Полдень, среда, июль

      За пределами стен в летнее время года обычно стояла такая духота, что голова начинала кружиться: снег с подножия хребта высох и ушёл тучами куда-то далеко, и теперь небо стало чистым, с одним лишь плавящим воздух солнцем. Пахнуло принесённой с шоссе колёсами пылью и тем химозным запахом, какой остаётся, когда кладут свежий асфальт.       Шаркая обувью, Кенни поднимал пыльное облако с дороги и, кашляя, стирал налипшее со вспотевшего лица и волос одной рукой, пока второй подтягивал ручки пакета. До дома друга он дошёл скоро и, по уже сложившемуся обыкновению, безо всякого звонка и предупреждения. Услышав шорох справа от головы, Догпу повернулся и увидел из-под днища машины знакомые сланцы.       — Я думал, что сегодня ты не придёшь.       — Обижаете, мистер Петуски. Я прихожу, даже если не зовут, — произнёс Кенни совсем рядом. — Соизволите поздороваться?       Пакет был поставлен на землю вплотную к колесу. Догпу цыкнул, выползая из тени автомобиля под солнцепёк, чтобы протянуть выпачканную в ржавчине руку.       — Какие мы нынче претенциозные, мистер МакКормик, — Догпу в приветствии сжал потную ладонь Кенни, и тот не обдумывая обтёр её о нагрудный карман. К цветам на гавайской рубашке добавилось рыжее пятно.       — Следует уважительно относиться к тому, кто имеет с вами дело, мистер Петуски.                    Догпу опустил взгляд, рассматривая запыленные резиновые тапки друга, его выступающие "косточки" на ступнях, низкую траву и покрытый каплями пакет с пивными бутылками. На такой жаре содержимое последних, должно быть, разогрелось; Догпу поддел пакет носком сандалий, чтобы проверить, — нет, прохладное.       — Ты бы хоть картонку вниз постелил, — Кенни отряхнул землю с плеча Догпу. — Теперь вся спина грязная, чучело.       — А у тебя — ноги.       — Хер с ними.       Кенни наклонился за пакетом, прислонился поясницей к раскалённой дверце старого седана и прижался губами к бутылочному горлу. Догпу следом поступил так же.       У шевроле каприс девяносто второго, который Догпу выменял разбитым и заржавевшим несколько месяцев назад, не было радиатора и покрышек, и его владелец последнее время только и посвящал тому, что копался в деталях, докупал недостающее и говорил о том, как планирует окрасить расцарапанный бежевый корпус в серо-зелёный. Но это потом, потом — когда-нибудь после колледжа.       — Всё-таки надо было сначала подержать в морозилке, — Догпу повертел поллитровку в руке. — Не пиво, а хмельная ссанина.       — Ха, сколько денег ты дал, на столько я и купил. Не тебе жаловаться, Догпу.       — Я не жалуюсь, — он снова сделал глоток.       В этот момент ему совсем не важно, что было намешано в бродильном чане где-то в Веракрусе, — может, в самом деле моча, — главное, что он прочистил горло чем-то холоднее и крепче простоявшей на улице минеральной воды. Солнечная припёка скребла затылок, потому Догпу спустился на корточки в тени автомобиля и продолжил цедить пиво через щербину в зубах.       У лыбящегося сверху вниз Кенни такая же щербинка. А ещё цвет глаз — такой же светлый, но ярче. Казалось бы, глаза как глаза, с хитрым прищуром и блеском после глотка лагера, но что-то в них было, что хотелось глядеть в них, не моргая. Чуть погодя из-за давящего на виски зноя лицо Кенни застелило тёмными плывущими пятнами и его черт стало не разобрать.       Из отвисшей на проводах магнитолы заиграла незнакомая песня с женским вокалом. Кенни застучал по раме машины в такт; Догпу, откинувший голову на поверхность двери, чувствовал каждый удар и отвечал на него, слегка покачивая коленом. На другой стороне двора аккомпанементом жужжал ороситель.       В ладонях влага и прохлада от стекла, а под лопатками — горячее железо.       — Давно такой духоты не было, ещё с мая.       — Знаешь, Догпу, — Кенни приземлился рядом и пихнул последнего локтем, — я слышал, что если воздух душный, значит скоро пройдёт дождь.       — Какой там дождь. Сам посмотри, на небе ни облака.       Оба парня задрали голову вверх: один за тем чтобы рассмотреть безоблачный свод и линию электропередач, а второй чтобы докончить лагер и обтереть губы пальцами. На участок, высунув язык и тяжело дыша, вбежала бродячая собака и проследовала к оросителю, намереваясь выпить из образовавшихся на тротуарной плитке луж. Догпу звучно свистнул в её сторону и подманил; собака, поведя ухом, кинулась к седану через водяные струи и стряхнула брызги с шерсти прямо перед подростками.       — Ай, сука!..       — А вот и твой дождь, Кен, — засмеялся Догпу, размазывая капли по щеке. — Что ещё нагадаешь?       — Что ты поднимешь свой зад и поставишь другую песню. Эта жу-у-утко надоела.       — Сам вставай, мне пиздец как лень.       Кенни чуть наклонился к его лицу, пока Догпу чесал усевшуюся собаку за ушами.       — Сделай одолжение, малыш. Я принёс тебе пиво.       — О, верно, мистер МакКормик, это значительно меняет дело. Подвинься.       Догпу напоследок чмокнул собаку между глаз, обхватив морду руками, поднялся, медленно отворил дверцу автомобиля и сел на переднее сиденье, пачкая разодранное кожаное покрытие землëй со своих шорт. В салоне даже при открытых окнах невозможно было находиться — настолько всë горячее и обжигающее, особенно обивка, липнущая к бëдрам. Догпу притянул магнитолу к себе и принялся менять частоту радио в надежде услышать прогноз погоды.       — Вот эта ничего. Оставь.       — Как скажешь, — пожал плечами Догпу, остановившись на чём-то из репертуара Кэти Перри. Теперь он смотрел на Кенни сверху вниз: тот всё ещё сидел возле кузова и расчесывал мокрый собачий загривок. — Кен, ты бы хоть картонку постелил, — Догпу сделал драматичную паузу. — Чучело.       — Вот как мы теперь заговорили, да?       Кенни поднялся с земли, задевая пакет с совсем уже тёплыми бутылками, и, шире открыв дверь седана, слегка толкнул Догпу в бок:       — Дай порулить.       — Ты же не хотел вста-э-э...       Владельца машины отбросило на пассажирское сидение, а Кенни, подобрав снизу пиво, уселся, откупорил поллитровку приборной панелью и сделал звук радио громче. Догпу, недолго думая, выхватил бутылку из рук друга и приложился к ней сам.       — За рулём пить нельзя, — заявил он, вытирая лицо тыльной стороной ладони.       — Не будь душнилой.       — А ты не говори о духоте. Итак от неë плохо.       — Подумай, может мировые катаклизмы происходят от того, что ты занудствуешь?       — Эй!       Догпу поддел Кенни за плечо, получив щипок под рëбрами, и откинулся на спинку сидения, отпивая с горла. Ему надо чистить днище машины от ржавого налёта и ставить новый радиатор, но рядом с блаженной улыбкой закрыл глаза Кенни, и стало всё лень, лень, лень...       Через полчаса о лобовое стекло шевроле забились капли дождя.