— Простишь же?

Сяо тащит на плече бездыханное тело Оскара. Он на последнем издыхании держит его. Оскар легкий, но Сяо вскоре становится сложно, он не обращает на это никакого внимания: сейчас не до этого. Когда босые ноги касаются песка, он со звуком измученно кинет на берег сначала тело и затем, грузно выдыхая, рухнет на расстоянии вытянутой руки срубленным деревом. Неплохой улов получился, ничего не скажешь. Таким, правда, не похвастаешься, да и в реку отпускать — странно. Сяо, к великому сожалению, не успелось помочь, и Оскар уходил на его глазах. А впрочем, он ещё погорюет об этом чуть попозже. Тонкий порез заката живо так кровоточит. Пламенеющее солнце удалится от них в предсмертной агонии, сказав пару неразборчивых слов на прощание. Камыши ритмично покачивает ветром. Сяо впадает в оцепенение. Трогать пульс, делать искусственное дыхание — окончательно бессмысленно. Как пластырем на отрубленной руке, ей богу. Сяо прибывает в ступоре, не понимая, что сейчас произошло, а через некоторое время на него со спины с острым ножом нападёт ужасающее осознание происходящего. Мокрые, слипшиеся волосы и жуткая трупная бледность лица стынут на Оскаре, а тонкие губы его уже успела присвоить себе река, окрасив их в синий. Сяо со всей силы жмурит глаза от соли. Капли медленно стекают по щекам. Увидев его, Оскар бы точно бросил что-то смешное и язвительное. Сяо хватается за голову и помешанно шепчет себе под нос. Он выглядит как обезумевший из тех страшных фильмов, которые смотрел Оскар. «Как так вышло? Нет-нет-нет. Виноват. Виноват. Так виноват…» — стучит в его мыслях старым молотком из отцовского гаража. Где-то рядом из камышей появляется небольшая шахматка и любопытно проползает мимо мальчиков, направляясь по своим делам и дальше. Сяо как-то замечает её краем глаза, а сил и желания пугаться змеи совсем нет. Укусила бы? Бог с ней. Оскар таких обыкновенно с легкостью ловил и подносил к лицу Сяо, который орал, как резанный, вызывая истеричный смех. Ему до мурашек жутко и до остервенения горестно наблюдать остывшее тельце юного утопленника, и не справляясь с нахлынувшими ощущениями, еле как перекатывается по влажному песку ближе, пачкая волосы, прижимается всем телом к трупу, закидывая руку на него. Пугающее месиво из различных эмоций он запечатывает в прикосновении своими губами к синим, влажным и безжизненным. «Что я делаю? Это так ужасно. Прости…» У Оскара дома одна только Ритка — к ней страшно идти, не хочет лично сообщать о таких вещах его сестре. А а домой вообще не тянет. Как он вообще что-то объяснит в таком то состоянии? — Ося… Ося, мне так жалко… — его измученные руки трясутся на чужих голых плечах — Ты простишь меня? Простишь же? — лихорадочно громко шепчет над лицом мальчика и ещё раз целует в губы, и этим поцелуем словно снова старается вымолить прощение. Мальчик более не сдерживает слезы, они так больно проливаются из глаз, что хочется их вы- Безутешно всхлипывает, он пытается удержаться, он жалко пытается оставаться в рассудке. Ключевое слово — «пытается». Глаза мертвеца все также чинно зашторены грузом век. Где-то в розовых небесах над ними скорбно гаркнула ворона. Сяо ещё долго не отстранялся от трупа: жался, ревел под жестокое, безудержное молчание и ненавидел себя. К рассвету он догонит возлюбленного.