Добытчик

      После отлично проведённого в компании 97-го лайна времени, Чонгук малость, а на деле нихрена не малость, навеселе добрался до дома в третьем часу ночи. Зайдя, он на цыпочках двинулся в сторону кухни, чтобы утолить жажду, которая мучила его весь путь. Гук старался быть как можно тише, чтобы не потревожить сон своего любимого хёна. Разбудить хёна в такое время — подобно смерти, ибо он становится непозволительно ворчливым и недовольным любой мелочью, а такого Гуку не хотелось бы.       Естественно, ничего не вышло, так как Чон, еле держащий сейчас вертикальное положение, споткнулся о свою же ногу и впечатался в дверь, ведущую в их спальню. Чонгук замер встревоженным сурком, боясь издать ещё хоть какой-либо звук. Переждав некоторое время, Чон аккуратно, насколько это вообще было возможно в его нынешнем состоянии, приоткрыл дверь и заглянул в спальню.       Тэхён крепко спал, пуская слюни на мягонькую подушку Гука, свою при этом крепко прижимая к себе, закинув на неё ногу. Гук облегчённо выдохнул и, прикрыв тихонечко дверь, прошмыгнул на кухню с целью наконец-то утолить жажду.       Найдя в холодильнике бутылку воды, он открутил крышку и присосался к горлышку так, словно он был случайным путником, заблудившимся в бесконечных барханах необъятной пустыни, видящим от жажды миражи с прекрасными источниками пресной воды, вокруг которых танцевали восточные танцы представительницы прекрасного пола. Но это не имело никакого смыла, не будь они милыми Тэхёнами, состоящими в ныне очень популярной группе, что била все возможные рекорды и сводила с ума не только женское население планеты, но и часть мужского, причём возраст фанатов колебался в довольно-таки большом промежутке.       В момент, когда жажда уже была утолена, и мир, казалось, стал на некоторый процент ярче и прекраснее, Гуку неожиданно захотелось порадовать своего безмерно любимого мужчину. Не долго думая, он разработал замечательный план-капкан, который требовал безотлагательного выполнения.       Вернувшись в прихожую, Чонгук немедленно натянул на голову одну из своих любимейших черных панамок, что полностью закрывала его верхнюю часть лица, в том числе и милые оленьи глазки, что не потеряли своего шарма даже спустя немалое количество лет. Они оставались всё такими же выразительными, сочетая в себе резкость нагибатора, порой позволяя Гуку одним взглядом иметь большую часть фандома, и детскую наивность, не сочетающуюся с его татуировками, развитыми мышцами и стилем в одежде. После макнэ накинул на плечи новую куртку, в которой еще нигде не успел засветиться, так как купил её совсем недавно и планировал продефелировать в ней на ближайшем мероприятии. Но на данный момент это уже не имело абсолютно никакого значения. Его волновал только план, благодаря которому он сможет порадовать своего любимого тигрёнка, что сейчас сопит на их огромной постели.       Тихо прикрыв дверь, младший покинул семейное гнёздышко, намереваясь вернуться до того момента, как его хён проснется.

***

      Утро встретило Кима безумно крепкими объятьями, в которых он провел немалую часть времени и даже не заметил, как вспотел от слишком близко прижимающего его к себе, горячего во всех смыслах, Чонгука, а также запахом перегара, который так любезно источала прижимающаяся к нему тушка Гука, что мило сопел, уткнувшись носиком в шею Тэ.       Но сюрпризы на этом не закончились. Одна из приятных неожиданностей поджидала его в гостиной, распространяя такой волшебный в это прекрасное время года аромат, при этом сияя всеми оттенками радуги благодаря опоясывающим её гирляндам от самого низа до верхушки, на которой сейчас красовалась звезда насыщенного фиолетового цвета.       Немаленьких размеров ель, уже старательно кем-то украшенная, была установлена у огромного панорамного окна, что открывало восхитительный вид на Сеул, покрытый небольшим и воздушным одеялом белоснежного снега, который, видимо, решил порадовать жителей Южной Кореи в период Рождества.       — Гуки, когда ты успел купить и украсить ель? — Тэ ворвался в спальню, сразу же набрасываясь на младшенького с вопросами, которые на данный момент мучили его.       Гук сначала и вовсе не отреагировал на слова и попытки его разбудить от слишком активного хёна, продолжая цепляться за царство Морфея и всё же лелея маленькую толику неугасаемой надежды на то, что старший от него отстанет и даст отоспаться, ибо отходнячки после веселой ночки уже дают о себе знать головной болью, благо, совсем легкой.       — Гук, ты поэтому ночью так поздно пришёл, да? — не унимался Тэхён, дёргая Чона из стороны в сторону.       — Мхм. — это всё, что смог выдавить из себя макнэ, закутываясь в одеяло, словно в кокон, этим действием намекая раздражающему в этот момент хёну, что разговор в одни ворота на этом окончен.       — Гуки, спасибо большое, — Ким разве что не скакал по кровати от переполняющих его эмоций, — Я так люблю тебя!       После этих слов старший набросился на Гука с поцелуями, выдёргивая его из плена мягонького и тёпленького одеяла и начиная покрывать сонное и весьма хмурое лицо поцелуями, после перемещаясь на шею, оставляя один яркий засос на ключице. Вздёрнув широкую и уже порядком измятую ткань чёрной растянутой футболки до шеи, Тэхён в порыве нежных чувств переместился на накачанную грудь возлюбленного, совершенно не скупясь на ласку и довольно-таки влажные поцелуи с применением языка. Уже скоро он откровенно вылизывал сначала левый сосок, а после правый, руками забираясь под кромку нижнего белья младшего, полностью в этот момент вырывая его из лап Морфея и завладевая вниманием.       — Хен, черт... — Гука откровенно прёт от такого нетерпеливого и по-своему ненасытного старшего. Он никогда не мог ему сопротивляться в такие моменты, и этот, естественно, не стал исключением.       — Гуки, ты такой... — Тэ опускается поцелуями ниже, к кромке чёрных боксеров, что спустя мгновение оказываются стянутыми и откинутыми на пол, а проворные длинные пальчики старшего проходятся по уже полувставшей плоти Чона.       После нескольких резких движений по уже довольно-таки влажному члену младшего, пальцы Кима опускаются к анальному отверстию, кружа вокруг него, но не проникая внутрь. Уж очень он любит дразнить младшенького подобными действиями. В такие моменты он становится совершенно нетерпеливым и нуждающимся, выпрашивая ласку у своего хёна, отчего Тэхёну окончательно срывает башню, которая и так часто протекает рядом с таким охуительно-прекрасным младшим, особенно когда он на сцене весь такой альфа-самец.       — Хён, пожалуйста. — Чон хватает ладонь старшего, что ласкала его сосок, и подносит к своим губам, сразу же погружая в свой рот несколько пальцев, усердно вылизывая их, покрывая слюной, блуждая юрким язычком между ними, смачно причмокивая и прикрывая глаза от удовольствия.       — Блять, — стонет Ким, — Гуки...       Пока макнэ продолжает вылизывать его пальцы, тихонько постанывая и лаская одной рукой свой уже колом стоящий член, Тэ тянется к прикроватной тумбочке, доставая из верхнего ящика бутылёк смазки, выдавливает её на пальцы, что с громким чпоком покинули рот Гука, и легкими движениями растирает жидкость, согревая. Вскоре рука старшего опустилась к сжатому колечку мышц, размазывая по нему ароматную банановую смазку, затем проникая одним пальцем внутрь, лаская нежные стеночки.       Так как близость у них была относительно недавно, много времени на подготовку старшему не потребовалось в принципе. Быстро управившись с растяжкой, Тэ избавился от своих штанов и пристроился между ног Чонгука, закинув одну себе на плечо, благо гибкое тело макнэ позволяло реализовать подобное.       — Хён, прошу. — Гук уже сам вилял своей охуенной задницей, насколько это позволяло его положение, пытаясь насадиться на член старшего.       Тэхён нагнулся ближе к лицу Чона, опираясь на локти, тут же впиваясь страстным поцелуем. Смяв мягкие губы макнэ своими, Тэ не церемонясь начинает трахать полость рта своего парня, сплетая языки в грязном танце, после проходясь своим по нёбу и прикусывая нижнюю губу Гука, оттягивая её. Он отстраняется на мгновение, чтобы пристроиться удобнее, и одним резким слитным движением проникает в тело возлюбленного до основания, при этом наблюдая, как в экстазе закатываются глаза младшего, а рот раскрывается в немом крике наслаждения. Выглядит это просто потрясающе, и Тэ каждый раз, словно в первый, наблюдает за этим, не смея прикрыть глаза даже на секунду, словно боясь пропустить этот миг. Его прёт с такой реакции Гу.       — Тэ, — хрипло стонет макнэ, прижимая старшего ближе к себе и вплетая в его густые кудряшки пальцы, немного сжимает их у корней и оттягивает голову Кима вбок, чтобы присосаться к шее, вылизывая её, словно она самое вкусное, что он пробовал в этом мире. Знает как это действует на его парня.       И Тэхён слетает с катушек окончательно. Он срывается на быстрый темп, вбиваясь в тело макнэ до громких пошлых шлепков яиц о задницу, впиваясь своими огромными ладонями в эти охуительные накачанные бёдра, оставляя на них следы от ногтей. Огромная кровать ходит ходуном от слишком быстрого темпа, изголовье бьётся о стену, чем создает неприятный стук, но никто не придаёт этому значения. Сейчас во всём мире никого не существует, кроме них. Всё пространство вокруг сузилось до одного человека, находящегося напротив и получающего неописуемое наслаждение от такого спонтанного и в какой-то степени животного секса.       — Перевернись. — командует Ким, выходя из Чона и резко приподнимаясь, скидывая со своего плеча наверняка уже затёкшую ногу макнэ.       Гук послушно переворачивается и ложится грудью на влажные простыни, приподнимая задницу перед лицом хёна, виляя ею из стороны в сторону, а после заводит руки назад, кладя их на свои соблазнительные половинки и разводя их в стороны, чтобы Тэ было видно покрасневшее отверстие, сейчас нетерпеливо сжимающееся вокруг пустоты, требующее внимания и ласки.       Ким с рыком кладёт свои руки поверх кистей Чонгука, опуская лицо ниже, проводя языком по колечку мышц, повторяя это действие несколько раз, слегка проникая языком внутрь, собирая смазку, а после, приподнявшись, сплевывает на дырку, дразняще водит головкой вокруг, слегка надавливая на вход. После нетерпеливого стона и подкинутых вверх бёдер, Тэ, наконец, пристраивается и входит, сразу срываясь в бешеный темп. Руки крепкой хваткой ложатся на узкую талию младшего, не позволяя отстраниться, и натягивают его на член.       — Хён, я сейчас... — Гука просто кроет от такого темпа, когда быстро и глубоко.       — Давай.       Гуку действительно даже прикасаться к себе не нужно, чтобы излиться на простыни. Когда давление внутри из-за оргазменных судорог становится слишком сильным, Тэ следует за младшим, изливаясь внутрь, заполняя его своим семенем, при этом несильно впиваясь зубами в холку Гука, тяжело дыша и продолжая немного остервенело двигаться в нём, продлевая оргазменную негу. После аккуратно выходит из него, наблюдая, как собственная сперма начинает вытекать из растраханного входа, стекая узкими дорожками к яйцам. Тэ собирает семя на пальцы и вводит их в анус Гука, медленно двигая ими внутри, следя за реакцией младшего. А Гуку очень хорошо, он продолжает сипло стонать, виляя задницей, и совершенно непонятно, то ли он пытается насадиться на пальцы старшего, то ли стремится слезть с них.       Но что становится неожиданностью для обоих, так это то, что Чон кончает во второй раз просто от пальцев старшего, который решил немного поиграть с дырочкой, пытаясь вернуть внутрь вытекающую из него собственную сперму. Такого у них ещё ни разу не случалось, отчего оба моментально замирают. Гук медленно валится на постель, полностью расслабляясь. Не имея сил даже на то, чтобы накрыться простынью, он просто поворачивает голову в сторону своего парня и смотрит на него слегка охуевшим взглядом, явно пребывая в, мягко говоря, шоковом состоянии. Тэ в ответ вперивается в Гука таким же охреневающим взором.       Однако оба слишком вымотались после такого насыщенного утреннего секс-марафона, и решают оставить все вопросы на потом, ибо на данный момент понимают, что они не готовы искать смысл в произошедшем.       — А ель и правда очень красивая, спасибо, любимый. — Ким оставляет целомудренный поцелуй на лбу Чона, зачёсывая его длинные и влажные прядки назад, открывая вид на сведенные к переносице брови.       — Ель? — недоуменно спрашивает Гук, пытаясь внять о чем говорит старший.       — Да, ты славно постарался, чтобы порадовать и удивить меня, — Ким радостно подскакивает с постели, натягивая боксеры, — ты пока приводи себя в порядок, а я пойду сниму сторис для Арми на фоне этой красавицы, — и вылетает из спальни, даже футболку не надев.       А Чонгук внять не может: о чём говорит его хён, какая нахрен ель?       В итоге за завтраком, заказанным заботливым хёном из ресторана, Гуку ничего не остается, кроме как неловко улыбаться старшему и пытаться вспомнить, что же произошло этой ночью, ибо не могла же эта огромная красивая ель появиться в их апартаментах сама. А раз Тэ не перестаёт его за неё благодарить, значит причастен к её появлению именно он. Но, как назло, в голове провал. Помнит, как выпивал в компании друзей из 97-го лайна, как они пели в караоке, смеялись и дурачились, а после... А после темнота и пустота. Ничерта не помнит.       Но Гук слишком честный малый, поэтому решает, что сказать правду хёну надо. Неловко посмеиваясь, зачесывает быстрым движением руки свои отросшие волосы назад, убирая пряди с глаз, и обращается к хёну, который именно в этот момент решает включить телевизор, чтобы посмотреть последние новости, в которых обязательно упомянут достижения их группы за последнее время.       — Хён, я и правда очень рад, что она тебе понравилась, — кивает Гук на зелёную красавицу, мигающую гирляндами и мишурой, после вновь переводя внимание на старшего, — но не помню, каким образом я эту ель сюда притащил, как и то, как её добыл...       Тэ хмурится, всё его внимание приковано к плазме, что немного начинает напрягать младшего. Чего же он там такого интересного узрел, что даже мимолетным взором его не удостоил? Или он сейчас очень сильно расстроился от признания макнэ?       — Как же я благодарен твоей любви к панамкам, — слышит Гук, после чего переводит взгляд на экран.       Там по новостям сейчас транслируется видео, видимо заснятое видеокамерой, на котором можно увидеть парня в чёрной панаме, скрывающей всю верхнюю часть лица, такой же чёрной маске, что полностью лишает возможности опознать нарушителя. На нём огромная куртка, уж больно похожая на новую чонгукову, которую он вроде бы даже никуда не надевал. Неизвестный в перчатках, на улице ночью было довольно-таки холодно, что неимоверно радует старшего, уже догадавшегося, кем был этот нарушитель, о котором теперь пестрят все соцсети и видеоканалы, ведь если бы не холодная ночь, Гук бы их вряд ли надел и засветил бы свои замечательные татуировки на весь мир, подставив не только себя, но и всю группу.       На видео в данный момент парень пробрался в магазин и, нелепо споткнувшись о свою же ногу, распластался по полу, тут же поднимаясь на ноги и прислоняясь к стене, бегло оглядываясь по сторонам, словно проникший на вражескую базу шпион. После он подошёл к огромной ели в центре зала, обошёл её вокруг несколько раз и придирчиво оглядел, так сказать, примерился. Затем, быстро стащив её, попытался смыться с места преступления, но снова запнулся и распластался по полу, а сверху прилегла та самая красавица, что сейчас украшала их апартаменты.       — Гук, ты серьезно? — сдерживая смех проныл Тэхён.       — Ну, главное, что ты рад, хён.       — Пиздец ты у меня добытчик.       И где-то на просторах интернета глазастые Арми-Шерлоки уже строили теории о том, что воришкой ели мог быть золотой макнэ популярной группы Чон Чонгук, ведь на нём была точно такая же панамка, да и кроссовки тоже...