Sforzando

Соленый ночной воздух, пропитанный табаком и запахом жареного мяса из соседних ресторанов опалил нос Очако, заставив ее желудок сжаться. — Тише-тише, скоро будешь дома, потерпи немного. Девушка привалилась к плечу фиолетоволосого парня и тихонько застонала. Она слабо помнила что происходило в последние пять часов, в ее ушах лишь звучал переливами чарующий, обволакивающий голос того самого странного однокурсника с факультета вокала — Хитоши Шинсо. — Шинсоооо… — пьяно протянула шатенка, неловко шагнула и чуть не рухнула лицом в асфальт, если бы парень не успел ее подхватить, — хи-хи, а вот скажи. Ты когда-нибудь хотел умереть? — Хороший вопрос, — он осторожно поставил девушку прямо и крепко обхватил за плечи, — скорее нет, чем да. А ты? — Вот прям сейчас, — неконтролируемый истеричный хохот продолжал вырываться из легких студентки, — мне все это страшно надоело. Эта академия, чужие тайны, одиночество. Знаешь, а меня ЗАЕБАЛО быть тихой и мирной…ик… Хо… Хочу уйти вразнос. Показать всем этим придуркам, что я чего-то да стою. — Ты про преподавателей? — Хитоши нахмурился и крепче сжал плечи Урараки. — Не-а! Тем уродам из консерватории! Я ведь…ик… Хотела стать пианисткой, композитором! А теперь прозябаю тут, в этом гребаном Сфорцандо только из-за того… Ебучие руки. Ненавижу, блять, просто ненавижу… Парень глубоко вздохнул. Слушать пьяный бред одной из лучших пианисток Академии было сложно. Да и весь вечер проходил сложно. Он думал зайти и выпить пива после тяжелого дня на учебе и подработке. И стоило ему только перешагнуть порог бара, как в глаза сразу бросилась Очако, которая заливала в себя водку, рюмка за рюмкой, даже не морщась. И только рядом с ней оставалось последнее свободное место. — А ты знаешь? А вот я отыграю программу этого семестра и брошу нахрен учебу! — вопль Урараки выдернул Шинсо из размышлений, — нахер это дерьмо! Пойду продавщицей на Акибу в тот цветастый магазин манги, буду носить всратую шлюшью форму горничной и перебиваться с хлеба на воду. Постепенно шатенка становилась тише, все сильнее обмякала в руках однокурсника, пока не повисла и заплакала. — Урарака? — Хитоши осторожно прижал ее к себе, — что случилось? Может все-таки скажешь? Девушка слабо мотнула головой. — Не могу. Не мне это рассказывать, но мне с этим жить. И я не знаю как. Я не знаю как мне быть дальше, понимаешь? — язык заплетался все сильнее, речь становилась все более неразборчивой, — но я больше так не могу. Все вокруг такие… Счастливые. Даже мой бывший влюбился, представляешь? А я… Только сижу, учу партитуры, выступаю, ноты эти…ик…блядство. Еще и Мина подкалывает все время. Достало. — Так чего ты хочешь? — Исчезнуть… — еле пробормотала Очако и окончательно отключилась. Да, в баре Урарака пила как заправский алкаш. И к Шинсо она пристала довольно быстро, потому что узнала его лицо. Ее пьяные расспросы об учебе достаточно быстро превратились в пространные жалобы на учебу, друзей, жизнь, да вообще все. И он успел прокатиться с ней на американских горках от эйфории до неконтролируемого гнева, где ему пришлось вырывать из рук стакан, который девушка собиралась разбить об пол, от всепоглощающей любви, когда пришлось осторожно увиливать от пьяных поцелуев, и до крайней ступени отчаяния. И вот, теперь Хитоши стоял посреди улицы с босой однокурсницей у него на руках. Да, он знал ее адрес, но не знал где именно она потеряла обувь. С трудом собравшись с разбегающимися, словно тараканы при включенном свете, мыслями, он потащил девушку домой. В парадной шатенка потихоньку снова начала приходить в себя. — Хи-то-шииии… — громко простонала Очако, — где это мы? — Почти дома, подожди. Где у тебя ключи? — Ммм…не помню…в кармане вроде… — пианистка с трудом начала водить по кофте, пытаясь отыскать эти самые карманы, но цеплялась лишь за складки ткани пальцами. — Сейчас. Тише только, соседей разбудишь. Громко щелкнул замок в соседней двери и на площадку вышел всклокоченный блондин в белой майке и широких спортивных штанах. — Какого хера тут… Щекастая? А ты, блять, какого хера здесь? — раздражение и злость ярким отпечатком показалось на лице парня. — Взаимный вопрос, — недовольно оскалился Шинсо. — Я ее сосед. И партнер по дуэту, — зло клацнул зубами Бакуго и скрестил руки на груди. — А я с факультета вокала. Вопросы? — Вопросов нет, Шинсо, только я блять знаю кто ты такой. Отдай мне Щекастую и проваливай отсюда нахуй, — барабанщик шагнул к парню, крепко сжав кулаки. — Ты долго мне это дерьмо будешь припоминать, а? Занимайся своими делами. Я просто провожал ее до дома. — Уже проводил, — Кацуки с силой вырвал девушку из рук Хитоши и вместе с ней зашел в квартиру, громко захлопнув дверь, — уебок. Щекастая! — Мммм… Хито… — Нет, это я. — Бакуго? — Урарака если бы могла, то вскочила, но лишь дернулась и чуть не свалилась с рук блондина, — какого…? — Выбирай лучше с кем пить. Где твои ключи? И где, блять, ты потеряла обувь?

***

Следующие несколько недель Очако не появлялась на учебе. Кацуки несколько раз до выступления пытался дозвониться до нее, а друзья каждый вечер приходили и пытались пробраться в закрытую квартиру шатенки, из которой лишь звучали нестройные рваные звуки фортепиано. Несколько раз блондин слышал посреди ночи как она начинала играть партитуру Дуэли, но каждый раз останавливалась где-то посередине, после чего раздавался грохот и сдавленный вой. И вот, наступило утро сдачи ансамблей. Погода была под стать настроению шатенки — шел проливной дождь стеной. С трудом найдя в полуразрушенной квартире свое концертное платье, девушка переоделась в него, впервые за неделю причесала спутавшиеся до состояния колтуна волосы и вышла из дома, захватив с собой зонт. До их очереди было еще несколько часов, поэтому Урарака позволила зайти себе в кофейню, где нос к носу столкнулась с Яомомо. — Оча… Очако! — брюнетка порывом заключила в объятья подругу, — где ты пропадала? Что случилось? Почему не отвечала на сообщения? Что вообще… — Прости, — глухо ответила пианистка, — у меня телефон сломался. Я…как-нибудь потом расскажу, ладно? Мне надо… — Да, я тоже. Какой кофе будешь? — Я сама… — Нет, — Момо поджала губы, — говори что хочешь, я все возьму. Ладно? Если раньше щедрость Яойорозу была Урараке приятна, то сейчас почему-то она вызывала только злость и раздражение, и студентка все никак не могла понять почему. — Американо с двойным шотом эспрессо и круассан с рыбой. — Сладкое? — Не хочу. Я не завтракала, — шатенка нервно теребила в руках зонт, — ладно, я тогда место займу? — Конечно, иди. Как обычно сидеть в кофейне перед очередным экзаменом почему-то казалось дикостью. Мягкая сочувственная улыбка Яомомо, попытки в пустые и бессмысленные разговоры. Все это было таким чуждым и далеким теперь, после того, как у Очако было достаточно времени обдумать происходящее и тайну Тодороки. — Оча? Ты меня слышишь? — Момо осторожно коснулась разбитой руки подруги, — что у тебя с рукой? Они сидели в самом дальнем углу кофейни за огромным кашпо с фикусом, который скрывал столик от остального зала, словно ширма. — Прости, задумалась. Что ты спросила? — Что у тебя с рукой? — А, это, — шатенка рассеянно махнула рукой, — неудачно споткнулась и упала. Ты же знаешь мою грацию картошки. Если не споткнусь на ровном месте — это будет чудо. — Ладно, что ты хотела мне рассказать? — виолончелистка сделала глоток крепкого черного чая и откинулась на спинку стула, — что-то ведь случилось, правда? — Я, — на секунду пианистка замялась, — я со следующего семестра уйду на домашнее обучение. И переведусь на другой факультет. — Чего? Ты ведь говорила, что тебе нравится учиться у Полуночи! Что случилось? — Дело в том, что быть пианисткой — не моя заветная мечта. Я думала, что отучусь на пианистку в Консерватории, проеду с концертами пару турне, а потом уйду в композиторы. Но, как ты видишь, в Консерваторию мне путь закрыт, а в Академии я своего фортепианного потолка достигла. Самое крупное и сложное я сыграю на концерте. А дальше мне двигаться особо некуда. Так что уйду на композицию. — Но почему домашнее обучение? — Момо нахмурилась. — Так проще. Я буду учиться у профессора Эдо. — Масамунэ Эдо? Профессор Это? Ты с ума сошла? Он же дьявол! — охнула девушка, — может все же передумаешь? Урарака качнула головой. — Нет, профессор Это сильнейший. Он параллельно работает в Консерватории. И на отделении композиции он — лучший. Вот только очно взять меня он не может, поэтому буду заочно заниматься, присылать ему свои наработки, будем созваниваться. — Во имя Будды, Оча, сначала ты пропадаешь, игнорируешь нас, а потом переводишься к чудовищу! Ведь что-то случилось, я уверена! Очако поджала губы и крепче пальцами вцепилась в раскаленную чашку. — Нет. Просто я очень устала от всего. Нет перспектив, после Сфорцандо меня ждала бы работа в какой-нибудь захудалой рок-группе или концертмейстером в хоре. Или идти педагогом в музыкалку. Так себе перспективы. — Ну а может ты станешь солисткой в группе, почему нет? — задумчиво пробормотала брюнетка. — Нет, голос у меня не для солистки. Да и бракоделом быть не хочу. А за последнее время я сделала несколько наработок. И профессор Это меня взял, без экзамена. Так что уж лучше так.

***

Когда девушки добрались до Академии, уже подошло время выступления Яомомо, поэтому она быстро обняла подругу и побежала в концертный зал, а Очако осталась в одиночестве в зале ожидания, в который то и дело заходили студенты с разнообразными инструментами, но все как один не задерживались дольше, чем на пять минут. Пианистке быстро надоело пялиться в стену, поэтому она достала из сумки партитуру и начала отстукивать на коленях ритм. — Ой, Урарака, — хриплый голос вновь прозвучал где-то над ухом, но девушка не шевельнулась, даже рука не дрогнула. — Готов? — А ты сомневаешься? — усмехнулся Кацуки и сел в соседнее кресло, — ты объяснишь… — Ни черта я тебе не обязана объяснять, — огрызнулась Очако. — Ладно, наша очередь, — неожиданно холодно отчеканил блондин. Встав, девушка почувствовала, как ноги начали предательски подкашиваться, словно она снова стала той шестилетней девочкой, что впервые выходит на большую сцену. Глубоко вздохнув, Урарака шагнула, зная, что еще чуть-чуть — и взорвется сверкающими брызгами, окрасив зал. И ей нужно было только продержаться, хотя бы совсем немного, лишь до конца выступления.