? Какая мысль ее больше пугала? — Потому что это может сделать тебя реальным, — наконец сказала она. — О, я реален. Очень реален. Снова шуршание листьев, затем колебание теплого воздуха за ее спиной, и она поняла, что он подошел ближе. Она почувствовала, как он коснулся ее плеча, а затем нежно и неторопливо провел пальцами по ее руке, и ее дыхание сбилось. Но было ли это от страха или от чего-то другого, она действительно не могла определить. — Я здесь не для того, чтобы причинить вред тебе или твоим близким, Галадриэль, — прошептал Саурон, едва касаясь губами ее кожи, мягкое дыхание щекотало ее ухо, отгоняя остатки страха. Очень реально. Она почти незаметно наклонила голову в бессознательном приглашении. Хотя для него это, конечно, не было незаметным, ведь он все видел, как обычно, и она практически могла услышать его самодовольную ухмылку. Он принял то, что было предложено, как и следовало ожидать от эгоистичного создания, которым он был, и прижался щекой к ее виску, прежде чем уткнуться носом в мягкую кожу за ее ухом. — Галадриэль, — ее имя он произнес как молитву, заставившую ее кожу гореть. — Ты посмотришь на меня? Она закрыла глаза, сопротивляясь отчаянному желанию сделать именно то, о чем он говорил. — Я не могу, — будь она моложе, она бы ненавидела то, как дрожит ее голос, выдавая такую очевидную слабость. Но теперь пыл ее юности уступил место холодному принятию всего, что произошло с ней раньше и стало частью ее жизни. В конце концов, остается только двигаться вперед. Она прижалась спиной к его груди, и он снова с радостью взял то, что она охотно предлагала. Он скользнул одной рукой под ее руку, положив ладонь ей на живот, а другой рукой провел по ее ключице и крепко сжал ее плечо. Галадриэль не только услышала, но и почувствовала его глубокий вздох, ощутила это движение своей спиной, а его дыхание коснулось ее щеки, словно он жаждал обнимать ее вечность. — Если бы только ты была так восприимчива столетия назад, — поддразнил он ее, и она не смогла сдержать улыбки из-за абсурдности всего происходящего — ее, светлую владычицу, удерживает в романтических объятиях сам темный властелин. — Если бы я была такой, ты бы не восхищался мной так сильно. — Да что ты об этом знаешь. Ты всегда меня восхищала. Их окутала долгая тишина, нарушаемая только их дыханием и тихим шуршанием ветерка в золотой листве над ними. Она позволила себе наслаждаться ощущением его присутствия рядом с ней. Ее глаза закрылись, а все другие чувства словно начали раскрываться заново, и она почувствовала, как его объятия почти незаметно напряглись, и ощутила исходящий от него страх. Она подняла руки и накрыла его ладони, их пальцы переплелись и сжались на ее животе, а ее большой палец начал поглаживать тыльную сторону его руки, которая обхватывала ее плечо. Саурон снова вздохнул, уткнувшись лицом между ее шеей и плечом. — Как ты оказался здесь? — спросила Галадриэль, нарушая наконец тихое уединение, в котором они оказались. — Почему? Его смешок прозвучал мрачно, приглушенно и был пропитан таким ядовитым страхом и ненавистью к себе, что ее потрясло, как он до сих пор может чувствовать подобное. — Скоро я отправлюсь во тьму. В то место, которое, как я знаю, я заслужил. Теперь она поняла. Он боялся. — Это прощание? — Да, — просто ответил он. Она сжала его руки, стараясь выразить поддержку и сочувствие, отчаянно желая утешить и успокоить его, у нее перехватило горло, а глаза наполнились обжигающими слезами. — Не бойся. — Я заслужил этот страх. Та прежняя Галадриэль согласилась бы. У нее вырвался резкий, сдавленный смех. — Верно. — Не волнуйся за меня. Она покачала головой. — Я не волнуюсь. Только… — она не смогла договорить. Не знала как. А он поднял голову, чтобы поцеловать ее в висок. — Ты действительно наполнена светом. Он прижался губами к ее уху и прошептал: — И я благодарен, что у тебя хватило здравого смысла, чтобы не позволить мне исказить твой свет в своих эгоистических целях. Признание промелькнуло в ее мыслях, как это случалось много раз прежде, но она никогда бы не решилась поговорить об этом ни с кем другим. — Иногда я спрашиваю себя, что могло произойти, если бы я осталась. Могла ли я изменить… остановить все это. Остановить тебя от падения. — Нет, — он сказал это без колебаний. — Я всегда был склонен уступать своему эгоизму. Моей потребности контролировать. Даже сейчас… она зовет меня. — Сильнее, чем я? С этим он колебался, хотя ответ был очевиден. — Да, — всего одно слово правды, сказанное медленным шепотом, прозвучало искаженным, отчаянным и зловещим, и она замерла в его объятиях, в которых он все еще сжимал ее. У нее возникла мысль о бегстве, но затем тень более мрачной и жестокой части личности Саурона тяжело отступила, и она медленно вздохнула с облегчением. — Поэтому я иду туда, куда ты не можешь последовать. И ты поступишь так же. Она нахмурила брови. — Так же? — Валинор. Какое-то давнее чувство овладело ею, заставив ее сердце сжаться. — Перестань, — мягко приказал он. — Я не знаю, что ты имеешь в виду. Он поднял руку с ее плеча и обхватил пальцами ее подбородок. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, — сказал он, игриво поднимая ее голову, чтобы поцеловать ее шею своими потрескавшимися губами, такими нежными. Краем глаза она заметила темные волосы и осмелилась задаться вопросом, какую форму он принял. — Ты, — добавил он с еще одним мягким поцелуем, — не… — поцелуй, — недостойна. — С этими словами он отпустил ее, погладив большим пальцем ее подбородок и заставив ее вздрогнуть. — Хм? — Хм. — Скажи это, — потребовал он с ухмылкой. Она не могла. Прошло так много времени. Ей трудно было выразить это чувство, с годами превратившееся в правду. — А если я недостойна? — Галадриэль, — произнес он со вздохом разочарования, — можешь верить мне или нет, но я знаю, что нет эльфийской души более достойной, чем твоя собственная. Она улыбнулась. — Это утверждение много значит, если исходит от самого Повелителя тьмы. — Ну, может, я и темный, но это только позволяет мне еще лучше оценить яркость твоего света. Кроме того, — усмехнулся Саурон, — если ты не уйдешь, то заставишь меня изо всех сил цепляться за это земное существование, пока я не удостоверюсь, что ты ушла. И я гарантирую тебе, что это не понравится тем, кто недавно так упорно сражался ради того, чтобы избавиться от меня. Она смогла выскользнуть из его приятной хватки и отступила с полными слез глазами, по-прежнему стоя спиной к нему. — Галадриэль, не отказывай себе в покое из-за меня, — умолял он. Она стиснула зубы. Все это нелепо. Он был нелепым. — Я несу ответственность за многие страдания. За большинство из которых я даже не чувствую ни вины, ни стыда. Но ты всегда была светом… моим светом. Он молчал несколько ударов сердца, и ее желание повернуться к нему, взглянуть на него было в этот момент сильнее, чем когда-либо прежде. — Я бы не смог этого вынести, — слова получились сломленными, тяжелыми… правдивыми. Не в силах больше сдерживаться, она сначала оглянулась через плечо, а потом и повернулась к нему всем телом. Когда она увидела его в образе того, кто так давно украл ее сердце, слезы наконец пролились из ее глаз. Он еще раз ухмыльнулся. — Что ж, здравствуй. — Ты просишь не отказываться от покоя из-за тебя? Он на мгновение отвел взгляд, его зеленые глаза впитывали величие окружающей их природы, прежде чем снова вернуться к ней. — Я не утверждаю, что мне известна каждая твоя ошибка. Но я могу предположить, что я был той ошибкой, из-за которой ты терзаешь себя больше всего. Это было правдой, и было бы глупо утверждать обратное. Он подошел ближе. Хотя и не достаточно близко. — Будь свободна от этого, Галадриэль. Его слова заставили ее задохнуться, вызывая у них обоих блеклые, потускневшие воспоминания. — Пожалуйста, я умоляю тебя. Позволь мне отправиться в это место, хотя бы зная, что в конце концов я сделал что-то стоящее. Она завершила путь, которое он начал, подойдя так близко, что смогла почувствовать его тепло. Но она также ощутила, как оно начинает ускользать, ослабевать. Он покидал ее. С трудом сглотнув, она подняла руку, провела пальцами по щетине на его подбородке, и ее сердце сжалось при виде того, как он закрыл глаза, принимая ее прикосновение и словно выжигая его в памяти. — Да. Я уйду. Снова открыв глаза, Саурон улыбнулся. — Хорошо, — он поднес ее руку к своим губам и удерживал ее, пока целовал сначала костяшки пальцев, а потом запястье. Он вдруг принял вид непослушного ребенка. — Знаешь, сейчас ты стала намного более сговорчивой. С насмешливой улыбкой она зажала в руке ткань его рубашки, притягивая его к себе, а он продолжал поддразнивать ее, что было невероятно соблазнительно, пока она наконец не заставила его замолчать своими губами. Это было глубоко и медленно, ни один из них не хотел спешить с тем, что должно было стать их последним поцелуем. Дыхание, горячее и жаждущее, смешалось между ними, прежде чем их губы снова слились воедино. Она отчаянно старалась запомнить его, его силу, ее ощущения рядом с ним, то, как он одним лишь взглядом мог и заинтриговать ее, и привести в ярость. Галадриэль скользнула рукой от его подбородка к волосам, запутавшись пальцами в шелковистых прядях, прежде чем обнять его за шею, желая большего, хотя и не зная точно, как это получить. Рукой, лежащей на ее пояснице, он прижал ее ближе, и она подчинилась, постанывая ему в рот, и прильнула к нему, желая привязать саму его душу к своей, где она могла бы сохранить его навсегда. Он легко поднял ее, крепко удерживая руками и позволяя ей почувствовать твердость его тела в яростном объятии, прежде чем поставить ее на ноги. — Галадриэль, — выдохнул он в ее покрасневшее лицо, уткнувшись в ее нос своим, — ты должна идти. Она ответила лишь еще одним поцелуем, эгоистично отказываясь отпускать его, отказываясь позволять этому закончиться. Но он становился таким холодным, что даже его губы холодили ее. Она оторвалась от него, но не отстранилась слишком далеко, и прижалась к его лбу своим. — Держись за меня, — с силой выдохнула Галадриэль в его губы, ее голос сорвался, а по щекам покатились слезы. — Во тьме, когда останешься один и будешь бояться. Держись за меня. Печальный смех Саурона разбил ее сердце. — Только если ты пообещаешь отпустить меня. Она снова поцеловала его. — Я не могу, — она поднесла их сплетенные руки к своей груди, к своему колотящемуся сердцу. — Я буду держать тебя здесь, хочешь ты этого или нет. — Глупый эльф, — сказал он с ухмылкой, — думаю, я бы этого не хотел. — Он провел пальцами по ее волосам, его дыхание сбилось. — Ты должна идти прямо сейчас. — А ты? — Я буду здесь, — ответил он, постукивая тыльной стороной пальца по ее груди напротив сердца. — Или ты уже забыла? Боги, неужели ты стареешь? Наконец, последний раз поцеловав их соединенные руки, он сделал то, на что она явно не была способна — отодвинулся от нее. Тепло снова окружило ее, только ее пальцы все еще были холодными и медленно теряли чувствительность в его руках. Она стояла прямо, вглядываясь в его глаза. — Я люблю тебя, — заявила она ровным и непреклонным голосом. Он улыбнулся с искренне счастливым видом, услышав ее слова, и она задумалась, как часто за его невероятно долгую жизнь он был таким. — А я — тебя, — он наклонил голову, указывая на путь, по которому она пришла. — Иди, прошу тебя. И не оглядывайся. Разорвав их последнюю связь, она отпустила его и отвернулась, пока еще могла, ее щеки были мокрыми, но слезы уже перестали литься. Она сделала, как он просил, и продолжила свой путь, не оглядываясь назад, хотя желание сделать это было огромным. Вместо этого она сосредоточилась на том, чтобы ставить одну ногу перед другой, пока совсем не перестала ощущать его присутствие позади себя. Тогда она остановилась, внезапная боль от его исчезновения была почти невыносимой. Но она способна была это выдержать, как перенесла потерю всех тех, кто покинул ее раньше.***
— Я готова, — объявила она Келеборну. — Думаю, мне пора. Улыбка, которой он одарил ее, была улыбкой облегчения. Он прекрасно знал, как долго она мучилась из-за этого решения, отчаянно желая снова увидеть их дочь, но боясь получить то, чего, как ей казалось, она не заслуживала. — Значит, так и случится. Никогда не было другой настолько же достойной, Галадриэль. — И теперь я в это верю.