Удивляя Леди Смерть

Невилл умер. Точнее я умер. Говорят, магия не может хранить маглов, но, видимо, к некоторым волшебникам это тоже относится. Плавая в бесконечном ничто, я уже не боялся. Страшно было, когда дядя Элджи подвесил меня на уровне второго этажа, страшно было падать, когда приближение земли стало неотвратимым. И больно, невероятно больно, когда череп приложился о неё. Я думал о бабушке, родителях, Треворе, о том, что как же жалко, что я так и не покатаюсь на метле. Заплакать бы, но здесь нет тела, неоткуда течь слезам. Только пережёвывать, перемалывать эти страхи и сожаления внутри себя. Не знаю сколько прошло времени, течёт ли оно тут вообще? К бабушке хочется нестерпимо. Прижаться к её коленям, пока она перебирает мои волосы, рассказывает о родителях и что-то там ворчит про мою полноту. Как же она там? Надеюсь, прибила дядю. — Дитя. Голос раздаётся будто отовсюду. — Дитя, ты так мало пожил, но даже сейчас волнуешься о родичах, а не о себе. — Кто здесь? — рта у меня нет, но я отвечаю. — Я вечная невеста, дитя. Ты попал в мои чертоги слишком рано. Страшно, как же страшно. Но я ведь умер, а что ещё может быть страшнее смерти? Зато любопытство никуда не делось, как и бабушкино воспитание. — Госпожа Смерть, для меня большая честь говорить с вами. Я думал, что это прерогатива только рода Певерелл, рад, что удостоился. Могу я высказать свою просьбу? — Какое вежливое дитя и главное — ты не льстишь, а правда рад. Тебе удалось удивить меня, говори. На несколько мгновений я оробел, моя просьба будет наглостью, но удержаться выше моих детских сил. Мне семь, поэтому я могу себе позволить быть беспардонным. — Можно посмотреть на вас? Хоть одним глазком? Пожалуйста! Серое марево бесконечного ничто прорезал звонкий девичьей смех. — Ты удивил меня, смертный. Ну любуйся, не пожалей потом. Я конечно видел блондинок на всяких детских праздниках — одна Нарцисса Малфой чего стоит — но сейчас у меня перехватило дыхание. Будто ангел предстал передо мной. Девушка опирается на косу, чуть нахмурившись. Чёрная строгая мантия, невысокий рост, ярко-зелёные глаза выделяются на красивом фарфоровом лице. И самое главное — каскад пепельных, волнистых волос, словно грива. Сразу захотелось их потрогать, что за великолепие! — Смертное дитя, ты в своём уме? — девушка выглядит озадаченно. — Видимо, тебя неплохо приложило, я могу чувствовать твои эмоции, и они очень странные. — Вы невероятно красивы, красивее, чем ангелы и эльфы из книг. И смерть вновь засмеялась: — Так и быть, потрогай. Девушка наклонилась и водопад её волос скользнул ко мне. У меня нет тела, но я всё же с благоговением представил как нежно, боязливо касаюсь роскошных локонов кончиками пальцев. Душу затопило восхищение пополам с восторгом. — Теперь исчезнуть не жалко. Благодарю вас, леди, за предоставленную честь. Смерть молчит. Трижды смертному ребёнку удалось её потрясти. — Погоди-ка. Тебе удалось меня удивить, снова, и снова. А я почти вечна, развлечений никаких, ты смог позабавить меня. Ты не плачешь, не молишь, не требуешь, не ругаешься, и самое странное — не боишься. Ну что за дитя! Даже потомки меня побаиваются, а ты восхищён. Ну что это такое? — девушка поднимает бровь. — А зачем, леди? Я ребёнок, я умер. Уже умер. Мне уже и бояться незачем. Но восхититься красотой я не могу, что ли? — пробурчал я, тушуясь. — Вы же чувствуете ложь, эмоции, сами всё понимаете. Девушка смотрит куда-то в даль, покусывая губы. Я вновь залюбовался. — Значит так, дитя. Ты позабавил меня, а я тебя благодарю. — За что, леди? Я ничего не сделал! Не надо, — незачем меня хвалить или благодарить, ведь я ничего не делал. Бабушка бы не одобрила. Девушка сердито топнула ножкой. — Смерть я или кто? Молчи, дитя, и слушай. Первое — я покажу тебе вероятность той жизни, где ты не умер. Ты прочувствуешь всё сам, после поговорим, — девушка махнула рукой и меня утянуло, будто в омут памяти.