another love

      тонкие пальцы крепко сжимают чужую шею, вдавливая в холодную стену. куникидзуши издаёт полухрип-полустон, не отводя взгляд от парня напротив. затылком больно бьётся о поверхность, чувствует, как тот отзывается неприятной болью. наверняка болеть будет еще долго, но это не сравнится с ощущениями внутри него. в багровых глазах самое место огню, что сжигает все на своем пути, возрождает в чужих сердцах надежду, веру, желание. в них воет ветер, кружат осенним хороводом кленовые листья, в них жизнь. но странника там ждёт лишь неминуемая гибель, ледяные айсберги, звенящая пустота.       кадзуха оставляет грубые следы на бледной коже, чуть ли не впивается в неё короткими ногтями. он сейчас один сплошной сгусток ненависти, она сочится с кончиков пальцев, впитывается в брюнета, пробивает электрическим зарядом. такой силой не владеет ни один архонт, ни одна живая душа ни в этом, ни в другом мире.       каэдэхара сам не знал, что так умеет.       — почему не убьёшь меня? — почти шепчет куни, горько усмехаясь. он цепляется за руку самурая, словно отпустит и упадёт в пропасть.       под ногами опора пропадает, ноги становятся ватными, ощущение, что он и не стоит на них уже.       — не хочу марать руки о такое ничтожество, как ты.       сплёвывает. если бы слова были материальны, на лице бывшего предвестника горела бы пощёчина.       он криво улыбается, взгляд всё так же не отводит. он будто прилип к парню, смело сталкивается с той душераздирающей бурей в глубине чужих глаз, идёт прямиком к ней, в самый эпицентр.       кадзуха разочарованно выдыхает и поддаётся вперёд, без церемоний впиваясь в губы странника. этот поцелуй особенный, со вкусом обиды, злости. он яростно кусает, слизывая торопливо кровь. куникидзуши от такого ведёт. он вплетает свои пальцы в светлые волосы, сжимает их больно и притягивает за них ближе к себе. пытается слиться воедино с самураем, пока тот с большей силой вдавливает в стену тощее тело.       инадзумец никогда не был с ним нежным.       — кадзуха, — детектив догоняет юношу, осторожно касаясь его плеча. — ты сильно занят?       — хэйдзо, — мягко улыбается, чуть ли не мурчит подобно коту, — для тебя, конечно, нет. что-то случилось?       сиканоин неловко прокашливается, стараясь сохранить напускную уверенность. рядом с кадзухой, таким добрым и чутким, быть собранным никогда не получается. от него так и веет уютом и теплом, растворяет словно сахар в чёрном чае.       невероятно.       — я бы хотел пройтись с тобой. есть одно дело, и я хотел бы привлечь тебя к расследованию.       — конечно.       вечером они неловко переплетают пальцы на руках, одаривают друг друга влюблёнными поцелуями и шепчут о своих приключениях. воздух на побережье пропитывается их союзом, шум прибоя и звёздное небо только дополняют атмосферу.       сказителя тошнит. ему хочется выдрать из грудной клетки это нечто, что провоцирует спазмы. выбросить этот безобразный комок прямо здесь, прямо в это же море.       куникидзуши любить не умеет, он не знает, как это делают, видел лишь со стороны. юноши целуются, касаются друг друга. это любовь?       он хочет знать.       но кадзуха никогда не будет с ним таким нежным, как с хэйдзо.       каэдэхара грубо толкается, сжимая чужие рёбра и выдыхая куда-то в шею, тут же кусая кожу. куникидзуши болезненно шипит, царапает сквозь ткани хрупкие на вид плечи. взгляд так и не отводит. ему хочется чувствовать, ощущать самурая. он гонится за этим так давно, но догнать так и не может. желанное ускользает призрачным следом из-под пальцев, словно никогда и не существовало.       — я люблю тебя, — хэйдзо осторожно сталкивается лбами, гладит мягкие волосы, нежно очерчивает линию подбородка. кадзуха тепло улыбается, целуя кончик носа.       скажи мне это. пожалуйста, скажи мне это.       — я тоже люблю тебя, — ведёт губами по щеке, пряча лицо за ухом.       пожалуйста, кадзуха.       — ненавижу, — чеканит в искусанные губы, периодически покрывает горячими поцелуями ледяную кожу, — всем сердцем ненавижу.       сказитель смеётся, ловя недоумение в глазах напротив.       нет.