Tell me your nightmare.

Разрытая могила. Земля, сырая и черная, угрожала, косилась своим прямоугольным бездонным глазом и выжидала. Для кого она? Для мертвеца маленького проклятого городка, окруженного пустыней? Тот, о ком все забыли? Наверное, у этого человека никого не было. Наверное, они все умерли. Все. И не докричаться. К нему никто не заглянет на прощание, не бросит горсть земли на деревянную крышку гроба. Никто не вздохнет. Никто не заплачет. Маленький человек в маленьком, забытом городе-петле. Маленький. Мертвый. Так для кого она? Лучник вздрогнул и попятился. Пушистые молочные перья, обрамлявшие его правую руку, встали дыбом. Чернота могилы давила тяжёлым грузом. Хотела затянуть. «Они все умерли. И ты умер.» Лучник сделал очередной шаг назад. Надгробие, косое и изломанное, гласило: в этой могиле покоится ангел уничтоженного рая. Здесь покоится Варус. И тут дыра могилы стала ближе. Земля под ногами посыпалась в яму. Варус отскочил, задыхаясь от ужаса. Осознание схватило за горло и пыталось придушить, как щенка. Он уже мёртв. А рай уничтожен. Не успел лучник опомниться, как из черноты могилы вырвались цепи. Они схватились за руки, шею. Тянули так беспощадно, что скрипели под животным сопротивлением Варуса. Ангел свалился на колени, захлебнулся пустыми лёгкими, но продолжал противостоять своей смерти. Он не мог вот так просто умереть. Он не хочет умереть! Не сейчас... Он помнит каждый крик и каждый стон. Он помнит лица и море крови. Помнит белоснежные крылья, вырванные и сожженные. Помнит, как его сердце, переполненное любовью и жизнью, лопнуло под напором копья и безумия жестокости, которого он никогда не видел. Варус сошёл с ума от страха и крови. Безмятежного и полного любви ангела больше нет. Остался лишь крик боли, свалившийся на проклятую землю. Он вцепился исхудавшими пальцами в жизнь. Его надеждой была мысль о том, что мертвые боги не дадут ему погибнуть просто так. Варус должен отомстить. Отомстить за рай и того маленького ангела, что не сумел себя защитить. Цепи, закручиваясь кольцами вокруг рук, впивались в шею. В глазах плыло от слез и нехватки воздуха. Варус пытался схватиться за звенья на шее и хрипел, закидывая голову назад в надежде выиграть для себя ещё несколько мгновений. Неужели это конец? Вот так, от удушения могильными цепями? Хочется пожить. Хоть как-то, хоть в канаве людского мира, хоть в прокуренном трактире на сене вместо матраца. Жить и отомстить. Отомстить! Варус истерично задергал руками. Он чувствовал, что вот-вот задохнется, или же шея надломится под тяжёлым железом. В глазах заныло и потемнело. Сил больше не было. Осталась одна. Чернота. Но горло жалобно свистнуло, впуская воздух. Цепи, что пытались затащить Варуса в могилу, взорвались в воздухе золой. Лучник истошно закашлял, заливаясь крупными горячими слезами. Варус резко вскочил, отрывая голову от влажной подушки. Приложил руки к горящим от напряжения щекам, горлу: кажется, ещё живой. Пальцами он зарылся в свои пепельные волосы, словно пытался найти где-то на поверхности кожи правильную мысль о том, что это был лишь сон. Но на спину кончиками пальцев легла ещё одна рука, напомнившая, что Варус здесь не один. — Кошмар приснился? — грубоватый, но бархатный голос где-то под боком поначалу напугал лучника, — Действительно, не стоило тебе столько наливать. Варус втянул свободным горлом прохладный ночной воздух, сквозящий в непроглядно черную комнату с пустой улицы. К пыльному окну прилипла луна и несколько тусклых звёзд. Под потолком висели засушенные букеты зверобоя и вербены. Спокойствие ночи дало понять, что могила действительно была не более, чем кошмаром. Лучник вернул свою голову на подушку и тут ощутил под щекой копну волос, на удивление мягких. — Ты распустил хвост? — Только для тебя, ангелок, цени моё доверие. Варус спрятал свою скромную улыбку в темноте комнаты и принялся перебирать длинные каштановые пряди. Присутствие этого странного ковбоя со шрамом на носу и невероятно пушистыми волосами, впервые не убранными в тугой хвост, успокаивало. Не хотелось думать о рае. Хотя, наверное, тяжёлый сон, разделенный с кем-то в тёплой кровати, люди и считают раем... — Ясуо... — Не заминайся, расскажи мне. Варус тихо пересказывал Ясуо все, что почувствовал в кошмарном сне, пока сам мечник гладил белые ангельские перья. От прикосновений они мерцали тёплым светом, умиротворяя и усыпляя. Ночь дошла лишь до своей середины, даря двум скитальцам время на отдых. Из окна постоялого двора было видно, как покачивался на ветру фонарь. Его свет, напоминавший ржавчину, от чего-то пробуждал глубоко спящий животный инстинкт. Инстинкт, предупреждающий об опасности. Столб фонаря пугающе скрипел, словно говорил с ночным воздухом. В комнату, где засыпали двое, поглядывали два маленьких красных огонька на высокой ножке столба, что, как поклялся местный пьяница, неестественно дергались, словно кошмарное чучело фонарщика выворачивает голову. На утро того странного пьяницу никто не нашёл.