. . .
Постель в покоях Дьявола всегда казалась Дайсу слишком просторной и большой. Но куда уж там: для Владыки Ада все должно быть величественным и соответствующим статусу. Теперь, когда он делит ее с кем-то, все становится куда проще и понятнее. Кроме вопроса, который все еще волнует Дайса: почему же за все это время, если босс не слукавил, ее не разделил никто другой? Неправильность и мысли о ней закрадываются в разум постепенно, словно надоедливый червь, заставляя в очередной раз ткнуться в подушку под другим углом, лишь бы не чувствовать всего этого. Глупого румянца от послевкусия. Паршивого чувства подвоха на душе. Он верит Дьяволу. Верит беспрекословно. И ничуть не жалеет, что это случилось, что он был полезен для того, кому служит. Но неловкое молчание портит все. Будто струна, которая натягивается, чтобы в итоге лопнуть. А если об этом узнают? Если с утра его увидят здесь, принеся в дьявольские покои завтрак или зайдя с каким-то отчетом? Не хотелось бы стать причиной чьей-либо смерти, тем более, своей собственной — от стыда… — Дайс, — разрезает тишину уже робкое, еле слышное обращение, — все люди чувствуют это? — Не уверен. Но я к Вам ощущаю уже давно. Дайс отворачивается, устало закатив глаза, и лишь спиной ощущает, как пушистый большой ком сворачивается рядом, намеренный еще долго разбираться в том, что ему, как Дьяволу, слишком сложно понять.♡
20 декабря 2022 г. в 03:48
В это было сложно поверить, но все вокруг подтверждало то, что Дайс услышал: Сам Дьявол, стереотипно создатель понятия похоти и разврата, прямо сейчас обратился к нему, чтобы…
Познать людские утехи.
Вызвал к себе в покои, щенячьим взглядом двух желтых глаз дал понять, что разговор не из деловых, а после, обеспокоенно промямлив что-то про Номера Один и важное внерабочее поручение, выдал это.
Вот же черт.
— Босс… Вы решили пошутить? — вырывается неосторожная фраза из уст верного слуги, вставшего в пороге по струнке.
— Я не знаю, Дайс! Не знаю… — глаза Дьявола чуть было не вспыхивают алым, но поджатые уши тут же выдают иное настроение — его это и правда волнует, понимает Дайс, — я ни черта не знаю о чувствах смертных, а ты и есть единственная надежда разобраться.
Лучший из лучших, всегда на шаг впереди всех, до идеала прилизанный и опрятный, вежливый во всех вопросах и до мельчайших деталей пунктуальный.
Его Кинг Дайс. Незаменимый Номер Один.
— Я понял Вас, но… Почему я?
Вопроса глупее никто на свете и не нашел бы. Все его черты, вся стать, верность своему делу и Дьяволу говорили лишь о том, что Дайсу можно доверять. Он не из тех, кто навредит.
О многом говорили и те зачатки смертных чувств, что обеспокоили Дьявола. Такое он чувствовал только к Дайсу. Меньше наказаний за погрешности. Меньше работы. Больше возни ближе к нему, боссу, который так и не смог избавиться от навязчивого желания узнать об этой стороне Кинг Дайса.
Но об этом, конечно же, суровый Владыка Ада никому не скажет.
— Потому что я так решил! — чуть не рявкает Дьявол, — если и ты…
— Хочу, — неестественным для себя тоном резко перебивает Дайс, тут же по привычке прикрыв глаза и сглотнув — в ожидании наказания за дерзость, которого не следует, — в смысле, ээ, Ваше слово — закон для меня, босс.
Из угнетенного лицо Дьявола становится самодовольным и ухмыляющимся — таким его обычно видят те глупцы, кто соглашается на бессмысленные сделки. Таким его в последний момент видят жалкие душонки, попадающие в цепкие лапы.
Но теперь причина его удовлетворенности совсем другая.
Никто не знает о жизни Кинг Дайса больше, чем он. С чего он начинает день, что делает в заслуженные выходные, как расслабляется по вечерам, свободный от чужих глаз…
Но не глаз Тьмы.
Наблюдать за Дайсом стало интересным увлечением. Как он запирает дверь в свою комнату, не замечая в углу сверкающую глазами тень, как сбрасывает с плеч неизменно фиолетовый домашний халат в крапинку, укладывается в постель и касается себя с одним только обращением…
Он не называет Дьявола по истинному имени, зная, что тот это услышит. Дайса, кажется, куда более возбуждает повседневное «босс», которое он мысленно опошлит в следующий раз, когда Дьяволу понадобится его Номер Один.
Черная тень чувствует запах желания в комнате. Это чувствуют смертные. Это чувствует к нему его Дайс, который в этот же момент, уверенный в своем уединении, так страстно касается себя и забывается в удовольствии. Это хочется познать тоже.
— Я могу?.. — прерывает неловкое молчание Дайс, своей вежливостью добивая создавшуюся атмосферу похоти и жара.
Дьявол коротко кивает, снимая со слуги огромную часть напряжения и сомнений.
Освобождая тело от оков неудобного, сковывающего движения пиджака, Дайс неуверенно подходит к постели. Это совсем не похоже на его привычную походку — прямую, четкую, создающую восхищающий эффект.
— Я не укушу, мой Король, — протягивает Дьявол, с нарочитой усмешкой хватая Дайса за ворот и сокращая между ними расстояние, — чем ты так обеспокоен?
— Гм. Я не так опытен, как Вам бы хотелось.
— Знаю. Мне не нужно многого.
«Ты и так идеален, Номер Один», — приятной щекоткой в голове Дайса отдается недоговоренная Дьяволом мысль.
Дайс мягко обхватывает пушистое тело со спины, робко кладя руки на плечи. Никто более не знает, как чувствительна именно эта часть Владыки Тьмы: одно лишь прикосновения смягчает крутой нрав.
Правда, никому из слуг это и не позволялось, и день открытий прояснил, почему же особенный именно Дайс.
Шерсть Дьявола пахнет серой и пеплом, а еще чем-то животным, подобно домашнему коту. Дайс неловко зарывается в нее лицом, стараясь не навредить боссу острыми ребрами своей головы, чувствует, как Дьявол обмякает под приятным массажем его рук, умело скользящих по спине.
— Могу я целовать Вас?
— Хватит глупых вопросов, Дайс, просто делай.
И он послушно делает, как самый примерный Номер Один. Начинает с лохматой шеи, шерсть на которой встает дыбом от ощущений, ведет к чувствительному уху и оставляет свой невесомый поцелуй и там.
Дайс и правда не замечает, как набирается смелости, чтобы развернуть Дьявола к себе и коснуться губами его губ, поначалу совсем невинно и неспешно, пробуя на вкус весь коктейль эмоций, а после — проникая глубже и встречаясь в горячем рту со змеиным языком.
Тот делает все неуклюже — оплетает Дайса, в удовольствии впивается в его плечи когтями. Пробует разные действия с особенностью своего языка, сводя любовника с ума, и завершает поцелуй короткой царапиной — совершенно случайной из-за острых клыков.
Дьявол сам покорно сползает вниз, под изящное тело, с наслаждением каждой секундой оглаживает его рельефы, скрытые рубашкой. Ох, долго еще он не наденет этот костюм — зная Дайса, ему понадобится много времени, чтобы привыкнуть, что на этой вещи повисло такое воспоминание…
Людские чувства странные, пошлые и непонятные. Лишенные всякой логики, ведомые только жаром в груди и, будь у Дьявола хоть что-то, отличающее его пол, некоторыми другими особенностями.
И это заводит сильнее — разделять момент со своим смертным. Позволять ему показывать, каково это, быть человеком, чувствовать во всей красе.
Дьявольский хвост обвивает бедро Дайса, крепко сжимает и поднимается выше, притираясь к паху. Через ткань фиолетовых брюк ласки даются непросто, но Дьявол помнит каждое движение, которым Дайс делал приятно себе самому. Помнит и старается доставить не меньшее удовольствие, пока не замечает, как тот оторопел, еле сдержав напросившийся от чувств стон.
— Мне кажется, Вам стоило бы сменить обличие на более… Человечное. Все же, мы пробуем людскую вещь, и-..
— До этого тебя ничего не смущало, — без упрека смеется Дьявол, ненавязчиво вжатый в мягкую кровать, но все еще ощущающий себя куда выше, — тебе нравятся мужчины, или?..
Этот вопрос заставляет Дайса одернуться и всерьез вдуматься.
Никогда раньше его не интересовали люди, как и их принадлежность или внешние признаки. Работа, похвала и место лучшего и незаменимого всегда были бесспорным стимулом для жизни, и среди них не было места для иного, пока в груди не начало печь и давить при одном только шансе близости с боссом.
А теперь Дьявол сам предлагает выбрать, в какой идеал его фантазий он мог бы перевоплотиться. Сводит с ума еще сильнее, чем нарастающее трение хвоста между ног, который не дает думать и определяться слишком долго.
— Мне нравитесь только Вы, сэр. — без тени лжи отвечает Дайс.
В конце концов, он мог бы по вечерам представлять любого из посетителей или работников казино и Ада. Мог бы выдумать идеального партнера, по всем параметрам подходящего, или даже найти такого и соблазнить своим очарованием и харизмой… Но что-то людское мешало ему выбрать кого-то, кроме Самого Дьявола. Существа, неспособного к любви и искреннему желанию, ранее неприступного, как запретный плод.
Мягкость шерсти сменяется жаром человеческой кожи, когда Дьявол меняет свой облик на подходящий. Дайс знает — это картинка из его сознания, которую босс воссоздал, привычно порывшись в его мыслях и фантазиях. Длинные рога, хвост и когти со светом ярко-желтых глаз остались неизменными — как он и представлял. С этим можно было бы сделать столько разных грязных вещей, и, — Дайс уверен, — Дьявол уже видел все, что тот придумал на сей счет.
— Сойдет? — нисколько не стесняясь полной наготы, Сам Дьявол предстает перед ним с… Заботливым, чтоб его, вопросом.
— У Вас красивое тело.
— Что это должно значить? — недоумевающе и шепеляво. Значит, язык тоже остался прежним, и от этого осознания мурашки по коже.
— Ничего, простите. Лишь то, что я хотел бы быть для него полезным.
Дайс снова льнет ближе, торопливо снимая с себя мешающую рубашку, пока Дьявол тщательно переваривает и пережевывает незнакомое ощущение от комплимента.
Удовлетворенность Дайса… Радует. Не оставляет желания вести — только поддаться более опытным рукам, рукам человека, который уж точно знает, что такое желание.
Его снова увлекают в поцелуй, в этот раз более осознанный и долгий, когда оба понимают, чего хотят друг от друга, когда нет момента стеснения и страха от слуги. Дьявол привык поглощать плохие эмоции людей, питаться и наслаждаться ими сполна, но хорошие, — радость, любовь, желание, — всегда оставались нетронутыми. Теперь же их приходилось разделить и достаточно распробовать.
— Можешь не церемониться, — еле дыша дает разрешение Дьявол, проходясь языком по боковой грани Дайса, там, где должно было быть ухо, — это тело позволяет больше, чем смертное.
Оно и правда легко подстраивается под все: размер, скольжение, тяжесть тела сверху, крепко удерживающего за бедра и изредка подтягивающего еще ближе, теснее, откровеннее. В воздухе витает слишком много всего: страсть, удовольствие, и это чертовски странное, невиданное ранее чувство, заставляющее желать еще больше такого.
И Дьявол, слишком поглощенный этими ароматами, ощущениями и одним лишь только осознанием, что делает это со своим Дайсом, простым смертным подчиненным, понимает, все-таки, что из себя есть человеческая страсть.