insatiable

Он лежал на их большой двуспальной кровати, устало высматривая неровности в потолке и вслушиваясь в ненавязчивый шум воды за дверью ванной комнаты неподалеку. Всё тело неприятно ломило, голова гудела от кошмарного обилия мыслей, связанных с работой. Невольно Учиха задумывался об увольнении, но вовремя вспоминал, кто основной источник дохода в их маленькой семье. Вспоминал ради кого он мучается на конференциях, общается с не самыми приятными людьми изо дня в день и разгребает великое множество бумаг. В миг настала чарующая тишина, он повернул голову в сторону коридора, замечая родной силуэт. Она шагала бесшумно, как в детстве, когда шпионила за ним. Ступала словно в такт размеренного стука его сердца, медленно приближалась, придерживая белое полотенце на теле. Тягучий поцелуй в губы от любимой женщины, наверное, лучшее, что мог получить Итачи за этот день. Она целовалась так, словно не видела его сотню лет: со страстной нежностью сминала его губы, укоризненно прикусывала нижнюю и проталкивалась языком вовнутрь, словно дико желала вылизать его рот начисто. Пряди её мокрых волос слегка щекотали лицо, заставляя мурашки пройти по телу. Она нависла над ним, создавая иллюзию полного контроля для самой себя, мягко отстранялась лишь для того, чтобы расцеловать пространство возле уст — щёки и подбородок. Старший с лёгкостью мог подмять её под себя, однако просто не хотел, позволяя Саске восполнить несколько часов в разлуке, ощутить власть, напомнить ради кого он ходит по бренной земле. Тело сводило приятной судорогой от одного лишь осознания, что проведи мужчина рукой по изгибам её аккуратного тела — махровое полотенце упадёт, оголяя белоснежную кожу с лёгкими следами укусов, засосов от их прошлых шалостей. Его дыхание становилось тяжелее, когда он думал о том, как вбирает в рот бусинки её сосков, играется с ними языком, укладывает ладони на её небольшую грудь, сжимая так, как нравится ей. Его мутит от желания вновь увидеть покорно разведённые ноги, фиолетовые отметины на внутренней части бедер, встретиться со взглядом, наполненным бесконечной любовью, преданностью и желанием сорвать голос под ним, расцарапать его плечи и спину, слизывая кровь с ногтей после. — Душа моя, — когда младшая в очередной раз отстранилась от его припухших губ, Итачи горячо зашептал, расплываясь в улыбке. — огонь моих чресел, — он не смел и двинуться без её разрешения, лишь просил выслушать. Он говорил с ней так, словно в её руках покоился мир, так, как обращаются к самому Богу. И частично он был прав — она единственное божество, которому принадлежит его грешная жизнь. — я тоже бесконечно рад встрече с тобой, но, дорогая, я всего лишь был на работе, к чему эта жадность? — укладывает ладонь на талию Саске, сдерживается, чтобы не скользнуть к ягодице, сжимая её до синяков. Край полотенца угрожающе упал со спины девушки на чужую грудь, слегка оголяя торс той. — Я думала о том, как возьму твой член в рот. Весь день. — произносит она — уже разгоряченная, смущенная такой откровенностью с собственных уст, но всё такая же уверенная в себе. И старшему становится невыносимо тяжело, душно. На солнечное сплетение давит такая грязная животная похоть, а сознание постепенно уходит лишь в одну кричающую мысль о желании иметь эту женщину во всех формах этого слова. — Я кончила, когда терлась о подушку. — Итачи ненавязчиво прижимает её к своему телу, припадает губами к её шее, оставляя сладостные поцелуи, слизывая редкие капли воды, оставшиеся после душа. — А потом я трахнула себя сразу двумя пальцами у стены в коридоре. Твой член больше. — она трётся о ощутимую эрекцию в чужих брюках, сдержанно вздыхает, боясь издать не тот звук. — Так сильно хочешь его внутри? — спрашивает он, стараясь держать себя в руках, что уже, кажется, физически невозможно, потому что Саске делает всё, чтобы грубое животное сорвалось с цепи. Оглаживает бедро, скользя ладонью к промежности. — Ты такая мокрая. Не рано для овуляции? — чуть хмурится, пытаясь сложить весь её женский календарь, чтобы вспомнить точные даты, когда либидо должно так вырасти. Однако младшая трётся о любезно предоставленные пальцы, размазывая по ним белесую субстанцию, и выстанывает такое чарующее «нии-сан», что у Итачи руки трястись начинают. — О боже, — вздыхает он, осторожно остраняется от чужой шеи, заставляя обратить на себя внимание лёгким поглаживанием по щеке. Их затуманенные взгляды встречаются. — сядь на моё лицо. Саске теряется. Её щеки горят, чего не видно в приглушённом свете, в глазах читается дикое смущение. Она поджимает губы, бегает взором по чужому лицу, пытаясь понять всерьёз ли брат, а когда до неё доходит весь смысл сказанного, в груди что-то щелкает. Возбуждение накатывает новой волной. Она покорно приподнимается, скидывает с себя полотенце, оставаясь в чем мать родила, на коленях подбирается ближе к лицу мужчины, укладывает руки на изголовье кровати и чувствует крепкую хватку на своих бедрах. А затем стонет в голос, мелко дрожит, запрокинув голову — Итачи обвёл клитор кончиком языка. Она не знает куда себя деть. Впивается ногтями в деревянные бруски, не волнуясь о возможности получить занозу, скулит, невольно сжимая чужую голову меж ляжек. — Нии-сан, — глаза слезятся, когда старший вылизывает всю её влагу, впитывает как губка, крепко удерживая Саске на месте, чтобы та не смела отстраниться. Она выгибается в спине, небрежно двигает тазом, без слов умоляя ещё, глубже, больше. Трясется, словно от мороза, но на деле ей казалось, что сейчас она просто умрёт от жары. Скользит руками по деревянной поверхности вниз, пятерней зарывается в тёмные растрёпанные волосы, желая погладить, поощрить, однако крепко сжимает их, чудом не вырывая с корнями. Язык мужчины проник внутрь, мучительно медленно лаская податливое лоно. — пожалуйста. — и понятия не имеет, что именно просит, даже подумать не в состоянии. Осознание, что она объезжает лицо Итачи уже сводило с ума, доводя до приятной истомы, а размышления о том, где бы она хотела чувствовать его язык и вовсе убьют. Девушка неосознанно пытается прижаться промежностью ближе к его губам, крепко жмурится, всхлипывая. Он чувствует как пульсирует её клитор, как резки её движения в попытке получить чуть больше, чем ранее, и довольно ухмыляется, понимая, к чему всё идёт. Саске протяжно стонет, сильно вздрагивает, широко раскрывая глаза. Судорожно бегает взглядом по стене перед ней, ослабляет хватку, поддаваясь накрывшему в миг блаженству. Совсем не чувствует как бережно старший гладит её бедра, а затем осторожно перекладывает на место рядом с собой, облизываясь. Нежные поцелуи в уголок рта, щеку, висок возвращают её в реальность из яркого мира удовлетворенности. Она щурится, осматривает родное лицо, смущённо сжимаясь, рдея, как влюбленная девочка, которой всегда была в глазах этого мужчины. В солнечном сплетении разливалось тепло, мягкий комфорт целиком окутывал её, подобно тёплому пледу в холодную ночь. Усталость разгоняла сонливость, глаза слипались. — Ты ведь... — тяжело начала девушка, пытаясь направить поток мыслей в нужную сторону, откинуть дикое желание прижаться к крепкому телу и отправиться смотреть сновидения. Опускает взгляд ниже, на пах Итачи, со стыдом замечает сильное напряжение в его брюках, которому внимание не уделяли от слова совсем. Укладывает ладони на его грудь, смотрит своими невероятно чёрными глазами, полными незаслуженной вины. — Я могу ртом или руками, — она слабо закивала, облизывая пересохшие губы. — а лучше трахни и кончи в меня, нии-сан. — кроме нежности, внутри начало оседать что-то невероятно знакомое и за весь день надоевшее. Снова возбуждение. — Хочешь детей от меня? — с неприкрытым сарказмом спрашивает он, прижимая Саске к себе. — Отдыхай.