Искра

Знаете, что такое искра в глазах? Это воодушевление и уверенность в завтрашнем дне, преданность своему любимому делу и надежда, которая может спасти любого человека и вытащить его из самой глубокой могилы. Только вот в глазах Иллуми её не было. Её отобрали. Безжалостно выдернули из детства, возложив на юные плечи всю тяжесть и ответственность за семью, ведь родился первенец, следующий глава семьи, у которого просто не должно быть изъянов. Казалось, что в глазах парня не отражаются даже блики. Они были пустыми, словно чёрный колодезь, который мог засосать тебя и полностью поглотить. Самый страшный человек это тот, кто полностью лишён сострадания. Золдик был именно таким – расчетливым, высокомерным, жестоким и безжалостным. Родителям стоит отдать должное, они прекрасно постарались, полностью сломав его и сделав идеальную машину для убийств. Дали ту самую надежду, а потом без сожаления отобрали, обесценив все годы пыток, мучений и вечной боли. Какого бы сумасшедшего привлёк такой псих? И невзирая на это, она всё равно захотела помочь ему. Синдром спасателя или жалость? Неважно. Ей было плевать на то, что сподвигло её сделать первый шаг. Она хотела помочь, спасти, зажечь и поделиться этой искрой, которая никогда не угасала в её зелёных глазах, но её цель была настолько безнадёжна. То же самое, что найти кольцо на дне океана или сдвинуть гору своими руками, но она всё равно взялась за это. — Послушай меня, Золдик, — задорный взгляд встретился с холодным глазами парня, которые не выражая ничего, словно девушки и не было с ним вовсе, но несмотря на это, она всё равно обхватила руками его щёки, поглаживая острые скулы. — Я заставлю тебя улыбнуться, ясно? Ради этого пройдут недели, месяцы или годы, но я всё равно не отстану от тебя. — Я дам тебе год, Казуки, — он обхватил длинными пальцами острую коленку девушки и сжал её, получив вздох со стороны, который словно огонь опалил его щеку. — А потом убью. Она смиренно положила подбородок на его плечо, слушая, как медленно бьётся его сердце. Именно, бьётся. Как и у других людей. Оно есть, оно у него в груди и способно на многое, нужно лишь показать, что жить можно по-другому. Он сумасшедший, как и она, ведь после всех этих слов и угроз, всё равно остаётся рядом. Держит руку, которая с легкостью может сломать ей шею или вырвать из груди то же сердце, но всё равно не отпускает. Может быть, это и позабавило самого Золдика. Он тоже даст ей надежду, а потом сломает. Прошло несколько месяцев с их пари. Они встречались каждый день, как и хотела того девушка, поэтому радовалась ещё сильнее, когда Иллуми слушался её во всем. Может быть, он сам хочет измениться? Понять себя, свои желания и цели, чтобы наконец выпутаться из тщательно построенной семейной паутины. Она всегда улыбалась ему, делилась всем, чем только могла, и когда Иллуми впервые разрешил ей дотронуться до своих волос, то чуть ли не упала в обморок от счастья. После этого у них сложилась своя традиция. — Знаешь, иногда бывает так одиноко, что я думала о том, чтобы взять себе котёнка, — чёрные смоляные пряди струились между пальцами девушки, пока она старательно заплетала их в косу, бездумно болтая обо всём. — Как думаешь, это хорошая идея? — Не знаю, — он немного наклонил голову в бок, словно на рефлексе лениво пошевелив губами. — Одиночество – это неуязвимость. Зачем тебе бесполезный комок шерсти, который может стать твоей слабостью? — Но ведь, ты тоже отказался от этого, — она рассмеялась, и звонкий смех эхом прокатился по комнате. Девушке на лицо упало несколько кудряшек, которые она поспешила убрать. — Ты мог бы не приходить ко мне каждый день, если бы не хотел этого. — У меня нет слабостей. И ты никогда ею не станешь. В груди болезненно сжалось, и девушка опустила взгляд, всё равно улыбнувшись. Он не изменился, говорил также, но теперь она всё воспринимала близко к сердцу. Золдик уже стал её слабостью. Ей не нужен был котёнок. Ей нужен был он, полностью и целиком. Нужно было, чтобы он касался её, целовал розовые губы и любил. Она создала у себя в голове идеальную картинку, образ, который никак не пересекался с реальностью. Почему-то стало физически тяжело находиться рядом с ним и держать в руках те же шелковистые волосы, которые были собраны в тугую косу. Она вздохнула. Боль в легких отрезвила её словно пощёчина. Она не должна забывать, кто сидит перед ней. Когда девушка закончила, Иллуми опустил голову на её колени, закрывая глаза и разрешая девушке гладить его по волосам. От этой картины она снова взбодрилась. Хоть он и говорит так, но он уже изменился, просто не хочет это признавать. Он стал более тактильный, но глаза до сих пор оставались словно неживыми, которые пугали даже её. Иногда она подолгу не могла заснуть, думая об этом. Он не много рассказывал о себе, но всегда недоуменно наклонял голову, когда рассказывая о своём детстве, она бросалась его обнимать. Золдик считал, что это само собой разумеющееся, даже не допускал какого-то другого варианта, и это было самое страшное. Он привык к жестокости, к насилию и смерти. Он не знает другого отношения к себе и к людям. Ещё несколько месяцев пролетели незаметно, и цифра отчета перевалила за полгода. В какой-то момент Иллуми просто перестал приходить. Она злилась и волновалась. У неё не было даже его номера, а идти к нему домой – подобно самоубийству! Может, она просто ему надоела? Поиграл немного, развеял скуку и просто ушёл. Ушёл. Она ходила туда-сюда, нервно кусая свой ноготь. Золдика не было уже неделю, но на следующий день, он снова стоял перед ней, не изменяя своей пугающей красоте. — Где ты был? — Казуки подбежала к нему и судорожно сжала ткань его костюма у него на груди. В её глазах заблестели слёзы, которые она даже не попыталась смахнуть. — Это не твоё дело, — Иллуми вонзил очередной нож, который заставил согнуться пополам и уткнуться лбом в его грудь. — Нет, это и моё дело, — впервые, она отвечала ему сквозь зубы, сдерживая свою злость и обиду. — Я волновалась, а ты… — Ты мне никто. Я не должен отчитываться перед тобой. Иллуми был прав. Они никак не связаны, но почему же всё так резко сломалось? Она чувствовала, что теряет его, словно песок, который сыпется сквозь пальцы. Может быть он никогда не был близок с ней, а все те вечера и действия лишь иллюзия? Снова подняв голову, она заглянула ему в глаза и вздрогнула. Они больше не вызывали у неё желания помочь, грусти или жалости. Они вызывали у неё страх, который медленно и ненавязчиво проникал к ней в сердце. На что она согласилась? Чем руководствовалась, когда думала, что сможет изменить этого монстра? Хотела поделиться своей жаждой жизнью, но плюс на минус даёт только отрицательный результат. В итоге сама измучила себя, и ради чего? Ради него. Думала, что красавица, как в тех ванильных сказках сможет изменить чудовище и будет жить долго и счастливо. Нет, так не бывает. Если человек сам не хочет меняться, то вся затея обречена на провал. — Тогда зачем ты здесь? — она разжала кулаки и отступила назад. — Зачем? Ради тебя, — Иллуми поднял её подбородок, но она упрямо отводила взгляд, не желая больше смотреть на него. — Время еще не истекло. Она раскрыла губы, но так и не смогла вымолвить и звука из-за кома, который образовался в её горле. За что он так? Она же всё это время была с ним ласковой и любила. Да и сейчас любит, но почему он так жесток? Если бы Золдик умел улыбаться, то непременно сделал бы это, только это была бы не радостная улыбка, а ехидная гримаса. Впрочем, по его глазах всё и так было видно. Она научилась читать его, хотя если бы он захотел, то она ни за что не догадалась бы о его чувствах. Поэтому это было сделано намеренно, показательно. … Ветер лениво развевал длинные каштановые волосы одной девушки, которая стояла на крыше и смотрела на небо. Казалось бы, в этот вечер даже ночь глумилась над ней. Молочные звезды задорно блестели, а полный месяц освещал темные улицы словно фонарь. Всё было волшебно, всё дразнило. «Смотри, это твой последний шанс. Больше ты никогда нас не увидишь, потому что сегодня ты умрешь». Девушка судорожно сжала нож в своём кармане и вздрогнула, когда почувствовала чьё-то дыхание на своём затылке. Он пришел. Как всегда, подкрался словно кот, который выслеживал свою мышь. Только вот, прямо сейчас он добьёт её и вопьётся клыками ей в шею. — Почему ты так трясешься? — Иллуми всё ещё стоял сзади, а по щеке девушки скатилась одинокая слеза, которую она не решилась вытереть. Боясь даже шелохнуться. — Точно, я же должен убить тебя. Уже выбрала способ? Или предоставишь мне? — Пожалуйста, отпусти меня… — Как же я могу, — парень заставил её повернуться к себе и обхватил ладонью её шею. Иллуми резко подался к губам девушки и впился в них, без прелюдий углубляя поцелуй и проникая языком к ней в рот. Из легких ошарашенной девушки выбился весь воздух. Его рука переместилась к ней на талию, а после сжала округлое бедро, заставив девушку промычать ему в губы. Она не верила в происходящее и словно расцветала, после холодной и тяжелой зимы. Золдик целует её. Неужели это значит, что она победила? Смогла наконец достучаться до него и пробудить хоть какие-то чувства? Девушка с пылкостью ответила на поцелуй, зарываясь пальцами в его великолепные волосы. Как приятно, волнительно и… больно. Резкая боль пронзила её грудь, заставляя прекратить поцелуй. В её груди торчал нож, тот самый, который она прихватила со своей кухни, чтобы если что, хоть как-то защититься. Девушка хотела оттолкнуть от себя Иллуми, но он крепко держал её, не давая сделать и шагу, а потом снова продолжил поцелуй, своим телом продавливая нож всё глубже в женскую плоть, получая уже не стоны, а крик, который Золдик пробовал на вкус. Губ коснулся соленый и металлический привкус крови. Со рта девушки тонкой струёй потекла красная жидкость. Как же ей было страшно. Так больно, очень-очень больно. Хотелось, чтобы он перестал издеваться, перестал мучить и просто уже закончил начатое, но он всё продолжал слизывать её кровь с дрожащих губ, получая невероятное удовольствие. — Скажи, ты любишь меня, Казу? — на секунду он оторвался, чтобы схватить её за подбородок и заставить посмотреть в его глаза. Они были полны безумства и жестокости, лишенные даже капли сострадания или жалости. — Давай, говори. Ты же весь год твердила мне это, так где же твоя любовь? Девушка уже не могла говорить, еле стоя на ногах, которые понемногу становились ватными. Отчаяние и боль в груди сменились пустотой. Её одновременно и пугало, и успокаивало это чувство. Неужели, всё закончилось? Но нет, её ночной кошмар до сих пор рвался к ней прямо в душу, полностью выворачивая наизнанку. Какая она была глупая и наивная. — Бедная, бедная девчонка, — в его руках размеренно билось её ещё живое сердце, которое он сжимал своими черными когтями. — И оно того стоило? Убедилась, что я не способен на эти мерзкие чувства и слабости? Была бы умнее, попыталась бы сбежать, но всё равно не смогла бы, но я хотя бы так повеселился… Девушка попятилась назад, чувствуя, как делает свои последние вздохи. В какой-то момент опора под ногами закончилась, и она оступилась, падая в объятия высоты. Она вытянула руку и в мольбе скривила губы, глядя на парня, но он всё так же безразлично стоял на крыше, одаривая её мрачным триумфом. В этот миг она поняла – надежда умерла. Тело охватила легкость. Девушка откинула голову, глядя на небо и чувствуя, как в глазах начало стремительно темнеть, а потом и вовсе, всё исчезло. Звезды больше не отражались в её зрачке, а взгляд помутнел. Она потеряла свою жизнь и задорный блеск, который навсегда покинул её зеленые глаза. «Увидев свет в твоей груди, Помочь тебе я захотел, Но что за мрак в твоих глазах Мои же чувства одолел? Навязчиво прокрался в сердце И мои мысли отравил. Оковами сковал мне руки, В темницу бросил и закрыл. Слезами крови я рыдал, В остервенении рвал на части, Лишь свет дневной, на миг увидеть Желал я вечность, но отчасти, Любви желал твоей больной, Ловил улыбки, взгляд любящий, Но получил в ответ лишь сон, Кошмар ужасный и морящий. Иллюзию в уме создал, И опалившись своим счастьем, Сгорел, издав лишь вздох хрипящий…»