автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
4 страницы, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
12 Нравится 2 Отзывы 1 В сборник Скачать

где ты, где ты, облако-рай?

Настройки текста
Примечания:

    1. Тварь бесстрашная, права не имеющая. 

     Серое небо, серые стены. Серым — серое. Несвежее бледное мясо, оскомина на нёбе. Горько. Илье очень горько, поэтому он Горюнов. Илья хоронит себя заживо, Илья — жертва. Илье не нужен гроб, Илья давно сгнил в жерновах стальной системы. Илью перемололо. Серые кости, серые мысли.  Очень жалко, что так с ним вышло. Очень жалко, что на свете существуют Суки.          «Сукасукасукасука», — Илья произносит это каждый день сквозь скрип собственных зубов, перепрыгивая через кочки из разума. Он словно физически ощущает, как стирает эмаль в порошок, как разрушаются полумертвые клетки, как (почти) безболезненно происходит денатурация белков его легких и сердца. Он смотрит на своё уничтожение со стороны и будто плачет от жалости.      Илья сгорает в компании других тюремщиков. Илья среди этих тюремщиков единственный по два два восемь. Илья ничего противоправного не совершал. Соседи-тюремщики сидят за изнасилование малолетних и убийство. Илья сидит за учебу в МГУ и защиту любимой девушки.        Какая несправедливость! Ногтями хочется содрать всю кожу с плечей, стоя под адски огненным душем. Хочется выть, хочется выворачивать собственное существо наизнанку, хочется бить кого-то до боли. Хочется увидеть кровь. Упиться чужой кровью, чтобы от ало-красного перед глазами бездарно замелькало. Чтобы очнуться и грубо вдохнуть, а затем взреветь от бессилия. Какая несправедливость!

      Моя родина плачет, мамочка, прости нас, не успели отпеть тебя, айда тело на вынос в деревянном гробу, на скорую сбитым из гнилых досок…

      …«мамочка, прости» — вдруг просит Илья у поглощающей серости, вскидывая полувлажный взгляд к плесневому потолку. Красные глаза выискивают с надеждой, ведь там что-то есть. Илья каждый раз верит — там что-то есть, когда видит мамочку. Мамочка очень маленького роста, всегда миниатюрная, всегда тёплая и очень-очень трогательная. У мамочки прямая линия губ, светлые грустные глаза и мимические морщинки у носа. Во сне мамочка поглаживает его по спине так, что тело окутывает морозный мучительный морок — как в детстве. Мамочка полупрозрачная, и Илья никак не может взять в толк почему — то ли потому что Сука разделила их, то ли потому что мамочка тревожно ускользает.      Илья дрожит и больше не может контролировать себя. Илья опадает плечами под весом несуществующих кандалов его бремени, ещё не зная, что дома будет совсем холодно, когда он вернётся. Когда он вернётся, мамочки не будет. Будет только тупая Сука.       Но собакам — собачья смерть.       Мамочка.

2. Тварь дрожащая, тепла ищущая. 

    Нина красивая; у неё большие голубые глаза-океаны, пухлые теплые губы и мягкий характер. Она податливая и отзывчивая, она любящая. Она обволакивает пространство, как типичная хранительница очага, о которой любой нормальный мужик мечтает. Она прекрасно готовит. Нина тупо не заслужила всего этого.      Она плачет, когда в очередной раз видит своё отражение в темной пустой комнате. Она сдерживает и без того разгулявшиеся нервы, чтобы нижняя губа не затряслась, потому что она опять видит микроскопическую белую пыль кокаина на обеденной поверхности. Она рефлекторно дёргано улыбается в ответ на любое резкое действие, боясь замаха и очередной горячей пощёчины (обидно).       Нет, все совсем не так. Нина теперь беременна. Ничего не исправишь. Нина беременна, а Петя игнорирует сообщения.       Раньше Нина всегда добавляла «мой Петя» и лишний раз не думала о том, кого действительно считала своим. Теперь же Петя был совсем не её, а так, чьим-то; ей Хазин не принадлежал очень давно — им управляли кокаин, отцовский гонор, изредка совесть. Нина беременна. Что же ей делать? Петя ведь совсем чужой — она поняла это, случайно увидев его переписку с каким-то Игорем, которого, видимо, Петька очень любил. Любил больше, чем Нину. Чем их потенциального ребёнка.       Вода заливается в уши, нос и под самые рёбра. Кончики пальцев тяжелеют, Нина опадает вся собой, стекает вниз. Падение это очень долгое — Нину ломает и выкручивает на ветру. Нина летит с высокого этажа и теперь разобьётся. Она, кажется, совсем потерялась в бытовухе и нелюбви, сейчас   правда очень сильно больно. Она ведь хотела как в сказке. Она, блять, никогда не хотела запивать дорогое вино ещё более дорогим виски.        Ей вдруг видится Он. Тот самый, с кем всегда было бы по любви и очень надолго. Призрачный Он выше Петьки и держит на руках завёрнутую в пеленки крошку совсем по-отечески. Улыбается скромно, но настолько надёжно, что в сердце вихрем переворачиваются мысли. Стоит кротко, всем взглядом поглаживает, пронизывает уверенностью. Нине тепло.      «Помоги» — шепчет Нина зеркалу в темной одинокой комнате.        Нине не жалко. Нине никогда не будет жалко.       Принц.

3. Тварь. Очень гадкая.

    Петя складывается над унитазом заплёванного клубешника вдвое, больно ударяясь коленями о кафель. Главное — руками успеть подхватить ворот любимого пальто, прижать покрепче и не заблевать. От Пети осталось только это чертово пальто, и он пока не хочет признавать факт своей полной капитуляции. Выворачивает горечью вместе с потрохами, но Петя не спешит падать духом, вспоминая события прошедшего дня. Петя обдолбался, Петя пришёл на работу, Петя обдолбался, Петя приехал на рейд в клуб, Петя опять кого-то закрыл, Петя обдолбанный блюет в туалете.       Дыхание сбитое и очень режущее. Слизистые носа и горла ободраны постоянными передозами. Петя жопой садится на плитку пола кабинки, спиной упираясь в хлипкую дверь, и лицо зарывает в собственные руки. Слез нет, есть только тупая режущая боль на слизистых. Петя часто жалеет себя после таких вот «разговоров» с Игорем. Петя жалеет себя и ненавидит за слабость, за то, что опять, полностью выебанный коксом и чужими ожиданиями, кого-то закрывает на зону. Лучше бы Петя вскрылся или умер от передоза, чем потом поедом себя есть колючим из-за чувства вины.      У него отца ведь и не было никогда. Был только генерал, который за уши таскал и пиздил ногами до наливных гематом за любой проеб. Иногда казалось, проебом был сам факт рождения Пети.      Руки реагируют тряской, роняют лицо на грудь. Хазин вынужденно морщит лоб и пытается остатками сознания прогнать вновь возникшую боль от, чтоб их, сука, воспоминаний. Поломанная жизнь (его) против сотни поломанных жизней (чужих) — крайне неравный обмен, отстранённо думает Петя, но он ведь всегда был таким. Эгоистом, мразью. Пустым ожиданием. Бесполезным. Отец говорил, он сломанная уродливая кукла без права голоса. А потом к Пете пришла власть над другими куклами, которых он сам делает сломанными и уродливыми.       Игорь. Любит его, пытается починить. Не заслужил такого отброса, но вечно отнекивается. С Игорем у них все отлично и поблизости, и на расстоянии, пока дело не доходит до… зависти. Петя, блять, изо всех сил завидует тому, как Фёдор Иванович треплет Грома по чёрным коротким волосам. Хочется крикнуть — по-отечески, но Петя не знает каково это. Петя спешно стирает с лица мокрые дорожки, хватая противный воздух ртом (оголенными нервами). Петя задыхается, и это блять больно. Кожу на груди выжигает пеплом, разъедает до костей, растворяет кислотой. Остаётся только зияющая дыра. И сожаление.     «За что?» — хнычет Петя в кокаиновом бреду и закрывает глаза, мечтая о том, чтобы его любили. Петя тоскует по тому, что можно охарактеризовать как «тепло».     Отец

4. Творение божье, израненное. 

    Игорь очень сильно замёрз. Нет, не так. Игорь выстыл и вымирает, восстановить работу сердца никогда более не получится. Время вокруг встаёт колом в глотке, поднимая ком боли и сожаления к самим гландам. Игорь каменеет, принципиально не меняет выражения лица, хотя изнутри его тупо разрывает. Кожа горит. Безмолвие разрезают горячие слёзы. Петенька, родной, ну как же так?…        Бездыханное тело находят спустя восемь часов. Восемь часов назад Петька последний раз написал сообщение, засветился на камере наблюдения и пропал. Бездыханное тело находит именно Игорь, хотя надежда теплилась в груди и волнительно обогревала до последнего. Проржавевшая лестница затхлой канализации слишком громко скрипела под ногами, и Игорь сразу всё понял, когда внизу рассмотрел кривой разлет лопаток, скрытый окровавленной тканью пальто. Игоря колотит и бросает в жар. У Пети пробит затылок, на месте удара бордовые сгустки и кусочки чего-то, что было раньше внутри — не ясно, эти раны Петька получил от Горюнова, или уже по факту падения. У Пети вывихнуты суставы ног, смотрят уродливо в разные стороны, как рогаткой. Игорь совсем трясётся, когда укладывает обмякшую шею себе на предплечье, и, кажется, внутри все окончательно ухает в глубокую яму. Волосы (пшеничные обычно, сейчас кроваво-красные, слипшиеся). Игорь очень хочет их убрать, расчистить Петькино лицо и поцеловать лоб, но боится нащупать пальцами холодную мокрую кашицу. Он подбирает чужую-родную руку за запястье, которое ощущается тяжелее, чем обычно. Запястье ледяное, глаза у Петьки открыты и смотрят прямо в сторону люка, наверх, к жизни.      Но родной Петя абсолютно точно мёртвый, а боль внутри абсолютно точно невыносимая. Они больше никогда не поднимутся наверх вместе.       «Ты не заслужил всего этого…» — выдыхает Игорь, с неподъёмным сожалением опадая назад, на мокрый бетон, где восемь часов пролежало безвольное тело. Много времени уйдёт, но Игорю придётся принять, что это тело - его Петя.       Петя.

5. «Тварь я дрожащая, или право имею?» Р.Р.Р.

    На грустные мотивы песни зал отзывается слезами. Строго говоря всегда очень приятно, если толпа отзывчивая, если зритель отзывчивый. Ваня Янковский смотрит на презентацию картины, в которой снялся, и не может поверить, что находится на российском «Оскаре». Что его куда-то номинировали, что его кто-то посмотрел, что он кому-то мог понравиться. «Текст» — острый политический сценарий, серые краски, мамочка, поиски принца, деспотичный отец, система поломок, обмякшая шея. Смерть. Ну разве мог он, простой и совсем стандартный Ваня Янковский, наиграть на «Золотого орла»?        Когда в прошлый раз его объявляли, то говорили: «Спасибо, Олег. И тебя тоже поздравляем». Ваня в мурашках и почти в немой истерике. Ваня давился моментом, не мог вымолвить слова прощения деду. Держал награду крепко-крепко и очень близко к груди, почти стыдливо. Наделся, что заслужил хотя бы на пять процентов.       Ваня Янковский смотрит на это трогательное представление собственной картины и тоже плачет. «Текст» — отсутствие человечности и базовой любви. Людям нужны люди. Петя… это же очень про него самого. Ваня вздрагивает и шумно вздыхает, устремляя взор к потолку (проводит дешевые параллели). Ваню любил дедушка, причём любил безусловной нежной любовью. Дедушке не нужны были доказательства «годности» и «качества» внука, дедушке нужен был внук. Мама с папой так не любили, не любят. Ваня из-за мамы с папой актёр, а Петя из-за мамы с папой умер.       «Спасибо тебе за все», — Ваня так тоскует по Олегу Ивановичу, который безвозмездно давал тепло и много улыбался. 

     Улыбайтесь, господа, улыбайтесь! Пока и это хорошее в жизни вашей не закончилось. 

      Дедушка.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.