Не самое ценное, что я могла отдать

Вдох. Выдох. Открыть глаза. Давай, Вайсс. Давай. Еще не время сдаваться. У меня еще полно дел. Поднимайся, тряпка. Я должна… С трудом пошевелив рукой и мгновенно скривившись от острой боли — не иначе как трещина в кости — Вайсс все же сумела приподняться, тяжело выдохнув. Медленно облизнула совершенно высохшие губы и тут же прикрыла рот второй рукой: как только она начала ощущать вкус, ее чуть не вырвало от стойкого привкуса железа во рту. Вайсс с злостью выплюнула сгусток крови, и встала на ноги, которые сразу начали предательски дрожать. Самый основной инстинкт любого хорошего Охотника или Охотницы — первым делом разыскать свое оружие, если ты очнулся без него. Но в голове девушки вспышкой промелькнули воспоминания о сражении, и ее лицо вновь исказила печаль. Да, Шни знала, где осталась ее прославленная и верная рапира: в голове одной из Гончих. Точнее, половина рапиры — видимо, клинок все же не выдержал непрекращающегося многочасового боя. Расколотый и ни на что отныне не годный, он остался в одном из коридоров, ведущих к этому залу — еще одна понесенная сегодня потеря, оставившая свою отметку на сердце молодой Охотницы. «Твое оружие суть продолжение твоей души», — уж эти слова Вайсс знала как собственное имя благодаря Руби и ее убеждениям. Вайсс быстро оглянулась, пытаясь найти взглядом оставшуюся половину их команды. К ее искреннему облегчению, Блейк осталась там же, где и была: чуть правее от главного входа в тронный зал, отвлекая на себя основную массу заглядывающих на огонек Гримм и прикрывая остальных. Девушки на секунду пересеклись взглядами, и Вайсс, получив уверенный кивок от фавна, поплелась дальше. Она, естественно, желала помочь, но доверяла мнению Белладонны — несмотря на всю ту неуверенность, что внушал Шни ее, как и всегда, спокойный взгляд, правда, омраченный ужасно выглядящим ожогом на половину лица и сожженными же черными волосами на левом виске. Внезапно беловолосую скрутил жестокий приступ кашля, чуть было не заставивший ее окончательно рухнуть на пол. Вайсс лишь недовольно фыркнула — каждый Охотник еще на первом месяце обучения учится распознавать, как ощущаются свои собственные сломанные ребра… И отбитые легкие, вновь вспыхнувшие болью. Впрочем, ей все же было лучше, чем Янг, которой Салем устроила дружественную встречу с парой тонн гранита — из-под которых ее и старательно выкапывала Блейк. Вздохнув, Вайсс вновь заковыляла сквозь полуразрушенное помещение, дальше, к трону, который когда-то занимала самая страшная ведьма в истории Ремнанта. Пожалуйста. Я молю всех духов и богов, пожалуйста. Пусть только она будет в порядке. Когда звездная вспышка серебряного света поглотила тронный зал, будучи не побежденной всей той магией, что Салем призвала в последние секунды, Руби была где-то прямо рядом с ней. Шни отлично знала, что долгий бой и использование серебряных глаз вместе выматывало их лидера до предела… Знала, что та была ранена несколько раз, хоть и легко… Вайсс, как и всегда, готовилась к самому пессимистичному исходу. И все же ее сердце на несколько секунд замерло, когда она увидела неподвижное тело Руби на ступенях около трона Салем. Вайсс подавила секундный порыв разбить в пыль оставшуюся от ведьмы каменную статую — да и руками это делать было несподручно — и побежала к своей партнерше, уже не обращая внимания на то, что ее ноги пылали огнем. Это моя вина… Вайсс рухнула на колени и бережно подняла голову Руби рукой… Только чтобы понять, что ее кожа была еле теплой. Точно холоднее обычного… Она почувствовала, как окаменели ее собственные руки, удерживающие голову Руби на ее коленях. Весь ее мир сузился до одной-единственной картины: лица ее партнерши — ее первой подруги, ее собрата по оружию, ее самого близкого человека. Ее возлюбленной. Оно было таким спокойным и расслабленным. Где-то в глубине души Вайсс была рада тому, что ее глаза были закрыты: она подозревала, что от вида потускневшего серебра тех неживых глаз она просто-напросто сойдет с ума. И не то чтобы сейчас ей было просто держать себя в руках. Точнее, она не пыталась держать себя в руках — у нее кончились силы делать что-либо. Только беспомощно смотреть на Руби и молча держать ее в своих онемевших руках, в которых медленно остывала кровь – от одной лишь попытки осознать, что она видит перед собой. Вайсс заметила то, что она плачет, только после того, как ее слезы оказались на лице Руби. Когда что-то впереди озарило все вокруг светом, она почти не обратила внимания — и не хотела обращать. Но волна обжигающего тепла, ветром прокатившаяся по залу, все же заставила Вайсс поднять голову. Где-то позади громко ахнула Блейк. Правда, у Вайсс сил удивляться уже точно не было. — Бог Света, — если бы Вайсс было не плевать, она бы скривилась от того, как хрипло и монотонно прозвучал ее голос. Громадная фигура, пылающая солнечным светом, медленно осмотрела поле битвы, прежде чем остановиться на статуе Салем. — Без Реликвий и без выбранного мною воина… — безэмоционально протянул бог. — Неожиданный результат. Но даже более приемлемый. Это человечество сумело справиться. Доказать свой потенциал. Вайсс прекрасно помнила все, что им показала Джинн. В том числе и то, что перед ней стоял самый настоящий Бог — тот, кто мог щелчком пальцев превратить весь их мир в пыль. Но примерно пару минут назад внутри нее умерли все чувства, которые имели хоть какое-то значение. Она рисковала своей жизнью множество раз и множество раз смотрела смерти в лицо — потому что это был ее долг как Охотницы. Но разве ее долг перед той, кто научил ее сердце любить, был меньше? — Бог Света, — повторила она все тем же холодным тоном. — Руби сейчас погибла ради этого, — их взгляды встретились. — Чтобы доказать вам, что мы достойны. Ты можешь вернуть ее. — Цикл нельзя прерывать, — ответил он. — Я вижу, что ты уже знакома с этим, Вайсс Шни. — Верни ее к жизни. Руби не заслужила этого. — Мертвые должны оставаться мертвыми. Таково правило. Даже для богов. — Мне плевать. Свет в зале немного потускнел, когда бог еле заметно покачал головой. Вайсс ощутила, как пустота внутри резко сменилась на то единственное, что было еще проще для восприятия — холодную ярость. — Что ж, я не ожидала, что когда-то хотя бы немного пойму Салем, — Вайсс почти улыбнулась, увидев, как на лице бога отразилась тень эмоций. — Ничтожные… жалкие… лицемеры. Лицемеры — вы оба! Сволочи! Ты пришел сюда, чтобы убедиться в пригодности своей старой игрушки, да?! И ты еще смеешь говорить нам что-то о правилах?! — Вайсс не замечала, как по ее щекам вновь покатились горячие слезы. — Руби мертва! Она пожертвовала ради этой войны всем! Своей жизнью, своей семьей, своим счастьем! Не было такой цены, которую мы все не заплатили ради этого! — у Вайсс начало звенеть в ушах от собственных криков, но останавливаться она не собиралась. — И все из-за вас и вашей чертовой попытки преподать Салем урок! Все те десятки тысяч смертей от Гримм на ваших руках! Скажи мне в лицо еще раз, гребаный ты ублюдок, что Руби недостойна жить! Вот он, твой свет в ее глазах, тот свет, что уничтожил ее жизнь, что оставил ей лишь один путь — стать оружием против Салем или погибнуть! Она не заслужила такой судьбы, но ты не оставил ей выбора! Она трепетно прижала тело Руби к себе, склоняясь над ним. — Ну что, теперь человечество тебя устраивает, да? — осипшим голосом проговорила Вайсс. — Прекрасно, мразь. Тогда примени свои чертовы правила в последний раз — в другую сторону же можно, верно? Мы спасли мир — Руби спасла. Мы исполнили свой долг. А теперь я не хочу жить в мире, где ее нет. Какой… какой смысл… Бог лишь молча смотрел на нее. — Чего ты ждешь?! — прокричала она, давясь слезами. — Это же так просто для тебя! Ей безумно хотелось вонзить пару ледяных клинков в это столь несносное и столь спокойное золотое лицо, но у нее уже совсем не осталось Ауры. — …В этих словах есть правда, — неожиданно тихо ответил бог. Вайсс умолкла, но продолжила смотреть на него. — Мой дар был перестраховкой. И еще одним дополнительным способом проверить людей. Но в конце концов именно он сыграл свою роль — как и носительница моих глаз, — он перевел взгляд на Руби. — Светлая, чистая душа, чья судьба в определенной мере была написана моими чернилами… Было бы жаль терять ее. — Уже поздно для таких речей, — в голосе Вайсс осталась лишь мучительная горечь. — Изначально ты собиралась вопросить меня, Вайсс Шни, о том, чтобы я обменял твою жизнь на жизнь Руби Роуз. Вайсс лишь тяжело вздохнула, опуская голову. — Я услышал твое желание. И не могу воплотить его настолько просто. Но я могу предложить компромисс. — Все что угодно. — Я не стану забирать твою жизнь и душу во имя другой, но разделю ее. Половина твоей жизни достанется той, с кем ты уже решила ее провести. Я знаю, лета людей и так кратки... — Если это то, что необходимо, то я согласна, — Вайсс и не думала спорить. — Стой! Мы… — Блейк неожиданно подала голос. — Мы тоже здесь. Мы живы. Может… — Не твое решение, Блейк Белладонна, — прервал ее спокойный голос Бога Света. — Не твоя жизнь. Не твоя жертва. Далеко не всем душам дано вознестись до подобного — и твоя душа уже принадлежит другой. — Что я должна сделать? — Ничего, дитя. Бог повел рукой, заставив свет пылать ярче, и указал на тело Руби. Еще раз окинув пару взглядом, он беззвучно исчез в золотой вспышке. Вайсс хотела было что-то сказать напоследок, но вдруг почувствовала слабость — еще сильнее, чем она чувствовала после сражения. Ее Аура еле заметно вспыхнула… и исчезла, оставшись лишь почти незаметным следом на границе восприятия. Вайсс, потеряв последние силы, рухнула на пол рядом со своей возлюбленной. Но когда ее зрение погрузилось в беспросветную темноту, она услышала тихий, почти незаметный за ощущениями ее собственной боли кашель рядом. И Вайсс точно бы соврала, если бы сказала, что этот кашель не был самым приятным для нее звуком в жизни. И все-таки не зря…

***

— …Нет, ну я имею в виду, я же не зря потратила два дня на то, чтобы отмыть твой плащ! — усмехнулась Янг. — Знаешь, как это сложно делать одной рукой? Блейк тяжело вздохнула. — Вот именно, — Руби слабо улыбнулась. — Могла бы оставить это… не знаю, медсестрам там. — Но ты бы не простила меня за то, что я отдала кому-то твой плащ без спроса, — Янг хотела недовольно скрестить руки под грудью, но с одной рукой, то есть, без протеза, это было достаточно сложно. — Помнишь, как однажды в Сигнале одна дурочка в раздевалке взяла его без спроса? Она потом еще неделю боялась тебе в глаза смотреть! — Я-я-янг! Ты должна напоминать мне о счастливых моментах! — Руби, фыркнув, откинулась назад, на подушку, и вытянулась на койке. — Смех помогает жить, а не стыд! — Не знаю, мне смешно… — Все как всегда, ну, — качнула головой Блейк. — Ты смеешься, а мы все хотим тебя придушить. — Ну, тебе-то можно… — Янг понизила голос. — Фу, — Руби была категорична. — Вот именно, фу, — добавила Блейк. — Мы все-таки в больнице. Я не хочу, чтобы на звуки из нашей палаты прибежала команда парамедиков. — Почему парамедиков? Я думаю, наши… звуки явно говорят о том, что мы… Хе-хе… живы. — Потому что иногда ты не стонешь, а кричишь, Янг. — Сейчас начну кричать я, — пробурчала Руби. — Тебе вредно кричать, — Янг за секунду сменила образ на заботливую старшую сестру, поправив рукой одеяло и снова проверив капельницу. — Твои отбитые легкие этого не выдержат. Точнее, выдержат, но будут громко выражать свое недовольство. — Это мне говорит та, кто похожа на мумию из-за всех этих бинтов? — Руби вопросительно выгнула бровь. — И ты вот вполне себе ходишь, несмотря на то, что один из врачей обещал полностью заковать тебя в гипс. — Я с гордостью приму это за комплимент, — Янг улыбнулась. — Хотя ты не должна… — Блейк осторожно погладила свою девушку по плечу. — Да, но… — Руби!!! — палату сотряс синхронный крик новых гостей. Руби, широко улыбнувшись, вновь поднялась, сев на койке, и раскрыла руки, без всякого недовольства обняв по очереди каждого вошедшего: своего папу, дядю Кроу, Жона, Рена и Нору, даже Винтер… — Вот она, моя девочка, уже очнулась! — Тай, засмеявшись, взмахнул руками, не скрывая переполнявших его эмоций. Пожалуй, это и правда был один из лучших моментов ее жизни. Когда в последний раз все ее близкие собирались вместе? Особенно без каких-то серьезных причин? Руби так хотелось просто немного понежиться в их общей радости… пока в ее голову не закралось очень важное сомнение. — …А где Вайсс? Комната почти мгновенно погрузилась в тишину. Руби немного нахмурилась, смотря на то, как все переглядывались между собой. Покачав головой, попыталась встать на ноги… только чтобы Янг удержала ее на кровати. — Спокойно, Руби, она в порядке! — Руби странно взглянула на сестру, прозвучавшую как-то совсем неуверенно. — Да, Руби, с Вайсс все хорошо, — тихо ответила Винтер, когда Руби перевела взгляд на нее. — Тогда она была бы здесь, — Роуз скрестила руки на груди. — Э-э-э… — Жон задумчиво почесал затылок. — Ну… — Я надеялась отложить это, но, видимо, уже никак, — вздохнула Блейк. — Я попрошу всех послушать. Молча. Руби, — фавн повернулась к подруге. — В том сражении с Салем… ты умерла. — Я чувствую себя лучше, чем «умерла», — медленно проговорила Руби. — И все-таки. Я видела, как Вайсс бежала к твое… к тебе, как она плакала над тобой… Но это неважно. Через несколько минут — ты удивишься — нас навестил Бог Света. Кто-то сзади Блейк подавился кашлем. — Тот, которого мы видели у Джинн? — Ага. Он сказал что-то о том, как мы продемонстрировали свое достоинство и победили… А потом Вайсс подтвердила это. И попросила взамен воскресить тебя. — …А, — Руби еле заметно поникла, отводя взгляд. — Она?.. — И бог отказался, — спокойно продолжила Блейк. — Но Вайсс настаивала. Он отказался вновь… И Вайсс наорала на него. Винтер покачнулась, и ей пришлось опереться на плечо Кроу, чтобы устоять на ногах. — Высказывала она ему свои мысли минуты две… О том, как он виноват, о том, что мы делали на войне, добавила немного ругательств, — Блейк тихо усмехнулась, все еще с трудом представляя то, что она, вообще-то, видела. — И по итогу бог согласился с ней. Предложил компромисс: он делит ее жизнь и отдает половину тебе, чтобы вернуть тебя к нам. — Я догадываюсь, что Вайсс выбрала, — вздохнула Руби. — Даже без учета того, что я сейчас… здесь. Вайсс… — Вот же… — восхищенно проговорила Нора. — Признаю: круче Вайсс в мире нет никого. Тайянг неверяще покачал головой, не отрывая обеспокоенного взгляда от своей дочери. Янг повторила его жест, бормоча себе что-то под нос. Винтер хотела было что-то спросить… Но тут дверь в палату вновь распахнулась. Вайсс даже не подала виду, что вокруг нее были другие люди — ее голубые глаза были прикованы только к одной. — На выход. Все, — безэмоциональным и безапелляционным тоном произнесла Вайсс, пройдя в центр палаты. На секунду Руби чисто по-человечески удивилась, как все остальные, не выражая протеста — вслух, по крайней мере — цивилизованно и дисциплинированно вышли. Да, Блейк пришлось утащить Янг за руку, а Винтер, в последнюю секунду все же захотевшую высказаться, Кроу прервал, но все же. Иногда Руби думала, что Вайсс бывает невероятно страшной — не по отношению к ней, конечно. Руби подняла глаза, осматривая свою партнершу: точно так же, как и остальные, замотанную в бинты, с новой парочкой шрамов на лице… Но больше ее волновало то, как Вайсс остановилась, не дойдя до нее, и обняла собственную руку, явно растеряв свой запал и не решаясь продолжить. Пусть Руби и была рада тому, что Вайсс могла показать свои истинные эмоции хотя бы ей, она не была рада им самим: при всем своем напускном холоде, обычно Вайсс не имела проблем в выражении радости или заботы… И лишь иногда что-то трогало ее до глубины души. Как это было в день падения Бикона или на заброшенной ферме в заснеженной тайге… Только Руби знала, как ей иногда бывает тяжело. И что можно сделать — что они обе бы хотели. — Вайсс, я устала. У меня болит все, что может болеть. Я не хочу разговаривать или еще что-то… Я просто хочу вновь быть рядом со своей возлюбленной, — девушка раскрыла руки, приглашая ту присесть. У Руби потеплело где-то внутри, когда Вайсс — пусть и на жалкую секунду — смущенно покраснела, точно так же, как когда-то делала еще в Биконе, когда Руби обнимала ее лишний раз или касалась ее руки. Она долго искала в своих мыслях слово, и наконец поняла: это было правильно. То, как они слились в объятиях друг друга, и неважно, что они были в больничной палате, что они лишь недавно смотрели в лицо смерти — даже буквально. Правильным был утерянный ею комфорт, который вернулся с ощущением прохладных рук Вайсс на ее спине. Правильной была ее возможность наконец слышать, как бьется — пусть и немного неровно — сердце ее девушки, израненное, как и ее собственное. Правильным был ее любимый запах льда и черники, давным-давно ставший визитной карточкой Вайсс, который не перебивался смрадом дыма и пепла… — Я скучала по тебе, Вайсс, — прошептала Руби ей на ухо. — Это взаимно, моя дорогая Роза, — голос Вайсс еле заметно дрогнул, и она уткнулась в шею Руби. Руби еще сильнее прижалась к своей девушке, предпочтя не обратить внимания на то, как царапины на ее шее неприятно защипали от горячих слез. В конце концов, она могла перетерпеть гораздо большее ради своей партнерши. Осторожно погладив Вайсс по спине, Руби начала медленно перебирать ее белоснежные волосы, явно не очень сильно жалующие спартанские условия больницы. Прядь за прядью — конечно, с расческой было бы гораздо лучше, но согласно самому важному для нее мнению, Руби хорошо справлялась и так еще до Атласа. Она очнулась от своего своеобразного транса только в тот момент, когда волосы Вайсс ушли туда, куда она не могла дотянуться, а сама Вайсс смотрела ей в глаза, еле заметными движениями касаясь ее щеки — и пластыря на ней. — Плохо выглядит? — тихо спросила Руби, улыбнувшись уголком рта. — С одной стороны, естественно, потому что я ненавижу видеть напоминания о том, что кто-то тебя ранил, — отстраненно произнесла Вайсс. — С другой стороны, я не могу в здравом уме сказать, что ты выглядишь как-то иначе, нежели очаровательно, Руби. — И еще я скучала по твоей уникальной манере высказывания комплиментов, Вайсс. — Точнее… — …О том, что слова — это всего лишь слова, и они не могут выразить глубины твоих чувств, — с улыбкой продолжила ее фразу Руби, слышавшая это много раз. Вайсс хотела было что-то сказать… Но просто вздохнула, пытаясь успокоить замершее от всплеска эмоций сердце. Наверно, в том числе и за это она полюбила Руби: за ее внимание к другим — и особенно к ней, к ее чувствам. За то, как простыми словами и жестами оставляла след в ее душе. Руби хотела было что-то сказать… Но просто отдалась ощущениям, от которых по всему телу разлилось приятное тепло, когда Вайсс аккуратно обхватила ладонями ее лицо. Наверно, в том числе и за это она полюбила Вайсс: ледяная принцесса избегала делать что-то на публике, но была очаровательно милой и одновременной смелой наедине. Действия вместо слов… Когда в ее голубых глазах вспыхивали яркие искорки эмоций — любви — Руби не хотелось ничего, кроме как сидеть и наслаждаться, не отрывая от нее взгляда. — Когда… мы были по-настоящему вместе в крайний раз, Вайсс? — задумчиво спросила Руби. — Семнадцать дней назад, — Вайсс, как и всегда, имела отличную память. — Прямо перед началом нашего… рейда. — Да, точно… — хмыкнула Руби. — Помню, как мы лежали в обнимку в нашей комнате. Просто… лежали. Я так старалась запомнить, навеки вбить в свою память ощущения того, какой ты была теплой, как это было приятно — просто ощущать единение с тобой… — Наверно, я тоже, — Вайсс пожала плечами. — Так хотелось оставить в памяти нечто… прекрасное. То, что не сможет осквернить никакое сражение, то, что я смогу пронести с собой… до конца. Твой образ, Руби… Придвинувшись еще ближе, Вайсс, снова чуть было не засмотревшись на свою возлюбленную, еле ощутимо коснулась ее губ своими. Не в последнюю очередь потому, что не слишком доверяла своей и так сильно истончившейся силе воли. Пусть ей до сих пор сложно было в это поверить, но у них еще будет время, чтобы провести его наедине. А сейчас… Сейчас Вайсс видела — и чувствовала — что Руби подобна хрустальной статуэтке, утонченной и хрупкой, находящейся в шаге от того, чтобы к ее подножию начали сыпаться осколки. Впрочем, как и она сама. Но теперь у нее точно была надежда на лучшее. Они смогут быть вместе… Теперь… — Руби… — прошептала Вайсс, все еще практически касаясь ее лица своим. — Я… — Нет, Вайсс, — беловолосая девушка удостоилась уже своего личного поцелуя. — Я… Я понимаю. Понимаю, что тебя гложет. Твое чувство вины — и мое собственное тоже. Я не смею говорить, что понимаю, как ты чувствовала себя в тот момент, но и я тоже еще хочу сказать о том, как сильно ты рисковала, отдавая ради меня самое ценное, что у тебя есть, и… — Руби резко покачала головой. — Неважно. Сегодня — хотя бы только сегодня — давай просто останемся самими собой. Я люблю тебя, Вайсс… И пока что мне не нужно больше ничего. Мы можем… просто побыть вместе. — Ты знаешь меня лучше, чем любой другой человек, — слабо улыбнулась Вайсс. — Конечно. Конечно, Руби. Мне тоже хочется рассказать о всем… Но провести с тобой хотя бы немного — важнее, гораздо важнее всего остального, — она взяла руку Руби в свою. — Впрочем, хочу сказать, что я не отдала ничего «самого ценного». В конце концов, мои сердце и душа уже давно принадлежат только тебе. Даже богам не под силу это изменить. Вайсс осторожно накрыла своими губами единственную скатившуюся по щеке Руби слезинку.