Запретно.

Каждый раз, смотря в сиреневые глаза напротив было ясно — выхода уже нет. И не было никогда. С такого самого момента, как оба направили пистолеты друг на друга. Именно тогда жизнь обоих связалась тяжёлыми, ржавыми цепями мерзкой судьбы. Именно тогда начался самый отвратительный период жизни. Именно тогда все упало в глубокую, премерзкую яму с трупами, вырытую ими самими. Оба прекрасно понимали, что никуда это их не приведёт. Оба прекрасно понимали о бесполезности существования этих отношений. Однако ещё никто не возразил другому. Оба были счастливы, рады этим ночным встречам в полутьме снятой на ночь комнаты. Оба были действительно счастливы. Жаль, что только в те минуты экстаза. Их отношения с уверенностью можно назвать нездоровыми. Их невозможно было назвать адекватными, нежными или пропитанными любовью. Обоюдная ненависть, граничащая с обожанием и зависимостью, обоюдная страсть, граничащая с безумием, те моменты взаимного удовольствия, когда чужая внутренняя сторона бедра заметно дрожала, когда воздух в лёгких заканчивался, когда оба пытались отдышаться. Все это было отвратительно мерзким, неприятным и неправильным. Однако сколько бы не пытались оба избавиться, их будто притягивало друг к другу. Задыхаясь по ночам уже от отсутствия чужих рук, чужого дыхания под ухом, те вновь и вновь возобновляли свои встречи. Зависимость от чужого присутствия. Зависимость от чужих рук, голоса, волос, конечностей, дыхания… Смотря с ненавистью друг другу в лицо днём, а ночью с желанием такой же силы, до сердечек в глазах смотря туда же. Казалось, где-то наверху похихикивает матушка Судьба, столкнувшая две никчемные, мерзкие души. Её руки на шее обоих были так сильно ощутимы, что казалось, шею временами пронзает фантомная боль, тянущая их друг к другу. Или это были чужие укусы? Уже никто и не знает, и знать не особо хочет. Из этого порочного круга ненависти и страсти было не выбраться, так туго он замкнулся на чужих судьбах, что их буквально прижимало друг к другу, в неудобных положениях заставляя задыхаться от удавки. Обоим оставалось лишь надеяться на искупление где-то, где решаются чужие души, надеяться на освобождение от мерзких удавок, затянувшихся на шее, перекрывающих кислород. И в один день, Судьба будто щёлкнула пальцами, освобождая двух любимейших игрушек от ржавой цепи, соединяющей сердца. — Господин комиссар? Что же вы делаете здесь, один, и совсем без охраны? -звонкий издевательский голос, такой близкий, заставляющий тело дрожать, пронесся над переулком. — Тот же вопрос могу задать вам, многоуважаемый мафия, держащий в страхе многие районы. -не преминул ответить холодно и угрожающе голубоволосый. Оба прекрасно знали, что же будет дальше. Выбора не было. Выбора никогда не было. Они все — все люди, лишь жалкие игрушки, марионетки в руках Судьбы, мерзко ухмыляющейся в ожидании любимого спектакля. Выход был один. Выход всегда был один, но потом не стало и его. И сейчас, когда обоим дали хотя бы мнимую, но свободу, оба знали, что другого шанса не будет. С последней теплотой глядя в чужие глаза, видя в них одобрение и желание искупления, пальцы одновременно нажали на курок. Ошмётки мозга рассыпались по асфальту, два тела тут же упали вслед за ними, глухо ударяясь об асфальт. Оба были прекрасными снайперами, и это сейчас их и спасло от разъярённой богини, сталкивающей вместе два бедствия. Но уже ничто не могло исправить тот путь, что они сами же выбрали. Ничто не могло противостоять их решению. В самой последней битве, в самой решающей и важной, они победили. Вместе. И именно это согрело два угасающих сердца, переставших биться в один миг. Их тела нашли через несколько дней. Они лежали напротив друг друга, и казалось, протягивали друг другу руки, дабы ухватиться за такие родные пальцы в последний момент. Их история завершилась оглушительной, всеразрушающей, и неожиданной победой.