le cœur sur la maine.

по-летнему мягкие и теплые лучики желтеющегося в середине неба солнца освещают тихий лазарет лагеря полукровок. где-то снаружи поют птички, слышится радостный гомон полубогов, в воздухе витает аромат свежей клубники. несмотря на то, что поля были далековато, запах ягод был повсюду — урожай в этом году был удивителен. к тому же, уилл, зная о тайной слабости мальчика-смерти, удержаться не смог и притащил миску красных спелых плодов, которые он теперь всовывал нико. солас в очередной раз ловит самого себя на том, что ненароком засматривается на сына аида, который пришёл помочь убраться. длинные тонкие пальцы перебирают стеклянные баночки и аккуратно составляют их в ряд, отросшие темные волосы спадают на бледный лоб и мешаются глазам. ди анджело забавно хмурится, сдувает со лба закрывавшие обзор черные прядки, и, не поднимая взгляда, продолжает свою работу. боги, уилл уже и не помнил, когда к нему пришло осознание своих чувств далеко не дружеских. раньше нико был нечастым гостем в лагере, и каждый его визит был поистине раем для целителя, но сейчас многое поменялось. они теперь были гораздо ближе — насколько сын аида позволял. даже спустя много лет после смерти бьянки нико не позволял никому приблизиться к себе, и влюбленный в него друг мог лишь любоваться на определённой дистанции.

когда-то в лагере уилл лечил девочку родом из франции, с которой они долгое время были не в ладах. поблагодарив, юная дочь гекаты смущенно прошептала, что он «a le cœur sur la main». это был французский фразеологизм, означавший, что человек весьма великодушен. старосту седьмого домика всегда забавлял дословный перевод. каждый раз, засматриваясь на нико, он насмешливо думал о том, что теоретически у соласа сейчас и правда сердце в руках. и он готов отдать его человеку напротив.

тишину нарушает резкий звук разбитого стекла, бьющий по ушам неприятно. светловолосый парень шипит, наклоняется, пытаясь собрать осколки, баночка, к счастью, была пуста. нико бросается к уиллу. — ты в порядке? — сын аида обеспокоенно смотрит на парня рядом. мистер солнечный мальчик кивает головой и вздыхает. досадно было так глупо уронить лишнюю ёмкость для лекарств. — ты вообще спал? сегодня с утра сам не свой, еще и каждые пять минут вокруг смотришь как будто хочешь в сон провалиться, — вдруг тон ди анджело становится гораздо более мягким и аккуратным. по спине уилла мурашки пробегают от неожиданного изменения, а способность мыслить покидает голову несчастного. главный лекарь действительно всю ночь не спал. поздним вечером в лагерь прибыло двое раненых полукровок — девочка лет семи лежала в лазарете со сломанной ногой, а её старшему другу сын аполлона дрожащими от усталости руками несколько часов зашивал многочисленные раны от чьих-то длинных и острых когтей, глубокие, противные и требующие долгой кропотливой работы. солас справился, но парень ещё не пришел в сознание, а потому староста считал своим долгом продолжать следить за состоянием больного. уилл пристыженно мотнул головой, светлые волосы на голове вздрогнули. темные брови на мертвенно-бледном лбу тут же сдвинулись. ди анджело поправляет рукава любимой кожаной куртки и что-то хочет сказать, но сын аполлона его опережает. — ночью прибыл полукровка с серьезными ранами. я всю ночь копался в ихоре и плоти и зашивал раны. мне было не до сна, — когда дело касалось больных, голос его приобретал несвойственную ему твёрдость и уверенность, не терпящую возражений. — справедливо. но хотя бы днём прилёг бы, нельзя же так, — спокойно шепчет нико с тёплой усмешкой. солас замялся и пробубнил что-то неубедительное про отслеживание состояния пострадавших. — ты сам недавно сказал, что их состояние уже стабильно, девочка, к тому же, давно в сознании. с ними ничего не будет, если ты ляжешь поспать. я останусь тут, если что-то случится — разбужу. главный лекарь шумно выдыхает, понимая, что в спорах со своим другом бессилен, а к тому же позволить себе не может истинных причин объяснить. он, взглядом прожигая мальчика-смерть, всё-таки ложится, глаза послушно прикрывает, но морфей забирать его не спешит. нико около получаса молча наблюдает, как уилл ворочается, и наконец находит в себе силы задать вопрос. — что-то мешает? ты час назад не мог нормально стоять от усталости, а сейчас не засыпаешь. я могу как-то помочь? — парень свои черные волосы назад ладонью убирает, смотрит на койку. второй полубог вздыхает и колеблется, думая, стоит ли начинать разговор о том, что не давало ему отдохнуть. — я… — уилл осекается в начале фразы, но после паузы продолжает говорить, — я не могу нормально засыпать, не обнимая что-то. обычно это подушка, но тут они в дефиците, и поэтому у меня ничего не получается. он никогда никому об этом не рассказывал — стеснялся. боялся, что засмеют. ди анджело своими черными, как бездна, глазами задумчиво продолжает смотреть на блондина, что-то прикидывая в голове, а затем встаёт и ложится рядом, теснит соласа ближе к стене. — тогда можешь лечь и обнять меня. полежу так, пока ты будешь спать. у старосты домика номер семь мозг решает в этот момент перезагрузку устроить. парень в недоумении хлопает ресницами, но, ощущая, как щеки постепенно начинают гореть, одергивает себя. уилл отчётливо помнил, что нико ненавидел, когда его трогают. неужели был готов терпеть даже это ради сна своего друга? солас спорить не стал, лишь нервно усмехнулся и неловко попытался приобнять ди анджело. нос утыкается в черную футболку с черепками. сыну аполлона теперь гораздо спокойнее. потихоньку веки и правда тяжелеют, он погружается в темноту и засыпает. спит уилл очень чутко. а потому просыпается, когда нико выбирается из его лап, но вида не подаёт. и видимо, не зря. продолжая лежать с закрытыми глазами, в какой-то момент солас ощущает поцелуй в лоб, мягкий и аккуратный. затем его нижней губы касается, по всей видимости, большой палец руки. полукровка не выдерживает и открывает глаза, перед собой видит до чёртиков испуганного его пробуждением нико, который не находит варианта лучше, чем просто предпринять попытку побега. сын аида не мог даже по теням путешествовать — уилл ему это запретил, понимая, как на него это влияет. сын аполлона пару мгновений наблюдает за убегающим мальчиком-смертью, а затем понимает, что больше так продолжаться не может. он своего счастья упускать не собирался, а потому спешно вскочил с возгласом «нико, подожди!» и пустился следом. нужно отдать должное его физической подготовке, которая превосходила подготовку ди анджело, поэтому солас за считанные секунды догоняет черноволосого юношу на выходе из лазарета и хватает за рукав кожаной куртки, дёргает на себя. от неожиданности парень теряет равновесие и падает на уилла, который быстро реагирует и подхватывает друга. широко открытые чёрные глаза смотрят прямо на соласа, и вся решительность сразу улетучивается. главный лекарь ставит нико на ноги и делает шаг назад. — уилл, я… — замолчи, — сын аполлона глубокий вдох делает и начинает говорить. — я был влюблен в тебя с нашей первой встречи. я ночами мечтал только о твоем визите в лагерь. знаешь, как я настрадался с тобой? и не смей говорить, что ты ничего не замечал! да мне кажется, уже весь лагерь смеется над тем, как я за тобой собачкой таскаюсь уже чёрт знает сколько. а ты от меня еще и сбегаешь? серьёзно? нико смотрит на него ошарашенно, напуганно смотрит в сторону и наконец находит в себе силы на ответ. — я и правда ничего такого не замечал, уилл. я думал, что ты, ну… влюблён в ту азиатку из домика ареса. поэтому и старался держать какую-то дистанцию. я был уверен, что мне ничего не светит, а потому хотел постепенно уйти. уилл смотрит в глаза нико и не знает, плакать ему сейчас или смеяться. — нико, скажи честно. ты дурачок? — на лице расплывается влюблённая улыбка. — ты у меня напрямую не догадался спросить? к твоему сведению, элизабет лесбиянка. она влюблена в одну из моих сестёр и часто обращается ко мне за советами, вот и всё. с души ди анджело камень падает, он как будто даже слышит, как тот разбивается. он с облегчением вздыхает и робко выдаёт: — хей, уилл, ну, раз уж всё так выходит, то… будешь моим парнем? — хорошо. но только при одном условии, — в глазах блондина загорается крохотный озорной огонёк, а сын аида снова успевает испугаться. — поцелуешь меня?