Прерванный поцелуй

Время шло. Гнетущая тишина, повисшая между мужчиной и девочкой, становилась нестерпимой для них обоих. Рокси напряженно ждала ответа, Саки пытался его подобрать, даже не сколько сами слова. - Да, – наконец шепотом отозвался Шредер, надеясь, что звук приглушенного голоса не выдаст его. - Хорошо, – копируя его манеру, прошептала девушка. Значит, хитрость удалась – Рокси не заметила ничего подозрительного. Этот бой снова выиграл непобедимый лидер клана Фут! А то ведь девчонка, кто знает, как могла бы себя повести – сорвала бы с себя бинты, но уже не случайно, а из духа противоречия. Пусть лучше пока ни о чем не догадывается. Все равно скоро узнает. Сколько лет было тогда Рокси? Семь? Пять? Все повторяется. Сейчас ей также плохо, как в детстве. Только тогда она заразилась гриппом, а сейчас… Лучше даже не думать о том, что произошло… Мама сидела у ее постели целый день, а папа работал. Ночью же ее сон охранял отец, заботился о ней. Рокси была еще маленькой и не понимала, почему папа так неуклюж с ней. Ему часто приходилось будить жену, чтобы узнать, как правильно давать дочери то или иное лекарство. Мама всегда все делала запросто и так легко, как будто до Рокси ей довелось воспитать как минимум десять дочерей, и она точно знала, как поступить в любой ситуации. Но вот что ее отец умел прекрасно делать, так это рассказывать сказки, он на ходу сочинял различные истории про некое мифическое королевство, которым правила маленькая принцесса Рокси, а ее государство населяли добрые существа, феи, волшебники… Как хорошо было тогда, закутавшись в одеяло, сидеть у отца на коленях, внимательно слушая его голос – перед глазами Рокси вырастал идеальный мир маленькой девочки. Отец позволял замирающей от восторга дочери сочинять все эти истории вместе с ним, но всегда говорил: "Помни, Рокси, когда у моей принцессы хорошее настроение, то и в ее волшебной стране мир и благоденствие. Если принцесса злится и плохо себя ведет, то и в государстве начинаются неурядицы." Девушка выросла, но помнила об этом до сих пор. Как бы ей хотелось снова вернуться в детство, где еще все хорошо, где все ее любят; послушать бесконечные сказки, рассказываемые отцом. Может быть, и сейчас он согласится, хотя бы на одну историю? - Папа? – осторожно позвала его Рокси, – расскажи мне, пожалуйста, сказку. Помнишь, как ты делал, раньше? Безмерно удивленный просьбой Саки явно не ожидал подобных просьб – такого железному Шредеру не говорил еще никто. Мастер, никогда не страдавший косноязычием, уже второй раз не знал, что ответить доверчиво обнимавшей его девушке. Приняв молчание "отца" за немой укор, Рокси поспешно и сбивчиво ответила за него сама: - Прости, мне захотелось, чтобы все снова было хорошо, как тогда, в детстве – что-то вспомнилось, как я тогда болела. Вот и решила… - Спи уже! – разозлившись, прорычал Саки приказным тоном. - Хорошо, папа, – удивительно легко согласилась Рокси, может, и правда чувствовала себя виноватой перед "отцом". Девушка отпустила шею Шредера, сползла с его колен на постель и сама в темноте забралась под одеяло. - Молодец, – вполне искренне похвалил ее Саки, радуясь, что, наконец, избавится от подростка. Она утомлена, значит, быстро уснет; и пусть спит. Шредер поднялся с постели и уже хотел перебраться на свой диван, как на его руку легла узкая ладонь Рокси: - Папочка! Подожди, не уходи! Останься со мной. Мне страшно! И так больно… - Ты уже взрослая, - ненавидя себя за потакание ее слабости, Саки снова сел рядом с подростком. - Я знаю. Но мне очень страшно. Если бы ты видел этих солдат – ой, нет, что я говорю, как хорошо, что ты их не видел – они ужасны, а их главарь – он как будто и не человек вовсе! Он отдал приказ нас убить! Он… Снова переживая собственные воспоминания, Рокси опять заплакала. В душе Саки возмутился: отданный им приказ звучал по-другому, но спорить не стал. Нащупал рукой на тумбочке в изголовье дивана шприц с обезболивающим – скорее бы уже сделать подростку укол, пусть боль поутихнет, и Рокси поскорее уснет; как она ему надоела! - Спи, я рядом, ничего не случится, – пересилив себя для пользы дела, сквозь зубы процедил Шредер в качестве успокоения подростка. Рокси тяжело вздохнула, но, похоже, смирилась, и даже перестала плакать. Воспользовавшись ее покорностью, Шредер сжал шприц в левой руке и, скользнув правой по локтевому сгибу Рокси, ориентируясь на слабый пульс, нашел вену и сделал укол. Девушка тихо застонала. - Поцелуй меня, – неожиданно потребовала она компенсацию за причиненную боль. - Что?! – Шредер не верил ушам, но даже сейчас, на пике возмущения, голос опытного ниндзя прозвучал не громче шепота. - Поцелуй меня, – невозмутимо повторила девушка. Черт! Караи выросла без всяких поцелуев! А здесь… Капризная избалованная девчонка! - Ты ведешь себя, как маленькая, – постарался отделаться от нее Саки. - Ну, папа, – Рокси всхлипнула. - Ладно! Ладно! Саки сдался. Он впервые подумал, что больной ребенок хуже целой армии. Куда ее целовать-то? В какое место мог целовать ее отец?! В конце концов, она всего лишь пленница, так ли это важно, рассекретит он себя или нет! Но с другой стороны, раскрыть инкогнито лидер клана не мог себе позволить из профессиональной гордости. Шредер наклонился к подростку и чуть коснулся губами ее лба, прикрытого спутанной челкой. Судя по шелесту одеяла, Рокси, как послушный ребенок, наконец, легла и тихо сказала: - Спокойной ночи, папочка. Когда уже кончится каторга Шредера?! Никакого терпения, даже опытного ниндзя, не хватит на такое испытание. - Спокойной ночи, Рокси. *** Покинув комнату, ставшую тюрьмой для подростка, лидер клана Фут отправился в приемный зал – помещение, как и многие другие в его особняке, обшитое деревянными панелями, с высоким потолком, открывавшем обзору балочные перекрытия. Окна от потолка до пола давали необходимое количество света днем, а ночью в случае необходимости комната освещалась факелами. Мебели в соответствие со стилем японского минимализма, в котором была оформлена эта комната, не было, только небольшое возвышение, на которое в позе полу лотоса и уселся Шредер. Рядом с ним на подставке покоились две легких острозаточенных катаны, всегда готовых принять тепло ладоней мастера. В качестве единственного украшения зала (кроме действительно великолепного оружия) со стен за спиной Саки свисали длинные узкие полосы ткани с изображением символа клана Фут, схожие со знаменами тронного зала. Этот знак украшал все, хоть как-то связанное с кланом, даже помещения личной резиденции Шредера. На экране передатчика появилось лицо солдата. Саки мрачно взглянул на него: - Где Караи? Ко мне ее срочно. Пусть бесится; да, он не позвал ее, а велел привести. Под конвоем. Своенравная куноити должна это оценить. Буквально через несколько минут открылась дверь, и приведенная футом перед отцом предстала Караи. Девушка все еще держалась за живот, куда угодил ботинок Шредера. "Показывает, что ей больно!" – с неудовольствием отметил про себя Саки, – "Куноити должна терпеть!". Караи опустилась на одно колено и склонила голову перед мастером. - Ну?! – прошипел Шредер, – я жду. - Я не понимаю тебя, отец. - Понимаешь. - Нет. Караи подняла голову и дерзко взглянула на отца: - Что ты хочешь? Оправданий? Извинений? Руки Саки уперлись в колени, а его лицо стало непроницаемым. Куноити вздрогнула. Вся ее старательно накопленная наглость мгновенно улетучилась в неизвестном направлении, и теперь перед жестоким мастером клана Фут на коленях осталась девушка, неожиданно полностью осознавшая, что наказание за содеянное не только будет (удары в лаборатории, конечно, не в счет), но и обязательно ужасное. Караи хотела отвести взгляд от лица отца, но не могла, что-то завораживающе-безысходное было в его карих, почти черных глазах. Шредер встал и вплотную подошел к дочери. Девушка дрожала, ожидая только одного – удара. Хорошо еще, что сейчас отец не в броне; смертоносные сюко, в мгновение ока распарывающие кожу, оставляющие на теле глубокие незаживающие раны, а при желании владельца - пробивающие тело насквозь, блеснули в лихорадочно работающем мозгу Караи. - За свое поведение ты будешь наказана, – медленно, тяжело, словно впечатывая каждое слово в душу куноити, произнес Шредер, – в глаза смотри! Мастер за подбородок поднял голову Караи. Она попыталась вырваться, ей сейчас хотелось убежать, спрятаться. Раньше она думала – что бы она ни сделала, отец не убьет, а теперь, глядя в бездонные глаза жестокого карателя, очень сильно засомневалась в этом. Одного удара вполне достаточно, чтобы… Нет, нельзя думать об этом! Всего лишь один удар – это такое благо! Шредер любит помучить своих жертв; как кот, сначала наиграется с пойманной мышкой, а потом… - Я отстраняю тебя от клана Фут. Лишаю охраны и солдат. Теперь никто из моих людей не выполняет твоих приказов. Никто. Я запрещаю тебе покидать территорию особняка в одиночку, только со мной. Караи судорожно сглотнула. Наказание для такой, как она, привыкшей повелевать и везде появляться в сопровождении ниндзя – серьезное, но не смертельное. Куноити даже подумала, что отец, когда позволит его уязвленная гордость, отменит действие отданного приказа, ведь в клане она нужна ему, она – его помощница, его наследница! Заметив мелькнувшее на лице дочери облегчение, Шредер, опять отметив, что Караи не сдержала своих эмоций, холодно продолжил: - Я отправлю тебя на обучение в колледж, в самый обычный, ничем не примечательный. Ты будешь проводить время в обществе среднестатистических подростков в форме с вышитым гербом учебного заведения, никакого искусства ниндзюцу, ничего, превышающего сферу интересов американских подростков. Станешь черлидером, будешь танцевать в короткой юбке, развлекая любителей спорта, собравшихся на стадионе. Не жизнь, а мечта миллионов! Резким движением Саки отпустил подбородок дочери. Куноити, давясь слезами, все еще пыталась сдержаться, стискивала зубы, боясь разрыдаться перед мастером. Это ужасно! Тогда лучше смерть, чем такая жизнь! Отец не сделает этого! Разве он может так поступить с ней?! Может… По щекам Караи беззвучно потекли слезы. Нет, нет и нет! Шредер же не запятнает честь древнего рода Ороку девушкой-черлидером?! Или… Униженная Караи, уже до неприличия громко рыдая, обняла колени Саки. Она просила, она умоляла его…