talk and pillow

уже поздняя ночь, когда чонвон, после расслабляющего горячего душа, наконец залазит на кровать сону в их номере, прижимаясь к тому всеми своими конечностями. он зарывается носом в чужую шею, вдыхая цитрусовый аромат, который разнеживает ещё больше, и оставляет на коже нежные поцелуи, плавно переходя на сладкие укусы. чёрт, он бы всё тело старшего метками своими украсил, если бы можно было — такое белое полотно оставлять нетронутым — настоящее преступление. сону в ответ стонет и приподнимает голову, давая больше доступа для ласк. глаза тяжелеют, умоляя о отдыхе, а волосы чонвона так успокаивающе пахнут цветами. старший чувствует, как чужие зубы сильнее смыкаются на его коже, прикусывая челюсть и зализывая покраснение, а чонвон же перекидывает ногу через его бёдра, прижимаясь ближе. младший трётся о его промежность своим уже полувставшим членом, стараясь словно впечататься в кима телом. сону заставляет себя открыть глаза, кладёт руки на чужие бёдра и мягко отталкивает, стараясь увеличить расстояние. — чонвон-а, не сейчас. парень в ответ скулит и продолжает мокро зацеловывать его шею, не желая отступать. — чонвон-а, — невнятно из-за своей сонливости повторяет сону. и всё-таки, чонвон отстраняется, недовольно плюхаясь рядом на кровати. он вздыхает и смотрит снизу на сидящего старшего: — что, хён? — я слишком устал после концерта, вон-и, — и зевает, потягивается, хрустя усталой спиной. сону снова переводит сонный взгляд на младшего, чувствуя как грудь наполняется нежностью от одного его вида: тот кажется таким мягким и плюшевым в этой огромной пижамной футболке и с ярким румянцем после горячего душа на щеках. ким клянётся, однажды его найдут умершим от остановки сердца из-за безграничной любви к этому ласковому коту. несмотря на свою усталость, он залазит рукой под футболку чонвона, проводя по поджавшемуся животу кончиками пальцев. тот уже на уровне рефлексов выгибается на встречу его прикосновениям. — не дуйся, чонвон-и, — ласково бормочет он. сону наклоняется ближе, уже сам прижимаясь к младшему, целуя в щёку, и нежно гладит большими пальцами его бёдра. чонвон вздыхает, расслабляясь под чужими ласками, но всё ещё дуется. — я просто соскучился, хён. у нас совсем не было времени друг на друга, а тут такая возможность. сону медленно ведёт носом по коже от чужой ключицы до покрасневшего уха. он так скучал за своим мальчиком, но он так, чёрт возьми, устал. — я тоже, детка, правда. отстраняясь, моментально начав скучать за родным запахом, он схватил рядом лежащую подушку. — позволь хёну помочь, — сказать, что чонвон ошеломлён было бы преуменьшением. он открывает рот, желая что-то ответить, но сону обрывает его, продолжая. — я слишком устал, чтобы как следует заняться тобой, но я всё ещё могу говорить, знаешь. как тогда, когда мы выезжали к родителям на пару дней и ты позвонил мне, — сону понизил голос, сладко растягивая слова. — и заставил своего хёна кончить только из-за грязных словечек о том, как бы хотел трахнуть меня, — и, глядя в глаза, сжимает член младшего сквозь штаны. — я хотел бы вернуть услугу, вон-и. ян пытается потереться о его руку сильнее, усилить давление, но сону почти сразу убрал ладонь. младший скулит и в отчаянии хватает его запястье, слегка дёргая на себя; брови нахмурены, губы надуты, глаза чёрные совсем. — не дразни меня, хён, — шипит, и правда кот. — ты хочешь, чтобы я лёг спать сейчас и оставил тебя наедине со стояком? — и сону уверен, что дай ему хоть на пару секунд дольше прикрыть глаза — вырубится тут же. но нужно ведь хоть немного помочь своему мальчику. — нет! — слишком быстро и громко, что даже смущает. сону ухмыляется и протягивает ему подушку. — зачем она мне? сону наклоняется к нему, нависая, оставляя между их губами миллиметры. — я ведь сказал, что хочу вернуть услугу. будешь как я в прошлый раз тереться о подушку, пока я буду говорить как трахну тебя, как только появится возможность. глаза чонвона расширяются от удивления, тогда это случилось слишком спонтанно. они оба были в родительских домах, скучали по друг другу и созвонились просто обсудить прошедший день, но каким-то образом разговор пошёл не в то русло и чонвон слишком замечтался о сону с его раздвинутыми пышными бедрами под ним. так ново, так жарко, сдерживая стоны, слыша в трубке чужое сбитое дыхание, и чтобы кончить обоим не понадобилось слишком много времени. с губ яна срывается смущенный смешок. они не повторяли тот случай и даже не говорили о нём, но только мысль об этом жарко скручивает низ живота, а пальцы до побеления сжимают подушку. сону дарит ему долгий поцелуй, который пускает дрожь по уже распалённому телу. следует почти неловкая тишина, когда они отстраняются друг от друга, не прерывая зрительный контакт, пока чонвон не переворачивается на живот, помещая подушку между ног на уровне промежности. он уже такой неприлично твердый. сону едва сдерживается, чтобы не хихикнуть из-за румянца на щеках, сопровождающего подергивание бёдер. уже такой нуждающийся. сону чувствует, как дёргается его собственный член, несмотря на усталость, что бесит. своему парню помочь в таком состоянии чем-то, кроме слов не шибко может, но не реагировать невозможно. он слишком медлит с чонвоном, ничего не предпринимая, и вскоре парень снова начинает скулить, голос становится выше, мягче и таким нуждающимся в его нежном бормотании: — хён. — ш-ш-ш, детка, я тебя понял, — успокаивает, мягко поглаживая чужие волосы. в глазах помимо похоти отчётливо читается обожание, любовь. как же он любит своего мальчика, чёрт. он делает глоток воздуха, запихивая эти слишком нежные для данной ситуации чувства, откладывая до лучших времён, и понижает голос, претворяя его в тягучую патоку. — тебе, наверное, очень нужен член внутри, да, милый? ответа не следует, и ким хватает темные волосы на затылке, сжимая крепче. — ну, чонвон-и? тебе так отчаянно нужно, чтобы кто-то трахнул твою просящую задницу, так ведь? в ответ парень тихо стонет, шурча простынями, прижимаясь бёдрами сильнее к подушке. следует тихий лепет, который сону почти не слышит. — что, милый? повтори-ка, — дразнит. — я просто хочу тебя, хён, — выдыхает чонвон. приторно мило и искренне. отодвинув похоть и погрузившись в чувства к своему парню. сону помимо безграничной преданности к этому мальчишке чувствует как забился ещё один гвоздь в крышку его гроба. что ж младший с ним делает, господи. — хорошо, потому что ты мой. весь мой и так хорош для своего хёна. завтра, обещаю, детка, я трахну тебя так хорошо. мы обязательно наверстаем упущенное. чонвон тихонько всхлипывает в кровать. он поворачивается лицом к старшему, глаза слегка зажмурены, дыхание уже совсем беглое, прерывистое. опустив взгляд вниз сону видит, как тот начал тереться о подушку, медленно двигая бёдрами. — я раздвину твои бедра, прижму к кровати, чтобы ты двигаться не смог и был годен лишь для того, чтобы принимать член своего хёна. я буду трахать тебя медленно, с силой вгонять член на каждом толчке, пока ты не попросишь меня своим сладким голоском быть быстрее. ты будешь умолять меня, чонвон-и? — да, — стонет чонвон. его руки крепко сжимают простынь в кулаках, когда он пытается усилить трение члена о подушку. лицо покраснело, смущение жаром разливается до груди. но сосредоточиться на этом не даёт всплывающий в голове образ сону, трахающего его так, как обещает. — конечно же, нельзя, чтобы ты разбудил других своими звуками, — продолжает горячо журчать своим мягким голосом на ухо младшего сону. — наверное, мне придётся засунуть пальцы тебе в рот, чтобы заткнуть. чонвон стонет, побуждая своего парня на большее. — ты всегда такой громкий, чонвон-а. я с ума схожу каждый раз, когда нахожусь внутри тебя. твои стоны такие сладкие и требовательные. всегда такой милый и нуждающийся. ещё один стон с чужих губ, бёдра двигаются быстрее, гонятся за нужным давлением. открывая глаза, замечает, как медовые глаза сону наблюдают за ним тяжёлым взором, на дне зрачков читается чистый голод. ян быстро тянется рукой, притягивает старшего ближе. поцелуй неуклюжий, мокрый, спешный, такой нетерпеливый. отстраняется, утыкаясь в пахнущую тем же сладким цитрусом шею, не желая переусердствовать, помня как старший устал. — не могу дождаться, когда ты распластаешься подо мной, такой жаждущий ласки. я буду двигаться медленно, распробовав каждый кусочек твоего, так мило предоставленного мне, тела, — сону делает паузу, подавляя зевок. усталость накатывает всё сильнее, но так хочется помочь своему мальчику. — в тебе всегда так хорошо, детка. твоя красивая задница так горячо принимает меня, твои красивые звуки, — чёрт, я так люблю, когда ты скулишь, жалобно выпрашивая член — весь ты так идеален для меня. ты мой, только мой детка, и я буду трахать тебя до тех пор, пока в твоей голове не останется только мысль о том, что ты всем и полностью принадлежишь мне. говорит как можно больше, зная как действует на чонвона, имея в виду каждое своё слово, но усталость доходит до предела, вместе с решительностью заставить младшего кончить. он кладёт руку на спину чонвона, пробираясь пальцами под ткань футболки, пуская дрожь по телу. — а может, я не должен заставлять тебя молчать. стоит позволить тебе выкрикивать моё имя, чтобы все знали, какой ты хороший мальчик для меня. хочешь этого, детка? — спрашивает, и так зная ответ. сону знает, что младший на пределе, знает, что слова распаляют того ещё больше, знает, как горячо тому от мысли, что его услышат, застанут, знает, как сильно тот возбуждается, когда ким упоминает о подобном. знает, как чонвон хотел бы, чтобы их слышали, слышали как они стонут из-за друг друга, как им хорошо вместе, чтобы знали, что они принадлежат друг другу и только, но смущение сильнее. он знает, что ян близко по тому, как он опаляет горячим дыханием его шею, как жмурится сладко и бровки заламывает, как мягко стонет, что у сону в штанах член дёргается, уже полутвердый. сону скользит рукой вниз, проскальзывая под резинку пижамных брюк чонвона, и двумя пальцами проходится по нежной дырочке. он слишком устал, чтобы трахнуть младшего, как тот того заслуживает, даже пальцами, но не может удержаться от прикосновения к его жаждущему сфинктеру. чонвон под ним сначала напрягается, но после громко и тоскливо стонет его имя. сону не реагирует, просто продолжает тереться пальцами о дырочку. младший метается, то поддавайся назад на встречу пальцам, то яростно трётся о подушку. — поговори со мной, хён, — хнычет он. — ах, может стоит просто заставить тебя тереться о мои пальцы без всякой помощи? — пожалуйста, хён, — почти умоляет чонвон, лихорадочно целуя старшего в шею, поднимаясь мягкими касаниями к щеке. — я так близко, хён, прошу. сону тяжело выдыхает и сильно прижимает пальцы к дырочке своего мальчика. наградой ему служит восхитительный громкий стон и тяжёлое дыхание после. он вытаскивает руку из чужих штанов и шлёпает милую задницу — не слишком сильно, но зная какой эффект привнесет. стон, который вылетает из любимых губ, оседает на задворках его разума, добавляя материала для одинокой дрочки в следующий раз. — кончи для меня, чонвон-и, покажи своему хёну, как сильно ты его хочешь. проходит всего несколько секунд, прежде чем чонвон замирает, в последний раз сильно прижавшись в подушке, кончая в штаны. он тяжело дышит в кожу сону, руки, сжатые в кулаках, побелели. он медленно спускается с пика оргазма, постепенно обмякая в постели. сону чувствует, как его собственное возбуждение уступает место истощению. подушка сбрасывается с кровати, они вместе уставшие заползают под одеяло, прижимаясь друг к другу, переплетая конечности. полусонным голосом сону шепчет тихо совсем нежное «я люблю тебя», слыша в ответ умиротворённое сопение, отрубаясь секундой позже. о грязной одежде и засохшей сперме они подумают завтра.