***
Я падаю на диван, даже не сняв ботинки – разговор и дорога туда-обратно совершенно вымотали. Не знаю, чего мне хочется больше: лечь спать или сходить в душ, поесть впервые за день или напиться в баре через улицу. Чёртов мистер Белый, чёртов упрямый баран! Разбудил телефонный звонок – я не заметил, как отрубился. Не глядя принимаю вызов. – Алло… – Ньюэндайк, ты что, спишь? Мычу что-то невнятное в ответ, в надежде на то, что Джим отстанет и перезвонит через час-полтора; мне почти тридцать пять, а я всё ещё наивный. – Не время, Фредди! – Ощущение, что крепкая рука Холдуэя на расстоянии поднимает меня за шкирку. – Вытаскивай свою бледную задницу из-под одеяла и рассказывай, что там с Димиком. Сажусь на постели, протирая ладонью слипшиеся глаза. Скидываю, наконец, ботинки и чувствую, что совсем не против душа, но сначала пара таблеток – знакомая боль уже начинает пульсировать у правого виска. – Нет, Джим. Не вариант. Я говорил, что не мне стоит туда ехать. – Это твоя идея, – возражает Джим. – Неглупая, но отчаянная. С другими он бы и разговаривать не стал. – Джим, он мне череп раскроил. – Тру шрам, но голова болит всё сильнее. Свет начинает напрягать, и подташнивает. Чёрт, Холдуэй, вешай трубку, мне нужны лекарства! – Так себе прощание. – Ньюэндайк, ты что-то в нём задел. Четверо парней готовы под присягой поклясться в том, что Димик плакал, когда стрелял в тебя. Попробуй ещё раз дней через пять, помаринуй его. Нам нужен Тощий Джои, а у Димика, по нашей наводке, на него не просто информация, но и огромный зуб. Попробуй сманить его не только УДО, сыграй на сентиментальности. Давай, Фредди, он ведь почти старик, на него должно подействовать! Конечно. Вот только именно я опять должен пролезть к нему в самое нутро, складывая оригами из этой самой сентиментальности. Да, моя идея использовать Ларри свидетелем в новом деле, попытаться подкупить его на УДО. Вот только не думал, что налаживать общение снова отправят меня. Я собирался заниматься делом, поспособствовать скорому освобождению Ларри. Приставить к нему нормального офицера и помочь не влезть в криминал по новой. Но всё это заочно – к личному общению я был не готов. Момент упущен, и головная боль накатила волной, утопив меня к херам собачьим. – Хорошо, – выдавливаю я, стиснув зубы. – Попробую поговорить с ним ещё раз. Через пять дней. – Я верю в тебя, мистер Оранжевый. Холдуэй вешает трубку. Мистер Оранжевый. Ненавижу это прозвище. Голова пульсирует, как огромный нарыв. Не глядя иду в сторону ванной и достаю таблетки из шкафчика. Перебарываю желание сожрать больше положенной дозы – знаю, что всё равно не поможет, проверял. Вот только в этот раз придётся – спазм схватывает так резко, что едва успеваю наклониться над раковиной, чтобы не вырвало на пол. Принимаю ещё две таблетки и запиваю одним глотком воды – не хочу блевать снова. Сползаю вниз и прислоняюсь лбом к стыку между унитазом и кафелем. Холодные. Чёртова мигрень… Проснулся в пять утра. С плиточными швами, отпечатавшимися на морде, и совершенно разбитый. Наконец-то снимаю насквозь пропотевшую одежду и долго стою под душем, от чего становится уже не так паршиво. Жрать охота, но в холодильнике хоть шаром покати, даже кетчупа не осталось. Мрачно жую какие-то хлопья из коробки, найденной в дальнем углу шкафчика. Совсем одичал. Надо в магазин сходить. После работы. Да, работа – приведи себя в порядок, Фредди. И постарайся в этот раз не опоздать. Звонок на домашний телефон останавливает меня уже в дверях. Хотел плюнуть и уйти – я опять опаздываю! – но что-то дёрнуло изнутри, заставив вернуться и снять трубку. – Ньюэндайк. Да… да… э… эээ… Откуда? Да, я… э... Соглас... согласился? П...п...подождите, мне нужно позвонить моему шефу.***
– Не знаю, каким местом я думаю. – Выбора у тебя просто нет, – отвечаю я, останавливая запись – этот разговор к делу относиться не будет. – Двадцать пять лет – большой срок, если и выйдешь, то стариком. Не стоит оно того. А так... никогда не поздно начать сначала. – Пацан, в тебе актёр пропал. – Ларри затягивается сигаретой; на стене большие буквы «No smoking», но я попросил сделать исключение. Потому что и сам собираюсь скурить минимум полторы пачки. – Какого чёрта ты подался в копы? Ничего ведь не сказал, а я опять на тебя повёлся! И ведь верю же, ублюдку, действительно верю! Ничего не отвечаю. Просто молча раскладываю на столе нужные бумаги и едва не сбиваю папкой диктофон на пол, когда Ларри обещает убить меня, если я обману его снова. Но почему-то от этих слов не страшно. Они звучат неожиданно, но естественно и справедливо. К тому же, бояться мне нечего – в этот раз я не вру. – Долго лечился? Вопрос заставляет меня поднять взгляд. Жду чего угодно, злорадства или просто злости, хочу прочесть сарказм на этом хитром, вдумчивом лице, но замечаю только… сочувствие? – Неделя в коме, два месяца на больничной койке. Потом реабилитация. – Сухо, без подробностей, как выжимка из истории болезни. – Порядок? – В целом… да, кажется, да. Молчу долго, но не могу не спросить: – Ты знал? Что не убил меня? – Предполагал, – уклончиво ответил Димик. – Но не был уверен, что за меня не справятся пуля Джо или пуля той бабы. Копы ведь знают, кто её замочил? – Да, – выдавливаю в ответ. До сих пор вижу в кошмарах эту женщину и дуло её пистолета, нацеленное мне в живот. И слышу свой выстрел, что уложил её навсегда чисто на рефлексе. – И? – Несчастный случай. Пиздец, какой стрёмный... Ну, а сам-то как? – перевожу тему, как мне кажется, слишком поспешно. – И в тебя три пули прилетело. – Терпимо, – отвечает Ларри, но я как будто замечаю, что всё не так уж и гладко. – Хотя, староват я уже для этого дерьма, так ведь говорят? Я закуриваю. Молча смолю «Red Apple», потом ещё одну. – Я не считаю себя плохим человеком. – Вдавливаю окурок в пепельницу и не могу смотреть Ларри в глаза. – Я много думал об этом, о том, что пришлось врать и притворяться. И та работа, которую я делал – я всё делал правильно. Я коп, вы преступники. Я должен был взять главаря. И, знаешь, после смерти Джо и Эдди всё ведь довольно быстро развалилось, вся эта система. Разбилась на мелкие банды отморозков, с ебанутыми типами наподобие Блондина, но с ними легко. Их много, мы до сих пор жизни не видим, пытаясь всех поймать, но они предсказуемые. Часто ещё и тупые. Это не хитрый старик Кэбот, у них всё бессистемно. И я чувствую, что город становится чище, и что в этом есть какая-то моя заслуга, что не зря те три пули. И я бы рад считать себя крутым и ненавидеть каждого подонка на улице, но ты спас мне жизнь. Встал один против двоих, хотя весь твой здравый смысл должен был кричать о том, что крот действительно я. Но ты всё равно меня спас. И теперь ты в тюрьме, а я тут распинаюсь о том, что жизнь налаживается. Мне перед тобой не отмыться. – Херовое чувство, верно, парень? Ларри затягивается сигаретой, я беру ещё одну. – Херовое. Не представляешь, насколько. – Серьёзно? – Димик ухмыляется. – Малыш, я завалил человека, которого знал долгие годы, а заодно и его единственного сына. Не хочешь как-то перефразировать последнее предложение? Отчего-то становится смешно, и я едва удержался, чтобы не хохотнуть, как придурок. Ларри это замечает. – Знаешь, почему? – спрашивает он после довольно продолжительной паузы. – Ты напомнил мне меня самого, когда я только начинал. Я понимаю, что тебе наверняка больше лет, чем было мне в начале моей карьеры, но дело не в том. Я тебе поверил – и проникся. Решил, что могу сделать чей-то путь менее трудным, чем это возможно без хорошего совета. Наверное, это старость, называй, как хочешь, но мне и правда хотелось тебе помочь. А ты оказался крысой. Я прострелил тебе башку за то, что ты сделал мне больно, заставив поверить во что-то хорошее. За то, что заставил потерять бдительность. – Ты отодвинул пистолет. – Я смотрю Ларри в глаза, но он только хитро жмурится. А я думаю, что Димик пиздец как постарел за эти три года. – Никакой выстрел в голову не заставит меня забыть, что ты убрал ствол в сторону. Ты упирался мне в зубы, и выстрели ты сразу, пуля снесла бы мне верхнюю челюсть. Но ты передвинул, и она ушла по касательной. Не скажу, что было приятно, или прошло без последствий, но… спасибо. Ларри больше не улыбается. Только задумчиво курит, глядя в стену. – Я знал, что ты выжил. Узнал, везде есть лазейки. Знал, что лежал в коме, что долго восстанавливался. Признаюсь, искренне ненавидел тебя первые полгода. А потом, когда отпустило… да хрен с ним, пацан, давно уже простил. Но, врать не буду, желание тебя избить ещё осталось. Я всё-таки не смог сдержать улыбку, но она ненадолго. – Я три года искал способ, – говорю я тихо и ещё тише добавляю: – Вытащить тебя, убавить срок. Казалось, что так смогу как-то... загладить вину. А навестить без этого – а что я скажу? Привет, Ларри, помнишь, кто тебя посадил? – Идиотская бы вышла ситуация! – Димик снова смеётся. Снова, как тогда, когда был открыт миру и плевал на порядки. – Ладно, обозначим мои гарантии и дальнейшие перспективы. Включай свою запись, мистер Оранжевый. Чёрт, я сучья крыса, охереть можно! Но ради ублюдка Тощего Джои и не на то пойдёшь! Снова улыбаюсь: Тощий Джои – толстяк больше трёхсот тридцати фунтов веса, и он очень не любит, когда слышит в лицо или краем уха своё погоняло. Погоняло… мистер Оранжевый… – Фредди. – Я смотрю Ларри в глаза, а он впервые удивляется. – Меня зовут Фредди. Он кивает головой в знак приветствия и улыбается довольно тепло. Я включаю запись диктофона.